..И всходит солнце

Все, что было дальше, пролетело будто за секунду. Он запрыгнул в автобус, доехал домой, поднялся в квартиру, зашёл в комнату, и только потом осознание произошедшего ударило его по голове. Что это было? Нет, понятно, что это было, но почему? Зачем Ванцзи поцеловал его? Почему он сам позволил этому случиться? Что это все значит? Вэй Усянь присел на кровать, пролистал в голове прошедшие события. Они пили чай, разговаривали, потом он учил Ванцзи правильно здороваться с людьми... Стоп. А нахрен ему это надо было делать? Почему он решил за это взяться? Зачем они так долго держались за руки? Почему так близко стояли друг к другу? Почему Вэй Усянь разрешил поцеловать себя? Наконец, почему он так позорно сбежал? Он зарылся пальцами в волосы и подтянул колени к груди. Он решительно ничего не понимал. Почему, зачем... Этих "почему" было слишком много. Вэй Усянь всегда думал, что хорошо себя знает и понимает, но сегодня... Это что-то новое. Конечно, он уже целовался с парнями - в шутку, конечно : как-то раз он с друзьями из средней школы играли в бутылочку, и Вэй Усяню выпало поцеловать Цзян Чэна, а потом ещё одного друга. Но это совсем другое! Сегодня они целовались по-настоящему! И Ванцзи пытался... К слову, а что он пытался сделать? Вэй Усянь вспомнил холодные пальцы на своей пояснице и невольно дернулся - по коже будто разряд пробежал. Так это что получается, Ванцзи - голубой? Вэй Усянь усмехнулся. Гордость семьи, ага. Так это что получается, он сам ТОЖЕ голубой?! Вэй Усянь потер затылок. Да ну нет. А что если все эти голубоватые шутки, которые он раскидывает направо и налево, не шутки совсем? Он лапает своих друзей за задницы не в рамках прикола, а потому что хочет их трахать? Вообще-то, у Хуайсана неплохая задница... Что за бредятина! Он не хотел никого трахать! А ведь и правда не хотел. Реально никого. И девушек тоже. А ещё он смотрел гей-порно. Но это тоже было по приколу! Вэй Усянь прошептал: - Я - педик. С этим просто надо смириться. Как там правильно быть педиком? Купить розовую гирлянду из перьев, может? А, точно, у него есть. Купил по приколу, по дешевке. А вдруг и это не по приколу?! Ладно, это бред, но он действительно не понимал ни причину произошедшего, ни того, что же это должно означать. В целом, очевидно, что Ванцзи целовался впервые, и делал он это очень неловко и даже нелепо, но неприятных ощущений у Вэй Усяня это не вызвало. А должно вызывать? Может, это просто гормоны, а Ванцзи - нормальный парень, подумаешь, сглупил... У него, наверняка, и девушки никогда не было, вот его и повело... Странно, что девушки не было, он все-таки очень красивый. А ещё он очень сильный, наверное, спорт даёт о себе знать - Вэй Усяню казалось, что он до сих пор ощущает ладонь на своей талии и легкое давление на грудь. Ему тогда это ощущение показалось знакомым, и сейчас понял, на что это было похоже - на объятия с Цзян Чэном. На его день рождения они обнялись, и Вэй Усянь тогда почувствовал то же самое - как его талию сжали сильные руки, а к его груди прижалась чужая крепкая грудь, так, что аж весь воздух вышел. И это тоже нельзя назвать неприятным. Все это в целом было странным. Странным, непонятным, смущающим, но не неприятным. Среди всей массы слов, которая ассоциативным рядом всплывала при воспроизведении этой ситуации, "неприятного" не было. Вэй Усянь подпер подбородок кулаком и тяжело вздохнул. Ему нужно подумать. Очень долго думать. Он заметил, что до сих пор не разделся. Привычно бросил одежду в шкаф, надел домашнюю майку и плюхнулся на кровать. Сколько времени заняли его голубые размышления? Вдруг он опоздал на сериал? Где телефон, кстати? Точно, в рюкзаке. - Твою ж мать! - прошипел Вэй Усянь, осев на пол. Телефон он нашёл, но самого важного в сумке не было. Флейта. Он забыл её у Ванцзи. - Твою мать! Твою мать!!! Вэй Усянь заметался из одного угла в другой. Его будто окатили ледяной водой - сразу налетел совсем несвойственный для него страх. Сердце бешено колотилось, собрать мысли в кучу и успокоиться никак не получалось. Окажись кто-то другой а подобной ситуации, Вэй Усянь бы посмеялся и сказал бы, что так переживать от одного только поцелуя даже монашка не будет. Но сейчас смеяться ему совсем не хотелось. Он остановился на секунду и снова забегал по комнате - оставаться неподвижно было просто невозможно. Что делать? Что делать? Что же делать? Он плюхнулся на пол, обхватив голову руками, закачался из стороны в сторону. - Что же мне делать? - заскулил он. - Ты что, укуренный? Вэй Усянь поднял голову. В дверном проёме стоял Цзян Чэн. - Жопа не замёрзнет на полу сидеть? Сначала топал как конь, теперь сидишь воешь... - А-Чэн, мне нужна помощь, - просипел Вэй Усянь. - Да я сам вижу. - Моя флейта. Я её забыл у Ванцзи. Цзян Чэн усмехнулся. - Серьёзно? У тебя лицо такое, как будто кто-то умер. Ты из-за такой херни переживаешь? Он тебе её в понедельник принесёт в целости и сохранности. Конечно, он смеётся. Хотя, посмотрел бы Вэй Усянь на него в такой ситуации. Наверняка бы ещё недели две плакал в подушку, и в школу бы не ходил. Стоп. Вэй Усянь внезапно понял, что в понедельник ему самому придётся переться в школу, и он ОБЯЗАТЕЛЬНО встретит Ванцзи. От одной только мысли о том, чтобы пересечься или, того хуже, заговорить с ним, ему захотелось завыть и спрятаться куда-нибудь. Наконец, Вэй Усянь пробормотал: - Я не смогу с ним увидеться в понедельник. - А что у тебя в понедельник такое? - Не знаю. - А когда сможешь? - Не знаю. - Что за цирк? Ты что, эту флейту кому-то в жопу засунул? Ты сам не свой. - А-Чэн, я, кажется... - Что "ты?" - Я не знаю. - Ты меня достал! - Цзян