..И всходит солнце

Одинадцать лет назад - Ну вот, опять я проиграл, - смахнув пот со лба пропыхтел Аланбаярлах, снизу вверх глядя на сына. Минцзюэ горделиво ухмыльнулся, подбрасывая мяч. - Форму теряешь. - Ну так сколько мне лет, а сколько тебе! Ух, жарит-то как, пойдём присядем. Под весом Минцзюэ скамейка тихонько скрипнула. Тяжело вздохнув, он откинул волосы в сторону, растирая шею. Алан предложил: - Давай заплету. Проведя пальцами по волосам сына, Аланбаярлах начал сплетать пряди в косу. Ненадолго остановился, с трепетом улыбнувшись. - Блестящие, густые. Очень красивые. Тебе бы ещё заколку... - Может, виски сбрить, как у тебя? - пробормотал Минцзюэ, вертя в руках резинку. - Если хочешь, можно. Ну, я это сделал не из соображений моды. - Зато не жарко будет. - Если хочешь, чтоб не жарко было, затылок сбрей. Минуту-две помолчали. Лёгкий ветерок зашелестел в листьях деревьев, приятной прохладой коснувшись лиц. Аланбаярлах стянул кончик косы резинкой и хлопнул Минцзюэ по плечу. - У нас ещё полчаса есть. - Не, я играть больше не хочу. - Зато кое-кто другой хочет. Алан указал за спину Не Минзцюэ. Прямо позади него стоял Хуайсан, сжимая в руках любимого плюшевого мишку. Надув щеки, мальчик топнул ножкой: - Папа! Из-за тебя меня заметили! - Прости, мой хороший, я думал, ты хочешь поиграть с нами. Так ты хочешь? Хуайсан затряс головой так сильно, что казалось, будто она вот-вот отвалится. Минцзюэ жестом дал понять ему, что уже достаточно и подал руку: - Пошли? - Я хочу с папой! - Ну хорошо, давай. Хуайсан вручил старшему брату мишку так бережно, как обращаются с самым дорогим, что только имеют, и ускакал к отцу. Минцзюэ покрутил медвежонка в руках. Он и сам с ним играл, когда был маленьким. И чем он понравился Хуайсану? Бочок немного облез, стеклянные глазки помутнели от времени... Однако, стоило Хуайсану увидеть этого игрушечного ветерана, которого Минцзюэ собирался выкинуть, он сразу же прижал его к груди, твердо заявив: - Это мой! Минцзюэ пригладил короткую шерсть медвежонка. Знакомое ощущение мягкости, тепла, уюта. Детство, дом, Улан-Батор. Минцзюэ улыбнулся, вспомнив, как понарошку кормил мишку своими любимыми желатинками. А Хуайсан пошёл дальше - устраивает настоящие чайные церемонии. Расставляет импровизированные декорации, составляет композицию из предметов на игрушечном столе. Творческая натура - весь в отца. - А я смогу попасть в тот кружок? - спросил Хуайсан, указывая на бакетбольное кольцо. - Не знаю, попробуй. Хуайсан примерился и, подпрыгнув, бросил мяч. До кольца не хватило с полметра. - Слишком высоко, - сказал он, пиная подкатившийся мяч. Аланбаярлах погладил его по голове: - Ну что, ты же почти попал. Вот подрастёшь немного, и обыграешь кого угодно. - И тебя? - И меня, конечно. Попробуешь ещё раз? - Нет, я устал. Хуайсан плюхнулся прямо на землю. Отец поднял его и снова поставил на ноги. - Может, хочешь поспать? - А в магазин? - Туда далеко идти. - Братик меня понесёт, - парировал Хуайсан, ткнув пальцем в Минцзюэ. Тот с отсутствующим выражением лица кивнул. - Ага. *** Не Минцзюэ остановился возле стеллажа с газетами. Неужели их до сих пор кто-то читает? В новостях, как обычно, всякая муть. А вот журналы - это уже интересно. - Так... диета для быстрого похудения, секреты макияжа звезд... Не сегодня, - пробормотал Минцзюэ, возвращая журнал на полку. Огляделся. Отца с Хуайсаном он оставил ещё у входа, и теперь их видно не было. Искать их Минцзюэ смысла не видел - все равно же подойдут к кассе, а она на виду. Отошёл на пару шагов, встав под вентилятором, откинул голову назад. В магазине людей мало - оно и немудрено, на улице такая жара, что только выйдешь - расплавишься. С другой стороны стеллажа послышалось шуршание пластиковой упаковки. Бросив мимолетный взгляд, через полки разглядел знакомую кудрявую голову. Тун Лин взвешивала в  руках два пакетика. Обойдя стеллаж, Минцзюэ окликнул ее: - Привет, чего выбираешь? - "Не знаешь, какой вкуснее?" - спросила Мэй Тун Лин. Она держала две упаковки лапши быстрого приготовления, на одной написано "курица", на другой - "свинина". О наличии в составе как курицы, так и свинины, можно даже не мечтать, конечно. - Поешь лучше нормальной лапши с нормальным мясом. - "На мели", - вздохнула Тун Лин и дернула себя за футболку. - О, новая, как я не заметил! Минцзюэ хлопнул себя по лбу. На самом деле, совсем не заметно. Нужен какой-то особый талант, чтобы покупать вещи, которые настолько похожи друг на друга. Вечные бесформенные футболки и такого же фасона шорты из материала, похожего на пакет. - Давай выберем тебе что-то другое. Вчера были овощи по скидке, возьми лучше их. Мяса я из дома принесу,- Не Минцзюэ махнул рукой, приглашая идти за ним. - Ты что-то совсем похудела. Вообще херово у вас кормят? - "Нормально, но порции маленькие". - Так отбирай у малых. Всему тебя учить надо, - усмехнулся Минцзюэ. - Смотри, какие красивые помидоры! Давай, бери. Те, что темнее - сладкие, тоже возьми немного. - "А ты что здесь делаешь, кстати?" - За продуктами для стола. Сегодня у нас гости. - "А повод?" - Просто так. Замечательный повод, я