***
Отблагодарить не вышло. Цзян Чэн неожиданно подошел к делу слишком уж ответственно, посвятив остаток дня тренировкам с Суйбянем. И следующего. И следующего за ним. Как будто решил успеть зайти с двумя мечами в Безночный город. Тренировался каждый свободный шэнь, до полного изнеможения, когда в буквальном смысле еле держался на ногах от усталости. Контролировать два меча сразу — не самая простая задача, да и Суйбянь подчинялся новому хозяину не так охотно, как Саньду. И, наверное, Вэй Ин был совершенно ужасным человеком, раз какая-то часть его души этому радовалась. Суйбянь — его меч и только его. Впрочем, Усянь скучал по шиди куда сильнее, чем злорадствовал. А-Чэн словно совсем забыл о них с Лань Чжанем! Вместе они могли побыть лишь во время приемов пищи, которые Цзян Чэн все чаще пропускал, и какое-то время перед сном, когда шиди, с трудом удерживаясь в вертикальном положении и чуть ли не засыпая сидя, позволял себя расчесать, а затем раздеть и уложить в постель. Спать. Только спать и ничего больше. Вэй Ин не собирался мириться с таким положением дел. Наверняка Ванцзи тоже был недоволен. Поэтому первое, что стоило попытаться сделать — присесть тому на уши и немного поныть. Жаль, Лань Чжань отреагировал вовсе не так, как рассчитывалось: даже бровью не повел, даже тени понимания в золотисто-карих глазах не мелькнуло. Со своим обычным ледяным спокойствием он ответил: — Разве ты не сам это предложил? Прими ответственность и смири сердце. Нет, ну что за человек! Первостепенный гад! Ледяная статуя, безжалостный, черствый сухарь, от которого ни капли сочувствия не дождешься! Конечно, ему-то легче смириться, терпеть… Лань Чжань по возможности присоединялся к тренировкам супруга, устраивал спарринг, используя Бичэнь, а Усянь мог только с завистью наблюдать за танцем клинков в воздухе. Пальцы горели от желания сомкнуться на рукояти. Его так и подмывало поправить шиди, подсказать ему, показать. И он пару раз даже начинал разговор, но натыкался на раздраженный взгляд Цзян Чэна и замолкал. Теорию его возлюбленные знали не хуже него, а на практике Вэй Ин им был не помощник. Шиди, конечно, иногда просил Вэй Ина призвать несколько лютых мертвецов, но разве это сравнится с тем духовным единением, когда сходишься с братом в бою на мечах, читая, чувствуя каждое его движение и следующий шаг, двигаясь как одно целое?.. И все же одно грело душу: если Усянь летел на мече с шиди, то тот всегда выбирал для этого Суйбянь. И, если обстоятельства позволяли, отдавал ему контроль над мечом, щедро делясь духовными силами.***
— Хватит на сегодня, — Вэй Ин решительно поднялся со своего места и шагнул между братом и Лань Чжанем. Он уже успел подменить супругов на обходе, проверяя, как разместились войска, всего ли в достатке, нет ли проблем и все ли посты выставлены. И даже успел выстрогать чаши из срезанного стебля бамбука. А эти двое все танцевали в спарринге. Огни лагеря отражались на лезвии клинков, и ломанные отражения сплетались в какой-то невозможный сюрреалистичный мир вечного сражения. В их мир. Вэй Ину иногда казалось, что так было всегда, что компания по Низвержению Солнца — единственная константа в этой жизни, бесконечный замкнутый круг, в котором он заперт. Не было счастливого детства на берегах озер, не было ученичества в морозных горах, не было темной и стылой пещеры Сюань У, не было пожара, уничтожившего прошлое, и не было падения в бездну Тьмы. Ничего не было. И ничего не будет. Вся жизнь — череда плюс-минус похожих дней. Переход. Сражение. Стычка. Подсчет потерь. Скорое погребение — или поднятие — поверженных. Лагерь. Костер, дым, ужин. Шатер на троих, рваный сон. Переход. Сражение. Еще одно… — Если ты свалишься в середине битвы, это лишь усугубит все! — Вэй Ин выговаривал резко, зло, как будто говорил с собственным подчиненным, а не главой клана. Он знал, что не должен, но был раздражен и зол. Это он должен был составлять А-Чэну компанию. Это он должен был тренироваться с Суйбянем. — Давно ли ты просто отдыхал и ничего не делал? — Вэй Ин, — бесстрастный голос Лань Чжаня ощущался течением студеных вод горных рек. Освежающим. Остужающим. Морозившим. Бичэнь замер в цуне от щеки Вэй Ина, остановившись в полете. — А что, я не прав? — Вэй Ин обернулся, с негодованием глядя на владельца меча. — Каждый вечер одно и то же! Ты же тоже это видишь! — Что? — голос