Чэн всплеснул руками, резко поднялся, - Сиди тут, сколько хочешь, поговорим, когда станешь нормальным. - Нам нужно серьёзно поговорить. - Кому "нам?" - Нам. А-Чэн, это дело жизни и смерти! - Ты что, убил кого-то? Если бы. Там хоть исход понятен - раз-два и в тюряжку, а вот о том, что делать в таких ситуациях, в учебниках не пишут. И что делать? Вэй Усянь внезапно дернулся - в голову наконец что-то пришло. - Так, слушай, Хуайсан же педик? - Откуда я знаю? Да, наверное. - Мне нужно к нему. Срочно. - Трахаться хочешь? - Да вот... не знаю. - Ты что, реально под чем-то? - Слушай, А-Чэн, мне сейчас нужно побыть одному. - Тогда может прекратишь... Закончить он не успел. Из зала донесся крик Цзы Юань: - А-Чэн, быстро иди сюда! Он вздохнул, в последний раз глянул на сидящего на полу Вэй Усяня и пошёл в зал. Воздух как будто загустел от напряжения, а привычный интерьер теперь выглядел как декорация к какому-то сериалу. Свет в зале неестественно жёлтый, собственное выражение лица будто у второсортного актера, пока он переводит взгляд с мамы, которая сидит на кресле у окна, потирая пальцами переносицу, на отца - он стоит возле дивана со скрещенными на груди руками. Они оба молчат, но слов и не нужно - понятно, о чем думают. Интересно, почему они снова поругались? Цзян Чэну иногда казалось, что они делают это от скуки. Заметив сына, Цзы Юань вскочила, и, дернув на себя, толкнула его вперёд. - Сюда смотри, Фэнмянь! Это - твой сын, помнишь? И, может, он тебе не нравится, но я от тебя его родила, а не от кого-то другого! - С чего ты взяла, что он мне не нравится? - Я не слепая и все вижу. Когда ты в последний раз ему хоть слово сказал? - Цзы Юань схватила Цзян Чэна за плечи сзади и он невольно скривился - мама кричала прямо ему на ухо. - А-Чэн тебе как пустое место! Думаешь, он недостаточно хорош для тебя? А кто хорош? Выродок той истерички? - Я не считаю, что он недостаточно хорош. - Тогда почему ты ведёшь себя так, как будто тебя здесь насильно держат? - Я не могу понять, тебе что, так нравиться ссориться? Называешь Цансэ истеричкой, а сама что, намного лучше? Имей хоть каплю уважения к мертвым. Хватка материнских пальцев на плечах стала сильнее - видно, она уже на пределе, и Цзян Чэн полностью её понимал - это наигранное спокойствие отца выводило его настолько, что иногда даже хотелось ударить его, лишь бы увидеть хоть какую-то эмоцию. Пускай бы хоть наорал, хоть побил, проявил хоть какое-то отношение, но он ничего не скажет. Просто развернётся и уйдёт. Он и сейчас хочет уйти - корпус развернут, нога отставлена в сторону, но Цзы Юань останавливает его, резко вскинув руку: - Да мне плевать! Пускай хоть десять раз эта Цансэ сдохнет! Не знаешь, почему я недовольна, так я тебе скажу! Я - твоя жена, а не мать. Я выходила замуж за сильного мужчину, а не за обиженного мальчика! И кто ты теперь? Мне жалко на тебя смотреть, мне противно находиться с тобой в одном доме, ты только сидишь и воешь о том, как тебе плохо, а на детей и на меня тебе вообще начхать. Ой, бедная Цансэ, ой, бедный Вэй Усянь... Все уши мне прожужжал! Если так любишь его, забирай и вали, живи с ним, раз ни я, ни А-Чэн тебе не нужны! Отец разворачивается в сторону жены, которая все ещё держит Цзян Чэна перед собой, словно живой щит. В его глазах плескается раздражение, губы сжаты в тонкую линию, на лбу проступили морщины, и он в момент стал выглядеть на свои почти пятьдесят. Цзян Чэн думает, что отец сейчас, наконец, проявит авторитет, повысит голос и поставит маму на место, но он лишь сжимает зубы и снова выдавливает из себя этот противный спокойный тон. - А почему это работает только в одну сторону? Не делай из меня виноватого. Ты требуешь от меня внимания, но сама его не уделяешь. - Все, заткнись, слушать противно. Конечно, ты у нас ни в чем не виноват, а вот жена у тебя плохая, - с издевкой выплюнула Цзы Юань. Цзян Фэнмянь потер глаза с тяжёлым вздохом: - Я пойду. Мне нужно работать. - Ну и иди. Тоже мне. Да. Он всегда уходит. Он делал так и раньше, но тогда они мирились уже через час-полтора. Потом на примирение начали уходить пара часов, потом пара дней, а потом они уже не пытались мириться. Это будто стало их новым стилем общения- никаких больше объятий, поцелуев, ласкового тона или, хотя бы, спокойного, без сквозящей агрессии. Цзян Чэн не помнил, когда в последний раз видел, чтобы мама и папа целовались или обнимались, и видел ли он это вообще. У них ведь одна комната, и даже одна кровать на двоих, и он никак не мог понять, как можно ложиться спать рядом с человеком, которого терпеть не можешь? Хотя, сейчас он думал, что мама и папа не спят вместе. Больше нет. Цзы Юань фыркнула, повернула Цзян Чэна лицом к себе. Придирчиво оглядела с ног до головы и спросила: - Почему ты в уличной одежде? - Я в бассейн хотел пойти... - Зачем? - Ну... поплавать. - Я знаю, что делают в бассейне. Я спрашиваю, зачем тебе это надо? - Мне нравится, для здоровья полезно... - Цзян Чэн отвел глаза, пальцы непроизвольно начали теребить ткань толстовки. Он понимал, к чему идёт дело. Мама недовольна и ей надо выпустить пар. Так было и раньше, но страшно как в первый раз - никогда не знаешь, к чему она на этот раз прицепится, и насколько серьёзными будут последствия. Хотя, он начинал догадываться. - А зарабатывать на жизнь ты тоже этим будешь? Твои барахтанья в воде тебе с учёбой не помогут. Я звонила вашему куратору вчера - ты получил за самостоятельную 82 балла, а твой брат - 90. Тебя это устраивает? - Это же нормальный результат. - Нормальный, а должен быть хороший! - Но тест был сложный, большинство даже до восьмидесяти не дотянули! - А