* * *
После завтрака, который Мэй практически смела с подноса и не запомнила, она прибежала в кабинет, притащив с собой почту Леви и три коробки с чаем, купленные в Каранесе. Дел накопилось много, ей нужно навёрстывать целый день отсутствия, потраченный впустую, чтобы снова почувствовать себя нужной и полезной. Про свой странный сон и о том, с каким равнодушием она думала о дяде, тёте, Райнере и погибших разведчиках, Мэй старалась не думать. Это всего лишь фантазии её подсознания, а они редко бывают логичными. Когда Мэй вошла в кабинет, Леви находился там же, где она оставила его прошлым вечером — за столом, по-прежнему перебирающий бесконечные папки и бумаги. Наверное, если конец света всё же наступит, Леви встретит его именно в таком положении. Ужасная шутка. — Привет, — осторожно поздоровалась Мэй, чтобы оценить его настроение. — Ты сегодня рано, — Леви поднял на неё взгляд и кивнул. — Так вышло, — Мэй направилась к нему. — Еда быстро закончилась, тренироваться некогда. — Ты как? После вчерашнего, — Леви выпрямился и пристально посмотрел на неё. Отлично, он в настроении. — Ты спас меня от голодной смерти и помог дожить до утра, я относительно выспалась, так что неплохо. А ты как? — Я-то нормально. Мэй мысленно закончила фразу, добавив “в отличие от тебя”, и остановилась возле Леви. Она как обычно сложила его письма в специальный ящик на краю стола, а затем, поколебавшись буквально мгновение, вытащила из кармана три металлические коробки и положила их рядом с Леви. — Это тебе. — Что это? — Сувенир из Каранеса. Я не могла вернуться с пустыми руками. Леви отложил папку в сторону и взял одну из коробок — Попробуй их, скажешь, какой больше понравится, — Мэй начала перебирать рукав кителя. — Буду знать, что брать в следующий раз. — Вместе попробуем, — Леви открыл чай и понюхал его. — Гречишный? — Да. Как относишься к нему? — Нейтрально, — он закрыл коробку и отложил её к остальным. — Спасибо. Жду после отбоя на дегустацию. Мэй поджала губы, стараясь скрыть улыбку, и кивнула — от таких предложений не отказываются, тем более, что она в любом случае собиралась работать допоздна — до тех пор, пока её не выставят из кабинета. — У тебя когда выходной? — вдруг спросил Леви, взяв её за руку. — Никогда, — ответила она, сжав его ладонь. Он вопросительно поднял бровь, поэтому Мэй поспешила добавить: — Я столько бездельничала, что уже стыдно даже. — Значит, завтра. — Чего? — она нахмурилась. — На полдня. У меня тут целая куча того, что нужно купить, а мне некогда. Возьмёшь Жана, поедете в Трост. — Что нужно? — К вечеру напишу список, деньги тоже дам. Много мелочи, но всё важное и нужное. — М-м-м… ладно, — Мэй кивнула. Это входило в её обязанности, так что совесть могла ненадолго умолкнуть. Леви не ответил, лишь погладил её пальцы, а затем осторожно поцеловал их. От этого внезапного проявления внимания у Мэй сбилось дыхание и она с трудом сдержала удивлённый вздох. Чувствуя, как у неё краснеют уши, Мэй ляпнула: — Т-ты завтра на совещание в Гермину едешь? — Да, — Леви с отвращением выдохнул. — Достала меня эта пустая болтовня. Выровняв дыхание, она сжала его руку в ответ, чтобы выразить молчаливую поддержку. В голове вдруг мелькнула шальная мысль — можно увидеться с Леоном, рассказать про поездку к тёте и… отдать нож, который всё-таки принадлежал брату, а не ей. Полчаса роли не сыграют, особенно если Мэй задержится вечером. — А послезавтра… — свободной рукой Леви потёр переносицу. — Я уже давно обещал потренировать тебя, поэтому начнём. — У тебя точно время есть? — Мэй удивлённо вскинула брови. Она знала его расписание, которое и без того было плотным, куда он собирался впихивать тренировки с ней — непонятно. — Некуда откладывать, следующая экспедиция на носу, — Леви бросил на неё недовольный взгляд. — Время вечером обсудим, но, скорее всего, тренироваться будем до завтрака. Лучше уже хоть что-то, чем совсем ничего. У Мэй внутри всё сжалось — Леви и правда собирался жертвовать драгоценным личным временем… Впрочем, её успокаивала мысль, что вряд ли они будут тренироваться долго — Мэй надеялась