Почувствуй мою душу

После битвы за Трост прошло несколько дней, которые пролетели в бесконечных разгребаниях завалов и уборке трупов. Запах крови и разлагающихся на жаре тел до сих пор стоял в носу, но теперь последние погибшие обрели покой. За это время Мэй успела обдумать всё произошедшее и пережить все эмоции, поэтому в голове остались лишь сухие факты. Эрен может становиться титаном. Он заткнул дыру в воротах Троста и спас город. Люди впервые одержали победу над врагом… В опускающейся темноте погребальные костры горели особенно ярко. Мэй смотрела в огонь, стоя рядом с мрачным Леоном и необычайно молчаливыми Сашей и Конни. В паре шагов от них чего-то ждали Райнер, Энни и Бертольд — отдельно от остальных, будто сами по себе. Вокруг было много людей. Кто-то тоже глядел на костры, кто-то уходил во тьму, чтобы попытаться поспать хоть немного — всем был нужен отдых после нескольких дней ужасной и тяжёлой физической работы. Мэй тоже нуждалась в нём, но от всех пережитых событий она перестала спать, а порой её и вовсе мучили кошмары. Ужасное состояние, от которого воскресали все давно похороненные страхи и воспоминания. Даже сейчас мыслями Мэй находилась не здесь — она думала о прошлом, которое последние дни не давало ей покоя ни днём, ни ночью. Всё произошедшее слишком напоминало о том, что случилось пять лет назад — после прорыва стены Мария в Хлорбу хлынул поток беженцев, а затем началась эпидемия. Город закрыли, чтобы зараза не распространилась дальше, и жители остались один на один с кошмаром. Еды и лекарств не хватало, люди чуть ли не сотнями умирали каждый день — болезнь не пощадила в том числе родителей Мэй и Леона. Каждый вечер зажигались погребальные костры, и в одном из них сожгли их мать с отцом. Мэй не плакала тогда — от шока она не могла даже говорить. Она просто стояла и смотрела на огонь. Прямо как сейчас. — Мы так старались… выкладывались на полную… и всё без толку? — послышался голос Конни. Никто ему не ответил. Сегодня в кострах сжигали тела знакомых Мэй — тех, с кем она бок о бок училась последние три года. С кем-то она тренировала рукопашный бой, с другими сталкивалась в конюшне перед тренировками по верховой езде, кому-то помогла с лекциями по военному делу… теперь их больше нет. К горлу подступил ком, но Мэй закусила губу, пытаясь отвлечь себя от гнетущих воспоминаний. Леон говорил, что держал себя в руках только благодаря мысли о спасении в Гарнизоне, а Мэй уже не была уверена, что вообще сможет чувствовать себя в безопасности. Пока титаны бродят за стенами, никто не защищён. В любой момент жизнь может перевернуться с ног на голову, и целый город окажется разрушен, сотни людей погибнут, тысячи жизни будут искалечены. Как можно спать спокойно, зная, что эти монстры там?.. Человечество в первый раз победило титанов, но какой ценой? А могло ли всё сложиться иначе? Где сейчас была бы Мэй, если бы они с братом не сбежали в армию? Что случилось бы, если бы их не ненавидела тётка? А если бы не умерли родители? Если бы в городе не случилась эпидемия? Если бы в Хлорбу не пришло столько беженцев, которые бежали туда из-за падения стены Мария?.. Слишком много вопросов без ответов. Мэй никак не могла исправить ситуацию, в которой оказалась, но как же больно было думать о прошлом и как страшно — о будущем. — Ребята… Голос Жана вернул Мэй в реальность. Уже давно стемнело, погребальные костры все ещё горели, людей осталось немного, а пепел падал с неба, словно хлопья снега. Мэй бросила взгляд на Жана. В свете огня его лицо казалось ещё более измученным, чем днём — в тот момент, когда они убирали трупы с улицы и нашли мёртвого Марко. От этих воспоминаний Мэй до сих пор тошнило, а Жан с тех пор стал сам не свой — всё пережитое плохо на нём сказалось. — Вы уже решили, куда пойдёте? Ему никто не ответил. Стоящую тишину нарушал лишь треск костров. — Я вот решил… — продолжил Жан. — Я пойду… в Разведкорпус… Снова