Любишь меня — полюби и моего Лань Чжаня!

— Что? — Цзян Чэн застыл, словно громом пораженный, и Усянь почти наяву увидел, как рассыпается осколками аура уверенности, силы и властности брата, как из-под нее снова проглядывает тот потерянный мальчишка, раздавленный, сломленный, потерявший волю к жизни. Рука Ваньиня метнулась к груди, пальцы царапнули кожу напротив сердца, словно хотели вскрыть грудную клетку, вырвать золотое ядро и вернуть хозяину. — Что ты сделал?..

***

Тяжелую гнетущую тишину в шатре разбивало лишь потрескивание жаровни. Вэй Ин переступил с ноги на ногу, потерев голой ступней по лодыжке. Холодно. Неуютно. Неприятно. Пределом его мечтаний не являлось стоять нагишом перед таким же нагим братом и его мужем. Точнее, являлось, но не в такой же атмосфере! Стоило бы, наверное, предложить одеться, но Вэй Ин кусал губы и не двигался с места, склоня голову и лишь искоса поглядывая на Цзян Чэна. Шиди уже с десяток фэней метался по шатру из стороны в сторону и молчал. Лучше бы орал. Ругался. Грозился переломать ноги. — Надо одеться, — здравый смысл в этой ситуации смог сохранить один Лань Чжань. Вэй Ин почувствовал, как ему на плечи легло нижнее одеяние. — Ваньинь, тебе тоже. Ванцзи шагнул к Цзян Чэну, попытавшись остановить, притянуть в объятия, успокоить, но тот лишь раздраженно дернул плечом, сбрасывая руку супруга. Лань Чжань отступил, глядя с таким пониманием и сочувствием, что без слов ясно было, как у него сердце болит за возлюбленного. У Вэй Ина тоже болело, между прочим! Но, в отличие от Второго Нефрита, он и дышать в сторону шиди боялся, дабы еще хуже не сделать. И так уже крепко жалел о своих словах. Знал ведь, что ничего хорошего из этого признания не выйдет! Вот и прислушивайся после такого к этим праведникам с их дурацким морализмом… Тьфу! Наконец, Цзян Чэн то ли устал метаться, то ли накрутил себя достаточно для того, чтобы эмоции потребовали немедленно их выплеснуть. Он пнул некстати подвернувшийся столик, взвыл, попрыгал на одной ноге, ругаясь почем свет стоит, а затем все-таки натянул штаны, так зло, раздраженно, что только чудом не порвал. — Значит, даже у величайшей Баошань Санжэнь ничего не вышло? — вопрос звучал так горько, надтреснуто, что аж сердце защемило. Усянь сглотнул, собираясь соврать, но язык не повернулся — как тут врать, когда А-Чэн так смотрит? — Не было Баошань Санжэнь. Я солгал о том, что помню нужную гору… — он до сих пор не знал, как только шиди поверил в столь откровенную ложь. Хотя… Знал. Потому ведь и соврал, зная, что Цзян Чэн ухватится даже за тень надежды, как утопающий за соломинку. — Тогда как?.. — Цзян Чэн смотрел больным взглядом, кусал губы. Вэй Ин не мог выдержать этот взгляд. Покаянно опустил голову: — Брат и сестра Вэнь. Они… Помогли, — он не стал рассказывать, как долго умолял деву Вэнь помочь. И то, какой ценой это обошлось. Это не важно: А-Чэн и без того воспринял все слишком близко к сердцу. Не стоило заставлять его мучиться чувством вины еще сильнее. Он и так не сел — буквально рухнул на постель как подкошенный, как будто он был марионеткой и кто-то в один момент обрубил все нити. Вэй Ин судорожно втянул в себя воздух: на мгновение А-Чэн показался таким же потерянным, как и тогда, в Илине. Но нет. Шиди был зол, расстроен, подавлен, но не потерян, не опустошен. Усянь позволил себе аккуратно выдохнуть и сделать новый вдох. Оно того стоило. Усянь не сомневался тогда, не станет сомневаться и сейчас. — Вэни. Опять они. Стоило догадаться, — первое слово А-Чэн практически выплюнул, и в нем содержалось столько злости и ненависти, что, казалось, оно могло сработать не хуже, чем любое проклятье. И не то чтобы Вэй Ин не разделял с шиди эту ненависть к Вэням, но Вэнь Цин и Вэнь Нин ненависти в свой адрес не заслуживали, хоть и носили эту запятнанную кровью фамилию. — Они тебя спасли. — Я не просил меня спасать! — на простое указание фактов А-Чэн просто взорвался, зашипел, ощетинился. Вот только, несмотря на все это, Вэй Ин чувствовал, видел, что это ложь. Шиди не просил его спасать, но ожидал, что Вэй Ин его спасет. Они слишком хорошо знали друг друга. — Думаешь, я бы не смог жить без золотого ядра? Что без него я ни на что не способен?! Вэй Ин хотел бы сказать «нет». Он знал, верил, что шиди и без золотого ядра смог бы прожить, но факты — упрямая вещь. Мертвенно бледное лицо А-Чэна снилось ему в кошмарах даже там, на могильных курганах, которые сами были кошмаром. А-Чэн не смог бы жить без золотого ядра. Он не жил, а существовал все то время. Не хотел жить, не хотел умирать, не хотел просто быть. И это было страшно. Вэй Ин попытался одним взглядом передать всю свою боль, растерянность и осуждение. У Лань Чжаня это получилось получше. Он уронил на плечи Цзян Чэна тяжелое верхнее одеяние и удостоил Усяня ровно того взгляда, который тот пытался