* * *
На выходных Мэй и Жан запланировали прогулку с лошадьми — это считалось за длинную тренировку, поэтому они поехали с самого утра вместо разминки с рядовыми. В последний момент к ним присоединились Саша и Конни, и теперь впервые после Шиганшины вся компания отправлялась куда-то вместе. Казалось бы, нужно радоваться, но все были чересчур мрачными и вымотанными, поэтому разговоры не особо клеились. Каштан пребывал в отличном расположении духа и, кажется, был рад прогулке, поэтому, как только они выехали за пределы штаба, разогнался и помчался по дороге. Мэй не особо мешала ему, предпочитая поглядывать за дорогой и наслаждаться погодой. В лесу пахло сырой листвой — теперь почти каждую ночь шёл ливень, иногда он заряжал и по утрам, и в течение дня. Закутавшись в куртку и вдыхая свежий воздух, Мэй вдруг подумала о том, что ей нужно купить шарф — приближались холода. Первым до пункта назначения — холма недалеко от штаба — конечно же домчался Каштан, чуть позже их догнали Жнец и Жан. К моменту их появления Мэй успела оставить своего коня в покое, дав ему возможность немного побродить вокруг, и устроилась на одном из камней. — Вот это скорость, — выдохнул Жан, приблизившись к ней. — Чем ты его кормишь? — Секретный ингредиент — любовь, — загадочным тоном ответила Мэй. — Стоило догадаться, — он отряхнул руки и покосился на своего коня. — А Жнец до сих пор как будто сторонится меня, что бы я ни делал. — Почаще угощай его всяким, — она пожала плечами. — А лучше просто уважай его личные границы, он это почувствует и успокоится. Жан кивнул, шумно выдохнув, и бесцеремонно уселся на камень, вынуждая Мэй подвинуться. — Как Урсула? — тихо спросил он. — Ты вроде ходила к ней. — Ходила всю неделю. Меня долго не пускали к ней, а потом твоя любимая медсестра вдруг разрешила мне. Жан громко фыркнул и недовольно закатил глаза. Мэй продолжила: — Урсула разрыдалась, когда я пришла, и извинялась. — За что? Сообразив слишком поздно, Мэй закусила губу и отвела взгляд в сторону. Она же никому не рассказывала про разговор с Флоком… Придётся соврать — опять. — Она призналась, что разносила про меня сплетни. — Какие? — Понятия не имею, там не до этого было, — Мэй пожала плечами. — Наверное, опять про нас с тобой. — Или про тебя с капитаном?.. — пробормотал Жан. — Чего? — она покосилась на него, чувствуя, как по спине пробежал холодок. — Слышал, как некоторые рядовые обсуждали вас, — Жан провёл рукой по волосам. — Не переживай, я дал им по шее, они уже сто раз пожалели, что вообще рот открыли. Вот же дерьмо. Конечно, Леви предполагал такой вариант развития событий, но одно дело думать об этом и совсем другое — знать, что о тебе ходят слухи. Неприятно. — И какие у них были основания? — Мэй скрестила руки на груди. — Ну Мэй, вы с капитаном целыми днями в кабинете сидите за закрытыми дверями, вы же явно не работой там занимаетесь… Жан закатил глаза, иронизируя над слухами — в ответ Мэй смогла лишь фыркнуть. А ведь рядовые даже не представляли, насколько близко к правде они подобрались… зато Жан, судя по всему, не догадывался — или просто превосходно делал вид, что ничего не видит. — Спасибо, что вступился, — Мэй потёрла нос. Жан в ответ хлопнул её по плечу, давая понять, что всегда готов поддержать её. Интересно, а как бы он отреагировал, если бы Мэй прямо заявила ему, что она в самом деле в отношениях с Леви? Реакцию Жана было сложно представить. Наверное, сначала он не поверил бы ей, а потом… что потом? Просто принял бы этот факт? Осудил бы? Начал бы задавать неудобные вопросы? Порадовался?.. Разговор, как и поток мыслей, прервался, потому что на холме показались Саша и Конни — их лошади присоединились к Каштану и Жнецу, а они сами устроились рядом с Мэй и Жаном. На камне внезапно стало очень тесно и… неловко, потому что все молчали и не знали, что говорить. Не было никаких шуток, подколов, вопросов, споров — ничего не было, будто из всех разом выкачали жизненные силы. Зачем тогда они все поехали, если им было так неуютно вчетвером? Почему все были заняты разглядыванием деревьев, неба, лошадей, но не смотрели друг