Остаться в живых

Спустя два дня Гея, как и обещала, пожаловала в подземелье. Песочные часы отмерили половину десятого вечера, в это время никто не мог ждать Богиню. Персефона сидела в той самой темной комнате, держа на руках уснувшего ребенка. По ее щекам текли слёзы, напоминавшие горный ручей, а ее руки обвили тропические лианы. — Я тебя рожала, я тебя выносила. — прошептала она. — За что же так? За что? В дверь спокойно постучали, Персефона резко поднялась с кровати, поспешно вытирая слёзы, черный шлейф развивал подземный ветер, создающий неупокоенные души усопших. — Кто? — громко спросила она. Дверь резко распахнулась и в комнату ворвалась Гея. — Я думала, ты приедешь завтра, время уже позднее. — Я обязана отчитываться перед тобой, когда и во сколько мне приходить? В ответ Персефона лишь промолчала. Обзор в комнате был некакущим, хоть ты глаз выколи, несмотря на то, что обильно горели факелы из людских черепов и костей. — Время пришло, Персефона. Отдай её мне. — Гея протянула руки к стоящей около темной каменной стены Богини мрака и плодородия. — Аид все равно узнает, он убьет ее. — с глаз Персефоны снова полились слёзы, она, как вполне адекватная мать, не хотела отдавать своего ребенка кому-то другому, даже если это родственник или очень близкий друг. — Убьет, слышишь? — женщина прижала до сих пор спящую девочку к себе. — Твои дети, Гея, монстры, я не хочу, чтобы они прознали о ней. — Там, где она будет, нет той опасности, которая грозит ей здесь. — Гея говорила холодно и весьма доходчиво, это подтверждало ее каменное лицо. — Что насчёт моих детей, они давно уже все знают. Персефона вся заплаканная нехотя протянула свёрток в руки своей прародительницы и закончила фразой: — Если так будет лучше... Гея посмотрела сначала на стоящую в непонятках Персефону змеиными глазами, зрачки которых напоминали темно-зеленые в прямом смысле слова горящие огоньки, затем на дочь, тем самым меняя цвет зрачков на ярко-оранжевый, напоминавший по сути зловещий взгляд бесов, каких обычно заключали в тартар. — Отлично, — прошептала Гея и исчезла в небытие, оставляя после себя знойное дуновение ветра. Тихая, безропотная ночь заглушала всевозможные звуки разума, пожалуй, это время — раздор для всевозможных тварей и мифологических существ. Гея в отличие от Персефоны была в лёгком белом платье, без шлейва, но с золотыми вставками, какие обычно носили Олимпийские Боги. Проходя босиком по проезжей части, Гея не раз замечала проезжающие мимо машины и фуры, напротив неё по две стороны стояли людские коттеджи и бытовые супермаркеты, где можно было найти обсолютно все для жития и удобства. Женщина постучала в дверь ничем не примечательному дому. На стут открыли практически сразу, это был мужчина высокого телосложения, цвет волос которого напоминал солому. — Как и договаривались, Гермес. — Гея протянула спящую Сид Богу ремесла. — Ну... — Гермес почесал затылок. — Почему ты сама не отдашь её в лагерь? — Мне нельзя вмешиваться в дела Олимпа и во все то, что с ним связано. — Гея, я так не могу, если Зевс узнает... — Если это вдруг дойдет до его ушей, скажешь, что это моя дочь, впрочем, так оно и есть. — Гея, — Гермес, ты должен мне помочь, закон в силу вступает уже завтра, прошу. Если узнают, что Сид из преисподней, подумают, что она дочь Аида, а для детей отреченного и предавшего Олимпийцев Бога в «Смешенной крови» нет место, ты это понимаешь? — Гея говорила вполголоса, едва ли сдерживаясь от крика. Мужчина отвёл глаза, погрузившись в задумчивое состояние, стиснув зубы. — Ты ведь тоже божественный родитель, поэтому должен понять меня. К тому же, Луку, своего сына, ты тоже отдашь туда. Гермес устало вздохнул и добавил: — Допустим, я соглашусь. Ну? И куда я ее дену? — его взгляд переключился на ребенка. — Пускай она будет в домике именем тебя, Гермес, там уж посмотрим. — Странно это, конечно, все выходит. — Не странно, ты ведь не только Бог ремесла, но ещё и покровитель воров, не забывай. — Обязательно нужно было мне об этом напоминать? — Гермес устало улыбнулся, оперевшись на дверной проем. — Ладно, чёрт с вами. — Гермес принял спящего ребенка на руки и сказал: — Она очень похожа на тебя, Гея. Интересно, какие у нее глаза? — У Сид гетерохромия. Правый глаз темно-зеленый, левый карий. — Замечательное сочетание. — Да, так вышло, потому что не я рожала этого ребенка. — Серьезно? А кто же? — добрый, любящий взгляд Кастеллана мгновенно сменился заинтересованным. — Однажды ты поймёшь. — Гея, улыбнувшись, развернулась и ушла прочь по тому направлению, по которому шла, будучи держа на руках дочь.