считаю. О, папа, - Минцзюэ отвлекся, поворачиваясь. Алан махнул было, подзывая к себе, но, заметив рядом с Минцзюэ Тун Лин, подошёл сам, держа Хуайсана за руку. - Это Мэй Тун Лин, мы дружим, - представил её Минцзюэ. - Очень приятно, меня зовут Алан, - он протянул обе руки к А-Лин, и , сжав её ладони в своих, склонился в поклоне. Тун Лин аккуратно высвободила руки и незаметно вытерла их об одежду. - А это - Хуайсан. Тун Лин улыбнулась и помахала рукой. Хуайсан ответил тем же и, повернувшись к отцу, спросил: - А почему она такая чёрная? Минцзюэ кашлянул. Аланбаярлах вскинул брови: - А-Сан, нельзя так говорить! - Почему? - Я дома тебе объясню, ладно? А ты, Минцзюэ, подал бы знак, что подругу встретил, а то растворился под шумок и ни слуху ни духу. Я думал уже объявление давать, что у меня машину украли. -"Машину?" - Забей. Алан наклонил голову, указал на корзинку в руках Тун Лин. - Ты нашла все, что хотела? Она кивнула. - Тогда идём на кассу. Кассир с уставшими глазами спросил: - Вас рассчитать вместе? - Да, вместе, - ответил Алан, прежде чем Тун Лин успела махнуть головой в отрицание. Минцзюэ положил ладонь ей на плечо. - Не капризничай. Кассир тем временем сложил продукты в пакеты и пробурчав стандартное "Спасибо, приходите к нам ещё" устало прикрыл глаза и склонил голову на плечо. Алан вежливо поклонился ему, прежде чем уйти. Тун Лин кланялась и кланялась, принимая из рук Алана пакет с покупками. - Да ладно тебе, прими это как подарок в честь знакомства, а то ничего с собой нет, - Аланбаярлах неловко засмеялся, жестом давая понять, что уже достаточно. Тун Лин поклонилась ещё раз. И ещё один. - Бери и беги, - пробурчал Минцзюэ, ткнув её в спину. Поклонившись в последний раз, она послушалась и убежала прочь. - Хорошая, - с улыбкой сказал Алан. - Коричневая, - таким же тоном повторил Хуайсан. Вечером жару сменила бодрящая прохлада, после прошедшего дождя с улицы пахло мокрой землёй, асфальтом и травой. Ветер задувал в открытые окна, шевеля волосы стоящей у окна Не Фань Лю. Она в последний раз вдохнула свежий вечерний воздух и вернулась за стол. - Нанюхалась? - подавив усмешку спросила Фа Сунь Цзи. - Ой, молчи уже. - Мне тоже запах земли нравится, - сказал Минцзюэ. - Мне тоже! - выкрикнул Хуайсан. Он выбирал горошинки из салата и выкладывал их в форме солнца. Аланбаярлах погладил его по голове. - Только... землю кушать нельзя, помнишь? Минцзюэ засмеялся в кулак. Сунь Цзи улыбнулась. - А-Лю, какой он у тебя миленький. - Конечно. Самый лучший. - Ага. И умный. Иногда заставляет меня чувствовать себя тупым, - буркнул Минцзюэ. - Да ладно тебе, - вмешался Алан, - Ты тоже в его возрасте был очень умный. - Поэтому бился башкой об стену. С разбега. - Ты так познавал возможности своего тела. - Стена хоть целая? - засмеялась Фа Сунь Цзи. Фань Лю пожала плечами. - Да что с ней станет... Зато с тобой интересно было : мы и с деревьев тебя снимали, и из ям вытаскивали, как-то раз ты вообще ночью в лес убежал. - Когда это было? - Ты не помнишь? Тебе было где-то пять. Я читала тебе сказку про волшебный цветок, и ты тогда сказал, что найдёшь его. После той ночи я убедилась, что ты слов на ветер не бросаешь... - Ага, а как мы испугались, когда увидели, что тебя нет! Мама сразу поняла, что ты в лес пошёл, мы туда бегом, кричим, зовём тебя, а ты выходишь из-за дерева весь грязный, лохматый, одежда рваная, в руке цветок и так спокойно спрашиваешь:"Вы чего кричите?" - А цветочек был волшебный? - спросил Хуайсан. - Нет, зато был очень красивый. - Жалко. Хуайсан зевнул, пару раз медленно моргнул и продолжил ковыряться в салате, из рисинок выкладывая облачка вокруг солнца. Не Фань Лю взглянула на часы. - Уже поздно. Ты больше не будешь кушать? - Неа. - Пойдём-ка почистим зубки и будем спать, - сказала Фань Лю и было привстала, Алан жестом остановил её. - Я сам уложу. Он подхватил сына на руки и понес в ванную. Из-за его спины Хуайсан помахал рукой: - Всем пока. Фа Сунь Цзи проводила их взглядом и снова засмеялась. - А-Лю, а помнишь, как ты после Минцзюэ клялась, что никогда больше рожать не будешь? - Ой, ты бы ещё школу вспомнила. - Нет, Минцзюэ, ну ты бы знал, как она мне твердила, что ты - её первый и последний, и что "родовые мучения" она больше терпеть не собирается. - Ага, Цзюэ родился весом в пять пятьсот, прибавь ещё тринадцать часов схваток и наложение швов. - А помнишь, ты говорила, что Алан страшный и ты согласилась на свидание с ним только чтобы поесть за его счёт? - Мама... - Минцзюэ подавил смешок. Фань Лю отмахнулась. - Голодные студенческие годы, не обессудь. Меня не так часто на свидания приглашали, к тому же. - Да ну, не верю! - На фоне тети Фа я была... не очень. - А-Лю, не мели чепухи, ты красавица. - Сунь Цзи нахмурилась. Минцзюэ кивнул. - Согласен. Полстраны за твою фигуру бы душу продали. - Ну, это сейчас. Тогда были популярны женственные изгибы. Вон, Цзи в университете даже называли местной нимфой. Фа Сунь Цзи гордо улыбнулась. - Кстати, Минцзюэ, в вашей этой академии девочки хоть есть? - Конечно. - И как, нравится кто-то? - Фа Сунь Цзи толкнула его под локоть. - Не до