быстро освоить всё, чем он собирался поделиться с ней. — Как скажешь, — она кивнула, решив не спорить с Леви. — Спасибо. Он не успел ответить — в дверь громко постучали, на мгновение даже показалось, будто её хотят выбить. Мэй вздрогнула от неожиданности и тут же сделала шаг назад, чтобы между ней и Леви была дистанция, а он взял со стола три коробки с чаем и сунул их в карман. — Войдите. Дверь резко распахнулась, в кабинете появился Маркус и отчеканил: — Прошу прощения, капитан Леви! Вас вызывает к себе командир Ханджи! Мэй с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться и даже не улыбнуться — то, как её подчинённый из кожи вон лез, чтобы выполнить поручение Ханджи, не могло оставить равнодушным. Нынешний Маркус не особо походил на того, кого Мэй видела в штабе Гарнизона, и ей это нравилось. Ему оставалось лишь набраться уверенности в себе и продолжать тренировки — тогда всё будет отлично и его шансы на выживание в грядущих экспедициях повысятся. Леви шумно выдохнул и, посмотрев на Мэй, спросил: — У тебя всё? — Да, капитан, — ответила она, поймав его взгляд. — Ладно, — он поднялся из-за стола и обратился уже к Маркусу: — Что там, Ханджи не сказала? — Нет, капитан! В ответ на это Леви лишь фыркнул — его явно раздражало, что за последнюю минуту его трижды назвали капитаном. Немыслимо. Хорошо хоть честь ему никто не отдавал… Мэй похвалила себя за то, что отучила от этого подчинённых. Она оглянулась на Маркуса, который сверлил её взглядом уже пару мгновений, будто ждал, пока она обратит на него внимание. — Офицер Мэй, — он тут же кивнул. — Маркус, — она кивнула в ответ. Не оглядываясь, Леви вышел из кабинета, Маркус пошёл за ним, закрыв за собой дверь уже куда спокойнее — Мэй осталась в кабинете одна и мысленно обрадовалась этой внезапной тишине. Шумно выдохнув, она села за свой стол — в то мгновение ей почему-то стало смешно от мысли, что Леви пошёл к Ханджи с тремя коробками чая в кармане. Так и будет с ними по штабу ходить… Чувствуя, как на пальцах всё ещё горит мимолётный поцелуй, Мэй достала из ящика лист бумаги, конверт, перо с чернильницей и начала писать письмо — нужно предупредить Леона о том, что она заглянет в штаб Гарнизона ближе к обеду. Оставалось надеяться, что у него найдётся немного времени на разговор с ней и она внезапно не передумает отдавать ему нож.* * *
Следующим утром сразу после завтрака Мэй с Жаном отправились в Трост — список покупок и правда оказался внушительным, хотя в основном нужна была всякая мелочь вроде бумаги, чернил, средств для уборки, тряпок, ниток и прочей ерунды. Мэй даже умудрилась купить себе шарф на осень и зиму. Проблемы возникли только с метлой — они с Жаном обошли несколько лавок, но ни у кого не нашлось ничего подходящего. Необходимое могло найтись лишь у одного продавца на другом конце Троста, к которому и пришлось отправиться — делать нечего, Мэй всё равно нужно было ждать обеда, чтобы повидаться с братом. По пути она как обычно заглянула в аптеку. Жан остался ждать снаружи с большинством вещей, за что она была ему благодарна — он не знал, что она покупала снотворное, и не стал спрашивать, что ей понадобилось. Оставалось надеяться, что так будет и дальше, потому что ей не хотелось обременять друга лишним беспокойством. Аптекарь разговаривал с какими-то мужчинами, один из которых постоянно кашлял, поэтому в ожидании Мэй начала изучать товар на другом конце помещения. Каких только склянок и препаратов там не было — жаль только, что у половины она не могла прочитать название с первого раза, а на остальное у неё не было денег. Наконец мужчины ушли, купив кучу каких-то банок, и аптекарь переключил внимание на Мэй: — Госпожа Клэр, рад вас снова видеть! — Взаимно, — она сдержанно кивнула. — Вам как обычно? — Да. — Знаете, — аптекарь полез в шкаф у себя за спиной, — это не совсем моё дело, но как часто вы пьёте снотворное? — По необходимости, — Мэй засунула руки в карманы. — А что? — У вас нет симптомов привыкания? Утомляемость, вспыльчивость, перепады настроения?.. Мэй напряглась, вспомнив свой вчерашний кошмар и парочку других. Она