Бунт

Какая-то пара секунд ожидания ответа — а сердце Катце успело кувыркнуться в груди и повиснуть на волоске, готовое сорваться и разбиться. Это что, снова страх быть отвергнутым? Рауль хмыкнул и отстранился. — Ты же не мог всерьёз думать, что меня отпугнут подобные сведения? — сказал он. — Чёрный рынок — даже не залы Парфии, где грязь истинных намерений скрыта под внешним лоском. Мне известно, что Ясон отличался довольно жёсткой манерой вести дела, и он точно не избрал бы своим орудием человека робкого и нерешительного. После того, как ты нагло залез в сеть Эос и подмял под себя чёрный рынок Амои, у меня не могло быть иллюзий, будто ты высокоморальный чистоплюй. Твоя изящная внешность так же обманчива, как и белизна перчаток элиты. Вот как. И откуда только могло взяться заблуждение, что Рауль — рафинированный тепличный учёный, не имеющий представления о грязи подворотен? В памяти замелькали картинки: Эос, Мидас, Парфия... и главный танагурский биотехнолог — всегда холодный, отстранённый, безупречный. Если «ледяной» Ясон изредка позволял себе улыбку и даже иногда смех, то Рауль Ам — никогда. Он был словно высечен из камня, и само его имя звучало как «вечность». Лежащий рядом обнажённый и расслабленный Рауль слишком мало напоминал его. Или это тоже лишь видимость? — Я как будто уговариваю тебя, — вдруг сказал Рауль и, понизив голос, добавил: — Тебе так хочется от меня сбежать? «Нет. И да. Судя по тому, как бешено бьётся сердце, ему будет спокойнее вдали от тебя. Но... я уже боюсь новой ломки». — А тебе так хочется удержать меня? — в тон Раулю ответил Катце. — С чего бы вдруг тебе держаться за меня, ранее презираемого? До моего появления здесь ты не нуждался в компаньоне, а теперь — как будто да. Или дело не во мне и не в тебе? Ты боишься, что я представляю опасность для того, кому ты был так предан? И поэтому хочешь держать меня при себе? Рауль улыбнулся: — Я в восторге от твоей проницательности. Конечно, я хочу быть уверен, что ты не попадёшь в чужие неосторожные руки. Но дело и во мне тоже. И в тебе. Ты искал способ сблизиться со мной, пока я был Раулем Марой. Ты тянулся за его поцелуем, а мой как будто едва вытерпел. Напрашивается вопрос: ты настолько предпочитаешь брюнетов или настолько не выносишь именно меня? Хоть разорвись. Как объяснить, что тот, кто выглядит, как ожившая мечта, пугает похлеще глазка лазерного пистолета? — Я не выношу не тебя, — Катце вздохнул, — а то, что ты олицетворяешь. Страх перед элитой вбит в мою подкорку, понимаешь?.. Вряд ли у тебя есть представление о том, что такое быть фурнитуром. Это ломает навсегда. Как объяснить… Это как получить сильный ожог и весь остаток жизни чувствовать боль и бояться пламени. Такой же страх. А ещё — неполноценность. Я всегда о ней помню. И власть даже над общегалактическим чёрным рынком ничего не исправит — внутри всё равно останется дыра, пустота вместо украденной юности и… члена, чёрт побери. Лишённая выбора собственность — вот чем я был. А сейчас я человек и хочу жить своей жизнью. Меня окончательно разбудило и отрезвило твоё заявление, что ты меня не отпустишь. Как будто я наследство Ясона, а у тебя на него есть права! Рауль немного отстранился, продолжая пристально смотреть в глаза. — Я не Ясон, а ты не моя вещь, — тихо сказал он. — Ты напрасно думаешь, будто я нуждаюсь в объяснениях, каково быть собственностью, лишённой выбора. «Рауль! Гордый, холодный Рауль! Неужели ты стал человеком настолько, что понимаешь чувства бывшего фурнитура?! Неужели твои глаза открылись настолько широко, что ты увидел всю ничтожность личности в выстроенной Юпитером системе? Неужели это возможно…» Рауль снова заговорил: — Я был создан для выполнения