Подсадной на всю жизнь

Исин открыл глаза, лениво осматриваясь по сторонам. Было раннее утро, и солнце ещё украдкой только светило в их камеру. Парень посмотрел на соседнюю кровать и обнаружил её пустой, но реагировать не стал, ведь далеко уйти Бэкхён не мог. Прислушавшись, Чжан понял, что Бён был в душе, который находился прямо в камере, отделённый от остального помещения лишь матовой плёнкой. Вода стихла и тихие шаги вернулись в камеру. Исин поднял взгляд на Бэкхёна, и замер. С мокрых волос спадали капли воды на обнажённую кожу плеч, скатываясь по спине вниз и пропадая за кромкой тюремных штанов. Острые ключицы выделялись сильнее на фоне худобы Бэкхёна. На спине и рёбрах у парня были синяки, которые должны были вот-вот сойти, и выглядели они как пятна на красивом холсте. Тонкие пальцы парня аккуратно подцепили тюремную футболку с кровати и натянули поверх исхудавшего тела. Бэкхён обернулся, посмотрев на своего нового соседа и решил, что не сломается, если скажет тому о правилах пользования душа.       — Эй, проснись, - легонько прикоснувшись к чужому сильному плечу, прошептал Бэкхён. Парень смущённо осмотрел спящего Исина. Острые черты лица, аккуратный профиль, сильные руки и ноги, особенно бёдра, и тонкие красивые пальцы. Бэкхён прикусил губу, заметив лёгкий загар из-под приподнявшейся футболки, что немного его смутило. Исин заприметив этот думающий взгляд, снова резко вошёл в роль.       — Какого хрена, извращенец?       — Я-я… хотел сказать, что тебе стоит искупаться сейчас. После семи утра все просыпаются и идут в душ, вода уже не будет такая тёплая, как сейчас. Исин спустил ноги с кровати и протёр глаза, окончательно прогоняя сон. Ему надо было быстрее реагировать, чтобы не выпадать из роли, но если быть честным, то Исин был здесь сейчас только потому что хотел помочь напарнику, а хотел бы быть в объятиях того, кто обнимал нежнее всех на свете. Но, увы, он был уже не его. Чей-то другой теперь, женатый на милой блондинке, и пусть «по залёту», по пьяни, но — любимым ведь не изменяют, разве нет? Исин бы хотел винить его, но не мог, ведь это он работал сутками, не ночевал дома по трое суток, пропадал в командировках без предупреждения, и выносил злость с работы домой.       — Ты в порядке? – вновь подал голос Бэкхён.       — Да, я в норме, с чего ты взял, что я не в порядке, - очнувшись от своих воспоминаний, ответил Чжан и наконец-то встал с кровати, чтобы пойти в душ.       — Просто… твой взгляд. Тяжелоё расставание?       — Отвали, не твоё дело, - огрызнулся Исин и скрылся за ширмой. Стоя под тёплыми струями воды, Исин полностью проснулся и вновь прогрузился в свою роль. Расколоть Бэкхёна было делом не простым, но он должен был найти те точки давления, которые помогут ему выпутать из него всё, что касается дела об убийстве инкассаторов, ведь оно забрало у двух девочек их отцов.       — Так что, тяжелоё расставание? – спросил Бэкхён, когда Исин вернулся к себе и улёгся на кровать.       — Слышь, сопляк, не лезь ко мне. Я тебе не подружка, чтобы трындеть с тобой о разбитом сердце, - огрызнулся Исин, внутри радуясь, что Бэкхён первый начал разговор.       — Ах, он наверняка был тем ещё красавцем, раз ты так сильно страдаешь сейчас, - усмехнувшись, полушёпотом произнёс Бэкхён.       — С чего ты взял, что это он, а не она?       — Скажем, догадался, - ехидно усмехнувшись, ответил Бён. — Я видел, как ты смотрел на меня… я же не слепой. Исин фыркнул и отвернулся, понимая, что Бэкхён застал его врасплох и ему надо было срочно придумать дальнейшие слова и ходы, чтобы не сломать всю выстроенную ими с Чунмёном схему. План состоял в том, чтобы втереться к Бэкхёну в доверие, показать ему, что Исин спас ему жизнь, заставить чувствовать себя должным, а после отпустить и проследить за ним. По плану, Исина должны были отпустить под залог.       — Ну и где?       — Что — где? – спросил Бэкхён, оторвавшись от разглядывания потолка. За эти три месяца содержания под стражей, он изучил уже каждую трещинку на потолке, каждую морщинку и пылинку.       — Где вот это «как ты можешь спать с парнями?» Где брезгливость? Где отторжение? Где лекция о том, что это ненормально и вообще против природы? Где вот это всё? – спросил Исин, повернувшись обратно к Бэкхёну.       — Я и сам предпочитаю парней, так что, лезть к тебе с нравоучениями не буду, - пожав плечами, ответил Бэкхён.       — Ну, я… - Исин завис, смотря на парня напротив и пытаясь сказать что-то вроде «спасибо», как дверь камеры открылась и в проёме показался один из полицейских.       — Лэй Чжан, на допрос, - пробасил мужчина. — И лучше бы тебе пойти добровольно и желательно молча, а то у меня с утра настроение говно и руки чешутся кого-нибудь погладить дубинкой.       — Пиздишь много, пошли уже, - проворчал Исин и пошёл на выход под пристальным взглядом Бэкхёна. Парень смотрел так, словно провожал Исина в дальний путь, словно они больше не увидятся. Поднявшись этажом выше, Исин попал в допросную, где его уже ожидал мечущийся туда-сюда Чунмён. Как только Мён увидел своего напарника, чьи руки за спиной были скреплены наручниками, то сразу же набросился на полицейского:       — Какого хрена?! Освободи ему руки.       — Для правдоподобности, сэр. Мало ли, какими друзьями тут обзавёлся Бён.       — Он в одиночке сидит уже три месяца, с кем ему тут дружить, - продолжал ворчать Чунмён, пока мужчина освобождал руки Исину. — Ну, что? Что он тебе сказал? – как только полицейский скрылся, налетел с вопросами Ким. — Он признался в убийстве? Сказал, где спрятал деньги?       — Полегче, Мён-а, я там всего один день. С чего бы ему мне доверять? Но, он разговаривает со мной, а это уже прогресс. Видимо, три месяца молчания сказались на нём, ему нужно с кем-то поговорить. Пока он только задает вопросы, словно почву прощупывает, но… я работаю над этим.       — Да, прости, я понимаю, просто… ты серийных убийц за пару часов раскалывал, вот я и в нетерпении. Думал, ты уже подробный отчёт подготовил, - усмехнувшись как-то горько, прошептал Ким.       — Мён-а, я знаю, как это дело для тебя важно, и сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе. А теперь… тебе надо ударить меня.       — Зачем?       — Нужно, чтобы ты немного подкрасил мне лицо. Я же в роли дебошира, который не признаёт свою вину, помнишь? Я сопротивляюсь, кричу и ругаюсь матом, а тебя вообще люто ненавижу. Разбей мне губу и скулу, и пару раз ударь в рёбра. А когда меня вернут в камеру, дайте мне аптечку. Если Бён поможет мне обработать раны, мы быстрее сблизимся.       — Ты гений. Я тебя обожаю, и заранее прошу прощения за это, - прошептал Чунмён и ударил сжатым кулаком Исина по лицу.

