Почувствуй мою душу

Следующие несколько дней Мэй с капитаном Леви привыкали к новой системе хранения документов. Поначалу было сложно, и капитан иногда ворчал на новый порядок, но одним вечером всё же был вынужден признать, что работа в самом деле пошла быстрее. Мэй сдержанно кивнула и сказала что-то вроде: “Рада помочь”, хотя внутри ей хотелось кричать от счастья — она не просто так потратила его время, а её идея в итоге оказалась стоящей. Выйдя из кабинета тем вечером, Мэй не переставала улыбаться до самого ужина. В один из дней она как обычно после завтрака принесла капитану почту — ей самой, к счастью, больше никто не писал, а отвечать на письмо Леона она так и не стала. Порой её мучили приступы вины перед братом, но Мэй заставляла себя не думать о нём — в её жизни были вещи поважнее. Отдав капитану Леви конверты, она села за стол и принялась переписывать документы. Работали молча, лишь изредка Мэй задавала какие-то вопросы по содержимому отчётов. Прошлой ночью она опять плохо спала, а пасмурная погода бодрости не прибавляла — с самого утра шёл дождь. Хотелось вернуться в казармы и подремать хотя бы несколько часов. Может быть, она так и сделает на следующий день — у Мэй как раз намечался выходной, который она хотела посвятить работе, но после бессонной ночи передумала. В дверь постучали. Не отрываясь от документов, капитан Леви ответил: — Открыто. Мэй оглянулась на входящего — им оказалась лейтенант Ханджи. Выглядела она как всегда бодро, но куча документов у неё в руках не предвещала ничего хорошего. — Доброе утро, — она улыбнулась. — Здравствуйте, лейтенант, — Мэй кивнула в ответ. — Что-то случилось? — капитан Леви поднял голову. — Можно и так сказать, — лейтенант Ханджи подошла к столу и протянула ему одну из папок. — Совещание перенесли. Мэй почувствовала укол неловкости. Кажется, они собирались обсуждать какие-то важные рабочие дела. Наверное… стоило оставить их наедине, чтобы не мешать? — Я… — начала Мэй, собираясь подняться. Лейтенант Ханджи остановила её, хлопнув её по плечу — у неё оказалась тяжёлая рука. От неожиданности Мэй чуть не завалилась на бок, но всё же сумела удержаться, облокотившись на стол. — Сиди, это не такая уж и секретная информация, — с улыбкой сказала лейтенант. — Да, Леви? — Ага, — отстранённо пробормотал тот, вчитываясь в бумаги. — Как скажете, — пробормотала Мэй. Она снова взялась за перо и продолжила переписывать документ. Ей было неловко находиться в кабинете, поэтому она старалась сделать так, чтобы не казалось, будто она подслушивает разговор. С другой стороны, Мэй же не глухая, чтобы не слышать, а раз ей сказали остаться, значит, доверяли. — Перенесли на завтра? — недовольно спросил капитан Леви. — Было же через неделю. — Да, но так решила Хистория, — краем глаза Мэй увидела, что лейтенант Ханджи пожала плечами. — В письме она мне честно призналась, что хочет воплотить этот проект как можно скорее, поэтому и торопит события. — Если перенесли на завтрашнее утро, надо сегодня после обеда выехать, — ответил капитан. — Да. К вечеру будем там. Повисла напряжённая пауза. Наконец капитан Леви вздохнул и вернул папку лейтенанту Ханджи. — Понял. — Тогда зайду к тебе позже. — Жду с нетерпением, — невозмутимо сказал капитан. — Взаимно, — лейтенант хохотнула. — Пока, Мэй. — До свидания, — она тут же подняла голову и кивнула лейтенанту на прощание. Та махнула рукой и быстрым шагом покинула кабинет. Несколько мгновений стояла оглушительная тишина — казалось, что её было слишком много за один день. Наконец капитан Леви потёр переносицу и сказал: — Значит, работаешь сегодня до обеда. Потом возвращайся к своим обязанностям. Мэй с усмешкой подумала о том, что уже практически забыла, чем она занималась до бумажной работы, но вслух лишь спросила: — Вы надолго уезжаете? — На пару дней, не больше, — он подпёр голову рукой. — Я пришлю за тобой, когда вернусь. Мэй кивнула и продолжила переписывать документ. Вот только она по-прежнему чувствовала на себе взгляд капитана Леви, из-за чего с каждой секундой уши горели всё сильнее… Не