этого. - А когда? Ты такой видный парень, Минцзюэ, неужели у тебя никого нет? - Цзи, не приставай к нему. - А вот твой папа в твоём возрасте ... - Его папа в его возрасте в больнице отлеживался, - в проходе показался Аланбаярлах, - Только говорите потише, А-Сан спит. - Может, тортик забомбим? - предложила Фань Лю. - Вы бомбите, а я, наверное, пойду подышу чуть-чуть, - Минцзюэ встал из-за стола и открыл дверь на балкон. Влажный воздух лёгким ветерком погладил кожу, оставляя едва ощутимую влагу на ресницах. Минцзюэ облокотился на перила, поднял голову вверх. Звезды сегодня особенно яркие. Пете бы понравилось... Почему-то стало немного грустно. Наверное, из-за погоды. Минцзюэ присел на колени, и опустил голову на руки, прикрыв глаза. Скрипнула балконная дверь. - Ты чего грустишь? - Алан легко коснулся спины сына. Минцзюэ повернул голову и поднялся. - Я? Я не грущу. - Может, тебе нужно побыть одному? - Да нет, оставайся. Аланбаярлах встал рядом и тоже взглянул на звезды. - Знаешь, я выбрал этот дом именно из-за вида из окна. - Серьёзно? - Ага. В Улан-Баторе у нас такой вид был : речка, степь, простор, а здесь сплошные многоэтажки. Маме-то твоей все равно, что там за окном, главное, что внутри, а мне как-то тяжко, когда природы не видишь. Как будто не дышишь. - Ну да, на тебя похоже. Хотя, я думал, ты хотел поскорее свалить из дома. - Я хотел не то чтобы свалить, а скорее... Даже не знаю, как объяснить... Алан замялся, потирая шею. Под лунным светом блеснул длинный шрам, перечеркивающий его предплечье от запяться до самого локтя.  Минцзюэ вздохнул и, наконец, спросил: - Пап, зачем ты это сделал? - Я... Ой, Минцзюэ, ты прямо в лоб... Он снова потер шею, на этот раз другой рукой. Минцзюэ пожал плечами. - Не хочешь - не рассказывай. - Нет, я расскажу. Понимаю, тебе интересно. Алан опустил голову, выдохнул и произнес: - Я устал. Отчаялся. Не видел другого выхода. Хотя, знаешь, я сомневался. Все сомневаются. Где-то с месяц раздумывал, стоит или не стоит оно того. Ну, сам понимаешь, что решил. Подгадал день, когда мама работала в ночную смену, все приготовил. Напоследок решил встретиться с Октаем. Гуляли мы с ним как... Как в последний раз. Ну, я так точно. Ближе к двум часам ночи разошлись, Октай хотел проводить, но я отказался. И тогда, знаешь, я вообще ни о чем не жалел. Мне было так хорошо, так радостно, что я наконец-то все закончу. И боли я не чувствовал. Мне было очень тепло и очень спокойно. И я был уверен, что это наилучшее решение. - Ты сразу две руки? Прямо так? - Да, мне показалось, что так будет быстрее. - Как тебя вообще спасли? - Октай спас. Он же в медицинский собирался идти, так что все умел, наложил мне жгуты, пока скорая ехала, и не давал отключиться. - Почему он пришёл? - Душа подсказала. Как он мне сказал, когда стоял на остановке, его как будто осенило, и он побежал ко мне домой. Успел буквально за несколько минут до того, как я потерял бы слишком много крови. - Что значит - осенило? - Как я сказал, никто на раз-два не уходит. Обычно сначала человек теряет интерес к тому, что его раньше интересовало. Октай у меня постоянно спрашивал, почему я больше не играю на гитаре. Я толком не мог ответить, говорил, что надоело. И в походы мы больше не ходили, и баскетбол я забросил. Все надоело. Потом - стало лень убираться, мыть посуду, дальше - помыться, почистить зубы, даже поесть. Обычно я вспоминал, что мне нужно есть только тогда, когда перед глазами темнеть начинало. Волосы пришлось сбрить наголо - не было сил за ними ухаживать, а Октаю сказал, что просто захотелось поменять стиль... А вот когда начал составлять план, как уйти из жизни, решил все организовать как следует. Для начала, раздарил тем, кому что-то нравилось из моего, свои вещи. Еще я хотел, чтобы меня вспоминали добрыми словами, так извинялся перед Октаем, мамой, бабушками и одноклассниками за все, что было не так. Когда убедился, что попросил прощения у всех, решил погулять напоследок и спокойно уйти. Написал два письма - для Октая и для мамы, и пошёл делать свое дело. - Мне правда интересно, что ты написал для неё. "Это из-за тебя?" Хотя, ты бы такого не сделал. - "Я так больше не могу". И все. Минцзюэ промолчал. На секунду он представил - тёмная комната, стол, за которым папа пишет одну-единственную фразу и идёт в ванную. Он махнул головой, прогоняя наваждение. - А что для Октая? - Для него - целую поэму. Она у меня ещё лежит тут где-то. Я только пару фраз помню. Что-то вроде :"Ты самый лучший друг, который у меня когда-либо был. Пожалуйста, не забывай меня ". - Ну да, в твоём стиле. Сколько тебе тогда лет было? - Семнадцать. - Я бы на твоём месте ещё раньше выпилился. Алан как-то по детски хихикнул, прикрыв рот кулаком. - Категорично. - Ну а что? Смысл вообще так жить? - Ну смотри, я очень долго думал, что сам виноват. - Как можно быть виноватым в том, что тебя тырят, как боксерскую грушу? - Дети по натуре эгоистичные, они думают, что все происходит из-за них. Вот и я думал. Ты скажешь, что это глупо, и ты прав, но у меня не было человека, который мог бы это объяснить. - Да нет, мне просто