определённых задач. Никто не спрашивал меня, чего я хочу. И моя преданность Юпитеру тоже вбита в подкорку. Этого, увы, не изменить. Конечно, я заинтересован, чтобы ты не попал в руки его недругов. Это один из мотивов, почему я готов настаивать, чтобы ты остался со мной. Но он не единственный. Моя гордость в состоянии ещё раз вынести признание, что я нуждаюсь в тебе. Я уже не раз повторил это, но ты как будто не слышишь, продолжая настаивать на том, что я танагурская элита. Это так, однако при всей преданности Юпитеру, у меня хватило решимости отдалиться от него. Думаю, и у тебя может хватить смелости приблизиться ко мне, несмотря на страх перед элитой. Прошлое не определяет нас сегодняшних. «Неважно, кто мы вообще. Важно, кто мы друг другу». Не после этих ли слов Рауль решил сбросить маску? — Сегодня мы — выпавшие из системы единицы, ставшие любовниками, — продолжал Рауль, — это и есть наш статус-кво. Так просто. Рауль продолжал изучающе смотреть, как будто ожидая ответа. — Почему ты нуждаешься именно во мне? — выдавил Катце. К чему это сопротивление, если самому хочется остаться? Зачем вынуждать уговаривать себя, если на самом деле выбор уже сделан? Наверное, чтобы Рауль раскрыл как можно больше своих карт. На его губах появилась слабая улыбка: — Потому что Ясон в тебе не ошибся. И он доверял тебе больше, чем ты думаешь. Я мог сколько угодно осуждать его за это в прошлом, но в настоящем вынужден признать, что у него была завидная способность распознавать суть людей. Я такой, к сожалению, не обладаю. Именно поэтому мне нужен сильный и неподкупный союзник. Ты обратился за помощью к человеку, который оказался охотником за секретами Танагуры. Я же пока не знаю точно, кто именно помог мне. А моя голова, как понимаешь, хранит несравнимо больше секретов. От хорошего пинка в грудь боль была бы не сильнее, чем от этих слов. Катце резко сел, снова задержав дыхание. У него, несмотря на гибель Ясона, всё ещё оставалось заблуждение о всесильности элиты, и только что оно рассыпалось в пыль. Вне системы Юпитера Рауль так же уязвим, как и любой другой человек... Человек? Если задуматься, то он уязвим даже больше — без человеческой способности к регенерации. Даже с его преимуществами — высоким интеллектом, выносливостью, вечной молодостью. И неспособностью чувствовать боль. Или это не так? «Я лишён способности испытывать сексуальное удовольствие». «По-твоему, я совсем бесчувственный?» «Системная единица не должна противиться, желать или бояться». Что из сказанного — правда? А вдруг Рауль всё чувствует, как человек… или почти? И ему тоже может быть страшно. Плохо. Или хорошо. Наверняка человеческий мозг способен на многое — даже в искусственном теле. Ведь поэтому Ясон стал настолько зависим от Рики. Что он чувствовал? Там, в темноте Дана Бан, одному, ему было страшно? — Я с тобой, Рауль, — не оборачиваясь, хрипло сказал Катце. — Пока буду нужен. Но на равных. Согласен? — Согласен. Катце развернулся к Раулю. Тот опустился на подушки и смотрел так же зовуще, как несколько дней назад, во время ритуала купания. Но тогда он просто дразнил, а сейчас… Или тогда тоже нет? Что вообще это было? — Почему ты согласился на то нелепое купание? Очень своевременный вопрос! А главное — важный и неотложный. Рауль не улыбнулся в полной мере, но на щеках наметились ямочки. — Потому что тебе так не терпелось меня раздеть. Катце ошарашенно уставился на него. Что, правда?! Вообще, если вспомнить, кто именно заговорил про интим, первым произнёс слово «секс», затем предложил массаж, ванну… С ума сойти! От этого неожиданного открытия бросило в жар, кровь прилила к щекам. — Ты что, не заметил, что с самого начала ведёшь в этой игре? — Рауль смотрел