списывала это всё на попытки справиться с пережитым в Шиганшине, но вдруг… — Нет, я пью снотворное только в самом крайнем случае, — отчеканила Мэй, отмахиваясь от мыслей. Когда трясёт. Когда точно понимаешь, что не уснёшь. Когда от усталости путаются мысли, а заснуть не получается. Когда плевать на кошмары, лишь бы поспать хоть пару часов. — Это хорошо, — аптекарь обернулся и поставил на стойку нужную склянку. — Лучше не злоупотреблять. — Кажется, вы говорили, что этого, — Мэй кивком указала на снотворное, — можно не бояться. — Можно, в небольших дозах, но за последние три месяца вы приходите ко мне в пятый раз, а это уже говорит о наличии некой системы. Мой долг — убедиться, что вам ничего не навредит. Я встречал людей, которые доводили себя до зависимости — они просто не могут уснуть самостоятельно, а мысль о сне без снотворного вызывает у них панику. Услышав это, Мэй впервые за последние месяцы подумала о том, что от снотворного пора отказываться — тем более, что в последнее время необходимость в нём практически отпала. Даже после шестидесятой экспедиции Мэй уснула без него — с трудом и ненадолго, но всё-таки уснула. — Всё в порядке, — она натянуто улыбнулась. — Можно попробовать принимать лёгкое успокоительное вместо снотворного, — аптекарь обернулся к шкафу — явно чтобы показать варианты, — но Мэй его остановила: — Спасибо, я подумаю. — Как угодно, госпожа, — в его голосе скользнули нотки разочарования. Мэй не обратила на это никакого внимания, потому что ей и вправду нужно подумать. Рассчитавшись за снотворное, она собралась уходить, но остановилась, почувствовав внезапный и странный порыв. Поймав взгляд аптекаря, она заговорила: — Знаете, я хожу к вам уже пару месяцев, но никогда не спрашивала ваше имя. — Лукас, — ответил он, сложив руки на животе. — Приятно познакомиться, — Мэй улыбнулась — на этот раз искренне. — До встречи, господин Лукас. — До свидания, госпожа Клэр. Подумайте насчёт успокоительного. Она кивнула и вышла на улицу, мысленно извинившись перед Лукасом за то, что представилась вымышленным именем, но теперь было уже поздно говорить правду. Погода начинала портиться, подувший прохладный ветер заставил Мэй поёжиться. Она огляделась и увидела, что Жан разговаривает с какой-то женщиной, которая казалась смутно знакомой, хотя Мэй была совершенно уверена, что видела её в первый раз — полная, средних лет, с тёмно-русыми волосами, собранными в высокий хвост… Спрятав склянку в сумку, Мэй подошла к ним. — …не пишешь, не приходишь, — женщина всплеснула руками. — Совсем о нас с отцом забыл? Мы же беспокоимся! — Мне некогда, — Жан потёр шею и уставился на свои сапоги. В то же мгновение Мэй стало понятно, кто это, и ей непременно захотелось познакомиться с мамой Жана — когда ещё представится такая возможность? — Здравствуйте, — она улыбнулась, вклиниваясь в разговор. Женщина посмотрела на неё с интересом, а Жан — с ужасом. Мэй тут же отметила, что у него были глаза матери — светло-карие. — Ох… Ты так быстро вернулась… — Жанчик, познакомишь нас? — Кхм, — он откашлялся. — В общем, мам, это Мэй Рид, моя подруга… — Подруга? — женщина прикрыла рот рукой, пряча ехидную улыбку. Мэй с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться — ситуация получалась более чем комичная, но ей это даже нравилось. — Просто подруга, мы служим в одном отряде, — процедил Жан, краснея. — Мэй, это… моя мама. — Рада знакомству, госпожа Кирштейн, — Мэй улыбнулась ещё шире, хотя казалось, что у неё вот-вот треснет лицо. — О, а я как рада наконец-то познакомиться с кем-то из друзей Жанчика, — женщина протянула руку, и Мэй осторожно пожала её. — А то он пишет о них раз в тысячу лет, но не рассказывает ничего конкретного. Даже имена не упоминает! Если бы я знала, что у него такая прелестная подруга, то я бы… — Мам! — заорал Жан. Госпожа Кирштейн вздохнула, явно пребывая в хорошем настроении, и добавила: — Ладно-ладно. Если вы никуда не торопитесь, приглашаю вас на чай. Жанчик совсем редко заглядывает, наверное, уже и дорогу домой забыл… — Есть время? — Жан покосился на Мэй. Та замялась на мгновение, но госпожа Кирштейн не оставила ей никаких шансов: — Идёмте! Я как раз яблочный пирог приготовила. Вас в Разведкорпусе, наверное, не кормят ничем. Мэй бросила взгляд на Жана и, улыбнувшись, кивнула. Словами не передать, как сильно она хотела побывать в гостях — нормально, по-человечески, без выплеснутого чая в лицо и оскорблений в спину. До встречи с Леоном ещё оставалось время, Леви будет на совещании до вечера, так что время на небольшое чаепитие есть. — Отлично!* * *