ты будешь равняться на большинство? Такими темпами можно вообще ничего не делать - всегда найдутся те, кто хуже тебя. Равняться нужно на лучших, а если ты продолжишь оправдывать свою лень и тратить время на мелочи, то никогда никого не превзойдешь! - Цзы Юань особенно подчеркнула слово "никогда", заглянув сыну в глаза. Он тяжело сглотнул, глядя в пол, промямлил: - Прости. - А передо мной ты зачем извиняешься? Мне-то все равно, я уже отучилась! Ты уже не маленький, сам должен понимать, что к чему. Цзы Юань замолчала, и Цзян Чэн не пог понять, окончен разговор или нет. Он и сам прекрасно знал, что ему нужно учиться, но, в конце-концов, к чему вообще заводить подобные разговоры? Как нашкодившего кота, его постоянно тыкают носом в одно и то же, одно и то же, как будто после этого он станет вундеркиндом. Честно говоря, ничего, кроме плохого настроения и головной боли, эти беседы не приносили. Теперь не хватало, чтобы его лишили свободного времени. После минуты молчания Цзян Чэн все же спросил: - Так... можно в бассейн? - Какой бассейн? Ты разве сделал все уроки? И математику? - Нет, я пока не все сделал... - О чем я и говорю! Тебе сейчас нужно учиться, учиться и учиться, а не тратить свое время на всякую ерунду! В бассейн ты не пойдёшь. И карманных денег я тебя лишаю, пока не сдашь самостоятельную на достойный балл. - Но почему?! - почти выкрикнул Цзян Чэн, но тут же одумался и снизил тон - за это ему может прилететь вдвойне. Однако, чувство несправедливости никуда не делось - он ведь не сделал ничего такого! Маму расстроил папа, но отвечать почему-то будет сынок. Цзы Юань тем временем спокойно ответила: - Чтобы запомнилось. Я не изверг, но тебе нужно научиться разделять то, что хочешь и то, что надо. Пока не сделаешь то, что надо, не получишь то, что хочешь. - А на что мне есть в школе? - Бери еду из дома. У нас её достаточно. - Но мам... - Свободен. - Я... - Я сказала - свободен! Ну что за ребёнок... Цзян Чэн молча развернулся и поплелся обратно. В коридоре стоял Вэй Усянь и было понятно - он все слышал. - А-Чэн, ты... Цзян Чэн толкнул его плечом и зашёл в свою комнату, хлопнув дверью, провернул ключ. Из зала раздался крик Цзы Юань: - И дверьми не хлопай! Характер кому-то другому показывать будешь! Плохая у тебя мама, да? Ну так найди другую! - раздались едва слышные щелчки. Наверняка, пыталась подпалить сигарету. В последнее время она начала курить в доме, зная, что Цзян Фэнмянь не выносит запах сигаретного дыма. Вэй Усянь был уверен, что она делает это специально. Он приложил ухо к двери комнаты Цзян Чэна и прислушался. Он плакал. *** На следующий день Вэй Усянь договорился с Хуайсаном о том, что приедет в гости, чтобы обговорить важный вопрос. Честно говоря, ему хотелось бы, чтобы Цзян Чэн поехал с ним, но он наотрез отказался, не отрываясь от разложенных на столе учебников, мотивируя это тем, что не хочет ещё больше злить маму. Теперь Вэй Усянь один трясся в поезде. Обычно, сидячее место удавалось занять редко, и приходилось стоять, со всех сторон окружённым человеческими телами, выдавливающими из тебя воздух. Однако, электричка была практически пустой, а ближе к окраине, где жил Хуайсан, в вагоне остался один Вэй Усянь. Сойдя с поезда, он выпрыгнул на платформу. В паре метров от станции начиналась аккуратная асфальтированная дорожка, через метров двести она уходила в парк - его высадили, наверное, чтобы не шумело с железной дороги. Пройдя по дорожке минут десять, он разглядел впереди дома. По обеим сторонам широкой улицы стояли особняки, огороженные заборами, и уходили далеко, куда хватало глаз. У тротуара росли деревья, аккуратно подстриженные, на некоторых жители повесили яркие ленты. В целом, район казался уютным и комфортным, даже несмотря на промозглую погоду - Вэй Усянь бы здесь жил, если бы не было так далеко от города. Хотя, наверное, жить тут недёшево - большинство домов тянули на миллионов двести - двести пятьдесят, не меньше. Зато каждый - как со страниц журнала: европейский стиль, неотрадиционный стиль, минималистичный, футуристичный, и еще много-много всяких стилей, в которых Вэй Усянь не разбирался. Наконец, он остановился возле дома номер пятнадцать - симпатичный двухэтажный особняк песочного цвета с коричневой крышей. Достав из кармана телефон, он отправил Хуайсану сообщение, что уже на месте. Почти тут же калитка распахнулась и из-за неё показалась растрепанная голова Хуайсана. - Привет, Вэй-сюн, заходи! Вэй Усянь снял обувь и прошёл за Хуайсаном в зал, а из него - в кухню. У него почему-то появилось устойчивое ощущение, что в этом доме что-то не так. Вроде, все обычно, вполне себе мило, но что-то определённо не так. Вэй Усянь вертел головой, пытаясь понять, в чем дело. То и дело в глаза бросались яркие пятна посреди строгости и чистоты - будто пятна гуаши на картине тушью: пестрые рисунки на серых стенах, на чистом чайной столике стоит розовая чашка с дурацкой надписью, на сером холодильнике - магнитики со зверьками. Не Хуайсан уселся на столешницу и спросил: - Ты голодный? - Немного. - Можем поесть пельменей... Если хочешь сладкого - есть мармеладки, мороженое, печенье, шоколад, вафли, и еще дохрена всего. - Любишь сладенькое? - Дагэ любит. Я больше по соленому. Так чего хочешь? - Давай мороженое. Не Хуайсан достал из морозилки два ведерка и одно отдал Вэй Усяню. - Можем пойти ко мне в комнату, либо посидеть в зале. - Конечно к тебе, сладенький. - Ок, ты тогда поднимайся по лестнице, самая первая дверь. А я быстренько схожу крысок покормлю. - Крыски? - Вэй Усянь развернулся с улыбкой, - Я с тобой! Они подошли к последней двери на первом этаже. И