***

      — Брось его на койку, - сказал один из мужчин, затащив Исина в камеру. Парень не сопротивлялся, еле волоча ноги. Нет, он, конечно, подозревал, что у Чунмёна рука тяжёлая, но не настолько же. У Исина гемофилия, оттого синяки на теле уже расцвели ярко-фиолетовыми цветами.       — Ублюдки, - прошептал Исин, когда его бесцеремонно бросили на кровать.       — Эй, ты, помоги своему сокамернику, - рявкнул полицейский и бросил Бэкхёну аптечку. Парень без труда поймал небольшой свёрток, где находились бинты и антисептик, а ещё пару пластырей. Тяжёлая металлическая дверь закрылась и Бэкхён поднялся со своего места, подходя к лежащему лицом в подушку Исину. Парень выглядел отвратительно, разбита скула и нижняя губа, а судя по тому, как Исин держался за живот, то и рёбра. Бэкхён аккуратно помог парню лечь на спину.       — За что тебя так? – тихонько спросил Бён, осматривая «боевые» ранения парня.       — Поспорили за правду, - прокряхтел Исин. — Этот Ким… чертовски нервный мужик.       — Не двигайся, я помогу, - прошептал Бэкхён.       — Да забей, само заживёт, - отмахнулся Исин, пытаясь убрать руки Бэкхёна от своего лица.       — Я сказал — не двигайся, - повторил парень, и Исин застыл, как вкопанный. Взгляд был настолько угрожающий, что на секунду Чжан задумался, а не убил ли он кого? Тонкие длинные пальцы аккуратно промокнули салфетку антисептиком и поднесли к скуле. Исин зашипел, но под действие взгляда Бэка, прикусил верхнюю губу и терпел. Пластырь нашёл своё место на скуле Исина, бережно заклеенный Бэкхёном. Исин не отрываясь, смотрел, как сосредоточено младший обрабатывал его раны, иногда вытягивая губы трубочкой и дуя туда, где «бо-бо». Когда Бэкхён поднёс салфетку к губе, желая обработать её, то Исин не выдержал и отдернул лицо из цепких пальцев Бэкхёна. — Ну?       — Больно.       — И что? Терпи! Длинные пальцы снова обхватили подбородок Исина, в этот раз сильнее сжав его, чтобы Чжан не выдёргивал его при малейшем покалывании. До того момента, пока лицо Исина не почувствовало кулаки Чунмёна, план казался гениальным. Хотя, видя результат, план и правда оказался хорош. Чунмён, видя эту картину, сейчас бы сморщился, но обрадовался бы точно, ведь это значило, что Исин на пути к доверию.       — В камере для допроса — нет правосудия. Так что, в следующий раз, мой тебе совет — не спорь. Просто молчи. Всё равно тебе никто не поверит, - прошептал Бэкхён и убрал салфетку на полку, закончив обрабатывать раны Исина.       — Тебя тоже так?       — Почти, лицо он не трогал. Только пару рёбер сломал. Но они уже почти зажили, остались только синяки. Он? Чунмён? Его напарник славился своей выдержкой и никогда не поднимал руку на заключённых, даже самых отъявленных бандитов, а тут ребёнок, да ещё и без прямых доказательств.       — Меня задержали почти сразу же, и посадили в камеру в участке. Она открытая, оттуда видно всех и все видят тебя. Я молчал. Но тут пришли две женщины с детьми на руках, начали плакать и кричать на меня, что я убил их мужей, падали перед Кимом на колени, тыкали в меня пальцами. Я видел, как он перед этим вышел от начальства, его там нехило вздрюкали, а тут ещё они… я понимаю его, хотя… рука у него чертовски тяжелая, - усмехнувшись, рассказал Бэкхён. Исин вновь взглянул на Бэкхёна. Как можно понимать того, кто тебя избил? Разве может совсем ещё ребёнок оправдать подобное? Разве что, всё детство в его семье присутствовало домашнее насилие, и чтобы хоть как-то уйти от ненависти к семье, Бэкхён начал искать причины оправдать это самое насилие. Он абстрагировался, уходил от реальных причин, придумывая свои, чтобы утром проснуться и не питать ненависти к отцу или матери, чтобы не думать о том, как бы ответить им тем же. Они просто устали на работе. Я был слишком шумный, а у папы наверняка голова болит, вот он и сорвался. Они поругались, и мне стоило сидеть в своей комнате, а не идти в туалет, тогда я бы и не получил ремня, - всё это так явно читалось во взгляде Бэкхёна, что внутри Исина что-то ёкнуло, разжалобило и одновременно разозлило. Хотелось пойти и врезать этим родителям, избить