Госпожа Кирштейн жила недалеко от главной площади — даже странно, что за столько лет дружбы с Жаном Мэй ни разу не видела его маму и не была в гостях у него дома, а ведь они много раз приезжали в Трост. Дом был маленьким, типичным для Троста, но довольно уютным и ухоженным — с порога чувствовалось, что хозяйка следит за чистотой и красотой. Чем-то напоминало дом Ридов, но Мэй не могла сказать, чем именно. Настроением? Атмосферой? Запахами? — Будьте как дома, — госпожа Кирштейн широко улыбнулась. — Сейчас накрою на стол. — Вам помочь? — Мэй оглянулась на неё. — Нет, что ты, — женщина махнула рукой. — Спасибо, я сама. Располагайтесь пока. Забрав у Жана корзину с продуктами, госпожа Кирштейн ушла хлопотать над чаем и пирогом. Мэй окинула взглядом светлую гостиную, пока Жан укладывал их многочисленные покупки на ящик возле входной двери. С кухни долетал запах свежей выпечки, повсюду на полках громоздились какие-то украшения в виде расписных тарелок и деревянных фигурок разных животных, на полу возле дивана стояла корзина с пряжей и спицами, на стенах в рамках висели рисунки — на некоторых Мэй узнала маленького Жана и не смогла сдержать улыбку. Этот дом был ей чужим, но здесь она чувствовала себя лучше, чем у собственной тётки. — Идём, комнату свою покажу, что ли. Раз уж мы тут, — сказал Жан, подойдя к ней. Мэй оглянулась на него и, кивнув, пошла за ним — в коридоре обнаружилась лестница на второй этаж, на котором располагалась лишь одна комната. — Ого, один целый этаж занимаешь, — не удержалась она. — Это бывший чердак. Папа переделал в комнату, когда я родился. — Умно. Жан толкнул незапертую дверь, и они с Мэй оказались в небольшой комнате, в которой царил полумрак. — Добро пожаловать, — сказал Жан, открывая шторы и распахивая окно. В комнате сразу стало светло и шумно из-за улицы, и Мэй наконец-то могла осмотреться. Мебели здесь оказалось немного: у окна расположилась заправленная кровать, напротив неё — большой стол с ящиками и стулом, а возле двери стоял хлипкий шкаф с кучей книг и каких-то коробок — удивительно, что он ещё не развалился. Если бы у Мэй было столько книг, ей бы хватило их на год с учётом того, сколько теперь у неё было свободного времени. — Мило, — она вышла в середину комнаты. — У нас с Леоном примерно такая же была. Только у них стояло две кровати, которые занимали практически всё свободное пространство. За единственный стол в комнате приходилось драться, потому что никто не хотел делать уроки на полу, по итогу Мэй огребала от брата и плакала от боли и унижения — Леон всегда боролся не на жизнь, а на смерть. На крики приходила мама и давала всем по шее, и в итоге оба делали уроки на кухне или прямо в лавке, пока родители общались с покупателями. — Никогда не думала, что попаду в твою комнату, — Мэй усмехнулась, выныривая из воспоминаний. — Я тоже не думал, что приведу сюда кого-то из друзей, — Жан подошёл к столу. — Мама походу убралась тут, у меня вечно бардак был… — он открыл ящик, в котором лежала гора каких-то листов. — А нет, просто пыль протёрла. Вот и славно. — У тебя от неё секреты? — Конечно. Жан вытащил листы из ящика и принялся их рассматривать, а Мэй, чтобы не смущать его своим вниманием, бросила взгляд на книги на полках — некоторые она знала, некоторые читала, но большинство видела в первый раз. — Если что понравится, бери, — послышался голос Жана. — Зря предложил, — Мэй ухмыльнулась. Она никак не могла отказаться от предложения пополнить свою библиотеку, которая пока что была преступно мала. Мэй осмотрела все книги и успела даже полистать несколько, но взяла одну, название