молчание — тяжёлое, задумчивое. Казалось, в те минуты об этом думали все, кроме Леона и, может быть, Энни, которая постоянно говорила о том, что уйдёт в Военную полицию и даже не думала сомневаться в своём выборе. Мэй знала, что брат ни за что не пойдёт в Разведкорпус — его слишком напугали титаны, разрушения, смерти… будто в Гарнизоне он смог бы спрятаться от всего этого. Мэй поймала себя на мысли, что начала завидовать упёртости Леона, который вцепился в свою цель и не желал думать ни о чём другом. А ей что делать, раз она всегда во всём сомневается и боится сделать выбор, но больше не может слепо следовать за ним? Стиснуть зубы и уйти в Гарнизон, чтобы быть вместе с братом? Жить каждый день в страхе, что сегодня стену проломят, и титаны снова вторгнутся в город? Или пойти в Разведкорпус, попытаться сделать хоть что-нибудь, чтобы никому не пришлось испытать этот ужас и хаос, которые сеют титаны? Чтобы найти хоть какой-то смысл?.. “Тот, кто не борется, не побеждает”. Почему-то вспомнились слова Микасы. Теперь так и будет до самого конца? Ставишь на кон свою жизнь и делаешь всё, чтобы победить, преодолевая себя и все препятствия на пути?.. Мэй начало казаться, будто она так и жила после смерти родителей. Через силу. Когда костры потухли, пришло время расходиться. Никто больше не сказал ни слова. Мэй хотелось ответить Жану, но она не смогла пересилить себя и сказать хоть что-нибудь — ком в горле и навязчивые мысли о прошлом и будущем не давали ей возможности формировать связные предложения. — Жан больше всех кричал о Военной полиции, а теперь хочет уйти в Разведкорпус… — пробормотал Леон, когда они с Мэй отдалились от остальных. — Странный он. Видимо, решил умереть красиво. Мэй догадывалась, что чувствовал Жан, и совсем перестала понимать Леона, но она ничего не ответила брату. Церемонию распределения назначили на следующий день — Мэй должна сделать выбор. В Военную полицию путь закрыт, в Гарнизон она не сможет записаться, потому что в этом случае всю оставшуюся жизнь будет жить в страхе. “Если ничего не выйдет, я всего лишь умру”. Кажется, у Мэй остался всего один путь.

* * *

День прошёл быстро, особенно за невесёлыми размышлениями в одиночестве. Солнце только заходило за горизонт, когда объявили построение, а теперь в полутьме горящих факелов перед небольшим помостом выстроился бывший сто четвёртый кадетский корпус. Мэй стояла рядом с Леоном, впереди маячили спины Джит, Саши, Жана, Конни, Микасы и остальных. Перед ними стоял высокий блондин — несколько дней назад Мэй видела его, когда он ехал к воротам Троста во главе строя. — Я командир Разведкорпуса Эрвин Смит, — голос его был громким и уверенным. — Сегодня я здесь, чтобы убедить вас присоединиться ко мне. Разведкорпус — самое малочисленное из всех подразделений, и теперь Мэй понимала, почему — то, что она пережила во время битвы за Трост, было обычным делом для разведчиков. Готова ли она к такой жизни? Нет. Можно ли к этому вообще подготовиться? Нельзя. — Вы уже пережили опыт, схожий с экспедицией за стены. Вы пережили атаку титанов. Кадетский корпус впервые понёс такие сокрушительные потери. Вы уже познали страх перед титанами и предел собственных сил. Казалось, даже спустя десятки лет Мэй не забудет этот день и будет с тем же ужасом вспоминать жестокость титанов, лица тех, кто погиб в этой борьбе, и погребальные костры, которые горели до глубокой ночи. — Тем не менее, эта битва как никогда приблизила человечество к победе. И это заслуга Эрена Йегера, — продолжил командир Эрвин. — Благодаря его и вашим стараниям титанов удалось остановить. Эрен, рискуя жизнью, доказал, что он наш союзник, и мы получили ключ к разгадке тайны титанов. Если бы Мэй своими глазами не видела, как Эрен появляется из шеи титана, который до этого громил других монстров, она бы ни за что не поверила, что такое могло случиться на самом деле. И теперь он стал главным