Бунт

— Жаль прятать такую красоту, но придётся. — Гай подал шлем Катце. Тот фыркнул и пригладил волосы, которые со вчерашнего дня, казалось, позеленели ещё больше. — Чёртова генная инженерия! — усмехнулся Гай. — Она и причуды богатых не знают границ. Катце сел на байк и включил двигатель. Гай уже традиционно занял место позади него. Через двадцать минут они стояли посреди плохо освещённой комнаты в одной из разорённых квартир неподалёку от того места, где шесть дней назад столкнулись с Мэддоксом и его парнями. Как Верн каждый раз отыскивает эти квартиры? Как будто знает трущобы, как ни одному монгрелу и не мечталось. Только вряд ли Верн местный. Будь это так, его бы не спасла никакая темнота — рано или поздно кто-то из клиентов узнал бы его. Квартиру к встрече явно готовили: из кухни по устилающему пол слою пыли тянулись борозды и заканчивались как раз там, где стоял стол, за которым когда-то могли обедать повстанцы. Свет горел хоть и тускло, но достаточно ровно — похоже, об этом тоже позаботились. На этот раз Верн стоял — правда, снова в самом тёмном углу, подход к которому преграждал стол. — С протезом возникли сложности, — сказал он. — Придётся ждать ещё около недели. На столе, в коробках побольше, ваши лица. Как надевать, знаете? Гай поймал вопросительный взгляд Катце. — В каждой коробке есть флакон с контактным гелем, — заметив это, сказал Верн. — Своё лицо предварительно очищается, потом наносится гель, очень тонко — флакон снабжён дозатором. Гель быстро впитывается, так что маску надо надеть, пока кожа ещё влажная. Гай заглянул в коробку: внутри лежал серебристый пакет и пластиковая бутылочка. — Крем для смягчения кожи, — прочитал вслух Катце надпись на точно такой же бутылочке. — Умно. И производитель такой, что не придерёшься. Гай взглянул на этикетку своей бутылки и заметил знакомый логотип — два завитка, вместе образующих очертания губ. Дорогая марка косметических средств. Катце зашуршал серебристым пакетом, сорвал защитный слой и удовлетворённо хмыкнул. Гай подошёл к нему вплотную и всмотрелся в то, что он держал в руках. — Блядь! Так и обделаться недолго, если не знать. Это выглядело так, будто с кого-то аккуратно, с ювелирной точностью срезали лицо и натянули его на пластиковую основу — жуткое зрелище. Гай вскрыл свой пакет и взглянул на лицо, которое ему предстояло носить несколько недель, если не месяцев. — Износостойкость достаточно высокая, производитель гарантирует полгода, — сказал Верн. — Геля должно хватить на столько же, если снимать маску не чаще, чем раз в неделю. Топляк, сетчатка в чёрном контейнере, контактный раствор там же, пальцы — в белом. Надевайте всё, гигиенические салфетки на столе. На планшете — руководство пользователя, посмотрите, а то примерка затянется до завтра. Натянуть новое лицо в первый раз оказалось той ещё задачей. Материал визуально и на ощупь полностью повторял человеческую кожу, но был очень тонким — сразу не приспособишься, особенно с одной рукой. — ...Сначала зафиксируйте маску на лбу, возле границы роста волос… — звучал мягкий женский голос, — затем перейдите к подбородку… Едва сдерживая мат, Гай наконец кое-как зафиксировал лоб, подбородок и, устав, посмотрел на Катце. Катце больше не было. Вместо него перед Гаем стоял абсолютно незнакомый парень. — Это грёбаная магия, — пробормотал Гай, пытаясь рассмотреть за синими линзами знакомый взгляд. Рот парня медленно растянулся в улыбке, но голос принадлежал Катце: — Натяни скулы, а то смотреть страшно… Давай помогу. Он ловко приладил «лицо», зафиксировал края лёгким нажатием подушечками пальцев и отступил на шаг, чтобы рассмотреть результат. — А ты ничего. Главное, что совсем не похож на себя. Маска совсем не ощущалась. Гай прикоснулся к щеке, погладил подбородок — под пальцами была как будто его собственная кожа и чувствовала она точно так же. — Теперь модулятор, топляк, — послышался голос Верна. — Бери стул, иди