интересно, как ты продолжал её любить... - Ну, не всегда же все плохо. Были моменты, когда мы с ней вполне себе ладили, я ей даже какие-то секреты доверял. Иногда она меня хвалила, а бывало, что даже телевизор смотреть разрешала. - На это нужно разрешение? - У нас на все было нужно разрешение. Минцзюэ взглянул на отца. Он, как обычно, улыбался, глядя через балконное стекло на Фань Лю и Сунь Цзи, которые уплетали торт и чему-то смеялись. - А как мама отнеслась к... твоим шрамам? - С пониманием, я бы сказал. Я очень боялся, что она назовет меня мерзким или будет смеяться, но она просто спросила, как я себя чувствую и не нужна ли мне помощь. Я расплакался. - Молодец. А по поводу слез вопросы были? - Спрашиваешь. На нашем первом свидании я заплакал три раза : первый - потому что ей понравились цветы, которые я подарил, второй - потому что она похвалила мою куртку, третий - потому что мы увидели миленького котика. Так что тогда её это уже не удивило. - Ты всегда так много плакал? - Вообще да, но маму злили слезы, поэтому я старался не плакать при ней. Она, понимаешь, хотела закалить меня. - Ты что, железо? - Ну вот смотри, когда я был маленьким, за слезы она полностью раздевала меня и заставляла стоять на подоконнике, чтобы проходящие люди видели. Минцзюэ застыл на секунду, широко раскрыв глаза. - ..Зачем? - Чтобы закалить, я же сказал. Потом стало ещё хуже - у нее появился яркий пример настоящего мужика перед глазами - Октай, не то что я, размазня и плакса. - Эмоционально чувствительный. - Ну, а я что сказал? Бабушка даже удивлялась, как у меня, недомужика, родился ты, машина. - Чудеса генетики. Минцзюэ усмехнулся. - Ужас какой-то... Я бы такое не выдержал. - Ошибаешься, родной, выдержал бы и не такое. Будь ты на моем месте, придумал бы что-то поумнее, чем самоубийство. Аланбаярлах немного странно улыбнулся, отвел взгляд, всматриваясь во что-то вдали. Минцзюэ ткнул его локтем: - Поясни. - Ты очень крепкий человек, Минцзюэ, очень крепкий. Учитывая, что ты ещё подросток, могу представить, каким станешь, когда вырастешь. В твоей будущей профессии это полезно, будешь успешным. Тебе ведь и сейчас все завидуют. - Давно в ясновидящие записался? - Я, как тренер и, в конце концов, твой отец, вижу твои сильные черты. Твёрдость характера - ключевая черта твоей мамы, но ты к тому же выносливый, находчивый, и, главное, умеешь приспосабливаться. Если сравнивать с материалом, то ты металл - его можно согнуть, но почти невозможно сломать. В этом мы и отличаемся. Минцзюэ закатил глаза, хлопнул отца по спине, кивнув в кухню. Аланбаярлах усмехнулся: - Знаешь, Минцзюэ, я искренне желаю, чтобы ты никогда не убедился в моей правоте . *** В субботу надоевшая жара уже спала. Солнце, по-весеннему нежное, щекотало щеки, ветер обдувал спину, охлаждая разгоряченное от долгой работы тело. Мэй Тун Лин часто помогала администрации приюта с уборкой, и сегодня, как обычно, она подметала пыль с дорожек. Несмотря на усталость, настроение было просто чудесное. В голове играл мотив песни, которую они недавно слушали с Минцзюэ. На обед будут блинчики, а сестра обещала через пару дней прислать денег. Чего бы купить..? - Тебя кто с плантаций выпустил, копчёный? - усмехнулся незнакомый парень. Что? Да как он смеет! Тун Лин вздернула голову, сжимая кулак, и обомлела. Перед ней стоял мальчик, совсем ещё ребёнок с нездоровым цветом лица и покрытой ожогами кожей. Ростом он был ей в лучшем случае по грудь и весом кило на двадцать меньше, но в наглых глазах не отразилось и намека на волнение или страх. Мальчик скрестил руки на груди. Тут А-Лин заметила : на левой руке ему недоставало двух пальцев, а кисти правой руки не было вовсе, её заменял протез чуть темнее его тона кожи. - Ты вообще по-китайски понимаешь, а? - он помахал рукой перед её лицом. Она нахмурилась и снова взялась за метлу. Мальчик хмыкнул и брезгливо бросил: - Кто тебя только в мир выпустил... Он сплюнул на только что убранную ей дорожку и побрел к зданию приюта. Новенький? Скорее всего детдомовский, одежда не по размеру, и вещей при нем почти нет. Совсем пацан, на вид лет двенадцать, а значит, с Тун Лин пересекаться будут редко - маленьких селили в другом корпусе и обедали они раньше. Мальчик внезапно присел, вглядываясь во что-то рыжее и пушистое в траве. Бродячий кот, прибился с год назад. Имени ему не придумали - называли просто "Кот". Девочки помладше каждый день вычесывали его густую шерстку, а за столовой стояли две миски, сделанные из пластиковых контейнеров, куда поварихи клали мясные обрезки, хрящи и косточки, а в другую наливали воды. В холод и дождь сторож брал его к себе в будку и даже разрешал спать на своей койке. В общем, в интернате лучше всех жил Кот. Мальчик поднял его, всмотрелся в широкую морду, почесал за ушком. Кот довольно заурчал. Тун Лин расплылась в улыбке - все-таки у нее какая-то слабость на любителей кошек. Тут со стороны раздался знакомый голос: - Кис-кис-кис... Ну где ты? По дорожке нетвердой походкой шёл парень, выставив перед собой руку с тросточкой. Один из старших, Сяо Синчень. - Твой кот? - громко спросил мальчик. Сяо