снова у Вэй Усяня возникло ощущение, что здесь что-то не так. Он не выдержал и спросил: - Что с вашим домом? Он какой-то... странный. - А, это из-за потолков, наверное. Они три метра. И двери выше обычного, сантиметров 220. Из-за этого многим кажется, что здесь слишком пусто. - Двери 220 сантиметров? Для кого? - Ну не для меня же. Хуайсан открыл дверь и пропустил Вэй Усяня вперёд. Внезапно ему показалось, будто он здесь уже был. Какое-то необъяснимое дежавю, от которого с поясницы по позвоночнику пробежал электрический разряд. Комната Не Минцзюэ ужасно напоминала комнату Лань Ванцзи, за исключением лишь того, что у Ванцзи комната была светлая, а здесь как будто вечные сумерки. Кровать с темно-серым покрывалом, чёрный шкаф и комод, серая книжная полка, серый ковёр на полу, чёрный столик возле кровати. Никаких ярких деталей, никакого беспорядка. На самом деле, если бы Хуайсан признался, что у его брата проблемы с головой посерьёзнее невроза, Вэй Усянь бы не удивился - в такой комнате разве что повеситься. В углу стояла большая чёрная клетка, в которой возились две крысы. Сбоку клетки была проделана дыра, которая выходила к прозрачной трубе. Она, в свою очередь, разветвляясь в нескольких местах, проходила через всю комнату под потолком. Вэй Усянь окинул трубы взглядом и спросил: - Зачем это? - Дагэ прочитал, что крысам нужны всякие лазалки. Вон, видишь, он им и гамак сделал, и лесенки, и трубы эти, чтобы не скучали, - ответил Хуайсан, наливая воды в поилку. - Ну да, в этой серости не соскучиться сложно. - Твою ж мать, Туту! - выкрикнул Хуайсан, вытаскивая из клетки жирного чёрного крыса, - Хватит насиловать Яо! Он тебе не самочка! Вэй Усянь прыснул со смеху. Не Хуайсан цокнул языком. - Нет, ну он достал уже! Туту знает, что Яо тоже мальчик, но каждый день на него лезет. - Что за имена такие? - А чем тебя они не устраивают? Дагэ вообще им имена не мог придумать, называл просто "крыс побольше" и "крыс поменьше". Кстати, вот этого зовут Яо. С ним такая история смешная была, короче, к дагэ на работу секретарь устраивался. И буквально на собеседовании дагэ читает его резюме и на ухо А-Лин говорит: "Яо? О, у меня так крысу зовут". Но это услышала не только А-Лин, а все, кто были в комнате, включая этого Яо. Ну, надеюсь, он не обиделся. Хуайсан отправил крыс обратно в клетку и закрыл дверцу. - Ну все, можем идти ко мне. Как и ожидалось, комната Хуайсана была диаметрально противоположной комнате Не Минцзюэ. Стены белые, под потолком висят яркие фонарики, повсюду лёгкий, можно сказать, творческий беспорядок, на полу возле большой кровати мягкий ковёр, с разбросанными по нему подушками. Хуайсан присел прямо на ковёр, ведерко с мороженым поставил рядом с собой и поднял глаза на Вэй Усяня. - Садись куда хочешь. О чем поговорить хотел? - Да вот, - Вэй Усянь потер затылок,  присаживаясь напротив Хуайсана, - Даже толком не знаю, что мне говорить. Случилась очень странная ситуация, и я просто... ну, не знаю, как на неё реагировать. - Что случилось? - А ты же гей, да? - Ну да. Это важно? - А как ты понял, что ты гей? - Ну... Мне кажется я всегда об этом знал, нужно было просто это принять. Я пробовал встречаться с девушками, и они были хорошими, но это было не то, как будто... как будто ешь недосоленный суп. Как бы мне нравились девушки, но скорее как подруги, а не "девушки". Я не мог вообразить, что я буду целоваться с ними, или заниматься с ними сексом. Ну вот так потихоньку и понял... Так, а почему мы обо мне? - Не Хуайсан приподнял бровь, - У тебя-то что случилось? - Так, теперь послушай от начала до конца и потом... Да не знаю, что потом. Просто послушай. Вэй Усянь начал говорить, иногда прерываясь, бледнея и краснея, так, что самому становилось странно - он и не думал, что будет настолько стесняться рассказывать о чем-то подобном. Когда же речь зашла о последних событиях, он останавливался через слово, чтобы неловко засмеяться или поправить волосы, а его щеки уже горели, хотя в комнате было даже прохладно. Наконец, с трудом он выдавил из себя последнее: - И я... убежал. Глаза Не Хуайсана округлились. Он замолчал на пару секунд, и, наконец, произнес: - Ого. - Ого? И это все? - А что ты хочешь от меня услышать? Если тебе интересно, нравишься ли ты ему, то да. Определённо нравишься. - Ты уверен? Может, он просто... - Вэй Усянь вдохнул через сжатые зубы и неловко усмехнулся. Не Хуайсан склонил голову набок. - Что "просто?" - Ну, не знаю, настроение поймал... - Как он мог его поймать? Если ты все правильно мне рассказал, вы с ним говорили про отношения в семье, потом ты учил его, как правильно здороваться... Не знаю, зачем тебе это было надо, но ладно. Что в этом романтичного? Вэй Усянь открыл было рот, собираясь возразить, но тут же опустил голову, задумавшись. В этом действительно не было совершенно ничего романтичного. Ни в чем из этого. Вроде, Хуайсан должен был помочь ему разобраться в этой ситуации, но в итоге сильнее запутал. Вэй Усянь все же спросил: - И что ты думаешь? - Тебе нужно что-то с этим делать. - Что делать? - Это уже не мне решать. - А-Сан, ты издеваешься? Что мне делать? - Как - что делать? Ну, есть два варианта - первый: вы с ним говорите об этом и приходите к какому-то решению. Второй: вы об этом больше не вспоминаете и делаете вид, как будто этого не было. Какой больше нравится? - А третьего нету? - Может, и есть, но я его пока не придумал. - Супер... - Вэй Усянь с трудом усмехнулся, пригладив волосы. Какой вариант он выберет? Просто сделать вид, как будто ничего не было - это не решение, но вот так вот взять и поговорить? Вэй Усянь,  конечно, любил поболтать, но был