сюда и садись. Катце без разговоров сел на стул в нескольких шагах от него. На колени ему упала повязка. — Надень на глаза, — последовал приказ, — мне не нужно, чтобы ты меня рассматривал. Модулятор крошечный, аппликатор точный — сядет на связки как надо. Не больно, не опасно. Похоже, Катце хорошо знал, о чём говорил Верн, потому что без колебаний надел повязку, запрокинул голову и открыл рот. Весь процесс занял от силы две минуты. Верн всё это время оставался в тени, для манипуляции собственного света аппликатора было более чем достаточно. — Готово, — констатировал Верн. — Теперь говори. Что угодно. — Белый замок, крепкий замок, — начал Катце. Гай вздрогнул, услышав слова детской считалки из Гардиан. — Башни стоят, в небо глядят, — продолжал считать Катце меняющимся голосом, — звёзды сверкают, всех... — Всё! — сказал Верн, убирая аппликатор в футляр. — Настройка закончена. — Доки? — низкий грудной тембр не имел ничего общего с мягким, чуть с хрипотцой, голосом Катце. Верн усмехнулся: — А как же! Давай левое запястье. Документом, удостоверяющим личность, оказалась не бумажка, не пластик и даже не чип, как у граждан Мидаса — им оказалось нечто невидимое, что Верн как будто впечатал в запястье Катце, прикоснувшись к нему каким-то приспособлением. — Ну вот, топляк, — сказал он, — остаётся произвести замену. Ты готов рассчитаться? — Разумеется. Катце снял повязку и встал. Верн отступил ещё глубже в угол. — Я предупреждал, что это сильно недёшево, — издалека начал он. — Да, — подтвердил Катце. — Сетчатка плюс пальчики, два лица… — Одно, — вмешался Гай. — Моё считай отдельно. — Одно лицо, — продолжал Верн, — модулятор, установка, настройка… — Не тяни, — холодно сказал Катце. — Тридцать пять. Гай почувствовал, как на голове зашевелились волосы. Сумма была ровно в десять раз больше, чем в прошлый раз. Это как драть даже не три шкуры, а тридцать три. Катце прикусил губу, но медленно кивнул и молча перевёл деньги Верну. — За твоё пять шестьсот, — сказал тот, обращаясь к Гаю. Пять четыреста — ровно столько было на кредитке Мэддокса. — Здесь на двести меньше, — Гай положил её на стол и толкнул в сторону Верна. — Нормально, — отозвался тот, — я обещал тебе скидку как старому клиенту. Лучше бы он этого не говорил! Пришлось со всей силы стиснуть зубы, чтобы не сказать всё, что хотелось. На остальных кредитках из кармана Мэддокса оставалось вдвое меньше. Этого должно было хватить на протез, если, конечно, Верн не потребует за него цену «химеры». — Рауль Ренна сейчас хорошо проводит время в борделе, — снова заговорил Верн. — Завтра в десять утра он должен будет из него выйти и отправиться к себе в отель, где хранятся его вещи. Будь готов к девяти, я сообщу, где тебя заберут. Катце молча кивнул и направился к выходу. — Топляк! — позвал Верн. — Наша сделка заканчивается на моменте твоего возвращения в отель. Замена личности — за отдельную плату. Гай резко выдохнул и скрипнул зубами: Катце оказался прав — из него действительно выжимают последние соки. Кирие на свои десять штук обзавёлся новеньким аэрокаром, кучей дорогих тряпок и побрякушек и наверняка ещё дофига припрятал на всякий случай. А тут… — Сколько? — невозмутимо спросил Катце. — Ну, это уже мелочи, — ответил Верн. Гай мог бы поспорить на оставшуюся руку, что, говоря это, он улыбался. — Всего-то вынести из борделя тело донора и сделать так, чтобы никто никогда на него не наткнулся… Кулак зачесался размазать его самодовольную улыбку. — Ещё девять — по три на каждого, кому придётся держать язык за зубами. — Это последний платёж? — Голос Катце был тихий и спокойный, но Гай почему-то снова вспомнил про стилет. — Да, — ответил Верн так мягко, будто погладил чем-то розовым и пушистым, как ковёр в квартире Кирие. — Хорошо, — сказал Катце и развернулся к двери. — Насчёт протеза свяжусь позже, — донеслось сзади. Гай, не оборачиваясь, кивнул и вышел из квартиры вслед за Катце.