уже совсем недвусмысленно. Ему нужен союзник — это понятно. Но любовник? Зачем? А зачем он был нужен Ясону? — Дыши, — с усмешкой сказал Рауль. — Делами займёмся позже, а сейчас давай скрепим договор. Можешь поставить знак равенства. В груди ёкнуло. О чём это он? Можно ли двояко понять его взгляд? Расслабленную позу? Руку, медленно тянущую край покрывала и обнажающую… — Если хочешь, — как будто издалека донёсся голос Рауля. Если хочешь! «Хочешь ещё одно лакомство, Катце? А ещё дозу самой сладкой наркоты? Хочешь заняться сексом с танагурским блонди? Хочешь трахнуть Рауля Ама? Кажется, он предлагает именно это». По спине пробежала дрожь. Покрывало отлетело в сторону, явив взгляду совершенство танагурской элиты. Куда смотреть? На укрывшие постель длинные волосы, выглядящие тёмно-золотыми в приглушённом вечернем освещении? На скульптурную грудь со светло-розовыми ареолами сосков? На то, чего фурнитуров лишают в первую очередь? Одно дело — видеть член Рауля в почти спокойном состоянии, и совсем другое — в возбуждённом. И этот монстр каким-то чудом поместился внутри девственной задницы, ничего не повредив. Сколько можно на него пялиться? Бесконечно. Пальцы Рауля коснулись руки, обхватили запястье, потянули именно туда, куда был прикован взгляд. На ощупь это была живая плоть — тёплая, округлая, твёрдая. Ладонь Рауля легла сверху и сжала, будто требуя: «Ласкай!», а его глаза смотрели так, что утонуть можно, как в морской воде: захлебнуться — и на дно. «Дыши». Кто это сказал? Или послышалось? Ладонь Рауля снова приказала: «Ласкай!», и Катце подчинился — обхватил, слегка сжал. Взгляд Рауля будто потемнел, стал тяжелее. Если раньше реальность была расколота надвое, то теперь частей стало уже три: Рауль Мара, Рауль Ам и просто Рауль. — Что ты чувствуешь? — прошептал Катце, чуть сильнее сжимая пальцы. Не отводя взгляда, Рауль ответил движением бёдер — мягко толкнулся в ладонь, снова… и опять. Это. Происходит. На самом деле. В глазах будто что-то вспыхнуло и взорвалось в груди, разлилось жаром по телу, отозвалось электрическим разрядом в глубине под копчиком. Мысли отшибло, пальцы разжались, и неведомая сила подбросила тело вверх, заставила перекинуть ногу через Рауля и усесться на него сверху. Сквозь шум бушующего в ушах прибоя донёсся низкий животный рык. Кто его издал? Да какая разница? Халат сполз с плеча и теперь мешал двигаться. К чёрту халат! К чёрту стыдливость. К чёрту всё. Катце дёрнул пояс халата. От соскользнувшего шёлка по телу пробежала дрожь. Или это от того, что теперь, когда тонкая ткань отброшена в сторону, обнажилась вся правда о фурнитурском прошлом? «Смотри, Рауль. В конце концов, я тоже творение Танагуры. А она всё делает красиво. Даже калечит». Похоже, Рауля это совсем не волновало. Продолжая смотреть в глаза, он пошарил рукой рядом с собой и подал флакончик с гелем, который так и остался в складках постели после последнего секса. Кто бы знал, по какому назначению используется его драгоценное содержимое! Катце щёлкнул крышкой и несколько раз нажал на дозатор. Кто бы знал, сколько этого содержимого только что пролилось вслепую между его ягодиц и на член Рауля! Тёплые руки коснулись бёдер, но Катце перехватил их за запястья и прижал к подушке над головой Рауля, уткнулся в его волосы, пытаясь выровнять дыхание. Потом поднял голову и заглянул в спокойное лицо — безмятежное, как поверхность океана в безветренную погоду. Катце надавил на кисти рук Рауля и сжал коленями его бока, будто приказывая не двигаться. «Вот так и лежи. Ты сам предложил... потому что знаешь, что настоящий актив — не тот, у кого член, а тот, кто контролирует процесс. Это я был фиксирован на своей неполноценности, а надо было