уверен, что окажись он сейчас лицом к лицу с Ванцзи, не выдавил бы из себя и одного слова. Да и, честно говоря, Хуайсан не внёс ясности в сложившуюся ситуацию. Вэй Усянь вдруг почувствовал, что начинает злиться. Его ужасно бесит все это - эта ситуация, его поведение тогда, то, что он сбежал, поджав хвост, то, что сейчас краснеет и бледнеет, как ребенок, который случайно натолкнулся на фильм для взрослых, и теперь не понимает, что вообще происходит и почему от этого так стыдно. Он поднял с пола одну из подушек и крепко прижал к себе - его это почему-то успокаивало. Наконец, голос подал Не Хуайсан. - Вэй-сюн, Ванцзи тебе нравится? Вэй Усянь растерянно приоткрыл рот. - Я... Я понятия не имею. А ты как думаешь? - Я-то этого точно не могу знать. Я не могу залезть к тебе в голову и понять, о чем ты думаешь. - Ну просто твой взгляд со стороны. Что скажешь? - У меня два варианта. Вэй Усянь ожидал, что Хуайсан теперь назовёт эти варианты, но он не сказал больше ничего. Раздражение вновь прокатилось по телу горячей волной. - Какие варианты? - спросил Вэй Усянь немного грубее, чем планировал. Хуайсан вздрогнул - видно, не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне, но все же ответил. - Либо вы общаетесь как раньше, либо... Нет. - А что значит "нет?" - Здесь вариантов очень много. Я не знаю, смогу ли вообще их все перечислить. М-да. Лучше не стало. Вэй Усянь заметил, что Хуайсан уже доедает мороженое, а он сам не съел ни ложечки, и оно, наверняка, теперь больше похоже на милкшейк. Он любил мороженое, но сейчас ему совсем не хотелось есть. - А-Сан, я... Я так ничего и не понял. - Вэй-сюн, я правда хочу тебе помочь, но знаешь, правило "как-бы-я-поступил" в таких вещах не работают. Все, что я могу посоветовать - верить своим глазам и не искать отговорок. Вот я, например, не верю в Бога, но если увижу его, то сразу поверю, а не буду говорить "какие крутые спецэффекты". - Я тебя опять не понимаю. - Приведу пример. Я вчера был в аптеке, покупал таблетки от мигреней для дагэ. И в аптеках же часто стоят вот эти штучки для измерения давления. Садишься, оно там все высчитывает, потом выводит результат, и рядом написано, какое давление низкое, какое нормальное, а какое высокое. Ну, знаешь, да? - Ага. - Так вот, стою я у кассы, и тут заходит женщина. Очень толстая, кило сто двадцать, не меньше, несёт перегаром, а из сумки у нее торчит пачка сигарет. Берет она какие-то витаминки и замечает вот этот приборчик. Садится, и цифры показывают 186 на 111. Я в медицине понимаю как в ядерной физике, но по моему такие цифры - это ни капельки не нормально, и надо бы задуматься, и, наверное, сбросить вес и все такое, но она просто усмехается, смотрит на меня и говорит: "Вечно эти машины показывают всякую ерунду". И уходит. Так вот, что я терпеть не могу, это дураков, которые не замечают правды из-за того, что она противоречит их желаниям или тому, во что уже верят. - Я тебя понял. На самом деле, он ничего не понял. Либо  Хуайсан несёт полную херню, либо Вэй Усянь один из "тех дураков, которые не верят своим глазам". Хотя, наверное, в его ситуации, это не так уж и плохо. Какой из двух вариантов он выберет? Наверное, все же третий. *** - Он ведь не болеет, - уверенно заявил Лань Ванцзи. Цзян Чэн скрестил руки на груди. - У него поднялась температура. Ты сам знаешь, какая вчера была погода. Может, продуло. Вообще, почему тебя это так волнует? - Он забыл у меня свою флейту в субботу. - Могу ему отдать. - Если тебя не затруднит. Цзян Чэн принял футляр с инструментом из рук Ванцзи, положил было в рюкзак и собрался уходить, как вдруг сказал: - Скажи, что между вами произошло? - В каком смысле? - Он сам не свой. Ведёт себя как ненормальный. - Я не знаю. Цзян Чэн приподнял бровь, пристально глядя Ванцзи в лицо, будто надеясь увидеть, говорит он правду или врёт. В конце-концов от отвел глаза и развернулся. - Ладно, до завтра. Цзян Чэн небрежно помахал рукой и вышел из класса. Немного подумав, Лань Ванцзи вышел следом, но пошёл не к выходу, а в противоположную сторону. - Ванцзи, ты ещё здесь? - удивился Лань Сичень, когда Ванцзи открыл дверь в методический кабинет. - Собирался уходить. - Тогда подожди меня ещё немного, пойдём вместе. - Ты занят? - Мне нужно журнал заполнить, и я полностью свободен. Ты что-то хотел? Лань Ванцзи пересек методический кабинет и присел за стол у окна, глядя как Лань Сичень, держа под мышкой журнал, шарит в полках. - У меня есть вопрос. - Задавай. - Мне кажется, мне нравится человек. Лань Сичень тут же отвлекся от поисков и поднял удивлённые глаза на брата. Спустя пару секунд молчания, он подошёл к Ванцзи и присел напротив, широко улыбаясь. - Это же замечательно! Я и не думал, что это произойдёт так скоро, но я, в общем, рад за тебя! Кто это? Как зовут? - Я не уверен, действительно ли этот человек мне нравится. Лань Сичень склонил голову набок. - В чем дело? - Я не знаю. - Я думаю, если у тебя возникло такое предположение, то, скорее всего, это правда. Ты у нас не особо влюбчивый. Лань Ванцзи выдохнул через сжатые зубы и каким-то потерянным тоном произнес: - Я не хочу. - Влюбляться не хочешь? Почему? Это очень приятное чувство, особенно если взаимное, - Лань Сичень вгляделся в лицо брата, напряженное и сосредоточенное, и аккуратно спросил: - Оно невзаимное? - Думаю, да. - Думаешь, или невзаимное? Ты же не сдашься, даже не попытавшись, я прав? Скажи ей, что она тебе нравится. - Я боюсь. - Тогда как она должна это понять? - Я не знаю, хочу ли этого. - Хочешь понять, нравишься ли ты ей, и только потом хочешь признаться? Ванцзи кивнул. Лань Сичень потер переносицу. - Ну, это не так