которой показалось ей интригующим — “Тысяча ночей”. — Всего одна? Сдаёшь позиции, — Жан фыркнул. — Я решила не наглеть. К тому же у меня полно своих книг, которые нужно дочитать. Мэй подошла к нему и посмотрела на листы, которые он разложил на столе — все они оказались набросками. Жан как всегда рисовал всё — обстановку, людей, животных… Портреты у него получались лучше всего — ему каким-то образом удавалось делать их живыми и запоминающимися, улавливать то, что отличало одного человека от остальных. — Мда, я стал рисовать хуже, — Жан вздохнул. — А мне кажется, наоборот, — Мэй хлопнула его по плечу. — Один портрет Беатрис чего стоит. — Перестань, — он поджал губы. — Так я серьёзно. Не ответив, Жан начал убирать рисунки обратно в ящик. Мэй веселил тот факт, что за годы дружбы он ни разу не нарисовал её, но стоило в штабе появиться новой медсестре, как он сразу запечатлел её на списке новобранцев Разведкорпуса. Значит, чем-то Беатрис его зацепила. — Ты с ней разговаривал? — не унималась Мэй. — Пару раз. — И как? — Ну как… хорошо у меня плечо зажило, вот как, — он фыркнул. Мэй заметила притворно недовольное лицо Жана, поэтому с трудом удержалась, чтобы не засмеяться — кажется, у неё было чересчур хорошее настроение. Удивительно, что творит простое человеческое отношение. От продолжения разговора, балансирующего на грани неловкости, их спас голос госпожи Кирштейн: — Всё готово! Как только Жан убрался на столе, они с Мэй спустились обратно на первый этаж и, помыв руки, прошли на просторную кухню. Сквозь приоткрытое окно доносились звуки улицы, из-за туч выглянуло солнце, поэтому на кухне стало светло и даже тепло. На большом массивном столе в центре помещения их уже ждала еда: чай и, конечно же, яблочный пирог. От обилия запахов у Мэй заурчало в желудке — казалось бы, она плотно позавтракала в штабе, но всё равно успела проголодаться. — Пирог только утром приготовила, как чувствовала, что гости будут! Втроём они наконец-то сели за стол, каждому нашлось занятие: Жан терпеливо разливал чай, госпожа Кирштейн нарезала пирог, а Мэй подавала ей тарелки. Она даже не могла вспомнить, когда вообще нормально ходила в гости в последний раз — обычные для гражданских вещи остались для неё в прошлом. — Ешьте давайте, не стесняйтесь, — сказала госпожа Кирштейн, когда всё было готово. Все трое замолчали, сосредоточившись на еде — стало не до разговоров, лишь стучали вилки и ложки о тарелки. Пирог оказался ещё тёплым и вкусным — кислые яблоки превосходно сочетались со сладким тестом. Мэй с трудом держалась, чтобы вести себя прилично и не смести весь кусок с тарелки за считанные секунды. — Ну как? — Очень вкусно, госпожа Кирштейн, — Мэй посмотрела на неё и улыбнулась. Краем глаза она увидела, что Жан молча кивнул — выглядел он довольным. — Ох, ну я рада, — госпожа Кирштейн улыбнулась. — Мне кажется, что неплохо получилось. Попробовала по новому рецепту, у соседки взяла, она всё хвалилась, что он быстро готовится. Не знаю, честно говоря, я вообще не заметила разницы… — Твой вкуснее, — прервал её Жан. — Да? Правда так думаешь? — у госпожи Кирштейн загорелись глаза. — Этот тоже вкусный, но твой… особенный. — Спасибо, Жанчик. К следующему твоему приходу испеку по старому рецепту. И остальных друзей приглашай тоже! Мэй краем глаза заметила, что Жан покраснел, и поспешила спрятать улыбку за чашкой чая. Наверняка ему стало неловко из-за её присутствия — или же он всегда так реагировал на откровения с матерью? Мэй не знала, но твёрдо решила, что не будет подшучивать над ним из-за этого — она как никто другой знала, как Жан относился к маме и насколько она ему дорога, несмотря на постоянное ворчание и стеснение. — Мэй, я так рада наконец-то познакомиться с кем-то из друзей Жанчика, — госпожа Кирштейн отпила чай. — А я рада наконец-то познакомиться с вами, — она кивнула. — Давно вы дружите? — С первых месяцев учёбы в кадетском корпусе. — Ты почему мне вообще не рассказываешь о своих друзьях?! — госпожа Кирштейн бросила на Жана неодобрительный взгляд. — С начала учёбы — это ж больше трёх лет уж! — Да особо