Надвое

Ли много бы отдал за похлёбку, которую время от времени готовила Текла. Та сдабривала блюда приправами и, по слухам, рецептом ни с кем не делилась. Последнее Ли волнует мало. Повар из него всегда никуда не годился, и его никогда не ставили «на котлы», как называли воины походную кухню, чтобы, чего доброго, не отравиться. Сейчас, когда у него в подчинении люди, тем более. Неясно, умеет ли готовить Ларес, ловит себя Ли на мысли — и отгоняет её, отвечая на собственный вопрос твёрдое: «Нет». Тому проще спереть еду, чем возиться с готовкой. Уж чего, а историй о кражах, которыми Ларес занимался, конечно, не с младенчества, но с юного возраста, Ли наслушался. Ещё он помнит, что в это время суток тот, как правило, спал, а бодрствовал в излюбленное время для воров — ночью. Привычка настолько укоренилась в Ларесе, что тот ей не изменял ни в Новом лагере, ни в городе — сам поделился. Исключение — сегодняшнее утро, и то потому, что ему потребовалось удрать. Теперь наверняка отсыпается у Орлана, пока Ли в это время будет обсуждать будни с Торлофом, Онаром или с кем-то ещё из своих людей. «Торлоф…» — напоминает он себе, что надо бы поговорить со своей правой рукой. Именно к Торлофу он направил старого знакомого по колонии. Поэтому доедает, запивает всё кружкой пива и поднимается. Не тут-то было. На кухне все затихают, когда перед ним вырастает Булко. С ненавистью глядя крохотными поросячьими глазками, тот выдаёт: — С тобой хочет поговорить главарь. Ли не напоминает, кто здесь главный. Более того, его не коробит оттого, что кто-то его не признаёт — о, в его жизни случилась вещь похуже, когда из-за кучки ублюдков его попросту упекли в колонию. — Все разговоры я веду непосредственно с глазу на глаз, а не через жополизов, — парирует он. Не так давно он напомнил, что его люди не станут чинить препятствий, если Сильвио захочет с ним поговорить. Даже не раз напоминал. Дни Ли слишком похожи, чтобы вспомнить, когда именно, исключая последние. Как пить дать Сильвио зол оттого, что Ларес облапошил его людей. Странно, что в городе тому не намяли бока. Мало какой жулик завязывал со своим ремеслом. Ли, впрочем, и не хочет, чтобы Ларес завязывал, иначе тот растеряет черты, одни их тех, на которые он запал. Ларес ему близок таким, какой есть. Ли обходит Булко и покидает кухню. Беннет, как всегда, в работе. У кузнеца её всегда много. А вот Торлоф машет руками и бранится на Сифера. Ли направляется к дому. Если он не узнает ничего нового, то этот день станет похожим на те, когда он и Ларес были порознь. Наверняка Онар выскажет недовольство — этот старый хрыч любит брюзжать. Ли проторчит в доме, выцеживая из своих людей подробности даже, казалось бы, ничего не значащих встреч с ополченцами, а ночью уляжется спать, но долго не уснёт, потому что вновь всколыхнётся ненависть к королю и его жополизам. А ещё — комары замучают одним своим звоном. А вот Ларес ночами не спит, и к городу он доберётся хорошо, если с закатом. Может, останется у Орлана, облапошит пару-тройку крестьян из окрестных ферм и послушников Огня. — Здоро́во! — бросает ему Торлоф. Тот складывает мощные руки на груди и едко усмехается. — Хочешь, расскажу, за что я его?.. — кивает в сторону отошедшего Сифера. Ли даже готов поставить на то, что Сифер заподозрил в краже самокруток из болотной травы другого крестьянина и намял тому бока прежде, чем выяснил, что тот не крал. Так было с Бодо, который не преминул нажаловаться Онару. — Избавь меня от такой ерунды, — бурчит Ли. — Да не такая уж и ерунда! — Торлоф машет рукой. — Сифер-то воспользовался нашим малым, когда узнал, что тот хочет к нам присоединиться, и решил в этот раз поколотить того, кто её, по его мнению, спёр, чужими руками. — И ты из-за этого с ним сцепился? — уточняет Ли. — Да нет же! Малый-то наш заподозрил Дара. Не знаю, правда ли тот спёр травку у Сифера. Он-то под дурью был, когда признавался. В общем, мало того, что этого укурка побил наш приятель, так ещё и Сифер добавил, и теперь этот сучонок ходит злой на всех и вся. Торлоф не поручает Дару даже мелких заданий — тот ухитряется их провалить, а Онар не платит бездельникам. Поэтому Ли не удивляет имя вора, только озадачивается, как Сифер мог не задаться вопросом, откуда у лентяя монеты на косяки болотной травы. Торлоф не любит тех, кто стоит в сторонке. Он знает как никто, что те готовы пойти на подлость, например, скормить опытного моряка морскому чудовищу. Но если он готов прогнать Дара, то Ли предпочитает предполагаемого недруга оставить на виду. Изгнанный, Дар мог пойти в город и попытаться вступить в ополчение. Сомнительно, что его бы с радостью приняли, а вот об уязвимых местах на ферме (например, о расколе между наёмниками и распрях между Ли и Сильвио), он поведать мог. Ли давно усвоил, что рвётся там, где тонко, поэтому держит подле себя людей, которые скорее обуза, чем помощники. — Не спускай с Дара глаз, понял? — Ли напоминает себе, с кем имеет дело. — Здесь не судно, и выкинуть его за борт не выйдет. — Да помню я! — отмахивается Торлоф. Вот и славно, раз помнит. Теперь можно уйти в прохладу дома, чтобы обдумать события и извлечь из них пользу… …например, найти зацепку, как заставить Хагена пойти на сделку.