думать совсем не об этом. Я нас уравняю... ты в меня входил, а я буду тебя поглощать… Не представляю, как я засуну в себя твоего гиганта, но я это сделаю, не сомневайся. Чёрт… сразу не получится… придётся медленно, так же, как делал ты… давая привыкнуть. Какой же ты огромный… Не дёргайся, обойдусь без твоей помощи… Потерпи, всё получится… Раньше получалось, и сейчас тоже… Боги! Как же ты там помещался! Надо расслабиться… Ну и взгляд... Спросить бы, что ты чувствуешь, но, кажется, и так всё понятно... В жизни бы не подумал, что буду… с тобой… вот так... Я всё-таки сплю… Кажется, всё... Ну, поехали… Потом разберёмся с намерениями... А теперь… очередь за твоим ртом». Одновременно двигаться на члене и трахать языком рот Рауля получилось не сразу, но постепенно удалось найти нужную амплитуду и ритм. «Я вылил, наверное, полфлакона… Всё хлюпает... Ну что тебе не лежится спокойно… Мне что, вместо рук держать твою голову?» Катце отпустил руки Рауля и обхватил ладонями его лицо, продолжая двигаться. Ощущения были настолько сильными, что не стонать уже не получалось. Мысли смешались, дыхание сбилось, но уже довольно уставший язык продолжал насиловать рот Рауля, а зад — ритмично насаживаться на его член, чавкая излишками геля. Вдруг Катце замер. На этот раз не послышалось — Рауль совершенно точно простонал в его рот. Катце приподнялся и посмотрел на его лицо. Рауль лежал с закрытыми глазами, будто к чему-то прислушиваясь. К своим ощущениям? К звукам? Его бёдра требовательно дёрнулись. — Ещё, — донеслось с тихим вздохом. Тело прошибла дрожь, а внутри стало так невыносимо хорошо, что тело выгнуло назад, перед глазами замелькали звёзды, а изо рта вырвался низкий гортанный звук. «Кажется, я кончил. От одного слова… от шёпота... от ощущения собственной власти… Вот почему Ясон превратился в сексоголика. Вот зачем Раулю понадобился любовник».

***

Рауль поймал себя на том, что уже довольно долго рассматривает волосы Катце. Тот сидел в кресле напротив, подогнув под себя ногу, и сосредоточенно смотрел на голоэкран портативного компьютера Рауля. Чужие зелёные волосы, в которые поначалу так нравилось зарываться лицом, теперь начали раздражать, как будто они нагло спрятали под собой настоящего Катце. Какой он, настоящий Катце? Застенчивый, краснеющий при слове «секс»? Или раскрепощённый, властный, каким был несколько часов назад? Сгрести бы его в охапку, бросить на диван и трахать до тех пор, пока он снова не закричит так, как этой ночью. Осталось признать, что невидимая разделяющая грань исчезла вместе со снятыми масками, растворилась в этом крике и тех самых животных звуках совокупления, которые раньше казались такими непристойными. «Я всё лучше понимаю тебя, Ясон, и вопросы Аиши, почему ты спал со своим пэтом, теперь кажутся лишёнными смысла. Как описать единение, которое чувствуешь, слившись телом с другим существом? Когда видишь искажённое удовольствием лицо и знаешь, что именно ты — причина этого? Как передать опьянение, которое даёт власть над чьими-то чувствами? Никак. Это надо только пережить самому». Накануне, после секса, Катце растянулся рядом на кровати и, невидяще глядя в потолок, пробормотал: — Пожалуй, стоит приобрести более подходящее средство, иначе, если так пойдёт дальше, контактный гель закончится раньше, чем мы куда-то долетим. Рауль усмехнулся: — Если так пойдёт дальше? У тебя есть сомнения? Щёки Катце снова покраснели. Когда и что будоражило так же сильно, как этот контраст между страстным, жадным любовником и застенчивым скромником? Наверное, только загадка вроде внезапного недуга Мираны Ви. Наконец Катце хмыкнул, и Рауль продолжил: — Гель — ерунда. При необходимости этот ресурс восполняем. К тому же