на друга? Где потерялось то, что всё это время связывало их? За завтраками, обедами и ужинами это не было так заметно, потому что все были слишком заняты едой. Но здесь, на холме недалеко от штаба, эта тишина давила так сильно, что Мэй не выдержала — даже молчание наедине с Леви до начала их отношений не выбивало её из колеи так, как с друзьями. — Не могу больше, — она вскочила и окинула остальных пристальным взглядом. — Ребята, нам надо поговорить. — О чём? — глухо отозвалась Саша. — О чём угодно, — Мэй запнулась и быстро добавила: — Хотя нет, в первую очередь… о Шиганшине. Все трое удивлённо вскинули брови и уставились на Мэй. Она первая рискнула и начала сыпать соль на рану, которая только-только зажила и теперь привлекала внимание, словно уродливый шрам. Это было необходимо, потому что в противном случае они отстранятся друг от друга, и восстановить связь уже не получится. Мэй не сомневалась, что их дружба с Жаном никуда не денется — слишком многое их связывало, — но с Сашей и Конни точек соприкосновения было меньше. — После неё всё стало не так, — продолжила она. — После неё мы сломались. Я не хочу терять вас… поэтому прошу, давайте поговорим. Хотя бы поругаемся — это лучше тишины. Все молчали. Мэй по очереди вглядывалась в друзей: Жан уставился на небо, Конни внимательно рассматривал свои сапоги, а вот Саша… — Я почти ничего не помню, — она подтянула к себе ноги и уткнулась подбородком в колени. — Помню атаку на Райнера, а потом — грохот, боль и темнота. Очнулась в лазарете, ничего не понимала. Думала ещё, почему раненых после экспедиции нет, а потом услышала в разговорах медсестёр, что все остальные погибли… — Поэтому ты потребовала от меня ответов? — Конни резко обернулся к ней. — Да… — она кивнула. — И с того момента мне так плохо… раньше в штабе всегда было шумно, а теперь всех тех людей нет. Ни Магнуса, ни Арна, ни командира Эрвина, ни Марло… никого. Есть новые люди, но они незнакомые и будто… чужие? — Саша пожала плечами. — Хочется заполнить эту пустоту, но нечем. Ничего не радует. — А я… — Конни потёр лоб. — Понимаю Сашу и не могу понять, почему капитан Леви выбрал Армина. Я рад, что выжил мой друг, но… иногда такое чувство, будто мы все заплатили за это слишком высокую цену и из-за этого всё идёт как-то не так. — Я слышал, как рядовые обсуждали Шиганшину на тренировках, — пробормотал Жан. — Ты их подслушиваешь, что ли? — Мэй нахмурилась. — Я не специально, — он развёл руками. — Просто они меня не замечают и болтают обо всём подряд. Я столько бреда услышал, пока тренировал их… — И что они говорят? — Саша вытянулась, чтобы лучше видеть Жана. — Что Микаса и Эрен поддались эмоциям, капитан пошёл у них на поводу и сделал неверный выбор, а мы с вами просто стояли и ничего не делали. Мэй слышала это не в первый раз, но злость взяла как в первый… она укусила себя за внутреннюю сторону щеки и вздохнула, пытаясь успокоиться. — С чего они это взяли? Явно не из отчёта, — пробормотал Конни. Жан пожал плечами, а Мэй снова стало стыдно за ложь, поэтому, пытаясь усмирить совесть, она ответила: — Флок им рассказал. — А ты откуда знаешь? — Конни нахмурился. — У меня свои источники, — Мэй скрестила руки на груди, но под пристальным взглядом Жана добавила: — Рядовые это не только между собой обсуждали, некоторые пришли ко мне с вопросами. — Вот ведь… — пробормотал Жан. — Наглости им не занимать. Снова повисла тишина. Мэй разглядывала свои сапоги и почему-то не могла перестать думать о том разговоре с Урсулой — теперь казалось, что тот день уже давно в прошлом. Какой в нём вообще был смысл? В недовольстве Мэй? В вопросах Урсулы? Всё это уже не имело никакого значения… — А ведь это ты не дала мне вмешаться. Там, на крыше, — Жан нахмурился и посмотрел на Мэй. — Что бы ты сделал? — она склонила голову набок. — Не знаю. Что-нибудь… глупое, — он провёл рукой по волосам. — Я лишь потом понял, что это было правильное решение — не вмешиваться. Ситуация и без того была сложной, и неизвестно, чем бы всё кончилось. Вдруг капитан и командир расценили бы вмешательство как нарушение субординации? Или