***

Позади с тихим шорохом открылась дверь, и снова, уже в третий раз за последние двадцать часов, зазвучал голос Тадеуша Ви: — Господин Рауль, на этот раз я настаиваю. Вам необходим отдых. Вы и десяти часов не спали за последние четверо суток. Рауль оторвал взгляд от значков на голоэкране и повернулся к хозяину дома. — До моего возвращения на Амои осталось меньше двух суток. Я не располагаю лишним временем, чтобы тратить его на отдых. К тому же я не нуждаюсь в нём так остро, как, например, вы. На самом деле Рауль устал, очень устал. И Ви это понял. Он подошёл ближе и мягко сказал: — Зачем так спешить завершить работу здесь, если вы можете продолжить её дома и… — Нет. В синих глазах мелькнула растерянность. — Но почему? Я согласен на то, чтобы вы взяли все данные и… — Вы не понимаете, — прервал его Рауль. — Я не смогу заниматься этим в танагурской лаборатории. — Почему? — Потому что по возвращении это потеряет смысл. Кровь отлила от лица Ви. — Но вы заинтересовались феноменом Мираны. Как это может потерять смысл? Рауль развернулся к нему всем корпусом и посмотрел прямо в глаза. — Я говорю не об интересе, — спокойно сказал он. — Интерес никуда не денется, поскольку случай по-своему уникальный. Я говорю о смысле. Сейчас я хочу найти решение, чтобы устранить следствие. Вполне возможно, что по возвращении в Танагуру меня будет интересовать только причина. — Но вы… Тадеуш Ви не закончил вопрос, будто прочитав в глазах Рауля молчаливый крик: «Это могу быть уже не я!» Под ногами Рауля как будто разверзлась бездна, и он упал в ледяную воду осознания. Кто знает, как часто моргал Ясон? Как часто Юпитер приглашал его к себе и спрашивал, как он функционирует? Что спрашивал ещё? Какой натиск пришлось выдержать Ясону, чтобы защитить… своё право на жизнь? «Может ли представитель элиты, такой, как Ясон Минк, сбиться с пути из-за куска трущобного мусора?» — вспомнил Рауль собственные слова. Ясон сбился с пути истинного блонди из-за куска трущобного мусора. Из-за чего же сбился с пути сам Рауль? В голове снова зазвучал голос Гидеона: «Если ты и правда считаешь, что, совершив столько глупостей, Ясон превзошёл нас, то я вынужден констатировать, что с твоей стороны это либо временное заблуждение, либо бунт. Я искренне надеюсь, что первое. Потому что если второе, то ты рискуешь рано или поздно получить свой собственный Дана Бан в той или иной форме». Юпитер уже бдит. Нового Дана Бан он больше не допустит. Притворяться не получится. Контролировать каждый взмах ресниц невозможно. И это невыносимо — позволить себе наконец-то сделать что-то по-настоящему важное, начать осознавать собственную личность и понимать, что, возможно, существовать ей осталось совсем недолго. Тадеуш Ви молча смотрел на Рауля и, казалось, даже боялся дышать. Как будто он понял: по возвращении с ведущим танагурским биотехнологом что-то должно произойти. — Время на исходе, господин Ви, — сказал Рауль, разворачиваясь лицом к голоэкрану. — Я отставил в сторону исследование причины и занялся следствием. Я выделил комбинацию дефектных генов. Их мутация вернёт к жизни вашу дочь. — Рауль потыкал пальцем в отдельные значки, и те засветились ярче остальных. — Взгляните. Вы изучали биотехнологии, вы увидите. Если заставить выделенные гены мутировать, то влияние проявившегося дефекта на жизнедеятельность