после Тритона в повседневной жизни чужие лица нам не понадобятся. Катце повернул голову и удивлённо посмотрел. — Серьёзно? Надеюсь, в твои планы не входит сидеть в укреплённом изолированном бункере и видеть дневной свет по выходным? Мне уже осточер… — Нет. В мои планы входит полноценно жить, а не скрываться. Катце перевернулся на бок и, подперев голову рукой, вопросительно уставился на Рауля. Длинная зелёная прядь упала на лицо и, скрыв шрамы, вновь сделала его безупречным. — Хочешь сказать, что мы сможем свободно светить собственными физиономиями, невзирая на систему распознавания лиц? — Почти, — ответил Рауль. — Танагура не вносит информацию о своих подданных в общегалактическую сеть. Для систем идентификации и ты, и я невидимы до тех пор, пока нас не объявят в розыск и не загрузят в сеть наши данные. Но для Танагуры мы уже не существуем. Я — точно, ты — наверняка. Мне будет достаточно вне дома носить причёску Рауля Мары и очки. Однако тебе в любом случае имеет смысл избавиться от особых примет. Катце вздохнул и снова перекатился на спину. — Мне в любом случае нужно ещё и сменить личность. Думаю, этот неоновый маньяк мог наследить не только в Мидасе. И наши недавние гости об этом знают, как никто. Не удивлюсь, если на следующей остановке липовые федералы явятся с вполне подлинным ордером на арест. — Ты говоришь о Рауле Ренне? — переспросил Рауль. — Ты о нём что-то знаешь? Кто он? — Псих, обожающий кровь, — констатировал Катце с невозмутимым видом. — Если коротко. Подлиннее надо? — Да. Катце медленно сел и обхватил руками колени. — Ты верно заметил, я не высокоморальный чистоплюй, — сухо сказал он, — и чужой жизни предпочитаю собственную. Хочешь жить — умей вертеться. Рауль Ренна стал жертвой моего желания выжить, — голос зазвучал глуше, — и это одно из моих преступлений. Он был выбран из-за сходной биометрии, но я не уверен, что только поэтому. Рауль Ренна не раз посещал Амои и был постоянным клиентом одного из мидасских борделей, где персонал неплохо знал его привычки. «Это обычное дело», — так сказали мне в его номере, имея в виду залитую кровью постель. Это были не просто следы жестоких сексуальных игр — на той кровати определённо кто-то умер. Видимо, ублюдок кончал не от траха, а от чужой боли, вида и запаха крови. Так что если бы я вдруг превратился в высокоморального чистоплюя и решал, кому из двух убийц стоит жить дальше, то снова выбрал бы себя. Рауль тоже сел. — Убийство на продажу? Интересно, знает ли об этом Гидеон и как ведётся учёт жертв... Что это был за бордель? — «Сон императора». — Вот как, — тихо сказал Рауль. Катце повернул голову и вперил острый взгляд сквозь завесу волос. — Знаешь его? Хотелось бы сказать, что нет, но… откровенность за откровенность. Рауль слегка кивнул: — Туда сбывают ещё пригодных для эксплуатации фурнитуров с предварительно стёртой памятью. После этого их больше нигде не учитывают. Вероятно, туда отправился бы и ты, не вцепись в тебя мёртвой хваткой Ясон. Катце медленно отвернулся и пробормотал: — Как же хочется курить… Его плечи вздрогнули, будто от холода. Возникло странное желание обнять их. И Рауль обнимал — правда, когда Катце уже крепко спал. Обнимал, прижимая его к себе и жалея, что не имеет наследственных прав после Ясона. Катце почувствовал на себе взгляд и посмотрел сквозь светящуюся пелену голоэкрана. — Что? — бросил он. — Долго вожусь? Последнего «взломщика» я писал в позапрошлой жизни, так что это не могло быть просто и быстро… И будет ещё дольше, если продолжишь так смотреть. — М? — отозвался Рауль. — Я тебя смущаю? — Отвлекаешь. Не смотри. — Мне нравится смотреть. И вспоминать прошлую ночь — тоже. «Ну, давай, смутись и покрасней. Вот так… Выражение