Синчень повернул голову на звук и с улыбкой попросил: - Не мог бы ты подойти? Мальчишка заботливо прижал кота к себе и поскакал к старшему, оставив сумку на дороге. Тун Лин стукнула себя по голове. Этот пацан только что обозвал её копчёной, а она умиляется! Пацан всмотрелся в глаза Сяо Синченя и спросил: - Ты слепой? - А ты сама прямолинейность, - он засмеялся, стукнув тросточкой о землю, - Я не помню твой голос. Дай руку, пожалуйста. Мальчишка опустил кота на землю, недоверчиво протянул левую руку и невольно отвел ногу назад, будто готовясь бежать. Сяо Синчень ощупал маленькую ладонь и Тун Лин заметила, как он погрустнел, проводя пальцами по шрамам от ожогов. Вздохнув, он спросил: - Как твоё имя? - Сюэ Ян. - Я Сяо Синчень. Будем дружить? Сюэ Ян улыбнулся, прищурив глаза. - Посмотрим. *** В конце недели после уроков они, как всегда, собрались в излюбленном месте - на крыше забытой недостройки. Весной тут было особенно хорошо - не слишком холодно, с крыши открывается роскошный вид на пригородные домики, и уроки очень удачно заканчиваются примерно за час до захода солнца - можно, не торопясь, прогуляться, прежде чем подниматься на крышу. Как обычно, ребята заранее купили по коктейлю в кафе неподалеку и пакет конфет на всех, а в укромном уголке недостройки был припрятан старый плед, на котором теперь все и расположились. Цзунхуэй и Петя - у самого края, свесив ноги вниз, Минцзюэ - поближе к конфетам, Ю Цзинь и Тун Лин - около стены. - Только не сжирай опять все один, - пробурчала Ю Цзинь. Минцзюэ фыркнул: - Так ты бы сама хоть что-то съела. - Ты что, девушка должна есть как птичка! - засмеялся Цзунхуэй. - Только если как птичка Рух*, - добавил Петя. - Как птичка Рух у нас ест только Чингисхан. Минцзюэ шумно вздохнул. Цзунхуэй хлопнул его по плечу: - Зато сколько силы! Тебя в спецназ возьмут только так. - Ты в спецназ хочешь? - спросила Ли Ю Цзинь. - Ага. А ты? - Хочу пилотировать вертушку. Ну, хотеть я могу все что угодно, конечно. Тренер сказал, что нормального отношения к себе в авиационке надо будет заслуживать. Мне так особенно. - Тебе-то? Они с тобой сами по струнке ходить будут! - Петя рассмеялся. - Ой, и мама против, конечно. Сказала ей недавно, она мне такой скандал закатила. - А папа что? - Ему вообще все похрен. Но мама рогами уперлась : сказала, в авиационку только через её труп. Не женское это дело, ага. - Да пошла она нахрен. Сделай как А-Лин и не парься. Тун Лин отвлеклась от коктейля и пододвинулась поближе. Цзунхуэй спросил: - Что, твои предки так и не догнали? Она махнула головой. - И...  Ты им вообще собираешься рассказать? - "Придётся. Когда-то узнают". - Как тебе такое вообще в голову пришло? - "Просто взяла и подала документы". - И они даже не спрашивали? Тун Лин пожала плечами. - "Спрашивали, но я все заранее продумала. Когда ездила на вступительные, говорила, что на подготовительные курсы хожу. Чтобы лучше овладеть этикетом". - То есть они реально верят, что ты все это время учишься в пансионате для девочек? По-моему, тут бы уже кто угодно догадался. - У нее пятеро младших, на всех внимания просто не хватит, - вставила Ю Цзинь. - То есть с тобой вас шестеро? - "Семеро. Плюс старшая сестра". - Твои предки слышали про презики? - Правда, как вам вообще разрешили иметь столько детей? - спросил Минцзюэ. - "Мы переехали сюда только семь лет назад, тогда нас уже было шестеро, а мама была беременна седьмым". - И как вам живётся? - "Тесно". - Кстати, а ты на кого собираешься идти? Хотя, дай угадаю, снайпер, да? - спросил Петя. Тун Лин кивнула. - "А ты?" - Еще не решил. Наверное, тоже в спецназ пойду, если на А-категорию сдам. Ты, Хуэй? - Не знаю, бля, полы мыть буду. Чувствую себя первым лошарой на районе. - Пластинку смени, - фыркнула Ю Цзинь. - Хочешь чего-то добиться - так добивайся, а не сиди, ручки сложив, и не жди, пока тебе все на голову свалится. - Ну а что ты мне предлагаешь? - Откуда мне знать, что тебе хочется? Предложить могу перестать ныть и собрать яйца в кулак. Мужик ты или кто? - Яйца в кулак - это больно, - заметил Минцзюэ. Тун Лин с Петей захихикали, Цзунхуэй потер виски. - Ю, я пока думаю, вот и всё. Это так, минутная хандра. Ты же знаешь, я не хлюзд какой-то! - Возможно. Ю Цзинь отвернулась, и , толкнув  Минцзюэ, запустила руку в пакет с конфетами. Перебирая горсть, скривилась и выбрала несколько: - Фу, лимонные. Петь, тебе, - она вложила конфеты в протянутую ладонь. Петя забросил в рот сразу три и промямлил: - А вы не боитесь? - Чего? - Ну если воевать отправят. Убивать не страшно? А умирать? - Предпоследний курс военки, Петь, - Минцзюэ засмеялся, покачав головой. - Да я вот просто думаю. Стрелять по мишеням - это одно, а по живым людям... - Если боишься - не шёл бы сюда, - Ю Цзинь пожала плечами. Цзунхуэй кивнул: - Уж мог бы и пораньше об этом подумать. - Да дело не в том, что я боюсь, просто спрашиваю, что вы чувствуете по этому поводу? Вам вообще плевать? - Не плевать. Я не хочу участвовать в боях. Понятное дело, в авиации этим тоже придётся заниматься, но уж всяко не с автоматом наперевес бегать. - Я боюсь обмочиться в настоящем