орудием человечества в войне против титанов. С одной стороны, Эрен доказал, что он не враг, но использовать силу титанов против них самих… Хотя как там говорят? Клин клином вышибают? — В подвале его дома в Шиганшине хранится тайна, которая неведома даже ему. Если нам удастся добраться до этого подвала, мы получим зацепку, которая поможет нам победить в этой войне. Поднялась волна голосов, все начали активно обсуждать слова командира Эрвина. Мэй не знала, что и думать — почему-то в это верилось слабо. Зацепка в подвале дома Эрена, которая поможет победить в войне против титанов? Впрочем, в последнее время Мэй была готова поверить во что угодно — слишком быстро сменялись события. Если бы неделю назад ей сказали, что она будет всерьёз думать о вступлении в Разведкорпус, она бы окрестила этого человека дураком. А теперь… — Подвал? — послышался голос Райнера. Мэй думала, что и Леон что-нибудь скажет, но он молчал, напряжённо глядя перед собой. Кажется, он всё ещё не отошёл до конца от битвы за Трост — с тех пор они с Мэй практически не разговаривали и тем более не обсуждали произошедшее. — Но, — снова послышался голос командира Эрвина. — Чтобы исследовать дом в Шиганшине, нужно вернуть стену Мария. Проще говоря, наша цель не изменилась. Однако ворота Троста теперь запечатаны, нам придётся выезжать из Каранеса. Там жила тётя Мэй и Леона со своими детьми. Туда им пришлось переехать из Хлорбы после смерти родителей. Ужасные два года, полные страданий и унижений… Мэй выдохнула, отгоняя прочь мысли, и зацепилась взглядом за стоящего на помосте Эрвина Смита. — Маршрут, который мы выстраивали четыре года для крупномасштабной экспедиции, стал бесполезен. А за эти четыре года погибло девяносто процентов солдат Разведкорпуса, — командир Эрвин помолчал и отчеканил: — Четыре года. Девяносто процентов. Перед глазами проносились лица тех, кого они потеряли. Марко, который неизвестно как погиб, Хейден и Франц, которых сожрали титаны, Ханна, которая упала на пути к штабу… Командир Эрвин резко повысил голос и заговорил: — Чтобы с нуля организовать крупномасштабную экспедицию и вернуть стену Мария, нужно в пять раз больше жертв и по меньшей мере двадцать лет. Повисла тяжёлая тишина. Внутри всё задрожало, но Мэй не собиралась отступать от своего решения — нужно хоть раз за всю жизнь сделать что-нибудь стоящее… — Это нереально. Разведкорпусу всегда требуются новые кадры. Смертность в наших рядах высока, личный состав приходится обновлять постоянно. Не стану скрывать, те из вас, кто поступит на службу сегодня, будут участвовать в следующей экспедиции. Нам нужно заново прокладывать маршрут. Экспедиция… у Мэй внутри что-то ухнуло при мысли о мире за стенами. Сколько там бродило титанов? И что ещё там таилось?.. — Смертность новобранцев в ходе первой экспедиции составляет примерно пятьдесят процентов, но выжившие становятся опытными бойцами, ветеранами. Не слишком ли высокая цена? Мэй бросила взгляд на стоящего рядом Леона — он хмурился и пристально вглядывался в пространство перед собой. За всю речь он не сказал ни слова и даже не пошевелился — впрочем, ничего удивительного. Брат давно принял решение и теперь ждал лишь разрешения уйти. — Теперь вам известна суровая правда. Те из вас, кто готов рискнуть, — оставайтесь, — подытожил командир Эрвин. — Повторю ещё раз. Большинство тех, кто останется здесь, погибнут в ближайшее же время. Спросите себя, готовы ли вы отдать свою жизнь ради человечества. От страха снова начало тошнить. У Мэй остался последний шанс уйти в Гарнизон вместе с Леоном, но она не позволяла себе даже подумать о том, чтобы струсить. Она обязана бороться. В конце концов, если Мэй проиграет, она всего лишь погибнет… — У меня всё. Все, кто решил присоединиться к другим подразделениям, свободны. Молчание, последовавшее за фразой командира, затянулось, но вот послышались шаги, и первые кадеты двинулись прочь от помоста — они не собирались рисковать своими жизнями. Краем глаза Мэй видела, что Леон смотрит на неё, будто ждёт, пока она обернётся. — Пошли, — наконец сказал брат. Мэй молчала. Её всё ещё терзали сомнения, которые она старательно гнала прочь. Внутри всё кричало о том, что она не сможет больше жить прежней жизнью, но и идти в Разведкорпус ей было страшно. — Мэй, — вновь послышался голос Леона. — Ты чего?.. Она фактически собиралась подписать себе смертный приговор. Мэй подняла голову и посмотрела на брата. В полутьме мерцающих факелов он выглядел бледнее обычного, а карие глаза казались совсем чёрными. Через силу, через страх, через ненависть она заставила себя сказать: — Я остаюсь. Голос её дрогнул, но она смогла это сказать. На несколько мгновений стало легче… — Что? — Леон удивлённо вскинул брови. …но лишь на несколько мгновений — страх снова навалился на Мэй. Она заговорила, убеждая не то себя, не то Леона: — Я не могу. Не после того, что я увидела. Не после того, как они все… погибли. Я не смогу, Леон, я просто… Брат прервал её, схватив её за локоть, Мэй вцепилась в него в ответ, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Да ты с ума сошла, я смотрю! — прошипел он. — Хочешь умереть? Она не ответила. Мимо шли другие кадеты, хор голосов окружил их, но Мэй никого больше не видела и не слышала. Она смотрела только в напряжённое лицо брата — сейчас он выглядел точной копией отца, когда тот злился. — Ты не слышала Смита? Не поняла, что он говорил? Почти все разведчики умирают! — Это лучше, чем просто спрятаться внутри стен и ждать, пока титаны придут за тобой. Неужели ты сможешь спокойно спать после того, что ты видел в Тросте? — Смогу. — А я не смогу. Я уже не могу, закрываю глаза и вижу их… И титанов, и лица тех, кто уже никогда не увидит неба над головой. Снова затошнило. — Ты идёшь. Со мной. В Гарнизон, — процедил Леон. — Нет. Я остаюсь, — Мэй поджала губы. Несколько мгновений брат ошарашено смотрел на неё. Людей вокруг становилось всё меньше — Леону нужно было самому сделать выбор. — Понятно… — наконец он выдохнул. — Значит, здесь наши дороги расходятся. А я думал, мы вместе до конца, — он грубо отпустил её локоть. — Дура ты. — Трус! — вырвалось у неё. — Сдохнешь через неделю. И я не приду на твои похороны. Если вообще будет что сжигать. Мэй удивлённо вскинула брови. Руки дрожали, сердце колотилось. Она ожидала, что брат будет недоволен её выбором, но чтобы настолько… Словно в подтверждение мыслей Леон смерил её сердитым взглядом и… просто пошёл прочь, больше ни разу не обернувшись. Мэй долго смотрела ему в спину, с трудом сдерживая подступающие слёзы. Она пошла за братом в армию без какого-либо желания служить, а теперь осталась одна. Укусив себя за внутреннюю сторону щеки, Мэй обернулась к помосту — она выбрала свой путь и не имела права отступать. Наконец люди перестали уходить, остались лишь те, кто решил присоединиться к Разведкорпусу — около двадцати человек. Внутри всё ныло от страха, но Мэй привычно игнорировала его, хотя на самом деле хотелось кричать и плакать. Панику и закипающую внутри злость на брата выдавали лишь подрагивающие губы, но в полутьме горящих факелов этого никто не увидел. Командир Эрвин оглядел оставшихся и спросил: — Вы умрёте, если вам прикажут? — Я не хочу умирать! — крикнул кто-то позади Мэй так громко, что она вздрогнула. Даже издалека было заметно, как улыбнулся командир. — Ясно. Мне нравятся ваши лица, — он повысил голос и крикнул: — Поздравляю! Отныне вы — солдаты Разведкорпуса! Вот наше воинское приветствие! Мы посвятим этому наши сердца! — Так точно! Всё ещё хотелось выть, но Мэй молча вытянулась и приложила правый кулак к груди — туда, где бьётся сердце. Хотелось верить, что она поступила правильно — даже если это означало, что ей придётся двигаться дальше в одиночку. — Вы отлично справились со своим страхом. Вы — храбрые солдаты. Моё вам искреннее уважение.