лица и взгляд ты контролируешь, а кожа тебя выдаёт, особенно когда ты не ожидаешь подвоха». Вдруг взгляд Катце изменился. Он отставил в сторону терминал, неторопливо поднялся и подошёл. Наклонился, крепко обхватил за шею и поцеловал — откровенно, глубоко, сжимая в кулаке волосы, натягивая их — собственнически, властно. — Провокатор, — прошептал он в губы, и Рауль усмехнулся. — А теперь не отвлекай. Пожалуйста. Он вернулся в кресло и, вздохнув, снова погрузился в работу. Определённо, позволить ему поставить знак равенства было верным решением. Теперь он не сможет уйти. Одной задачей меньше. Осталось избежать его встречи с преследователями. Прошлой ночью, после разговора о Рауле Ренне, Катце несколько минут молчал. Когда тишина начала давить, он наконец сказал: — До Тритона осталась одна остановка. Срочно нужен план «А» и очень желательно «Б» — на случай нового визита псевдофедералов. Наверняка они явятся в мой номер и сюда. Надо, чтобы к тому моменту меня здесь не было... Или наоборот, мне лучше быть с тобой на случай… Скажи, тот, которого ты уложил первым, видел, кто его отключил? — Нет, — ответил Рауль. — Оба не видели. Кроме того, наркотик, который они приняли, с большой долей вероятности создал пробел в памяти. Но ты напрасно думаешь, будто мне может что-то угрожать, ведь я вообще могу быть непричастен к делам Рауля Ренны. Я — скучающий инвалид, жертва его обмана и вообще мог пострадать вместе с нашими недавними гостями. На этот счёт можешь быть спокоен. — Я буду спокоен, только когда мы оба окажемся в безопасности, — возразил Катце. — А после твоих слов о том, кто тебе помог, я не могу надеяться, что это случится скоро… Кстати, ты собираешься известить этого благодетеля, что прибудешь не один? — Нет. — Рауль лёг на спину, подложив руки под голову. — Пусть будет сюрприз. Катце повернулся, и Рауль снова столкнулся с его цепким, сканирующим взглядом. — У тебя есть причины не доверять ему? — Я бы сказал, у меня нет причин ему доверять, — ответил Рауль. — Наивно полагаться на долгосрочную человеческую благодарность, ведь она довольно быстро начинает тяготить. Он может оказаться действительно благодарным человеком, но может и не оказаться, а осторожность не бывает лишней. — Если у тебя есть сомнения насчёт него, почему ты согласился на его предложение? Ведь это он предоставит тебе лабораторию? Я прав? Он был прав. Но как объяснить то, в чём пока сам не уверен? Не преждевременно ли утверждать, что загадка Мираны Ви может оказаться чем-то большим, чем просто единичный случай? Ответ на этот вопрос дадут наблюдение за ней и время. — Ты прав, — наконец ответил Рауль. — Но мне нужен доступ к объекту, который мне может предоставить только этот человек. Этот объект очень важен и для него, и для меня. Взгляд Катце потяжелел. — Я с тобой, Рауль, но не вслепую. Мне нужно понимать ситуацию, чтобы знать, как реагировать. Пока нарисованная тобой картина слишком абстрактна. Если ты и правда готов мне доверять, то говори поконкретнее, пожалуйста. Это был знак равенства в действии. — Я столкнулся с уникальной генетической мутацией, — заговорил Рауль, — которой пока не нашёл объяснения. Её носитель — ребёнок человека, о котором мы говорим. Он был готов осыпать меня всеми благами, если бы мне удалось вернуть к жизни его дочь. Я практически уверен, что мне это удалось, и через несколько недель её организм придёт в норму. Но мне необходимо наблюдать за ней, потому что я её фактически модифицировал. — Чем? Похоже, Ясон не просто не ошибся — он обладал настоящим сокровищем. У Катце как будто нюх на самое главное. Ну что же, настала его очередь узнать, что он тоже связался не с ангелом. Одно дело — лабораторный материал, и