бою, - усмехнулся Цзунхуэй. Петя хлопнул его по плечу: - Это наш общий страх. - Если серьёзно - не хочу видеть, как страдают дети. В горячих точках же все равно остаются люди, и дети с ними. Как подумаю - сердце разрывается... Цзунхуэй опустил голову вниз, глядя на землю с высоты. Вздохнул и заключил: - Ну, не факт, что я вообще доучусь, так что закладывать рано. А ты, Минцзюэ? - Я даже не знаю. Как бы я согласен со всем, что вы сказали, но не знаю, смысл ли вообще бояться того, чего не избежать. Чего я реально боюсь, если окажусь в боях - потерять человеческое лицо. - В смысле? - Забить на мораль и переступить через свои принципы - это тяжело, но ещё ладно. Не хочу очерстветь. Помните, как прошлый тренер рассказывал, как после войны он чувствовал себя чужим в цивилизации? Я боюсь стать таким, как он. Не хочу, чтобы А-Сан меня боялся, чтобы мама с папой отвернулись... - Мне кажется, твои родители будут любить тебя любого. - Я себя такого любить не буду. А А-Сан меня уже боится. Недавно сказал маме, что хочет другого брата, потому что я злой. У меня просто лицо такое! Ю Цзинь рассмеялась и дернула Минцзюэ за косу. - А может ты злой потому, что запретил ему жевать твои волосы? - Ему-то что, он папины жевать начал. - И как, вкусно? - Видимо, да. Минцзюэ приподнял рукав куртки, украдкой взглянул на браслет, недавно подаренный Хуайсаном. Конечно, в голубо-розовых тонах, с дельфинчиками и сердечками - чувствуется рука мастера. Минцзюэ сам тоже любил розовый, но не носил - на нем он почему-то смотрелся грязно. Тем не менее, с этим браслетиком Минцзюэ планировал не расставаться до конца жизни - одна только мысыль о том, как старался А-Сан, чтобы порадовать брата, и на душе становилось тепло-тепло, настолько, что даже хотелось с кем-то поделиться. Ближе всех к Минцзюэ сидел Цзунхуэй. - Можно я тебя обниму? - Валяй... Минцзюэ обхватил Цзунхуэя руками, носом уткнувшись в шею. - Ты меня своим клювом проткнуть хочешь? - Заткнись. Солнце медленно спускалось за горизонт. Стало немного холоднее. - Ребят, я вас люблю, - признался Минцзюэ. Ю Цзинь пробурчала, пытаясь скрыть улыбку: - Что-то тебя на телячьи нежности развело. - Честно говоря, Минцзюэ, не думаю, что ты когда-то сможешь очерстветь, - заметил Петя. Цзунхуэй высвободил руку и потрепал Минцзюэ по щеке. - Ну как такой сладенький медвежонок может стать злюкой? Ути-пути, какие щечки... Ю Цзинь встала со своего места, подошла ближе к краю и села рядом с Петей. - Знаешь, Петь, спасибо, что познакомил меня с ними. - Не одного Минцзюэ сегодня на нежности развело? - Не в этом дело. Просто подумала, как бы дальше ходила своим маршрутом дом-шарага-дом и даже по сторонам не смотрела. А тут как будто целый мир открылся. Да и перерывы на идиотизм Цзунхуэя даже как-то успокаивают. - Как, он тебе все-таки нравится? - Иногда он смешной. Как и ты с Минцзюэ. А-Лин, ну что ты сам села, как бедная родственница! Иди сюда. Тун Лин неловко примостилась рядом с подругой. Достала из-под футболки блокнот с прикрепленной к нему ручкой, которые всегда носила на шее, и написала: - Я думаю, нам стоило бы встретиться в другом месте и в другое время. - Да, пора уже завязывать с заброшками. И вечером холодает, еще отморозим что-нибудь,- согласилась Ю Цзинь. Тун Лин молча покачала головой. *** Учиться ему не хотелось. Да и, честно говоря, принимать участие в общественной деятельности тоже. Поэтому Сюэ Ян теперь пинал камни в садике за приютом, не зная, чем себя занять. Его сосед по комнате оказался редкостным мудилой, ещё и повернутым коммунистом, так что попытки построить с ним товарищеские отношения закончились, не успев начаться. А та мерзотная чёрная девка недавно ухватила его за руку в столовой - подловила на попытке стащить конфеты с прилавка - и собиралась вести к директору. Помогли, как всегда, слезы и истерика. Она пару секунд пялилась на него, прежде чем вся её злость сошла на нет - бросилась успокаивать, подбадривать, в итоге привела к себе в комнату и накормила сладостями. Еще и с собой дала. Сладости! Точно! Сюэ Ян  запомнил, откуда она вынимала пакет с мармеладом, а её комната так удачно расположилась на первом этаже... Пройдя немного вдоль здания, он безошибочно обнаружил её по безвкусным желтым занавескам, развевающимся на ветру. Деваха, видать, просто повернута на здоровом образе жизни - окна не закрывает никогда - и после прошлого визита к ней Сюэ Ян простудил шею, до сих пор тянет немного. Привычно забравшись в форточку, он попал ногами прямо на письменный стол, разбросав по полу несколько фотографий. Судя по дате, свежие. На первой - длинноволосый парень с лицом, будто вырезанным из дерева, причём нос явно делал безрукий подмастерье. А так улыбается, как будто и не стесняется совсем. И надо же иметь смелость жить с таким кошмаром на лице! Сюэ Ян усмехнулся, поднимая с пола другие фотографии. Две следующие - ничего необычного : девушка с короткой стрижкой  в футболке группы "Kiss", и парень в тёмных очках, похожий на крысу из мультика "Рататуй". Последнее фото показалось самым интересным : белобрысый парень со светлыми глазами и ямочками на