кто-нибудь из нас в самом деле попытался бы помешать капитану? Мэй кивнула, понимая, что ей пришлось бы вмешаться, если бы Жан встал на сторону Микасы и Эрена — это было маловероятно, конечно, но всё-таки возможно. В таком случае они бы оказались по разные стороны баррикад, потому что Мэй осталась бы на стороне Леви, несмотря на то, что с Жаном её связывали годы близкой дружбы. — А что делать было?.. — Конни пожал плечами. — Я ничего не понимал. И ведь Флок был там с нами, но считает, что мы облажались… Как думаете, он прав? — Да не знаю я, — Жан отвернулся, но всё же добавил: — Выбирать между другом и командиром, нашими желаниями и желаниями всего человечества — мы вообще не должны были оказаться в такой ситуации… это неправильно. — Меня там вообще не было, — Саша помотала головой. — Мне оставалось лишь принять решение капитана Леви. Конни выжидающе покосился на Мэй, будто ожидая от неё хоть каких-нибудь слов, поэтому она пробормотала: — Капитан потом пояснил Флоку, почему он так поступил. — И почему же? — Жан покосился на неё. — Когда вы ушли к Армину, он сказал, что командира нужно отпустить. В конце концов… — Мэй вздохнула. — Командир Эрвин был абсолютно уверен, что умрёт, когда повёл рядовых в атаку на Звероподобного. Наверное… командир заслужил покой после всего, через что ему пришлось пройти. — И ты веришь капитану? — Верю, — она кивнула. — Я его не очень хорошо знаю, но мне даже так очевидно, что он не тот человек, которого можно заставить делать что-либо против его воли. Так что Микаса и Эрен не вынуждали его. Он сам сделал выбор. — Учитывая происходящее, нам всем… нужно поверить, — Жан опустил голову. — Я верю, потому что однажды моё недоверие к нему и его приказам чуть не погубило меня и вынудило Армина убить человека. С тех пор я сказал себе, что не буду осуждать его действия. Тем более, — он вздохнул, — командира Эрвина уже не вернёшь, как и всех тех, кто погиб в Шиганшине. Чувствуя внезапно навалившееся облегчение, Мэй с трудом сдержала улыбку — они с Жаном всё-таки оказались по одну сторону баррикад. — Ты прав, — Конни кивнул. — Иначе мы из-за этого все перегрызёмся и ничего хорошего не получится. Мэй кивнула. — Может, нужно с Флоком поговорить? — послышался голос Саши. — Чтобы он, ну… не устраивал суету. — Я уже… — Мэй потёрла нос. — Не особо удачно. Но, кажется, он перестал так открыто насаждать рядовым свою точку зрения. — Чего ты нам не сказала? — Жан нахмурился. — Секреты у тебя какие-то… — Вы все были заняты, я решила сама с ним разобраться, — она пожала плечами. — Что же… Будет продолжать — я с ним поговорю. — Я помогу, — Конни ткнул Жана в плечо. — Нас двоих-то уж он точно послушает. Они засмеялись, и Мэй тоже улыбнулась, чувствуя, как между ними наконец-то начал таять лёд. Может быть, как раньше уже никогда не будет, но будет по-другому — и только в их силах продолжать держаться друг за друга. Всё это время молчавшая Саша поднялась с камня и тихо заговорила, начав мять пуговицы на куртке: — Знаете… я каждый день безумно скучаю по всем, кто там погиб. И никогда их не забуду. Наверное, это эгоистично, но… я рада, что вы выжили. — Я тоже, — выпалила Мэй, вглядевшись в её хмурое лицо. — Это мы с Конни должны говорить, — Жан вздохнул. — Вы же с Мэй чуть не погибли там. В ответ Саша лишь махнула рукой, на что Конни в ответ ткнул в неё пальцем и чуть ли не закричал: — Да, особенно ты! Так что… молодец, что выкарабкалась! — Да бросьте вы, — Саша будто сжалась и упёрлась взглядом в камень у себя под ногами. — По нелепой случайности попала под атаку Райнера, сама виновата, что он меня раньше времени заметил… Воспоминания о бое в Шиганшине снова воскресли в памяти, пытаясь увлечь за собой в чертоги разума. Мэй поджала губы, а затем, пытаясь уйти от неприятных мыслей, крепко обняла Сашу — от неожиданности та пискнула. — Не виновата, — заключила Мэй. — Я тоже рад, что мы все живы, — Конни вскочил с камня и обнял их обеих. — Знаете, — послышался голос Жана. — Мы теперь должны бороться за них всех. Чтобы они не отдали свои жизни зря. Сказав это, он обнял всех троих. Мэй не выдержала и тихо засмеялась — почему-то казалось, что со стороны они выглядят ужасно нелепо. — Я скучал по вам, ребята… — пробормотал Конни. Ему никто не ответил, но Мэй была уверена, что мысленно все с ним согласились — уж она точно да, иначе она бы не стала заводить весь этот разговор. Но это определённо того стоило.* * *