другое — уничтожение себе подобных, практически равных. — Донором стал один из сопровождавших меня ониксов, — ответил Рауль. — Только гены элиты оказались способны вызвать в клетках необходимые процессы. Во взгляде Катце по-прежнему было невозможно прочитать, о чём он думает. Несколько секунд он молчал, задумчиво глядя на Рауля. Потом заговорил: — После того, как мы с тобой случайно оказались на одном лайнере, а потом и в одной постели, мне бы уже не стоило чему-то удивляться. Но то, что мутация устраняется именно генами элиты, кажется слишком невероятным совпадением. Кажется, в тот момент Рауль позавидовал и Ясону, и самому себе. — Насколько я понимаю, — продолжил Катце, — ты намерен размотать этот клубок и посмотреть, куда потянется нить. Знаешь, я ни черта не смыслю в генетике, но кое-что знаю о дерьме. Именно им всё это и пахнет. А ещё Катце иногда умеет очень ёмко и колоритно выражаться. Рауль рассмеялся: — Надеюсь, тебя не слишком пугает этот запах? Катце пожал плечами: — Посмотрим. Пока он исходит от ближайшего пункта круиза, и надо решить, что делать. Может, мне стоит попытаться свалить с корабля, а потом найти тебя? Было непросто ограничиться коротким и спокойным «нет». — Не вижу необходимости покидать лайнер, — добавил Рауль после небольшой паузы. — Если бы ты был на месте своих преследователей, как бы ты действовал? — Проверил бы оба номера, — предположил Катце. — И не нашёл, — продолжил за него Рауль. — Дальше? — Проверил бы список пассажиров и, если объект всё ещё на борту, стал бы искать его по всему кораблю. — Лайнер очень большой, — заметил Рауль и добавил: — Если не знать, где искать, на поиски понадобится слишком много времени, у них его не будет. Катце выгнул спину, потянулся. — Тогда… Если у меня хорошо подделанные доки, а это, скорее всего, так, то я не стал бы терять время и отправился бы прямиком в управление бортовой службы безопасности с требованием отыскать беглеца. Шаг рискованный, но эффективный. Искомое лицо отыщется в два счёта. Но это если они придут, если у них есть доки, ордер, если… — Мы не можем знать, — сказал Рауль, — но нужно быть готовыми. Как насчёт того, чтобы остановить вероятные поиски на втором пункте — внести небольшие коррективы в реестр пассажиров? Катце медленно обернулся и ошарашенно уставился, глядя через плечо. — Не смешно, — сказал он. — Ты представляешь, какой здесь уровень защиты и какой это риск? — Больше, чем в случае с внутренней сетью Эос? — усмехнулся Рауль.— Тебе нужен только реестр пассажиров, Катце. Не базы, не настройки системы. Немного контактного геля… и ты трахнешь их всех так же, как департамент Орфея. — Рауль! — М? — невозмутимо отозвался Рауль. — Ты упускаешь немаловажный момент — визу. В следующем пункте круиза она требуется. На Фебосе и Тритоне — нет. Если предположить, что Рауль Ренна уже официально покинул борт у Фебоса, то смысл искать его здесь и караулить при отправке шаттлов на Тритон пропадает. Катце упал на соседнюю подушку, глубоко вздохнул: — Я давно не занимался ничем подобным и не представляю, как это сделать. — Как и сеть Эос — через служебный вход, — сказал Рауль. — Если аккуратно взломать какой-нибудь автомат… например, по продаже средств гигиены в одном из туалетов развлекательного центра… Можно ли использовать канал, посредством которого его попытаются дистанционно отладить? Катце повернул голову и несколько секунд понимающе рассматривал Рауля. — Ты сумасшедший, ты знаешь? — вдруг пробормотал он. Вспомнив это, Рауль снова улыбнулся. Да, только сумасшедший решил бы умереть для Юпитера. И теперь, при виде сосредоточенного парня в кресле напротив, было невозможно отрицать, что это сумасшествие быстро прогрессирует.