легко. У всех признаки влюблённости разные. Я могу только попробовать предположить. Например, если она смотрит на тебя, когда думает, что ты не видишь, часто улыбается с тобой, и особенно смеётся. Если ей важно твоё мнение, она стремится к контакту с тобой - например, прислониться плечом или дотронуться рукой, проводит с тобой много времени... Хотя, все может быть и наоборот... В конце-концов, я думаю, если ты опишешь мне, что это за девушка, я смогу дать совет получше. Может, расскажешь про неё побольше? Ванцзи резко ответил: - Не хочу. - Не хочешь? Ладно. Нет, ты не подумай, что я сомневаюсь в твоём выборе. Просто помочь хочу, чтобы ты её не упустил. Сам ведь знаешь - Лани влюбляются один раз и на всю жизнь. - Это просто легенда. - Легенда, а не сказка, - улыбнулся Сичень, - Значит, какое-то подтверждение у нее все же есть. Вот, дядя сделал тете предложение после десяти дней знакомства, и ведь живут душа в душу уже двадцать шесть лет. Ванцзи помолчал с минуту, не поднимая глаз. Лань Сичень терпеливо ждал, пока брат все обдумает. Наконец, Ванцзи медленно проговорил: - Я не уверен. - Ну, не проверишь, не узнаешь. - Ты действительно хочешь, чтобы я признался? - Именно. - Нет, - отрезал Ванцзи. Лань Сичень отчего-то усмехнулся. - Почему так категорично? - Меня не примут. - Ты так в этом уверен? Подойди, скажи, и тогда узнаешь точно. С чего ты взял, что она обязательно оттолкнет? Даже окажись твои чувства невзаимными, если она уважает тебя, то отнесется с пониманием, и уж точно не будет смеяться и тыкать пальцем. - А если все же будет? Лань Сичень встал из-за стола, и взглянул на Ванцзи сверху вниз. Протянув руку, погладил его по плечу и уже без улыбки произнес: - Тогда подумай, так ли она тебе нужна. *** - Слушай, может, еще останешься? Давно не виделись, все таки, - Ло Цинъянь перевернулась на другой бок, одним глазом наблюдая за подругой. Ван Линцзяо бросала вещи в сумку. - Неа, мне нужно возвращаться. Я бы хотела, но Чао сказал, что завтра мы пойдём за шмотками. - Опять за шмотками?! - За другими. Он теперь хочет, чтобы я одевалась скромно. - С чего бы? - Считает, что на меня пялятся другие парни. - Ну и пускай гордится, что у него есть такая красотка! - рассмеялась Ло Цинъянь. - Он хочет, чтобы моя красота была только для него. - А не слишком ли много он хочет? Что, в конце-концов, должно случиться от того, что на тебя посмотрит какой-то парень? -  Да если бы просто смотрели. Ты же сама понимаешь, о чем я. Ло Цинъянь в момент погрустнела. - Ты про Чжулю? Линцзяо промолчала. - Он же тебя не домогался! И вообще, он уже... - Не продолжай. Кстати, тот медвежонок ещё у тебя? Мне нужно его забрать. - Ладно, - Ло Цинъянь открыла шкаф, с одной из полок достала маленького плюшевого мишку и отдала подруге. Ван Линцзяо покачала его в руках, поцеловала в носик. - Правда, хороший? Я бы его везде с собой носила. - Так носи, почему нет. Он очень милый. Кстати, хочешь, я из него брелок сделаю? - Чао сказал, чтобы я его выкинула. Узнает, что он все это время был у тебя - точно запретит нам общаться. Ло Цинъянь медленно вдохнула, глядя в упор на Линцзяо, и наконец, сказала: - Знаешь, Цзяо, я считаю, что он тебе не пара. Ты не обижайся, но серьёзно, Чао - не лучший вариант. Ван Линцзяо качнула головой. - Возможно. - У даже нет своих денег! Если вдруг он не угодит своему папане, вы оба останетесь ни с чем! - Поэтому я сама буду угождать его папане. Я ему уже нравлюсь. Если все пойдёт по плану, после того, как закончу школу, дядя Вэнь женит Чао на мне. Надо будет только родить ему ребёнка, и он от меня уже не отвертится. - Ты действительно готова просто так продать себя? - Я не всегда буду красивой, - заметила Линцзяо, - Пока я ему нравлюсь, надо этим пользоваться. Он - мой счастливый билет. Потеряю его - потеряю все. - Деньги - дело наживное. А вот любовь... - У моих мамки с папкой любовь так и хлещет, да? - вспылила Линцзяо, - Я такой судьбы для себя не хочу. Любовь любовью, а кушать всегда хочется. - Все равно, я считаю, ты могла найти себе и получше. Хотя бы этот Чжу... - Все, хватит! - крикнула Ван Линцзяо, бросив сумку на пол, - Не напоминай мне про него! Чжулю то, Чжулю сё... Да, нравился он мне, нравился! Довольна?! Но мне, знаешь ли, много кто нравился! И вообще, он был нищим и обязанным дяде Вэню до конца своей ебаной жизни, думаешь, мне это надо? Я умею думать головой, знаешь ли! - Прости, я не хотела... - Ничего, ничего, - Линцзяо присела, пригладила волосы, будто успокаивая себя, - Не напоминай мне о нем, пожалуйста. - Хорошо-хорошо, не буду... Но, все таки, зачем тебе понадобился мишка? Ты же не собралась его выбросить? - Я тебе потом скажу. Ван Линцзяо подхватила сумку и пошла к выходу. Она остановилась, тяжело дыша. Холодный воздух жег лёгкие после продолжительного бега. Времени у неё было в обрез - сказала Вэнь Чао, что пошла на пробежку, а пробежка вряд ли может длиться больше часа-полутора, но вот место, куда ей было нужно, находилось на другом конце города. Плюс, пришлось действительно устроить себе бег с препятствиями в поисках нужной могилы. Чжулю похоронили на самом краю, ближе к пустырю. Усложняло поиск ещё и то, что ограды и могильного камня пока не было - только именная табличка. Честно говоря, Линцзяо надеялась, что его мать все таки закажет памятник и огородит участок - уж слишком неприветливо и сиротливо выглядела его могила. "Брошенный" - первое слово, которое всплывало в голове Ван Линцзяо, когда она смотрела на последнее пристанище своего бывшего друга. Скамеечки рядом с могилой не было, и Линцзяо опустилась на колени. - Чжулю, здравствуй. Мне очень жаль, что