Надвое

Ли с наслаждением плещет на грудь холодную воду, приглаживает мокрые волосы, после выбирается на берег. Камень, на который он садится, в противовес реке, нагрет лучами. Опять зной — не настолько сильный, как в Варанте, но всё же припекает знатно. Ли бросает полотенце последовавшему его примеру Ларесу, наблюдает, как тот ловко ловит на лету… Урчание в желудке напоминает, что за это утро он потратил сил куда больше, чем рассчитывал, поэтому не мешало бы поесть. Хорошо, если Текла вспомнила о нём и оставила миску рагу. Если нет, придётся либо выпрашивать кусок хлеба с сыром, либо дожидаться обеда. — Когда доберусь до «Мёртвой гарпии», закажу у Орлана яичницу. Конечно, с бараньей колбасой. Её приносят послушники из монастыря. Вкуснейшую и свежую! — Ларес, шельмец, явно прочёл мысли Ли. Вон как щурит зенки и давит лыбу! — Заткнись! — Ли сердится — в первую очередь на себя… …из-за смятения. Он не любит, когда всё идёт не по плану, но встретить Лареса безмерно рад, иначе не задержался бы ни на мгновение в этом месте. — …и всё это отлично пойдёт под пиво. Холо-одное! — Мгновение — и рубашка скрывает поджарые ягодицы. Ли таращится на поросшие тёмными волосками худые ляжки и молчит. Ларес дразнит его, хотя сам явно голоден не меньше, если, конечно, не спёр шмат вялившейся баранины, что сомнительно: в этом случае он бы поделился с Ли. «Разжился ценной вещицей? Поделись с главарём!» — именно это правило требовал Ларес от своих подчинённых, будучи главарём шайки воров в колонии. Покинув её, соблюдал его, но уже признавал главаря в Ли. — Мне известно, что ты разжился монетами. Знаю и то, что люди Сильвио точат на тебя зуб! — Ли, осознав, что нарушил данное себе обещание — говорить в лицо, а не в задницу, замолкает и глядит на небрежно отшвырнутое женское тряпье, уже ненужное. Пора, проклятье, собираться. Так, чего доброго, наступит полдень, пока он будет точить лясы. — У меня давно чесались руки пощипать этим ублюдкам пёрышки! Только не говори, что у тебя не чесались кулаки, — парирует Ларес, как всегда, ловко. Ли вырос с той поры, как разрешал споры с соседскими мальчишками в драке. Подло подставленная его противником подножка, выбитые зубы, благо молочные — и он раз и навсегда усвоил урок, что далеко не всегда победителем остаётся тот, чьи кулаки крепче. Если бы не усвоил, сгинул бы в Варанте — он, а не генерал Луккор. Каким образом Ларес угадывал глубоко скрытые, задавленные разумом желания, трудно угадать. Он, поистине лучший вор Миртаны, засовывал руки глубоко в душу Ли и вынимал то, что тот прятал в её недрах. — Чесались, ещё как чесались, — признаётся Ли. Как назло, ладони именно в этот миг начали зудеть — совсем как в детстве, когда он жаждал доказать, что сильнее. Тем более, что рожа Сильвио напрашивается на то, чтобы до крови, до хруста сломанных костей носа разбить её.