На следующее утро тренировку пришлось отменить из-за отвратительной погоды, поэтому сразу после завтрака Мэй побрела в кабинет с почтой — как всегда большинство конвертов предназначалось Леви, но на этот раз несколько были адресованы “адъютанту капитана”. Некоторые люди были уверены, что если написать не Леви, у которого и так куча писем, а Мэй, то она быстрее передаст ему их просьбу. Иногда она делала так, если человек был вежлив и писал о действительно важных вещах, но чаще всего она ничего не могла сделать, потому что Леви был один, а его рабочее время и силы — не бесконечны. Даже сильнейший боец человечества не может быть везде и сразу. Дойдя до кабинета, Мэй толкнула дверь и совершенно не удивилась, застав Леви за столом. — Привет, — она улыбнулась, зная, что он этого всё равно не увидит. Леви кивнул в ответ, не отрываясь от папки с очередными документами. Кажется, не так давно он разрешил Мэй больше липнуть к нему… — Не устал целыми днями за столом сидеть? — она закрыла за собой дверь. — У меня есть выбор? Мэй подошла к столу и склонилась над Леви, который наконец-то отвлёкся от документов и посмотрел на неё — в его взгляде мелькнул интерес. Это только подстегнуло Мэй к тому, чтобы потянуться и коротко поцеловать Леви — легко, мимолётно, будто невзначай. — Назначить больше адъютантов, — прошептала она, выпрямляясь. — Мне тебя хватает, — недовольно пробормотал он, возвращаясь к документу. Однако по дрогнувшему уголку губ Мэй поняла, что Леви оценил её приветствие. Усмехнувшись, она начала сортировать письма, складывая на стол те, что были адресованы “капитану Аккерману”, и оставляя у себя те, что предназначались “офицеру Рид”. Одно письмо Мэй пришло из канцелярии Хистории в ответ на запрос о финансировании будущей экспедиции, которую, несмотря на потери и состояние рядовых, назначили уже через несколько недель — Разведкорпусу нужно было уничтожить как можно больше титанов до начала зимы. Второе письмо оказалось от офицера Гарнизона, фамилию которого было невозможно прочитать с первого раза — о содержимом конверта можно было лишь догадываться. А вот третье письмо заставило Мэй запаниковать. От кого: Хельга Лэнг, Каранес При виде этого имени и слишком знакомого почерка бросило в холод. Тётка. Мэй медленно закончила сортировать письма, выровняла получившуюся стопку, забрала свои конверты и вернулась к себе за стол. Ей было и страшно, и интересно узнать, что именно могло понадобиться старой карге. Помедитировав над написанным на бумаге именем одной из самых ненавистных женщин в мире, Мэй заставила себя вскрыть конверт и достать аккуратно сложенный лист бумаги. Дорогая Мэй, Твой непутёвый старший брат игнорирует мои письма уже две недели, поэтому я вынуждена обратиться к тебе. Наверное, нужно было сделать это сразу, особенно если учесть, что ты тоже виновата в сложившейся ситуации, но я решила, что Леону проще будет решить возникшую проблему. Не знаю, чем он там занимается в своём Гарнизоне, но, получается, я ошиблась в нём… Тётя всегда умела красиво начинать письма, но в этот раз она превзошла себя и стала разбрасываться обвинениями ещё до того, как озвучила возникшую проблему. А она возникла — в противном случае это письмо просто не пришло бы в штаб Разведкорпуса. Мэй поджала губы и выдохнула, продолжая читать. …Весьма печально, потому что мне он всегда казался надёжным молодым человеком. Перейду к сути. Насмотревшись на Леона, когда этот болван пришёл ко мне в дом без приглашения, и услышав о твоём героизме в Шиганшине, Эрик и Лия изъявили желание вступить в Разведкорпус. А ведь Хистория как-то обмолвилась, что хочет поднять минимальный возраст вступления в кадетский корпус хотя бы до четырнадцати лет… интересно, сделает ли она это? Впрочем, тётя и через два года не