* * *
За окном стемнело, пока отряд возился с похлёбкой. За это время Жан и Эрен успели сцепиться четыре раза из-за всякой ерунды, им уже и повод не нужен был: бардак на кухне, техника чистки картошки, размер кастрюли, чистота воды… В последний раз их пришлось растаскивать чуть ли не силой, чтобы они во время драки не разгромили весь дом. Вернувшийся капитан Леви не оценил состояние кухни после готовки и сказал, что ужина не будет, пока они не закончат уборку. Есть хотелось всем, поэтому уже через полчаса они сидели за столом в большой комнате, а на кухне царила идеальная чистота — даже капитан не смог ни к чему придраться. Ели молча, практически не разговаривая. Мэй вяло мешала в похлёбке картошку с какими-то овощами и ловила на себе внимательные взгляды Саши, которая практически расправилась со своей порцией — сделала она это в несколько раз быстрее остальных. Пришлось приступить к еде, иначе Мэй рисковала отправиться спать голодной. Странно осознавать, но в этой глуши она ела лучше, чем в штабе Разведкорпуса — там в похлёбке овощи встречались намного реже. Может быть, не так уж и плохо, что её перевели в отряд особого назначения, но Мэй провела под командованием капитана слишком мало времени, чтобы делать хоть какие-то выводы. Краем глаза она заметила, что Хистория положила ложку на стол и, оглядев остальных, заговорила: — У меня стойкое чувство, что я должна кое-что рассказать вам. Несколько мгновений все недоумённо смотрели на неё, затем послышался голос капитана Леви: — Что именно? — О себе и своих родителях, — Хистория уставилась на свою чашку. — Раз уж вы защищаете меня ценой своей жизни, вы заслуживаете знать, ради чего вы это делаете. — Мы слушаем, — капитан отложил ложку и подался вперёд. Саша отодвинула от себя пустую тарелку. Мэй откусила кусок хлеба и мысленно вздохнула. Разговоры о родителях всегда выбивали её из колеи, но раз Хистория решила, что им нужно об этом знать, пусть будет так. Ведь получается, всё, что она говорила о своём прошлом во время учёбы в кадетском корпусе, оказалось ложью. — Я родилась в маленькой деревне на севере в пределах стены Сина, — вздохнув, заговорила Хистория. — Жила на ферме, которая принадлежала знатному роду Рейссов. С раннего детства я помогала по хозяйству, а моя мать только и делала, что читала книжки. Ни разу не видела, чтобы она занималась работой по дому. Она была очень красивая. Воображения Мэй хватало на то, чтобы представлять в голове сказанное Хисторией. Наверняка она очень походила на свою мать — такие же длинные светлые волосы, большие голубые глаза… интересно, были ли они настолько похожи друг на друга на самом деле? — По вечерам она переодевалась в нарядные платья, за ней приезжал экипаж и увозил куда-то до утра. Видимо, у неё был какой-то свой способ заработка. Капитан Леви тихо фыркнул, но ничего не сказал. — Мне это казалось обычным делом, но потом я научилась читать книжки, как мама, и поняла, что на самом деле я очень одинока. В книжках родители общались со своими детьми, хвалили их, ругали, обнимали и всё такое, — Хистория поёжилась. — Со мной никто никогда так не обращался. Дедушка и бабушка заговаривали со мной, лишь когда поручали мне работу… Пальцы задрожали. Началось. Мэй сжала руки в кулаки и уставилась на кривой кусок картошки на дне тарелки, но мысленно она была уже не здесь, а дома вместе с родителями и братом. Её мама тоже любила читать, но делала она это лишь в свободное время, когда не работала в лавке вместе с папой… Жан рядом откинулся на спинку стула, будто пытаясь подавить раздражение — он всегда так делал, когда что-то его бесило. Именно этот резкий жест выбил Мэй из воспоминаний. — …я из любопытства попыталась обнять маму, — продолжала Хистория. — Мне было интересно, как она отреагирует, но она просто оттолкнула меня. Тогда она впервые заметила меня, но я и этому обрадовалась. Повисла пауза. Армин на противоположном конце стола нахмурился, Эрен нервно потёр шею. Мэй стиснула ложку в руке, даже не боясь сломать её. Чем ребёнок мог заслужить такое отношение к себе? Все дети нуждаются в любви, защите и внимании, а дать им это в силах только взрослые, которые за