их до полусмерти, а потом взять в руки хирургические инструменты и навсегда лишить возможности плодиться. Многие не понимают, что ребёнок — это ответственность, это всё равно что ходить по лезвию ножа. Шаг влево, шаг вправо и у них сломана психика на всю жизнь. Ты ведь не только продолжаешь свой род, ты привносишь в эту жизнь нового члена общества и должен нести ответственность за то, что твой ребёнок сделает в будущем. Дети — это ведь как пластилин или глина, вот тебе материал, лепи, что хочешь. Исин злился, закипал, как котёл с лавой, ведь, когда он хотел взять ребёнка из приюта, то прошёл трёхмесячный курс у психолога, чтобы решить свои головные болячки, прийти к единому мнению с самим собой, сформировать свои ценности, осознать себя, как будущего родителя. Парень не понимал, как можно относиться к этому настолько безответственно?!       — Твоя вена на лице сейчас лопнет от злости. Что тебя так разозлило? – спросил Бэкхён, погладив пальцем синюю вену, что вздымалась на лбу Чжана.       — Тяжело тебе, наверное, пришлось в детстве. Мне жаль. Бэкхён сглотнул слюну, скопившуюся во рту за пару минут молчания. Парень потупил взгляд и сделав короткий вздох, ответил:       — У меня было прекрасное детство, - соврал Бён. — Родители умерли рано, когда мне было двенадцать, но они хорошо обо мне заботились. И после их смерти, друг семьи взял надо мной опеку. Так что, не надо меня жалеть. Парень убрал аптечку на стоящую рядом тумбу и вернулся на свою кровать, отвернувшись к стене.       — Он тоже тебя бил? Может, даже насиловал? – настаивал Исин, подойдя к кровати Бэкхёна. — Запирал тебя дома? Не кормил? Издевался? Поэтому ты оправдываешь насилие? Ты ищешь поводы не ненавидеть весь мир?       — Чего ты пристал ко мне? – закричал Бэкхён, подорвавшись с кровати и встав вплотную к Чжану. — Да, родители били меня до сломанных костей, потому что они не хотели детей, просто так получилось. Они ненавидели меня и не кормили неделями, я попрошайничал еду далеко от дома, чтобы соседи не сказали об этом моим родителям, ведь тогда я бы получил вдвойне. Я годами носил одну и ту же обувь, которая была мне мала и натирала мозоли, но у меня не было выбора, я же не мог ходить босиком. Они ездили на моря и оставляли меня одного дома без денег и еды. Бэкхёна словно прорвало, он плакал, рассказывая о своём детстве, вновь и вновь проживая те моменты его жизни, которые… сломали его. И ломают до сих пор.       — А когда они, наконец, сдохли… я молился и надеялся попасть в приют, потому что хотя бы там я буду есть три раза в день и спать на постели. Но эти ублюдки даже с того света умудрились мне поднасрать, отдав опеку надо мной своему ублюдочному другу. Меня никто не спросил, хочу я или нет, просто отдали ему и всё, как вещь. А он… он… - Бэкхён закусил нижнюю губу, упрямо вытирая непрекращающиеся слёзы. — Трогал меня везде и… совал свой… мне… везде, экспериментировал, чтобы потом удивить своих подружек. А если я сопротивлялся или кричал, то он избивал меня, не кормил, запирал в подвале с крысами и мышами.       — Я…       — Да, я злюсь, чертовски злюсь, и я хотел бы их всех прикончить, но они все сдохли. Родители разбились на машине, этого козла кто-то прикончил, и я остался один. Со всей этой ебучей злостью. Я уже ничего не могу сделать им, не могу им отомстить. И что мне делать? Что я могу… сделать? Всё, что мне остаётся это дать надежду двум маленьким детям, и молиться, чтобы их матери оказались адекватнее, чем моя.       — О чём ты говоришь? – Исина как обухом по голове ударило. Дать надежду? Их матери? Чжан пытался соединить воедино все сказанные Бэкхёном слова, но не мог сосредоточиться. Это получается…? Или…?       — Так что, закрой нахрен свой рот и отвали от меня, потому что ты ещё жив, и прикончить тебя я могу. Может, тогда я действительно сяду за то, что совершил. Бэкхён, что есть сил оттолкнул Исина от себя и ушёл за шторку, чтобы умыться и немного прийти в себя. Это путешествие в прошлое далось ему нелегко, но стоя напротив раковины, и смотря в зеркало, Бэкхён почувствовал, как ему впервые в жизни… полегчало.