***
Если бы кто-то спросил, чего именно Вэй Ин ожидал при пробуждении, он бы не смог ответить. Серьезно, он не был так глуп, чтобы всерьез считать, будто брачная ночь естественно перерастет в брачное утро. Как ни крути, а они все еще подчинялись военному распорядку. Четыре поклона не закончили войну и никак не приблизили падение Безночного города. И если сам Вэй Ин еще мог махнуть рукой на дела и спать до обеда — хотя нет, конечно же нет, лютых мертвецов следовало проверять время от времени, отгонять, контролировать, посылать в разведку, охрану, а для этого следовало присутствовать на утренних советах, чего он в последние дни не делал, бессовестно отсыпаясь — то у Цзян Чэна такой возможности не было, а Лань Чжань и вовсе был продуктивнее по утрам. Так что ничего удивительного, что утром постель первым покинул Лань Чжань, напоследок смазано поцеловав супругов, и отправился проверять дозорные патрули, принимать первые отчеты, следить за подвозом продовольствия. Цзян Чэн поднялся чуть позже по-военному четко, почти подскочил: не так, как бывало в плохие дни, когда сердце заходилось от паники и он рывком вырывался из объятий очередного кошмара, а так, как бывало в хорошие, когда он, проснувшись от поцелуев мужа, давал себе еще немного понежиться в полудреме, но вот время вышло и дальше откладывать подъем уже было нельзя. Когда Вэй Ин открыл глаза, супругов уже не было — он почти привык к этому еще одному болезненному напоминанию, что он всего лишь человек и его тело требует к себе более бережного отношения, — но, в отличие от предыдущих дней, солнце еще не поднялось к зениту. Когда Вэй Ин поддался требованиям пустого желудка и выполз из спальни на поиски пропитания, его перехватил один из новобранцев. Мальчишке было лет тринадцать — щуплый, поджарый, весь как будто состоящий из ломанных линий, с криво отстриженными и уже немного отросшими волосами, выгоревшими на солнце до мышино-серого цвета: — Господин Вэй, вы проснулись! — мальчишка весь встрепенулся, приободрился: он явно настраивался на то, что полдня проторчит под дверью, а тут такая удача! — Велено передать, что вас ждут на собрании, если… — парень замялся, явно не понимая, как повежливее закончить мысль «…если вы соизволите вовремя проснуться». Вопиющий фаворитизм во время войны. Если бы лютые мертвецы не составляли две трети армии, о безответственности Вэй Усяня судачили бы на всех углах, а так лишь изредка и то полушепотом. — Понял, — Вэй Ин кинул тоскливый взгляд на полевую кухню. Живот отозвался громким бурчанием. — Который час? — Дракон вот-вот кончится, — мальчишка как-то виновато хмыкнул. Утренние советы начинались в час Змеи, то есть сейчас. А общий завтрак Вэй Ин уже проспал. — Если хотите, я распоряжусь о еде после собрания? Вэй Ин отрывисто кивнул и отправился в противоположную от походной кухни сторону. Следовало показать, что он все еще в строю, все еще полезен, все еще нужен. Напомнить всем этим напыщенным идиотам, что он не просто красивая наложница, понятно как заслужившая место в шатре главы, а один из столпов их победы. Обжигающий благодарный взгляд Цзян Чэна был ему наградой. Даже Лань Чжань, привычно замерший за правым плечом супруга, едва заметно, лишь уголками глаз улыбнулся. Вэй Ину бы оскорбиться: супруги столь низкого о нем мнения, что так благодарны просто за то, что он пришел, — но сегодня был повод для благодарности. Сегодня не Цзян Чэн руководил советом. Точнее, во главе-то был все еще он, вот только все внимание сместилось чуть правее: туда где в золоте и блеске восседал Цзинь Гуаньшань собственной персоной. Вэй Ин почувствовал желание оскалиться и пренебрежительно хмыкнуть, особенно когда наткнулся на высокомерный и несколько брезгливый взгляд Павлина. Потребовалась вся его выдержка и умоляющий взгляд шиди, чтобы сдержаться и пройти на свое место молча, с достоинством. Много чести — уделять внимание этим ряженым курицам. Совет обещал быть куда более бессмысленным, чем обычно. Радовало одно: если старый лис со своим заносчивым сыночком здесь, то и шицзе наверняка приехала!***