нечего рассказывать… — Бесполезно тебя спрашивать, — та махнула рукой и посмотрела на Мэй, ожидая ответа. — Жан просто помог мне с учёбой, а потом как-то само сложилось, что мы начали дружить, — заговорила она, прожевав кусок пирога. — И теперь вы вместе в одном отряде… как вы там называетесь? — Отряд особого назначения, — подал голос Жан. — Мудрёное название, — госпожа Кирштейн нахмурилась. — И мне почему-то казалось, что оно подлиннее было… — Отряд особого назначения под командованием капитана Леви, — со вздохом ответил Жан. — Аккермана, — тихо добавила Мэй. — Отряд особого назначения под командованием капитана Леви Аккермана, — он фыркнул. — Уснуть можно, пока выговоришь, вот я и решил сэкономить время. Под давлением Ханджи Леви пришлось рассказать отряду о своём происхождении и использовать фамилию в официальных документах. Его это раздражало, но в последнее время Мэй начала замечать, что он спокойнее реагирует на эту тему — видимо, должно пройти ещё немного времени, чтобы он совсем привык и успокоился. — Всё ещё не понимаю, как тебя из Военной полиции занесло в Разведкорпус, — пробормотала госпожа Кирштейн, отрезая ложкой небольшой кусок пирога. Жан замялся и не ответил — он явно не ожидал такого вопроса, поэтому вмешалась Мэй: — Так сложились обстоятельства. У нас всех. За этой фразой скрывалось много боли, о которой не хотелось вспоминать в этот прекрасный день и портить момент. Госпожа Кирштейн, кажется, поняла это, потому что вдруг резко сменила тему: — Мэй, а ты сама откуда? Из Троста? — Нет, из Хлорбы. — О-о-о… — протянула госпожа Кирштейн. Мэй знала это “О-о-о” — при упоминании Хлорбы люди часто первым делом вспоминали эпидемию и то, сколько человек погибли от неизвестной болезни, запертые в своих домах. Казалось бы, прошло уже пять лет, а воспоминания об этом всё ещё жили в памяти людей — даже тех, кого не было в самой Хлорбе в те страшные месяцы. В газетах писали о сотнях, тысячах погибших и горах трупов на улице, а воображение — страшная штука, вот только реальность куда ужаснее и грязнее. Надо было соврать про Каранес. — Говорят, там красиво, — тихо сказала госпожа Кирштейн. — Да, пожалуй, — Мэй натянула вежливую улыбку. Она не была в Хлорбе с тех пор, как дядя увёз их с Леоном в Каранес, поэтому не знала, как выглядит родной город теперь — да и ей, откровенно говоря, было не особо интересно. — Мам, а откуда яблоки? — вмешался Жан. Это произошло внезапно и очень вовремя — бросив на него взгляд, Мэй поняла, что он специально перевёл тему. Оживившись, госпожа Кирштейн начала рассказывать о торговце на площади Троста, который продавал отличные яблоки по низкой цене. Жан слушал её с искренним интересом, а Мэй изо всех сил держалась за реальность и пыталась не думать о чёртовой Хлорбе. Остаток чаепития прошёл спокойно. Госпожа Кирштейн заставила Мэй съесть ещё кусок пирога и выпить чашку чая — этого оказалось более чем достаточно, чтобы наесться до отвала. Кажется, на обед в штабе можно не идти — Мэй просто не успеет проголодаться к тому времени. Когда ей пришла пора уходить, Жан сказал, что останется с мамой, чтобы немного помочь по дому — видимо, он почувствовал вину за то, что редко приходил в гости. Они с Мэй договорились, что поедут в штаб после её встречи с Леоном — это было на руку всем, потому что никому не пришлось бы в одиночку тащить гору покупок из списка Леви. От дома Кирштейнов до штаба Гарнизона было не так уж и далеко. К тому моменту, когда Мэй пришла туда, Леон уже освободился и ждал её, сидя на ящиках у входа в штаб и прижимая к себе небольшую сумку. На этот раз, несмотря на прохладную погоду, они пошли не в бар, а в место поспокойнее и с меньшим количеством лишних ушей — на берег реки. Болтая о всякой ерунде, Мэй с Леоном добрели до каменной лестницы, уходящей в воду, и устроились на ступеньках. Поддувал прохладный ветер, пахло сырым деревом и мокрой землёй, но светило солнце, выбравшееся из-за туч, благодаря чему сидеть было комфортно. Леон достал из сумки бутерброд и принялся его есть — только после этого Мэй, отказавшись от еды, начала рассказывать