выдержав, Мэй подняла голову и спросила: — Капитан? — Даже не спросишь, что за проект? За всё время он будто вообще не пошевелился. Мэй закусила губу и ответила лишь через несколько мгновений: — Не буду скрывать, что мне интересно. Но это не моё дело, поэтому я не лезу. — Любой другой уже давно спросил бы. — Мне кажется, это было бы невежливо. Но если вы так говорите… — она отложила перо в сторону. — Что за проект Хистории? Несколько мгновений капитан пристально смотрел на неё, а затем с усмешкой ответил: — Приют для детей из Подземного города. Чтобы у них был шанс прожить нормальную жизнь на поверхности. — Вполне в духе Хистории, — Мэй кивнула. — Предполагаю, вы не просто так участвуете в этом совещании? — Нет, — капитан Леви покачал головой. — Я только рад, если как можно меньше детей проведут детство в этой помойной яме. Так что надеюсь, что проект одобрят. — А могут не одобрить? — Мэй удивлённо вскинула брови. — Если верхушка посчитает проект недостойным финансирования, то да, — он выпрямился и сцепил руки в замок, сложив их на столе. — Но у нас с Хисторией достаточно аргументов. — Надеюсь, они прислушаются, — Мэй снова взяла перо. — Спасибо, что рассказали, теперь я буду спокойно спать по ночам. Капитан в ответ фыркнул и, взяв ближайшую папку, добавил: — Чуть не забыл. Не выскакивай из кабинета каждый раз, когда ко мне кто-то приходит. Если понадобится, я тебе скажу. К щекам прилила кровь, поэтому Мэй смогла выдавить лишь: — Х-хорошо… — А то ты от Эрвина так быстро убежала, что я даже сказать ничего не успел. И сейчас тоже. — Мешать не хотела… — она начала вертеть перо в руках. — Тц. В общем, поняла, да? — он с прищуром посмотрел на неё. — Да, — Мэй кивнула, закусив губу. — Вот и отлично, — капитан Леви открыл папку. — Теперь хватит болтать, давай за работу.

* * *

На следующий день у Мэй был выходной. Она планировала проспать до вечера, но в итоге проснулась одновременно с Сашей, которой предстоял тяжёлый день на кухне вместе с Конни. Самая большая трагедия — работать в окружении еды без какой-либо возможности попробовать её. Оставалось надеяться, что Саша не совершит глупость и не попытается ничего стащить, в противном случае у неё будут куда более серьёзные проблемы. Чем заняться в столь долгожданный выходной, Мэй не знала — пока что она сидела в столовой и вяло ковыряла ложкой кашу, сверля взглядом чашку с чаем. Не так она планировала провести этот день. Сначала она хотела проигнорировать свой выходной и поработать с капитаном, потом хотела выспаться, а теперь она не знала, чем себя занять. В самый разгар размышлений напротив неё вдруг сел Жан. На нём была повседневная одежда — неужели у него тоже выдался выходной? — Приятного аппетита, — он воткнул ложку в кашу, и та осталась стоять, как только он убрал руку. — Ты что здесь делаешь? — Мэй вопросительно подняла бровь. — Собираюсь завтракать, — невозмутимо ответил тот. Мэй недовольно поджала губы, ожидая нормального ответа на свой вопрос. — Да выходной у меня, — со вздохом сказал Жан. — А разве не вчера был? — Должен был быть, но меня попросили помочь на конюшне. И, как видишь, я теперь здесь. Отказаться не мог, они Жнеца выходили, так что… — он вздохнул. — Пришлось. — И что ты делал вчера в конюшне? — Лучше не спрашивай меня об этом за едой… — пробормотал Жан, вынимая ложку из каши. — Ладно, — Мэй улыбнулась. — Приятного аппетита. Жан кивнул в благодарность. Какое-то время они ели молча. В столовой было меньше народу, чем обычно — всё из-за того, что Мэй пришла завтракать гораздо позже. Впрочем, она не сильно из-за этого страдала. — Как Жнец, кстати? — Выздоровел. Вчера выводил его на прогулку, носится как прежде. Мэй кивнула и тоже принялась за еду. — Уже знаешь, чем займёшься? — спросил Жан. Она не смогла ответить, так как за несколько мгновений тишины успела набить рот кашей, поэтому просто помотала головой. — А я ещё вчера вечером решил, — он пристально посмотрел на неё. — И я сейчас подумал, что мы можем вдвоём пойти. — Куда? — спросила она, наконец-то проглотив кашу. — Я