них в ответе. Хистория прикрыла глаза, губы у неё задрожали, но она всё равно продолжила говорить: — “Если бы мне только хватило смелости убить тебя”. Это первые слова, сказанные мне моей мамой. После этого она уехала, а я поняла, что никто не рад тому, что я живу здесь. Что я им сделала? Как так получилось? Спросить не у кого, в той деревне я была совсем одна. Моими единственными друзьями стали животные. Я работала на ферме с утра до ночи, и в эти часы я забывала о своём одиночестве. Перед глазами у Мэй предстал образ маленькой Хистории, таскающей вёдра с водой, убирающейся в конюшне, кормящей животных, одинокой и всеми забытой… внутри всё сжалось. Захотелось оказаться там и обнять её, сказать, что она не виновата в том, что с ней происходит, и что всё обязательно будет хорошо. Но в прошлое нельзя было вернуться — а иногда страшно хотелось. — Шло время. А потом пала стена Мария. Именно тогда, спустя несколько дней я впервые увидела своего отца. Он назвался именем правителя окрестных земель, Родом Рейссом. С ним приехала моя мать, которую я не видела уже несколько лет. Она выглядела напуганной, — она вздохнула. — “Хистория, теперь ты будешь жить со мной”. Сказав это, отец повёл меня к своей карете, но внезапно мать закричала, и я вдруг поняла, что нас со всех сторон окружили какие-то люди. Снова в голове появилась картинка: тёмная ферма, безлунная ночь, маленькая Хистория, её родители и силуэты людей, постепенно окружающих их… — Эти люди схватили мою мать, она начала кричать, что я не её ребёнок. Один мужчина начал спрашивать у отца, кем мы ему приходимся, — Хистория безразлично посмотрела перед собой. — И он сказал, что впервые видит нас. Тогда мужчина достал нож и перерезал горло моей матери. У меня на глазах. Внутри всё мерзко сжалось — уж слишком ярко Мэй представила себе эту картину. Зияющая рана на горле, острый нож, булькающий хрип, падающее тело, кровь на земле и на светлых волосах… Аппетит окончательно пропал. Мэй вряд ли доест похлёбку, хотя все остальные, кроме капитана, уже успели расправиться с ужином, пока слушали Хисторию. — Меня тоже должны были убить, но за миг до этого отец предложил им сделку. Если я соглашусь уехать куда-нибудь, меня отпустят. Странный поступок, но, возможно, у отца ещё остались какие-то чувства к дочери. Или же он преследовал какую-то иную цель. Впрочем, именно благодаря ему Хистория осталась жива и сейчас сидела с ними за одним столом — хотя бы за это его можно поблагодарить. — После этого я два года работала в полях, а в двенадцать лет записалась в армию. И там встретила вас. Повисла тишина, всё молча смотрели на Хисторию. Мэй всё же впихнула в себя последнюю ложку похлебки, переваривая услышанное. Раньше она бы никогда и не подумала, что у милой, доброй, отзывчивой и всем помогающей девушки было такое трагичное прошлое… Но за последние месяцы у Мэй сложилось впечатление, что это так или иначе относилось к большинству в этой комнате. — Теперь вы знаете, — Хистория вздохнула и опустила взгляд на свои руки. — Это ужасно, — подал голос Эрен. — В кои-то веки я с ним согласен, — бросил Жан. Мэй с Сашей переглянулись, но не стали ничего говорить или делать. Эрен тоже пропустил реплику Жана мимо ушей. — Ты помнишь, как выглядели люди, которые убили твою мать? — спросил капитан Леви, подавшись вперёд. — Смутно. На них не было никаких опознавательных знаков, одеты одинаково. Помню шляпы с широкими полями и чёрные плащи. Но отец их боялся, так что, думаю, это были не какие-то бандиты. — Мы и подумать не могли, что у тебя было такое детство… — Конни почесал затылок. — Мне даже представить странно, чтобы моя мама… — он запнулся, но добавил: — не обращала на меня внимания. Хистория поджала губы и ответила: — У неё наверняка были на то свои причины, о которых я просто не знаю. Но что тогда, что сейчас я всё ещё не понимаю, почему они меня ненавидели… — Возможно, ты никогда и не узнаешь и не поймёшь, — Мэй поставила пустой стакан на поднос рядом с тарелкой. — Но в любом случае, ты сейчас не одна. — Да, у тебя теперь есть мы, — Саша улыбнулась. Остальные кивнули, соглашаясь с её словами. — Спасибо, — Хистория слабо улыбнулась в ответ. — За то, что вы рядом.* * *