ему про свою поездку в Каранес. Брат слушал молча, постоянно кивал и удивлённо вскидывал брови или хмурился, но в один момент всё же не выдержал и воскликнул: — Ты? Показала ей средний палец?! — Да, — Мэй подобрала первый попавшийся под руку камень и бросила его в реку. Тот ушёл под воду с громким бульканьем, оставив после себя неровные круги на поверхности. — Моя героиня, — брат засмеялся. — Тебя и не узнать теперь после службы в Разведкорпусе. Если бы Леон знал, через что Мэй пришлось пройти, он бы поседел — она ведь ничего ему не рассказывала: ни про пятьдесят седьмую экспедицию, ни про сражения с титанами, ни про убийство людей, ни про Шиганшину. Может, оно и к лучшему, потому что в противном случае Леон замучил бы её просьбами об отставке или переводе в Гарнизон. — Ну а какого хрена она мне в лицо чаем плещет? — Мэй возмущённо развела руками. — Приятного мало в этом, между прочим. — Надо было мне поехать… тоже показал бы ей средний палец. — Вот и езжай, я больше туда ни ногой. Леон доел бутерброд и отряхнул руки от крошек, после чего добавил уже серьёзно: — Мне жаль, Мэй, что она так с тобой поступила. Если в этом мире и существует справедливость, я надеюсь, что эта сука получит по заслугам за всё, что она сделала. — И ты правда веришь в это? — Хочу верить. Иначе какой вообще во всём этом смысл? — он пожал плечами. Мэй вздохнула и уткнулась подбородком в колени. Больная тема. Если бы мир был справедлив, почти весь Разведкорпус не погиб бы в Шиганшине. И Леви не пришлось бы выбирать между командиром Эрвином и Армином. И родители были бы живы. И Мэй с Леоном не остались бы одни, на грани нищеты. И ещё много чего, но это всё произошло, потому что мир — жестокое и несправедливое место. Однако Леон отказывался в это верить, а Мэй не посмела выбить эту опору у него из-под ног. — Ну раз хочешь… Сердце пропустило удар, внутри всё заныло, но Мэй не позволила себе отступить. Пальцы дрогнули, когда она сняла с ремня ножны и протянула их Леону — тот удивлённо вскинул брови и пробормотал: — Это… — Папин нож, — Мэй перебила его. — Он твой, так что забери его и… береги. Так будет справедливо. Леон несколько мгновений пристально смотрел на неё, будто думал, что она шутит, а затем взял ножны, явно не веря в происходящее. Мэй давно не видела брата таким отрешённым — в то мгновение он растерял всю привычную уверенность в себе. — Прости, что не отдала сразу, — добавила она, почувствовав укол вины. Дрожащей рукой Леон вытащил нож и осмотрел его. Мэй ухаживала за оружием эти месяцы, поэтому выглядело оно хорошо: прямой острый клинок, толстая деревянная ручка, ножны — всё содержалось в чистоте и практически не использовалось. Теперь судьба ножа Иво Рида оказалась в руках Леона, и Мэй была уверена, что брат будет беречь его больше неё — он всегда с большим трепетом относился к вещам. — А ты? — спросил Леон, будто выйдя из оцепенения. — Куплю себе новый. Мэй мысленно усмехнулась, вспомнив, что Леви решил подарить ей новый нож, если она останется без личного оружия. Учитывая, как он держит обещания, теперь это был лишь вопрос времени. Стало неловко — ножи ведь дорогие… Может, не говорить ему, что она отдала нож? Нет, бесполезно, потому что Леви быстро об этом узнает — либо сам заметит, либо она расскажет. — Спасибо, — совсем тихо сказал Леон. Может быть, мир несправедлив и жесток, но Мэй чувствовала, что только что немного пошатнула баланс. Она хлопнула брата по плечу, отвечая на его благодарность, и поднялась. — Мне идти пора. Надо в штаб возвращаться, работы много, — сказала Мэй, отряхивая штаны. — Да, мне тоже пора, — Леон поднялся следом. — После обеда иду на стену, нужно проверить состояние некоторых участков. Там, кажется, какие-то работы планируются. Мэй предположила, что это связано со строительством гильотин от титанов — именно с их помощью солдатам предстоит расправиться с титанами, которые могут остаться после экспедиций Разведкорпуса. Кажется, это был один из последних проектов инженерного корпуса, и воплощать его начнут уже в ближайшее время. Сказать об этом Леону Мэй не могла, потому