щеках. Надо же, даже заставил Сюэ Яна на секунду усомниться в своей уникальности. Ну, это явно иностранец, так что ему, пожалуй, простительно. Сложив фотографии стопочкой, Сюэ Ян открыл тумбочку. Он планировал взять горсть мармеладок, чтобы перекусить, но в пакете почти ничего и не осталось. Недолго думая, он обшарил шкаф, вторую тумбочку, заглянул за кровать - навар составили пятьсот юаней, половина пачки печенья и несколько пакетов лапши быстрого приготовления. И ещё наверняка что-то должно лежать в холодильнике... Там - ничего интересного. Овощи да фрукты. Печенье он сунул к себе в карман, и недолго думая, отправил туда же остатки мармелада и двести юаней. Удостоверившись, что вернул все на место, так же через форточку вылез и направился снова к своей полянке. Пристроившись на скамейке, забросил две мармеладки в рот и огляделся. Честно говоря, он кое-кого ждал. Его новый знакомый - пока что милейший из всех здешних - Сяо Синчень, каждый день приходил сюда рисовать. Сюэ Ян близко не подходил, но ему было до жути интересно узнать, что же там получается. Как слепой вообще может рисовать? И самому хотелось бы попробовать. Но сегодня, как назло, он все не шёл и не шёл. Зелёная листва зашуршала под налетевшим ветром, заколыхалась трава. Солнце не пекло, но погода стояла ясная. И кому вообще придет в голову учиться в такой день? Когда на дне пакета осталась всего одна мармеладка, со стороны послышался стук тросточки. Сяо Синчень медленно шёл по мощеной дорожке, держа в одной руке трость, а в другой альбом. Сюэ Ян спрыгнул со скамейки и, подбежав к старшему, взял его под локоть. - Куда идёшь? Помочь? - До скамейки, которая в садике, если тебя не затруднит. - Нет конечно. А ты рисовать будешь? - Да, сегодня как раз погода приятная, не хочется в комнате сидеть. - А как ты рисуешь, если ничего не видишь? Лицо Сяо Синченя слегка напряглось, брови сдвинулись к переносице. - Начнём с того, что я, как и многие другие слепые, вижу. Восприятие света, цвета и формы остаётся почти у всех. Продолжим тем, что не вижу смысла ограничивать себя в том, что нравится, а закончим тем, что рисовал я задолго до того, как перестал видеть. - Пришли, кстати. Сяо Синчень завёл руку за спину и нащупал спинку скамейки. Одернув полы рубашки, присел и похлопал рядом с собой. Сюэ Ян сел, закинув ногу за ногу, и спросил: - А почему ты ослеп? - Лет в одинадцать, кажется, я сильно ударился головой, а потом у меня начало ухудшаться зрение, но я до последнего не говорил родителям, потому что боялся, что запретят играть в компьютер. Сказал только тогда, когда практически ничего не видел - а время уже было потеряно. В общем, у меня развилась глаукома из-за удара. - И оно не лечится? - На этом этапе - нет, можно только сохранить то, что осталось, тогда это было пятнадцать процентов от нормы, но врач допустил ошибку и у меня осталось только пять. - Вы засудили ту тварь? - Конечно. - Но то, что зрение нельзя вернуть, это хреново, конечно. - Невыносимо. Я чувствовал себя обузой для родителей из-за того, что за мной нужно было смотреть почти как за маленьким ребенком. Я не мог сам поесть, одеться, а когда пытался помыться, расшиб себе голову. Тяжело было принять то, что больше не могу рисовать... - Но ты сейчас же один живёшь, и за тобой не смотрит никто. - Человек приспосабливается ко всему. Как я уже говорил, я не хотел быть обузой для родителей, поэтому учился всему заново. В первую очередь, развивал память. Нужно было какое-то время побиться о стены, прежде чем я запоминал интерьер комнаты и мог ориентироваться в ней. Научился самостоятельно о себе заботиться и убираться в квартире. Знаешь, кстати, как? Посмотреть, как падает свет. Если я не вижу его, значит, поверхность грязная. - А что с рисованием? - Я тогда увлёкся музыкой, и в особенности меня впечатлил Бетховен. Первые признаки глухоты он у себя заметил в двадцать восемь, и со временем они становились серьёзнее, из-за чего он разорвал многие знакомства и впал в сильную депрессию, из которой ему помогла выбраться музыка и сила духа. Кстати, его пятая симфония несёт в себе именно этот посыл : борьба человека с судьбой, то есть в его случае - с неизбежной потерей слуха. - Пятая что? - Ты её по-любому знаешь. Па-па-па-пам. Вот такая. Так вот, последние года своей жизни Бетховен писал музыку по памяти, совершенно не слыша того, что играет. И именно тогда он написал самые великие свои произведения. Похожая ситуация с Бахом - под конец жизни он ослеп, но продолжал сочинять - его жена записывала партитуры за него. Я был так вдохновлен, что решил попробовать вернуться. - И как успехи? - Ну, прошлым летом была первая выставка моих картин... Скоро будет уже четвёртая. - Выставка? - Да... Так вышло, что преподавателя очень впечатлили мои работы, так что одну из моих картин направили на конкурс. Один из членов жюри увидел во мне потенциал. - И... Ты вообще когда-то видел, что у тебя получается? - Когда начинаю рисовать, я знаю, что именно хочу изобразить и что получится. Но нет, я не могу их увидеть. - А у тебя в альбоме что? - Просто наброски. Можешь взглянуть, если