Слушая размеренное дыхание Микасы, Хистории и Саши, Мэй невольно завидовала им. Она с самого отбоя лежала с закрытыми глазами, но сон не шёл — вместо него внутри бесновалась мерзкая тревога. Бессонница, начавшаяся после операции по спасению Эрена, постепенно отступала, но иногда всё же напоминала о себе. Мэй не взяла с собой снотворное, потому что неизвестно, как оно могло повлиять на её способности. Вдруг посреди ночи придётся вскакивать и защищать Эрена и Хисторию? Много Мэй сделает, если не сможет нормально проснуться? Уж лучше быть начеку, а парочку бессонных ночей она как-нибудь переживёт. Последние четыре года это всё походило на какую-то безумную игру. Каждый вечер Мэй собиралась спать и гадала, удастся ли ей уснуть. Иногда ей везло, и она быстро проваливалась в сон до самого утра; иногда везло чуть меньше, и она проводила всю ночь в полудрёме, просыпаясь разбитой; иногда она часами смотрела в потолок и не могла уснуть — утром, конечно же, она вставала невыспавшейся и злой. Нужно было выйти на улицу, в редких случаях свежий воздух помогал успокоиться и даже заснуть. Мэй откинула одеяло и тихо поднялась. Остальные мирно спали. Саша — развалившись на кровати и что-то бормоча. Хистория — на боку, отвернувшись к стене, крепко обняв одеяло. Микаса — на спине, положив руку на голову. Можно порадоваться, что хоть кто-то отдыхал во всей этой суматохе последних дней… Вот только Мэй тоже хотелось выспаться. Улица встретила её ночной прохладой и звенящей тишиной. Мэй села на один из ящиков, которые громоздились возле двери, и посмотрела на усеянное звездами небо. Казалось бы, она выжила после двух вылазок за стены и операции в Стохессе, и теперь её можно было назвать настоящей разведчицей, вот только радоваться всему этому не получалось — мешала удушающая тоска, которая молчала днём в окружении остальных, но бесновалась ночью. Мэй знала, что всё это пройдёт. И тревога, и бессонница, и усталость. Нужно просто подождать, но у неё заканчивались на это силы. Когда ей станет легче? И станет ли?.. Какое-то время она сидела и слушала, как от ветра успокаивающе шелестит листва на деревьях, которых вокруг дома росло предостаточно. Раньше конец первого летнего месяца был любимым временем года Мэй — уже достаточно тепло и ещё не слишком жарко, дожди закончились. Но главная причина, конечно же, — её день рождения. В этот день Леон вёл себя не как полный придурок, родители дарили ей что-нибудь, о чём она давно мечтала, они с мамой пекли кекс по рецепту бабушки. Теперь всё это уже практически выветрилось из памяти. До дня рождения оставалось всего ничего, но Мэй предпочла бы забыть об этом. В доме послышались шаги, скрипнула половица — кому-то тоже не спалось, хотя остальных ребят никто ни разу не видел за хождением по ночам. Кроме Саши, которая часто пробиралась в кладовку, но делала она это от голода, а не из-за бессонницы. Дверь открылась, неспящий вышел к Мэй на улицу. Она оглянулась и тут же поняла, что сейчас ей влетит за ночную прогулку. — Опять не спишь после отбоя, — тихо сказал капитан Леви, закрывая за собой дверь. — Опять? — она удивлённо вскинула брови. — Видел тебя раньше. Мэй нахмурилась, пытаясь вспомнить, где капитан мог её застать во время бессонницы. На ум пришёл только старый штаб Разведкорпуса: когда они ночевали там перед операцией в Стохессе, ей не спалось, и она отправилась бродить до утра по пустым и холодным коридорам. — Простите, что разбудила, — пробормотала Мэй, отворачиваясь. — Я не спал, — капитан подошёл к ней, но садиться рядом не стал. — Бессонница? Капитан Леви подозрительно молчал. Мэй осмелилась взглянуть на него — даже в темноте она смогла разглядеть, как пристально он смотрел на неё. То ли думал, что ответить, то ли думал, стоит ли вообще что-либо говорить… — Можно и так сказать, — наконец сказал капитан. Мэй расценила его ответ как “да”, и от этого внутри что-то радостно затрепетало. Она впервые в жизни встретила человека, который понимал, каково это — не спать, даже когда валишься с ног. — И что вы делаете в такие ночи? — спросила Мэй, зацепившись за возможность хоть с кем-то