так получилось. Я не хотела, правда. Возможно, ты думал, что я тебя ненавижу, но я очень тобой дорожила, как близким другом, а может, даже сильнее... Она запнулась и остановилась, подбирая слова. Это был первый раз, когда она приходила на чью-то могилу, и честно говоря, совсем не понимала, что теперь делать. Молиться она тоже не умела, поэтому решила, что стоит говорить все, что есть на душе. -  Спасибо за то время, которое ты был рядом со мной. Ты был веселым, умел слушать и всегда выручал меня, когда я попадала в беду. Ты был мне дорог, Чжулю. Мне понравились лилии, которые ты подарил, я знаю, ты наверняка потратил на них много денег, но я не могла принимать от тебя подарки, прости меня за это. А они мне правда нравились, - Линцзяо всхлипнула, заерзала на холодной земле, - Знаешь, Чжулю, если бы я могла сказать тебе, как мне было с тобой приятно. Ты умел делать комплименты, я всегда удивлялась, как ты понимаешь, что я хочу услышать. Чао никогда не говорил мне того, что говорил ты. Он никогда не дарил мне того, что дарил ты. Конечно, его подарки были дороже, но твои были... от души, наверное. Кстати, того медвежонка я не выбросила , он был у Цинъянь, ты её помнишь? Я бы хотела, чтобы ты забрал его. Понимаешь, после всего, что ты для меня сделал, я думаю, что тоже должна тебя как-то отблагодарить. Прости, что цветов я не принесла, но мишку хочу отдать тебе, - Линцзяо достала из сумки игрушку, пригладила шерстку и оставила поцелуй за ушком, - Я просто хочу, чтобы тебе не было одиноко. Знаешь, когда ты мне его подарил, я захотела обнять тебя. Я люблю плюшевые игрушки, и, хотя у меня их много, эта мне нравится больше всех. Наверное, потому, что этот медвежонок похож на тебя, он мягкий и добрый, как ты. Возможно, если бы я могла... Нет, если бы я могла, я бы точно ответила тебе взаимностью. Но понимаешь, Чао богатый, а мне очень нужны деньги. Я думаю, ты понимаешь, ты ведь и сам такой... Но, если бы не деньги, я могла бы встречаться с тобой, может быть, мы бы поженились и у нас были бы детки, кто знает? Прости, что я даже не дала тебе шанса. Но правда, правда, ты мне очень нравился. Сам знаешь, только когда чего-то лишаемся, понимаем, насколько это было дорого. Я скучаю по твоей улыбке, по твоим шуткам, хоть я их и не понимала, даже кажется, что я скучаю по запаху твоих сигарет. Слышишь, уже скучаю, ха-ха... Да, скучаю. Когда я увидела тебя... тогда... я не знала... не знала, что мне делать. Я не могла в это поверить, да и, честно говоря, до сих пор не могу. Тебя очень не хватает нашей компании. И мне тебя тоже не хватает. Если бы я могла вернуться в прошлое, я бы бросила это все, убедила бы тебя не делать этого. Все, что угодно, сделала бы, только бы ты остался жив, Чжулю. Линцзяо повторила его имя ещё раз, будто пробуя на вкус, и запрокинула голову, вытирая поступающие слезы. - Ты всегда был прав, Чжулю. Я не должна была втягивать тебя в наши с Чао разборки, в ту ситуацию с Вэнь Нином... Я знаю, что ты не хотел этого делать, и знаю, что это ты спас его. Думаю, тебе было бы приятно узнать, что сейчас он идёт на поправку. Все благодаря тебе... Линцзяо замолчала. Слова, которые до этого лились свободно, будто застряли в горле. Она снова взглянула на одинокую именную табличку и прошептала: - Если бы ты спас и меня, Чжулю. Я всегда тянула тебя на дно. Смеялась над тобой, унижала... Мне так стыдно, я знаю, что это плохо, и я даже не буду просить прощения, я очень виновата. Очень. Я так виновата! Я... Я не хотела, чтобы ты умирал! Ты должен был быть здесь, рядом со мной, со мной, потому что... потому... Потому что я люблю тебя! Линцзяо уронила голову на руки, сжала горло, пытаясь сдержать слёзы. Ей хотелось бы закричать. Кричать, рвать на себе волосы, бить землю кулаками, выть в голос. Не только за Чжулю. За все и за всех. За себя. Говорят, крик - хороший способ выпускать эмоции. Проблема была лишь в том, что у нее не было места, где она могла бы покричать или даже позлиться, и единственное, что оставалось - тихонько плакать в подушку, надеясь, что никто не услышит. В горле снова стал ком, будто невысказанные слова сбились в клубок, готовясь выйти наружу. Линцзяо через боль сглотнула, как вдруг услышала со стороны громкий вздох. Примерно в трех метрах слева стояла высокая женщина в красной шубе и высоких сапогах. Ветер трепал её длинные волосы. Глаза цвета чёрного нефрита сверлили Линцзяо, будто стремясь прожечь её насквозь. - Ты Ван Линцзяо? - голос женщины оказался низким и хриплым. - Я... Женщина подлетела к Линцзяо. Мгновение - в ушах зазвенело, а щеку зажгло от удара. Линцзяо вскрикнула и упала, закрыв лицо руками. Женщина закричала: - Ты виновата! Ты, ты и никто, кроме тебя! Из-за тебя он умер! Если бы не ты, он бы не ввязался во всю эту херню! Кем ты себя возомнила, принцесса?! Думаешь, поревешь тут, сопли по лицу размажешь, и все, хорошей стала? Она схватила Линцзяо за волосы, вынуждая подняться. - Ты никогда не отмоешься от своей грязи. Я достаточно про тебя знаю, и могу сказать, что ты самая тупая, эгоистичная и стервозная сука, которую я когда-либо встречала. Ты можешь хоть море тут наплакать, хоть вены себе вскрыть, но сына мне это не вернет! Потому что ты, сучка, его убила! Вэнь Дэйю ударила Линцзяо по другой щеке, но она не упала и даже не вскрикнула, только крепче сжала зубы. Да, она права. Во всем и полностью, от начала до конца. Линцзяо прошептала: - Я виновата. Простите. - Да, ты виновата! Ты, блять, виновата! И я не прощу тебя никогда, слышишь, никогда не прощу! Ненавижу! Чтоб ты сдохла! Вэнь Дэйю упала на колени рядом с Линцзяо и зарыдала, сквозь слезы