Цзян Чэна больше походил не на студеные воды, а на монолитные скалы. Один вопрос — упавший с небес черный неподъемный камень, скрывающий огненную магму под твердой, но тонкой коркой. — Считаешь, что я не способен это выдержать? Цзян Чэн не глядя отправил оба меча в ножны, висящие по обе стороны от его бедер. — Думаешь, у тебя бы получилось лучше? Быстрее? Эффективнее? — шагнув ближе к Вэй Ину, схватив того за ворот, Цзян Чэн буквально выплевывал по одному слову за раз. — Так докажи это! Легкий толчок — и вот уже Вэй Ин прижат спиной к груди Лань Чжаня. Тот еле успел подхватить его свободной рукой, удержать. — Я буду ждать этого момента. А пока — заткнись. У самого мешки под глазами. Сколько тел под твоим контролем? — Вэй Ин хотел оспорить слова брата, но на последних отвел взгляд в сторону. Это правда. Энергия обиды безгранична: чем больше берешь, тем больше можешь. С каждым поднятым мертвецом Вэй Ин становился сильнее и мог поднять еще больше. Вот только… Он чувствовал, что уже подошел к границам безумия: еще чуть-чуть — и он сам себя потеряет в этом разномастном хоре обиды, боли и ненависти, день и ночь звучащем на границе сознания. — Возьмем Фуфэн — и тогда можно будет сделать передышку. Ты же и сам понимаешь. Вэй Ин упрямо поджал губы, стараясь не обращать внимания на ласковые поглаживания Лань Чжаня — и когда только его прикосновения стали столь привычны и естественны? Цзян Чэн был прав. Об этом не говорили, но напряжение висело в воздухе. Последний рывок. Осталось немного: падение Фуфэна — первый колокольчик победы. Захват этого города позволит сомкнуть кольцо, создать укрепленный плацдарм и передохнуть. Безопасно подтянуть отряды поддержки и резервы, основательно подготовиться к долгой осаде Безночного Города. — Понимаю… — Усянь обреченно выдохнул и запрокинул голову, упираясь затылком в плечо Лань Чжаня. — Возьмем Фуфэн — и я пожалуюсь на тебя Яньли: скажу ей, что ты не отдыхаешь. Это было низко, и Вэй Ин знал это. А так же знал, что сестра будет слишком рада снова увидеть их, чтобы всерьез ругать шиди. Но пожурить — пожурит. Всех троих. Цзян Чэн только хмыкнул и, разжав кулак, скрылся в шатре. Ничего не сказал, но словно оставил за собой последнее слово. В груди волной поднялось глухое раздражение, а тут еще и Лань Чжань неудачно влез со своими нотациями: — Не стоит провоцировать ссору. Лучше проявляй заботу о своем супруге, когда он закончит с делами. — Это твой супруг, а не мой. Вот ты и заботься, — Вэй Ин огрызнулся раньше, чем успел подумать. Он не хуже шиди умел бить словами, когда был не в духе, и спохватился лишь тогда, когда почувствовал, как дрогнул за спиной Лань Чжань. — Я вовсе не это хотел сказать! — Усянь поспешно развернулся, виновато, словно нашкодивший пес, заглядывая в глаза Лань Чжаня, разве что хвостом не метя. — Прости, я… Ох, не смотри ты так! Я это со злости ляпнул. Такой дурак! Не бери в голову, хорошо? — он полез было с поцелуями, пытаясь извиниться, но Лань Чжань удержал его за плечи, не позволив коснуться своих губ, посмотрел очень серьезно и как-то странно, как будто это он был виноват: — Мы это исправим. Обещаю. — Забудь, — Вэй Ин тихо фыркнул и змеей вывернулся из рук Второго Нефрита, быстро и смущенно чмокнул того в щеку и отступил, растянув губы в беззаботной улыбке. — Все хорошо. Я в любом случае буду заботиться об А-Чэне. И о тебе. Я люблю вас и… Мне абсолютно все равно, что думают Небеса и Царство Мертвых по этому поводу, — Вэй Ин тяжело сглотнул и махнул рукой, мол, нечего так серьезно относиться ко всему, что он говорит. — Идем, гэгэ, — не позволяя Лань Чжаню опомниться, Усянь схватил его за руку и потянул за собой. Откинув полог, прикрывавший вход в шатер, Вэй Ин скользнул внутрь и первым же делом обнял Цзян Чэна, который успел аккуратно уложить мечи на стойку и развязывал пояс: — Прости, — хоть шиди и не слышал злых слов, в которые выплеснулась вся накопленная за последние дни ревность и обида, Усянь чувствовал себя виноватым и потому льнул всем телом, ластился и всячески пытался задобрить грызущую его изнутри совесть. — Позволь нам помочь тебе. Цзян Чэн ничего не сказал, но опустил руки: значит, не злился и не собирался дуться, позволял этому долгому дню закончиться привычным ритуалом. Дал развязать пояс, снять с себя верхние одежды в четыре руки, сам сел на подушки, расслабленно