изобразить. Только почему его? Он-то тут совсем не при чем! — Не смотри на меня так! Может быть, я был сперва подавлен, но это бы прошло! Это был мой выбор. Я знал, чем могу заплатить, знал, за что плачу, и был согласен это сделать! И я бы сделал это еще раз, повторись та ситуация. Я ни о чем не жалею, — шиди продолжал шипеть, вскочил, сбросив с плеча руку Лань Чжаня, сделал шаг вперед, выпятил подбородок, как всегда поступал, планируя драться, спорить. Невербальное предложение «Ну же, нападай, твой ход». Но Вэй Ину нападать не хотелось. Даже если он считал, что Цзян Чэн в той ситуации поступил глупо, повел себя не рационально. Отголоски тьмы шевельнулись внутри, лизнули, зазвучали в ушах чужим эхом: «Это его вина. Если б он не вернулся, ты бы не был сейчас калекой. А он даже не раскаивается». Шепот звучал как насмешка, и Вэй Ин поторопился привычно прогнать его. Он тоже ни в чем не раскаивался и поступил бы так снова. Но А-Чэн так сглупил, отправившись в одиночку, что Усянь просто не смог смолчать: — Мы могли бы придумать другой способ! — Не было времени думать! Они нас нашли и выбор был прост: ты или я! Цзян Чэн замолчал на полуслове, медленно моргнул и тут же отступил на шаг. Уронил беспомощно руки, разом растеряв запал, явно жалея о сказанном. Усянь нахмурился: шиди проговорился. «Нашли? Нас?» — Я не хотел, чтобы ты пострадал… Думал, что ты в порядке, что все хорошо. Но ты все-таки пострадал. Из-за меня. Пока Вэй Ин потрясенно молчал, пытаясь переварить и осознать, о чем говорил шиди, Лань Чжань обнял Цзян Чэна со спины, укутал в объятия: — Ты не виноват. Вэй Ин не виноват. И ты поступил бы так же. Я бы поступил так же, — Лань Чжань прижался губами к виску Цзян Чэна, аккурат над косичкой, и Усянь с удивлением отметил, как его шиди обессиленно прикрыл глаза и заметно расслабился в этих объятиях вместо того, чтобы дернуть плечом и попытаться вырваться. — А-Чэн… — глаза Вэй Ина наполнились слезами. Он понял, он все понял. Он и понятия не имел, что Вэни их нашли: не думал об этом, хотя, наверное, мог бы сообразить. И он даже представить себе не мог, что Цзян Чэн принял удар на себя. Так не должно было случиться. Это он должен был защитить, спасти, уберечь! — А-Чэн! Слезы все-таки потекли по щекам. Судорожно вздохнув, Вэй Ин в один большой шаг приблизился к Цзян Чэну, практически бросаясь на шею шиди, сжимая его в объятьях поверх рук Лань Чжаня: А-Чэн, всегда грубый, ершистый, вредный, пошел на такую жертву ради него! Рискнул своей жизнью, жизнью наследника клана, ради жизни слуги. И еще возмущается тем, что этот слуга отдал ему свое золотое ядро?! Сам хорош!.. Цзян Чэн вцепился в него, уткнулся лицом в плечо. Усянь почувствовал, как тело брата содрогается в беззвучных рыданиях. Ткань одежд на плече быстро намокла от слез, и Вэй Ин попытался бы успокоить шиди, подшутить над всей этой ситуацией, если бы у него самого не текли слезы — совершенно бесконтрольно и так обильно, как никогда раньше. Словно прорвало невидимую плотину где-то внутри. Гуй знает, сколько они так прорыдали. Усянь совершенно потерял счет времени. Лань Чжань утащил их обоих в постель, заставил лечь, укрыл одеялом, потом шуршал где-то на периферии взгляда, оставаясь в шатре. Вэй Ин не знал, что тот делал, даже не думал об этом: все потонуло в потоке слез, судорожных всхлипов, бессвязных извинений и заверений, что все будет хорошо. В какой-то момент к запаху лаванды от ароматической палочки примешался запах Чанг Шу, а постель рядом с ними примялась под весом Ванцзи. Тот лег рядом, мягко, почти невесомо поглаживал их с шиди по головам, спинам, плечам, пытаясь утешить, в какой-то момент произнес «теперь вы ничего не должны друг другу», но это лишь спровоцировало новую волну рыданий. Почему-то очень больно было слышать это. Как будто все, что их связывало до сих пор — это лишь долг жизни и ничего более. Но это не так: без сомнения, их с А-Чэном связывал не только долг, не только обещания и вассальная клятва. И уж тем более не только обещание, данное Вэй Ином госпоже Юй. Нет, нет, сейчас они связаны куда сильнее, чем раньше. Сильнее, чем в детстве, когда вот так же лежали в обнимку в одной постели, утешая и поддерживая друг друга после сурового наказания. Связаны не только дружбой, но и любовью, помноженной на неоплатный долг… В конце концов, слезы закончились, как и силы. Уже в полудреме Вэй Ин почувствовал, как лица коснулось что-то влажное: Лань Чжань заботливо умыл их и снова забрался под одеяло, обнял Цзян Чэна со спины. Шепнул почти неслышно: — Спите. А завтра обсудим, как вернуть Вэй Ину золотое ядро. Наверное, последнее уже приснилось. Но отчего-то стало так спокойно на душе… Появилась уверенность, что восстановить золотое ядро действительно возможно. Особенно когда шиди промычал что-то согласно и обнял Усяня еще крепче.