отпустит Эрика и Лию в кадетский корпус. …Слава Сине, вы с Леоном не мои дети, поэтому вы — и в особенности ты — вольны делать что вам угодно, но я не пущу Эрика и Лию в этот ваш корпус самоубийц. Увы, меня они не слушают и у меня уже закончились угрозы и аргументы, поэтому вертись как хочешь, делай что хочешь, но приезжай сюда и переубеждай их. Придумай какую-нибудь дрянь про Разведкорпус, мне всё равно. Главное, чтобы они даже думать перестали об этом. Однако учти, что если ты тоже посмеешь проигнорировать это письмо, пеняйте с братом на себя. Это — меньшее, что ты можешь сделать в благодарность за то, что я приютила вас после смерти ваших родителей… — Вот же сука старая, — Мэй резким движением сжала письмо. Внутри всё взбесилось — казалось, голос тётки даже спустя годы звучал у неё в голове, унижал, давил на больное, принуждал к чему-то через силу. Хотелось ударить что-нибудь или кого-нибудь, но Мэй лишь сжала дрожащие руки в кулаки и уставилась в царапину на столе, стараясь утихомирить поднявшуюся злость. Десять, девять, восемь, семь, шесть… Вдох. …пять, четыре, три, два… Выдох. …один. Вдох. Разжав кулаки, Мэй распрямила несчастное письмо и как ни в чём не бывало продолжила читать. …У вас была крыша над головой, одежда, еда. Вы не остались на улице и не умерли от голода, поэтому я надеюсь, ты не откажешь мне в моей несложной просьбе. Не знаю, каким идиотам пришла в голову мысль, что двенадцатилетним детям можно принимать такие решения, которые в теории могут их убить. Но ты знаешь моих детей, они всё снесут на своём пути, если им что-то взбредёт в голову. Поэтому очень прошу тебя, Мэй. Будь благоразумна и приезжай в Каранес. Жду тебя с нетерпением. Твоя тётя Хельга Лэнг. Аккуратно сложив письмо в несколько раз, Мэй порвала его и выкинула вместе с конвертом в мусорку, чтобы оно больше никогда не попадалось ей на глаза. Подняв голову, она встретилась с недоумённым взглядом Леви, который, кажется, наблюдал за ней всё это время. Неловко вышло… — Объяснишь? — с нескрываемым удивлением спросил он. — Письмо от тётки, — Мэй потёрла переносицу. — Извини за этот… концерт, я сама не ожидала, что так отреагирую. — На что? — Она требует, чтобы я приехала в Каранес. — Зачем? — Леви недовольно закрыл папку с бумагами и отложил её к остальным. — Мои кузен и кузина хотят вступить в Разведкорпус, — Мэй сцепила руки в замок и сложила их на столе. — И это повод требовать, чтобы ты приехала? — он подпёр голову рукой. — Ты же офицер со своими обязанностями, а не девочка на побегушках. — Только я могу убедить детей, что они не должны вступать в “корпус самоубийц”. Её они не слушают. Леон игнорирует её, — Мэй скривилась. — Остаюсь только я. К тому же она мне ясно дала понять, что это из-за меня они хотят в Разведкорпус. — Ты собираешься ехать? — Если ты отпустишь… — Только это заставит тебя отказаться? — Если я не приеду, она сживёт меня со свету. Она найдёт способ сделать это, не выходя из дома, — Мэй вздохнула. — Дурдом какой-то. Ты в Шиганшине сражалась и боишься собственной тётки? — Леви, эта женщина настолько ужасна, что я в четырнадцать лет предпочла сбежать в армию, чтобы сражаться с титанами, а не жить в её доме. Понимаешь? Он молчал, хмуро глядя на неё. Со стороны это и вправду звучало смешно, поэтому Мэй поспешила добавить: — К тому же мне самой не хочется, чтобы эти два оболтуса вступали в Разведкорпус. Если с ними что-нибудь случится… я же сама себе этого не прощу. Леви покачал головой, но ничего не сказал и открыл другую папку. Повисла тяжёлая тишина, от которой хотелось сбежать как можно быстрее, но Мэй нужно было работать, поэтому она осторожно спросила: — Так… я могу завтра уехать? — Можешь, — недовольно ответил Леви, не глядя на неё. Он явно не одобрял её решение, но решил промолчать, вот только Мэй знала его достаточно хорошо, чтобы уловить перемену в его настроении. — Спасибо, — невозмутимо ответила она. Придётся потом поработать сверхурочно, чтобы компенсировать день отсутствия, и сегодня выложиться по полной. Мэй вздохнула и притянула к себе папку. Кажется, её ждут весёлые несколько дней.