прикрыв глаза, и едва запрокинул голову, опустив руки на колени. Вэй Ин был в восторге от такой покорности и абсолютного доверия шиди и, внутренне ликуя, зарылся пальцами в его волосы, безжалостно уничтожая строгую и все еще аккуратную прическу. Снял гуань, бережно передав его Лань Чжаню, развязал ленту, вытащил заколки, удерживающие волосы А-Чэна в тугом пучке — и освобожденные пряди волнами рассыпались по плечам. Безумно красиво. — Почему ты прячешь от всех такую красоту? — с искренним восхищением выдохнул Вэй Ин, проводя ладонью по всей длине волос. Лань Чжань передал ему один из гребней, что извлек из рукава цянькунь, и сел рядом: кажется, то, что они вдвоем расчесывали шиди перед сном, становилось маленькой семейной традицией. — Мешают в бою, — Цзян Чэн неловко пожал плечами и как-то… Нахохлился, что ли, словно не хотел говорить на эту тему. Разумеется, Усяню тут же до дрожи захотелось докопаться до истины! — Хм? Нам с Лань Чжанем не мешают, — нарочито небрежно обронил он, бережно ведя гребнем по волосам. — Ты разве пробовал? Вот попробуешь — и, глядишь, голова вечерами реже болеть будет, — не то чтобы Вэй Ин был отменным целителем, но понимал, что если постоянно так туго стягивать волосы, то пользы это не принесет. — Пробовал. Но Цзыдянь… — Цзян Чэн тяжело вздохнул и отодвинулся, когда в ответ услышал лишь недоуменно-вопросительное молчание. Поднял руку, активируя кольцо на пальце — и вокруг него заплясали фиолетово-белые грозовые разряды. Усянь аж гребень из пальцев выронил, глядя на то, как волосы шиди зашевелились, словно живые, и начали подниматься, чуть ли не дыбом вставать, словно шерсть у разозленного кота. Распушились, закудрявились, словно вдвое увеличились в объеме. Представив, что это происходит в бою, Вэй Ин не выдержал и в голос заржал, упав на спину и хлопая ладонью по подушкам: — Ой, не могу! Вот умора! Ты точно Цзоу-юй! А ну, порычи… Рычать Цзян Чэн не стал, только повернулся к Вэй Ину с возмущением во взгляде. И тут же изящная рука Лань Чжаня вернула голову А-Чэна в прежнее положение, не позволяя что-либо сделать. Ладонью другой руки Второй Нефрит бережно, почти с трепетом провел по облаку волос: — Пушисто… — Но непрактично, — Цзян Чэн звучал все так же категорично и, кажется, едва смущенно. Вэй Ин не был уверен, что шиди не кусал губы, пытаясь сдержать смех. Лань Чжань казался очарованым этим пухом вокруг головы А-Чэна. — Не помню, чтобы у госпожи Юй были с этим проблемы. Шиди, наверное ты делаешь что-то не так… Цзян Чэн опять дернулся и Лань Чжань поспешно прижал ладонь к его затылку, слегка погладив в попытке успокоить: — У женщин есть свои тайны. Ванцзи знает, что девы Лань зачаровывают свои шпильки и гребни… — Если мать и знала секрет, мне его она передать не успела, — слова Цзян Чэна. наполненные горечью и болью, упали камнем на пол шатра, и Вэй Ин подавился смехом. Веселиться, когда разговор коснулся такой темы, казалось кощунством. И, между прочим, он вовсе не хотел причинить шиди боль, разбудить воспоминания о той ночи, когда они оба потеряли почти все. Случайно вышло. Второй раз за вечер язык оказался быстрее мыслей, так что, кажется, стоило его прикусить. — После войны… Мы что-нибудь придумаем, — мягко произнес Лань Чжань, погладив супруга между лопаток. Склонился, нежно целуя в плечо, потерся носом, и Цзян Чэн тихо выдохнул, плечи его немного опустились, расслабляясь. — Попробуем миндальное масло. Я слышал, оно делает волосы тяжелее и послушнее, — Вэй Ин с удовольствием поддержал попытку перевести тему и вновь взялся за гребень, укрощая ту облачную гриву, что так очаровала Лань Чжаня. Надо будет подарить ему что-то милое и пушистое. Как шиди, только поменьше. Разговор быстро сошел на нет, но повисшая тишина была теплой и уютной, а не давящей. Пока Усянь заплетал волосы шиди в свободную косу, Лань Чжань принес нехитрый ужин: рис с кусочками мяса и овощей и чай. Это Цзинь Гуаньшань возил с собой личных поваров, а глава Цзян питался тем же, что и его воины, за что эти самые воины искренне его уважали: Вэй Ин лично слышал, отираясь возле костров их армии. Живой части их армии. Шиди заслуживал уважения и восхищения. И куда более удобной постели, но об этом Усянь ворчал лишь для виду, привычно устраиваясь между своими супругами. Их объятия он бы не променял даже на самую роскошную перину из лебяжьего пуха.