Совет оказался абсолютно провальным. Цзян Чэн практически сбежал из шатра, доведенный до бешенства приторными улыбками и самовосхвалением Цзинь Гуаншаня. Самое противное, что возразить-то тому было особо нечего: глава Цзинь мастерски передергивал факты, выставляя все так, будто успешное окружение Безночного города — почти полностью заслуга клана Цзинь, а армия Цзян Чэна, конечно, помогла, но… Старый лис снисходительно сетовал на юность и неопытность главы Цзян и критиковал едва ли не каждое его решение, выворачивая все так, что сам он непременно сделал бы все лучше, быстрее и с меньшими потерями. И это при похвале! При признании! Удивительно, но Вэй Ину показалось, что даже Цзинь Цзысюань чувствует себя неловко рядом с заливающимся соловьем отцом. Что уж говорить о Цзян Чэне… — Цзян Чэн… — Вэй Ин вышел следом за своим главой, но сделать ничего не успел. Коротко обернувшись, А-Чэн ожег его взглядом и приказал пообедать, чтобы больше не позорить клан Цзян на советах голодным урчанием живота. — Я присмотрю, — Лань Чжань, конечно же, тоже не остался в стороне. Хотя за весь совет и слова не проронил, лишь иногда незаметно касался ладонью то спины Ваньиня, пытаясь успокоить, то руки Усяня, пытаясь удержать. — Иди поешь. Сам Ванцзи поспешил следом за Цзян Чэном, догоняя его буквально в пару шагов. Вэй Ин был уверен, что для этого тот использовал цигун. И это было почти обидно. Принесенный давешним мальчишкой завтрак Вэй Ина никак не радовал: он был какой-то пресный, невкусный. И сообщение, что его отрывают от этого завтрака, потому что кто-то хочет с ним встретиться, Вэй Ина тоже никак не порадовало. А зря. До этого момента Вэй Ин и не представлял, насколько он успел соскучиться по Яньли! Он, конечно скучал, но не настолько, не до нахлынувшей щемящей нежности, до слез, до онемения конечностей. Усянь смотрел на девушку и подмечал залегшие под глазами тени, исколотые иголками пальцы и цвет лица гораздо более смуглый, чем в былые дни. Яньли немного осунулась, словно истончилась, и беспокойство, казалось, навечно отпечаталось в ее чертах лица. Она не походила на себя прежнюю, хотя мало кто смог бы найти более десятка отличий, но глаза сияли все так же ярко и тепло. — А-Сянь… Один взгляд шицзе — и день стал лучше. Мир стал лучше. Ладони гладили плечи, спину: лопатки под пальцами казались такими тонкими, хрупкими, что Вэй Ин мог бы без проблем сломать их руками. Он прижимал сестру ближе к себе, вдыхал ее запах, и шептал что-то неразборчивое о том, как скучал, как рад видеть, как виноват, что его не было рядом с Цзян Чэном и с ней столько времени. А Яньли смеялась. Гладила его по голове и говорила, что все будет хорошо, что они у нее молодцы, что они так много сделали, что она ими гордится. Завтрак, разумеется, безнадежно остыл. Зато обед был запредельно вкусным! Конечно, это был не фирменный суп шицзе, но все, что готовила Яньли было приготовлено с любовью и буквально таяло во рту, вызывая на глазах слезы умиления. Даже будь это голенище сапога, а не рис чоу фан. К тому времени Лань Чжань уже привел Цзян Чэна обедать, буквально притащил, хотя шиди и не сопротивлялся. И был второй раунд рыданий. Яньли смотрела на них — всех троих, — с сияющими глазами, улыбалась и слушала. Вэй Ин ожидал, что шицзе будет гневаться, что они ничего заранее не сказали о браке, все сами решили и поклонов при всех не отбивали. Не всерьез, конечно, в шутку, но Яньли даже в шутку не попеняла, лишь на мгновение поджала губы и кивнула. А потом позвала Лань Чжаня с собой помочь ей отнести посуду. Вернулся тот один, тихий и задумчивый.***
К сожалению, встречи с Яньли оказались единственным светлым пятном в эти дни. Стоило бы порадоваться, что с появлением Цзинь Гуаншаня с плеч Цзян Чэна свалилось часть обязанностей, но вместе с тем уже обжитая ставка стала ощущаться чем-то чужеродным, как будто они в одночасье оказались в гостях. Как будто свободной птице подрезали крылья. Никаких проблем — никакой свободы. К теням под глазами А-Чэна добавилось легкое подергивание века после каждого разговора с главой Цзинь. Шиди, казалось, уставал еще больше, чем раньше, и все, на что его хватало перед отходом ко сну — объятия, полусонные поцелуи и быстрые ласки руками. Нужно было срочно что-то менять. Усянь так и сказал Цзян Чэну после очередного