хочу навестить Марко. Мэй замерла. Сходить на кладбище — почему-то ей эта мысль не пришла в голову, хотя сделать это нужно было уже давно. Там наверняка успели поставить несколько новых стел — с именами погибших в битве за Трост и во время пятьдесят седьмой экспедиции. — И остальных… Пойдёшь? — тихо добавил Жан. — Да… конечно, — она кивнула. — Спасибо, — Жан вздохнул. — Одному мне… странно идти туда. И я мог бы передумать в последний момент. А с тобой не получится. — Почему странно? — Мэй склонила голову набок. — Я тут недавно посчитал, что с его смерти прошло почти три месяца. А такое ощущение, будто три года. И за всё это время я не нашёл ни минуты, чтобы сходить к нему. — Понимаю, о чём ты говоришь, — она взяла чашку и отпила немного чая. — У меня такие же чувства. — Им всё равно, но… — Жан замялся. — …но не всё равно нам, — закончила за него Мэй. — Да. Повисла тишина, которую они поспешили заполнить завтраком. Но вот каша в тарелках и чай в чашках наконец-то закончились, пришло время уходить из столовой. Собрав всю посуду на подносе, Мэй спросила: — Встретимся у ворот через пятнадцать минут? — Хорошо, — Жан кивнул. Она поднялась из-за стола — день шёл совершенно не так, как она ожидала, но теперь у неё хотя бы появилась цель.

* * *

Кладбище находилось неподалёку от штаба — до него можно было запросто добраться пешком и не потратить много времени и сил. Мэй и Жан шли молча, никого не встретив по пути — остальные солдаты были заняты своими служебными обязанностями и тренировками. Лишь у ворот кладбища они увидели продавщицу цветов, а на самой территории встретили нескольких горожан, которые тоже пришли почтить память погибших близких. По сравнению с Тростом, здесь всегда было тихо — будто все звуки окружающего мира не долетали до этого места или просто обходили его стороной. Мэй с Жаном свернули на дорожку, ведущую в дальнюю часть кладбища. Первой они нашли стелу с именами погибших во время пятьдесят седьмой экспедиции — не заметить её издалека было сложно, потому что она выделялась на фоне остальных надгробий. Мэй сжала руки в кулаки и окинула взглядом имена погибших — она помнила практически все, потому что сама вносила их в список вместе с Магнусом. Наконец краем глаза она зацепилась за то имя, которое искала. Бауэр, Джит 833 — 850 К горлу подступил ком, но Мэй смогла сдержаться. Она вздохнула, восстанавливая дыхание и успокаивая мысли, и только потом положила цветы на землю рядом со стелой. Там лежали и другие букеты — какие-то старые, какие-то новые. Родственники, друзья и сослуживцы погибших тоже приходили сюда, чтобы почтить их память. — Прости, что не пришла раньше, — тихо сказала Мэй. Джит это не было нужно. Она осталась там, за стенами, и уже ничего не услышит, не увидит, не почувствует. Она не узнает, как её родители восприняли новость о её смерти, как они рыдали и обвиняли всё и вся в смерти дочери. Не узнает, как глубокой ночью Мэй собирала её вещи и с трудом сдерживала слёзы, не позволяя себе рыдать из-за смерти подруги, пытаясь изгнать из головы образ её искалеченного тела. Ничто из этого уже не имело значения — осталось лишь имя на стеле и воспоминания о проведённых вместе годах. Последние пять лет Мэй часто думала о том, почему смерть постоянно проходила мимо и всегда забирала людей вокруг, но не её саму. Это изводило и вынуждало копаться в себе и в происходящих событиях, доводило до слёз, лишало сна, выбивало почву из-под ног… Мэй нужны были ответы, но она не могла их найти. Родители. Дядя. Однокурсники. Разведчики. Подруга. Полицейские. Гражданские. Сколько ещё это будет продолжаться? Сколько ещё бездыханных и истерзанных тел Мэй придётся увидеть, прежде чем смерть наконец явится за ней? В груди заныло так, что захотелось ударить по ней, чтобы выбить оттуда всю скопившуюся боль. Вытерев со щеки предательскую слезу, Мэй обернулась к Жану. Он выглядел отрешённым и, кажется, думал о чём-то своём — оставалось лишь догадываться, о чём именно. Почувствовав её взгляд, Жан вынырнул из своих мыслей и тихо спросил: — Готова? — Пойдём, — Мэй