что узнала об этом из документов, с которыми работала в кабинете, а это попадало под действие соглашения о неразглашении, поэтому она просто кивнула в ответ на слова брата. Затем Мэй прокрутила в голове список задач на день и вспомнила, что не сделала кое-что важное. — Твою мать, мне же ещё в одно место надо… — Куда? — Я приехала по поручению капитана, всё купила, кроме метлы. Надежда только на одну лавку… которая на другом конце города, — Мэй шумно выдохнула и потёрла переносицу. Если она вернётся в штаб без метлы, ничего страшного не случится, потому что в подсобке Леви была ещё одна, пригодная для уборки, но ей хотелось купить всё из списка, чтобы загладить свою вину за день отсутствия. — Пошли, хотя бы до штаба дойдём вместе, — Леон закрепил ножны на ремне и поправил сумку. Наконец они пошли прочь от реки и свернули в ближайший переулок. Чем ближе они подходили к главной площади Троста, тем больше людей встречались им на пути. Мэй шла и думала о том, каким маршрутом ей лучше пойти, чтобы быстрее добраться до штаба Гарнизона, затем до другого конца города, а оттуда — обратно до дома Кирштейнов. Кажется, эта прогулка займёт целый час. Лучше бы этой дурацкой метле оказаться у торговца. Или, может, зайти за Жаном и отправиться в лавку? Тогда придётся тащиться с кучей вещей, но оттуда можно сразу свернуть в сторону главных ворот и конюшни… — Он тебя не обижает, кстати? — спросил Леон. — Кто? — рассеянно спросила Мэй, выныривая из своих мыслей. — Капитан Леви. — Нет, — она нахмурилась. — С чего вообще такой вопрос? — Ну знаешь, о нём всякое говорят… — Что? — Что он подчинённых бьёт и издевается над ними, — помолчав секунду, Леон добавил неуверенным тоном: — Вами?.. В то мгновение Мэй захотелось посмотреть на тех, кто распускает эти дурацкие слухи. Скорее всего, этот бред был основан на том эпизоде, когда Леви избил Эрена прямо в зале суда полгода назад — тогда все только узнали, что вчерашний кадет может становиться титаном. Мэй не присутствовала на том заседании, но слышала о нём от Армина. Он предположил, что это — часть плана командира Эрвина. Избив Эрена, Леви показал, что может его контролировать, благодаря чему его оставили под наблюдением Разведкорпуса и не отдали Военной полиции. Мэй тогда мало чего поняла в объяснениях Армина, поэтому просто поверила ему на слово. Больше она не слышала и тем более не видела, чтобы Леви поднимал руку на кого-либо, кроме противников. Ну, кроме того случая, когда он разнимал драку Жана и Эрена накануне операции в Шиганшине… — Давай, слушай всякий бред, — Мэй недовольно выдохнула. — Нет, он не такой. Строгий и ворчливый, да, но он справедливый. Хвалит за дело, ругает за дело. Нужно очень постараться, чтобы вывести его из себя. А ещё Леви понимающий, сострадающий, неравнодушный, заботливый, готовый помочь и прикрыть — просто всё это спрятано под маской отстранённости и безразличия. Издалека он казался именно таким, но стоило приблизиться к нему, если он того позволял, как Леви становился совершенно другим человеком. — Ладно, тебе я больше верю, чем всяким болванам, — Леон махнул рукой. — Но если что, скажи мне. Никакого “если что” не будет, Мэй знала это совершенно точно, но она всё равно кивнула — просто чтобы успокоить Леона, иначе он надумает всякого и выкинет какой-нибудь фокус в попытке защитить её и исполнить долг старшего брата. Интересно, а как бы отреагировал Леон, если бы Мэй рассказала ему о них с Леви? Она не собиралась этого делать — по крайней мере, не сейчас, — но не могла не задуматься о реакции брата. Подумав всего секунду, Мэй поняла, что Леон не одобрил бы их отношения — из-за репутации Леви среди солдат Гарнизона, разницы в возрасте и того факта, что он является капитаном отряда, в котором она служит. Вдобавок к этому брат наверняка начал бы настаивать, чтобы она прекращала эти отношения, и тогда они снова поругались бы… Увы, с этим пока ничего не поделать — да и не нужно было. Чем меньше людей знают о связи Мэй и Леви, тем лучше, даже если ради этого придётся врать всем — она в любом случае не собиралась ничего прекращать.