утреннего совета. — Сегодня вы с Лань Чжанем в дозоре, а я разберусь со всем остальным, — на самом деле в этом не было нужды. Хорошо отлаженная система способна работать без внешнего вмешательства, но Цзян Чэн слишком много на себя брал, слишком за многим и слишком тщательно пытался следить. Нужно было только присмотреть, чтобы его усилия не пропали даром. — Не волнуйся: меня учили быть твоим первым помощником. Возможно, идеальным первым помощником Вэй Ин и не был, но город к вечеру не вернулся к Вэням, не сгорел, не был затоплен, а все срочные дела были улажены, а в покоях супругов ждал горячий ужин, большая бочка с горячей водой, остыть которой не давали талисманы, и раздобытые Вэй Ином благовония и масла. Война войной, а супружеский долг откладывать было больше некуда. — Сегодня у нас брачная ночь, — Усянь так и заявил с самого порога. — И возражения не принимаются. — Далась тебе эта брачная ночь… — проворчал Цзян Чэн, с удивлением осматривая приготовления. Видно было, что ворчал он скорее по привычке, но Вэй Ин не смолчал, возмутился, прожигая шиди взглядом: — Да, далась! Значит, пока меня не было, вы каждую ночь предавались любовным утехам, а как со мной, так все времени нет?! Вот уж не думал… — Все было не так, — Лань Чжань неожиданно вмешался в зарождающуюся перепалку, выступив вперед. Усянь подозрительно прищурился, намереваясь потребовать объяснений, как же тогда было, но не пришлось. — Тогда тоже не хватало времени, — А-Чэн устало и как-то сконфуженно потер переносицу, отводя взгляд. — Мы сражались, выслеживали вэньских псов и пытались разыскать тебя. Цзи-гэ каждый вечер играл Расспрос, даже когда времени на сон не оставалось, и мы толком… — Вы что, НЕ СПАЛИ ВМЕСТЕ?! Не провели брачную ночь?! — Вэй Ин был потрясен до глубины души. И возмущен! Шиди, гуй его подери, строил из себя многоопытного любовника, а сам!.. А Усянь ведь ему верил!.. — Провели, — веско уронил Лань Чжань. — Тоже не сразу после поклонов. — И спали не так часто, как ты думаешь, — Цзян Чэн скрестил руки на груди и проследовал к столу, всем видом показывая, что больше ничего не скажет и вообще собирается сначала поесть. Но разыгравшееся любопытство Вэй Ина уже было не остановить. — А как часто? Сколько раз у вас было? — Усянь повис на плече Лань Чжаня, зарываясь носом в его волосы и касаясь губами мочки уха. — По-настоящему было. Ну, сколько? — Три раза, — негромко ответил Ванцзи, отчаянно краснея ушами. Отчего-то Вэй Ин почувствовал облегчение. Может быть, потому, что не слишком много предстояло наверстывать, а может, потому, что супруги были не так уж опытнее его самого. Три раза, подумать только!***
После ужина Усянь зажег благовония и отправил супругов смывать с себя усталость прожитого дня, а сам приспустил с плеч ханьфу и устроился на постели среди подушек, наблюдая. А-Чэна такое пристальное внимание заметно нервировало, Лань Чжань держался лучше — лишь покрасневшие мочки ушей выдавали, что и он не остался равнодушен. Вэй Ин чувствовал себя тигром, следящим за добычей из зарослей, и был более чем доволен происходящим. — Я хочу посмотреть на вас, — решительно заявил он, когда его супруги добрались до постели, накинув на плечи только тонкие ночные одежды. — Ну, как вы делаете ЭТО. Хочу знать, как правильно. — А как же весенние картинки? — Цзян Чэн, более спокойный и расслабленный после ванны с травами, вытянулся на животе поперек кровати. Лань Чжань улегся рядом с совершенно непроницаемым выражением лица. — Не помню, — честно ответил Усянь, мотнув головой. — Все словно… В другой жизни осталось, — под слоем пепла. Слишком многое произошло с тех пор, чтобы вспомнить такую мелочь. Ощущения-то он помнил, а вот детали… — Помню только, как Лань Чжань разозлился из-за них… Ай! — Бесстыдник! — и это говорил Лань Чжань, бессовестно ущипнувший его за задницу! Кто еще здесь бесстыдник! И следующие его слова это только подтвердили: — Тогда разденься. Мы тоже хотим видеть тебя. Что ж, разве можно отказать супругам в такой просьбе? Вэй Ин с лукавой улыбкой развязал пояс нижних одежд, позволяя полам немного разойтись, открывая не только грудь, но и поджарый живот. Ночь, которую он так долго ждал, только начиналась.