поговорить об этом. — Заполняю отчёты. Лучшее снотворное. Самое главное — оно никогда не заканчивается. В его голосе слышалась ирония, но Мэй подозревала, что капитан Леви говорит правду. К сожалению, у неё не было горы отчётов, поэтому она могла лишь догадываться о том, сколько их нужно написать, чтобы чудесным образом излечиться от бессонницы или хотя бы уснуть. — Есть ещё способ, — вдруг сказал капитан. — Какой? — Пошли. Не дожидаясь ответа, он направился к двери, будто уже точно знал, что она пойдёт за ним. Несколько мгновений Мэй недоумённо смотрела на капитана, но любопытство всё-таки взяло верх. Чиркнула спичка, зажглась свеча и тускло осветила кухню. Днём здесь толпился весь отряд, кипела работа, постоянно кто-то кричал, что-то гремело и стучало, но теперь тут было тихо, будто в доме не осталось никого. К удивлению Мэй, капитан Леви начал заваривать чай. Оба молчали. Он был слишком занят, а она просто не знала, что делать и как реагировать. Только при свете тусклой свечи Мэй обратила внимание, что он вышел за ней без чёрного пиджака, только в белой рубашке. Вся ситуация казалась какой-то нереальной. Если Мэй кому-нибудь скажет, что капитан ночью заваривал им чай, ей никто не поверит. Впрочем, говорить о таком вовсе не хотелось. Мало ли как отреагируют… лучше просто сохранить момент в памяти. Наконец капитан Леви поставил перед ней чашку, вторую взял сам. Держал он её как-то совсем странно. Не за ручку, не за само основание, а обхватив края кружки сверху — Мэй никогда раньше не обращала на это внимания, хотя пару раз видела его во время обеда. — Вот, — он кивком указал на её чашку и отпил из своей. Мэй недоумённо посмотрела на предложенный чай. Казалось, через мгновение всё исчезнет, и она проснётся у себя в кровати, но это явно не сон — она же не может уснуть сегодня. Или это какой-то тест от капитана? Протянешь руку и тут же без неё останешься… Стало смешно от собственных мыслей — ещё бы было настроение смеяться. — Не отрава. Делать мне нечего, как травить подчинённых… Чувствуя на себе взгляд капитана, Мэй всё-таки взяла чашку и принюхалась — вкусно пахло какими-то травами. — Ты всегда такая недоверчивая? — с явным недовольством спросил капитан Леви. — Извините, мне не каждый день заваривают чай… — Мэй вздохнула и наконец-то отпила из чашки. На пару мгновений показалось, что горячий чай растёкся внутри, отчего стало тепло и приятно, будто кто-то крепко прижал её к себе и сказал, что всё наладится. К горлу подступил ком — в реальности о таком она могла только мечтать. — Тц, — капитан молча уставился вглубь комнаты, периодически отпивая из чашки. Мэй последовала его примеру — чай действительно был хорошим. Через какое-то время молчания она осмелилась спросить: — Можно вопрос? — Можешь попробовать. На мгновение Мэй опешила, но всё-таки продолжила: — Почему вы выбрали нас в свой отряд? Есть же куда более сильные и способные солдаты… Капитан Леви выдохнул, немного помолчал, отпил чай. Всё это время Мэй пристально смотрела на него. Если ответит — на один вопрос в её жизни станет меньше. Пошлёт подальше — будет знать, как переходить черту… но вопрос в любом случае уже был задан, она ничего не сможет изменить. — Дело не в силе, — наконец ответил капитан, — а в доверии. Мэй нахмурилась, ожидая каких-нибудь пояснений. И она их получила: — Вы хорошо показали себя. Эрен и Хистория вам доверяют. Этого более чем достаточно. Уверен, вы сможете защитить своих друзей. Капитан допил чай и оставил чашку на тумбе — мыть её посреди ночи не было смысла из-за отсутствия воды. — Я пойду. На всякий случай, от дома никуда не уходи, — он бросил на неё какой-то странный взгляд. — Да я не пойду больше никуда… — пробормотала Мэй. — И постарайся отдохнуть. — Спасибо за чай, капитан, — она пристально посмотрела на него и улыбнулась так, чтобы он увидел. Капитан кивнул и направился в сторону комнаты, где мирно спали Эрен, Жан и Конни. У Мэй же оставалось ещё полкружки, поэтому, устроившись на одном из кресел в углу большой комнаты, она ещё сидела какое-то время в полном одиночестве. От того чувства тревоги, с которым она выходила из комнаты, остались одни отголоски.