хочешь. Сюэ Ян перелистнул несколько листов. Абстракции. В размытых контурах первого наброска угадывались очертания птицы с чересчур длинным хвостом. Другой - хвойный лес. Третий - пляшущий в камине огонь. Сюэ Ян поморщился, непроизвольно разжимая пальцы. Альбом упал на траву. Сяо Синчень рывком повернул голову. - Все хорошо? - Уронил, сейчас подниму. Принимая альбом из рук Сюэ Яна, Сяо Синчень спросил: - О чем ты мечтаешь? - Чего? - Ну, кем хочешь стать, когда вырастешь? - Хрен его знает. Как-то пока об этом не думал... - Может, есть какое-то заветное желание? Сюэ Ян почесал затылок. Снял протез с культи руки, покрутил и надел его обратно. - Руки хочу новые. - Может, разбогатеешь, и тогда позволишь себе хорошие руки. - Еще хочу мир увидеть. - Путешествовать? - Ага. В Америку хочу съездить, в Европу... А нахрен тебе эта информация? - Просто люблю задавать такие вопросы. У тебя хорошая мечта. - Наверное. - Наврное, я её напишу. - И как ты собираешься это сделать? Сяо Синчень улыбнулся, и, нащупав руку Сюэ Яна, сжал его ладонь. - Я скажу тебе, когда будет выставка. Там всё и увидишь. *** В военной академии последнюю неделю было неспокойно. На носу очередная проверка, но, насколько стало известно благодаря слухам, в этот раз их интересуют именно учащиеся. Устраивают внеочередные соревнования, и, конечно же, нужно показать высший класс. Пока что высший класс показывает только сердце, иначе не понять, как оно вообще ещё бьётся после трех с половиной часов непрерывного плавания вместо положенных полутора. Впрочем, сами виноваты - тренер отсутствовал неделю и по-хорошему просил парней готовиться в его отсутствие, что они, конечно, пропустили мимо ушей. Когда Минцзюэ начало казаться, что вместо ног у него отрос рыбий хвост, тренер с показательно огорченным вздохом решил закончить на сегодня, подчёркнуто пообещав продолжить завтра. Кто-то ткнул его в спину. - Там душ сломан. Можно к тебе? Минцзюэ повернул голову. Петя стоял сзади с неловкой улыбкой. - Конечно, ещё бы дольше пёрся. - Я Цзунхуэя тащил. - Ну вот к нему бы в душ и стал. - У тебя кабинка больше. - Ну да, поэтому я всегда её занимаю. Кто не успел - тот опоздал, голубчик. - Цзюэ, не говнись. Минцзюэ с ворчанием подвинулся к стенке. Не прошло и минуты, как Петя снова подал голос. - У тебя такая рельефная спина. Минцзюэ промолчал. - И волосы такие шелковистые. Какой у тебя шампунь? - "Мамина радость". - Да врёшь ты, нет такого шампуня. - Ты просто плохо искал. - Да ну, Цзюэ, ты правда очень красивый. - Может, мы для начала из душа выйдем? - Да можете и здесь, мы не смотрим, честно! - Цзунхуэй расхохотался, а за ним и остальные парни. Минцзюэ закатил глаза. - Мужики, целый год одни и те же шутки. - Классика жанра, Чингисхан. Кстати, Петя, у него огромный, правда? - Вот только не надо... Закончить Минцзюэ не успел. Петя бросил взгляд вниз и тут же выскочил из кабинки с криком: - Нихера себе! - Анаконда, да? - Внатуре. Повезло твоей будущей девушке, - заметил Петя с ощутимой долей зависти. Минцзюэ закатил глаза. - Мужики, вы заебали. Еще одно слово про... - А сколько у тебя сантиметров? - Иди нахуй. - Я думаю, не меньше двадцати, - заметил кто-то. Цзунхуэй возразил: - А мне кажется, все тридцать! - Не тридцать. Такого вообще не бывает, - буркнул Минцзюэ. - Вообще-то бывает. - Какая разница? - Короче, анекдот в тему, - начал Цзунхуэй, - Снимают три друга шлюх, первая спрашивает у одного из них: - Сколько у тебя сантиметров? - 20. - Пошли в комнату. Вторая у другого спрашивает: - А у тебя сколько? - 17. - Ну пошли в комнату. Третья спрашивает: - А у тебя? - Ну...10. - Эх, ладно, пошли в комнату. И через минуту она выбегает и орёт :"Надо было в длину мерять!" Парни засмеялись. Минцзюэ фыркнул и отвернулся к стене. Петя тронул его за плечо. - Да ну, ты обиделся? - Это ссаные шутки у меня уже в печенках сидят. Но стоит мне пошутить про рост Цзунхуэя - сразу начинается песня про "Я это не выбирал". Типа, мужик, в этом и прикол, я тоже не выбирал. - Да ладно, это же не со зла. - Просто завидуем самой чёрной завистью, - вставил один из ребят. Все остальные закивали. - Кстати, что думаете по поводу проекта? - спросил Минцзюэ. Петя фыркнул. - Бредятина полнейшая. - Да ну, не факт, что такое вообще государство одобрит. - Наше-то? Одобрит на раз-два, - возразил кто-то. Цзунхуэй покачал головой. - Ну не может такого быть. Как мне сказали, если такая методика даст плоды, всех так будут обучать. А она плоды дать не может. - Правда, какая методика, хер знает, - Минцзюэ пожал плечами. - Я слышал, что-то жёсткое. - Для тебя стометровку проплыть - уже жёстко, - рассмеялся кто-то из парней. Петя сказал: - А я слышал, что будет прямо как в школах СС. - Это как? - Ну, по расовому признаку будут выбирать. Короче, я свободен. - Я, скорее всего, тоже, - поддержал Минцзюэ. - А ты-то почему? - Вероисповедание. - Тебя просто в лагерь отправят на перевоспитание, и всё на этом. - Сплюнь, блять! - Я просто пошутил. - Херовая шутка. - Ну, а серьёзно, если прижмут, что делать будешь? - полушепотом спросил Цзунхуэй. Минцзюэ хмыкнул. - Отчислюсь нахуй.