продолжая бормотать: - Бесполезная тварь. Потаскуха. Идиотка! Ненавижу тебя! Из-за тебя! Все из-за тебя... Мой сыночек... Стало очень холодно, резко подул ветер и вмиг потемнело - будто наступила зима. Ван Линцзяо мёрзла, правая щека сильно болела, кажется, Вэнь Дэйю зацепила её ногтями, но сейчас это её не волновало. Вэнь Дэйю истерично кричала, совсем так, как хотелось бы кричать самой Линцзяо, и, внутри почему-то стало легче, а холод уже не был таким ощутимым. Она подняла голову, глядя на облака, и не сразу поняла, что улыбается. Погода в тот день стояла тёплая и солнечная. Вэнь Чао с Ван Линцзяо вышли на прогулку, и как-то так вышло, что Чжулю увязался вместе с ними. Они остановились в парке, на полянке, собирались устроить пикник, но поняли, что забыли стаканчики. Чжулю хотел сходить за ними, но почему-то в тот раз Чао остановил его, сказав "Сам схожу". Теперь Линцзяо разглядывала облака, пока Чжулю сидел на траве и курил. - Вот это похоже на собаку! - сказала она, указывая вверх. Вэнь Чжулю проследил за направлением её пальца и приподнял бровь. - Мазня какая-то. Собака в блендере. - А вот это похоже на дракона! - Нихрена не похоже. Линцзяо глянула на него и нахмурилась. - А что, тогда, похоже на дракона? Вот, у него и лапы есть, и усы! Видишь? Присмотрись! - Не знаю, может, и есть. - Посмотри отсюда, увидишь. Она похлопала по скамейке, приглашая сесть рядом. - Увидел? - Вроде. Чжулю затушил сигарету об мусорку и повернул голову в сторону - там маленькая девочка играла с собакой. Линцзяо тоже повернулась, разглядывая его лицо, обрамленное длинными волосами. Вэнь Чжулю трудно было назвать красивым, по крайней мере в традиционном представлении, но что-то приятное было в его грубых, слишком взрослых чертах, отчего на него хотелось смотреть больше и больше. Внезапно подул ветер и Линцзяо поморщилась - от Чжулю донесся запах сигарет. - Ой, гадость какая... От тебя воняет, как от пепельницы. Он хмыкнул и пожал плечами. - И ты с этим даже ничего не сделаешь? - Ты не моя девушка, чтобы мне указывать. - А твоя девушка будет тебе указывать? - усмехнулась Линцзяо. Вэнь Чжулю снова пожал плечами. - Почему нет. А ты хотела бы? - Что? - Хотела бы мне указывать? - Не знаю. Зачем? В тот день это было признание, наверное? Линцзяо тогда не поняла. А что было бы, если бы она ответила "да?" - Хотела бы я знать... - прошептала Ван Линцзяо и только потом поняла, что сказала это вслух. Вэнь Дэйю вздернула голову, безумными глазами уставилась на Линцзяо.  Наконец, удивительно спокойно спросила: - Что ты хотела бы знать? - Действительно ли Чжулю тогда признался мне в чувствах. - Когда тогда? - Летом. - Ты действительно дура, - хмыкнула Вэнь Дэйю. Линцзяо не стала отрицать, она и сама не считала себя очень умной, но все-таки она не поняла, к чему это сейчас было сказано. Дэйю тем временем продолжила: - Ты только посмотри на себя. Чтобы о подобном думать, сейчас, наверное, самое время, да? - А вы знаете? - Не знаю, но думаю, что да, тогда он тебе признался. И во всех остальных случаях тоже. - Были другие? - Не знаю. Наверняка. Чжулю не такой, что один раз попытается и бросит. Они помолчали. В ушах засвистел ветер. Только сейчас Линцзяо поняла, насколько ей холодно, но с места все равно не сдвинулась. - Ты дура, - снова повторила Вэнь Дэйю, - Ему не нужна была твоя взаимность, как и твои признания, его все устраивало в ваших отношениях, какие они были. Ты сейчас сделала ему плохо. - Вы так думаете? - Не знаю. И знаешь, почему ещё ты дура? В другой ситуации Ван Линцзяо показалось бы странным, почему женщина, которая только что била её по лицу и осыпала ругательствами, теперь спокойно разговаривает, как с не очень умной знакомой, но сейчас мыслить здраво она уже не пыталась. - Почему? - Потому что он себя не убивал. Его убили. - Вы уверены? Линцзяо ожидала ещё одного "не знаю", но в этот раз получила короткий и ясный ответ. - Да. - Убили? За что? - Из-за тебя, - повторила Дэйю, будто забивая гвоздь в крышку гроба, - А ты этого совсем не заслуживаешь. Поэтому я тебя и не прощу. Я хочу, чтобы ты жила долго и каждый день ненавидела себя за то, что сделала. - Но, вы позволите мне навещать его? - Мне все равно. Что у тебя в руке? - спросила Дэйю, указывая на плюшевого мишку. Ван Линцзяо снова пригладила его шерстку: - Мне Чжулю его подарил. Хотела вернуть. - Дура, - в который раз повторила Дэйю, - Раз подарил, значит не хотел, чтобы ты его возвращала. Оставь себе. - Как скажете... У меня последний вопрос - вы уверены, что его убили? - Я это знаю. - Но... - Ты сама сказала - последний. А теперь исчезни с моих глаз, иначе получишь сильнее. Ван Линцзяо торопливо встала, отряхнулась и, в последний раз взглянув на могилу Чжулю, пошла к выходу с кладбища. За спиной снова раздался голос Вэнь Дэйю. - Рада была познакомиться. - Я тоже, госпожа... - Дэйю. Просто Дэйю. - До свидания, Дэйю. - Вали. Ван Линцзяо пришла в себя только вновь оказавшись в теплом такси. Что с этой Дэйю не так? Чжулю, конечно, говорил, что его мать странная, но чтобы настолько... Посмотрелась в зеркало - да, Дэйю зацепила её ногтями, на щеке осталось пара царапин. Она действительно странная. Вроде бы, унизила, оскорбила, ударила даже, но Линцзяо совсем не чувствовала себя обиженной. Даже наоборот - внутри было так спокойно и легко, ощущалась сила, будто она сбросила с плеч тяжёлый груз. А что важнее, у неё появился план действий. Да, она, может, и не самая умная, но два и два сложить в состоянии. Если Дэйю сказала правду, и Чжулю действительно убили, то Линцзяо точно нужно внести свой вклад в поимку преступника. Потому что идеи у нее были.