организма удастся свести к ничтожному минимуму. Ви всмотрелся в комбинации на экране, и его ладонь непроизвольно потянулась к приоткрывшемуся рту. — Вам удалось… — произнёс он тихо, почти шёпотом. — К сожалению, пока нет, — возразил Рауль. — Самая большая сложность — найти то, что вызовет нужную мутацию. Я уже отбросил несколько сотен вариантов чужих ДНК, которые можно было бы внедрить в организм. ДНК донора должна спровоцировать во всех клетках процесс репарации и при этом не убить. Несколько сотен видов, включая человека, оказались непригодны. Рауль закрыл глаза и вздохнул. Он очень устал. Тело элиты не нуждается в отдыхе, но даже модифицированному мозгу нужен сон. — Вы устали, господин Ам, — сказал Ви.— Ни один человек не сохранит полную ясность мысли при таких нагрузках. Рауль открыл глаза и посмотрел на него. — Вы упускаете одну маленькую деталь. Я не человек. Несколько сотен видов, включая человека, оказались непригодны для донорства. Элита — не люди: их тела неорганического происхождения, а мозг имеет наномодифицированные участки. ДНК этого мозга человеческая, но... с некоторой поправкой. Именно то, что нужно. Рауль энергично мазнул по голоэкрану, открывая новую рабочую область, поместил в неё несколько ранее выделенных генов из карты Мираны, увеличил серединный участок одного из них и начал быстро менять в нём комбинации нуклеотидов в соответствии с их расположением в аналогичных генах элиты. Прошло всего несколько минут — и новая, выигрышная, комбинация была готова. Осталось добавить один, последний штрих. Рауль посмотрел на замершего рядом Тадеуша Ви и кивнул на голоэкран, приглашая сделать это самому. Дрожащий палец коснулся голоэкрана и подвинул нужные значки. — Я знал, — выдохнул Ви. Он шумно сглотнул. — Я чувствовал, что именно вы это сможете. Рауль устало вздохнул. — Я не сотворил чуда, господин Ви, — возразил он. — Я смог это лишь потому, что знаю ДНК донора, как ничью другую... Вы ещё не догадались? Было забавно наблюдать, как в глазах Тадеуша Ви медленно появляется понимание, а на лице к выражению изумления добавляется что-то сродни благоговению. — Вы сотворили чудо, господин Ам, — сказал он. Его голос прозвучал надломлено, будто не выдержав твёрдости слов. — Вы выдающийся человек. Человек. Может, именно им становится элита, отказавшийся от сути блонди? От высокомерного величия властителя чужих судеб и иллюзорного всесилия. Танагурского блонди не может интересовать судьба какой-то девчонки, будь она хоть дочерью Главы Совета Содружества. Так почему же почти всё время, отпущенное Юпитером на эту миссию, потрачено именно на то, что может интересовать меньше всего? На спасение. Это ли не признак, что суть блонди стремительно ускользает, уступая место человеческой уязвимости — сочувствию… и страху. Руки. Рауля впервые в жизни коснулись чужие руки — тёплые, слегка грубоватые, с шершавой от возрастной сухости кожей — и сжали его пальцы. — Господин Рауль, — теперь голос Ви звучал твёрдо, — обойдёмся без банальностей и пафоса. Я чувствую, что могу быть полезен вам. Я очень, очень богат. У меня много возможностей, и я умею хранить секреты... Что я могу для вас сделать? Космическая тишина — вот как можно было бы назвать этот момент. Тишина, в которой взрываются звёзды — чтобы возродиться в новом качестве. — Вы можете помочь мне умереть.