кивнула в сторону дорожки. Они побрели дальше, в сторону следующей стелы. Не выдержав, Мэй всё же оглянулась и снова зацепилась взглядом за имя Джит. Сил хватило лишь на то, чтобы мысленно попросить у подруги прощения. На удивление, плакать больше не хотелось, лишь одна мысль не давала покоя — Мэй должна была прийти раньше и почтить память погибшей подруги, но “хочу” не всегда совпадает с “могу”. Стела с именами погибших в битве за Трост находилась чуть дальше — точная копия стелы с именами погибших во время экспедиции. Здесь Мэй увидела ещё больше знакомых имён, и постепенно ей становилось всё тяжелее дышать — её начинали душить воспоминания о том жутком сражении. Наконец она увидела имя того, ради кого они пришли сюда. Ботт, Марко 834 — 850 В последнее время Жан всегда мрачнел при упоминании Марко. Теперь все слова казались лишними, а мысли — слишком глупыми, чтобы их озвучивать. Мэй не могла сказать, что они с Марко были близкими друзьями, но из-за общего друга в лице Жана они часто пересекались — вместе тренировались и ели. О веснушчатом брюнете у неё остались лишь хорошие воспоминания — он почти всегда улыбался, был дружелюбным, готовым помочь и поддержать в любую минуту… В отличие от Жана, Марко всегда мечтал служить королю, хотя все вокруг считали, что он просто хочет спрятаться подальше от титанов — как и все в полицейском корпусе. У Мэй иногда было ощущение, что только она верила в искренность желания Марко. Ужасно несправедливо, что такого славного парня ждала такая бесславная смерть. — Мы так и не узнали, как ты умер, — пробормотал Жан, будто услышав мысли Мэй. Она вспомнила то мгновение, когда они нашли тело Марко — вернее, его половину, остальное сожрал титан. Мэй и Жан убирали трупы с улиц Троста и совершенно случайно наткнулись на него у одного из полуразрушенных домов. К тому моменту Марко числился пропавшим без вести уже несколько дней — никто не мог его найти. Время шло, надежды оставалось всё меньше, а Жан нервничал всё больше, хоть и старался не показывать своих чувств, вот только Мэй знала его слишком хорошо. В то самое мгновение на улице Троста она увидела, как Жан побледнел, увидев тело лучшего друга; как неотрывно смотрел на его останки и что-то бормотал себе под нос; как с трудом держал себя в руках, пытаясь справиться с накатившим ужасом. А Мэй просто стояла и смотрела на него, не зная, что сказать или сделать. После смерти Марко осталось слишком много вопросов и никаких ответов. Как именно он погиб и куда пропало его УПМ — осталось загадкой, которую они не смогли разгадать. И вряд ли уже разгадают… Жан молчал. Мэй молчала. Казалось, весь мир молчал в то мгновение, чтобы почтить память тех, кто отдал свою жизнь в борьбе за мир без титанов. В этой тишине неожиданно громко прозвучали шаги Жана, когда он подошёл к стеле, чтобы оставить цветы. Здесь букетов было меньше, но тоже достаточно — мысль о том, что кто-то приходит сюда, приятно грела душу. К выходу с кладбища брели молча, у Мэй в голове было необычайно пусто — никаких мыслей, никаких чувств, лишь странное гудение, как после долгой и изнурительной пробежки. За воротами, когда они оказались на оживлённой улице, Мэй ткнула Жана в плечо, привлекая его внимание. — Чего? — он оглянулся на неё. Они остановились, пропуская телегу, загруженную какими-то бочками. Мэй вздохнула, собираясь с мыслями, и сказала: — Спасибо, что попросил сходить с тобой. Не уверена, что я бы смогла прийти сюда сама, но это нужно было сделать. Жан несколько мгновений молча смотрел на неё, а затем хлопнул её по плечу и пробормотал: — Могу сказать тебе то же самое. Мэй горько усмехнулась и в ответ стукнула его кулаком в грудь, а затем спросила: — Тебе ещё куда-то надо? — На рынок, — Жан потёр шею. — Ну тогда пошли. Они свернули на перекрёстке и пошли в сторону собирающейся толпы — в этот час все гражданские отправлялись за покупками. Настроение у Мэй было странное, но она пыталась не пускать в голову невесёлые мысли — хотелось просто немного отдохнуть и отвлечься от всего происходящего.