***
Вот так я и проводил время в больнице. Мы часто гуляли по парку, а иногда просто разговаривали. Со временем меня покинули навязчивые мысли о самоубийстве. Через два месяца меня решили выписать, так как я уже мог самостоятельно двигаться. Виола пришла, чтобы сообщить об этом. — Семён, у меня хорошие новости, — сказала она однажды перед моей отправкой ко сну, войдя в палату и сев на стул возле кровати, на которой я развалился. — Какие? — Тебя выписывают завтра вечером. — Здорово, — сухо сказал я. Честно говоря, при этих словах меня переполняли смешанные чувства: я не хотел покидать больницу, ставшую мне родной. Никогда бы не подумал, что скажу такое, но это действительно было так. Я успел познакомиться с другими пациентами, врачами и прочим обслуживающим персоналом и чувствовал, что мне будет их не хватать. — Ну? Что будешь делать, когда тебя выпишут? Этот вопрос стал для меня неожиданностью. — Я даже не знаю, — честно ответил я. — Продолжишь путешествовать или вернешься домой? — Да мне в принципе некуда возвращаться, — с грустью ответил я. — В смысле? — удивлённо спросила Виола. — Я ведь начал путешествовать из-за того, что мне некуда было идти… — Может тогда… — Виола покраснела. — Если хочешь, можешь пожить у меня. Это предложение удивило меня. За всё это время мы сблизились с Виолой, но я и подумать не мог о подобном предложении. В конце концов, кем мы приходились друг другу? Просто знакомыми, друзьями, или между нами было что-то более серъёзное? Последнее я поспешил выкинуть из головы, так как к этому наши отношения точно не шли. Друзьями? Не думаю, что это можно назвать дружбой. Поэтому я решил, что мы были просто очень хорошо знакомы. Однако в этом мире, в этом времени она оставалась для меня единственной знакомой, с кем мне довелось так хорошо пообщаться за столько лет, и мне так и хотелось назвать её своим другом. Предложение жить у неё могло начать новые отношения, которых хотел и я. Наверное, она нуждалась во мне также, как и я в ней, иначе она бы не стала за мной так трепетно ухаживать, чему я был неизмеримо благодарен. Мы хорошо узнали друг друга, и теперь перед нами предстала возможность познакомиться ещё лучше. Быстро прокрутив в голове эти мысли, я всё-таки не определился с ответом, надеясь сначала разузнать подробности. — Пожить у тебя? — спросил я взволнованно, хотя старался придать себе как можно более уверенности. — Это как?.. — Ты можешь переехать ко мне в квартиру. Она у меня двухкомнатная, и я могу освободить одну комнату для тебя, — объяснила Виола, продолжая заливаться краской. — Я… даже не знаю… — я тянул с ответом, обдумывая всё за и против. Виола потупила взгляд, уставившись себе под ноги. Мы оба чувствовали себя не в своей тарелке, и она ждала от меня ответа, который я не мог дать так быстро и просто так. Впрочем, к чему сомнения? Не я ли искал человека, с которым мог бы провести хотя бы мгновения своей обречённой и никчёмной жизни? И не она ли тот самый человек, с которым мне позволила повидаться сама судьба? Так почему я так долго думаю над этим единственно верным решением? — Я согласен, — наконец сказал я. Виола посмотрела мне прямо в глаза, улыбнувшись прекрасной и счастливой улыбкой. — Отлично! Завтра вечером ты выписываешься, и мы отправляемся.***
Наступил последний день, который мне предстояло провести в больнице. Всё оставалось прежним. К восьми часам утра я пошёл на завтрак в небольшую столовую, так как Виола уже не приходила ко мне с приготовленной пищей. В столовую ходили пациенты, у которых была такая возможность, как и у меня. Я взял порцию и сел за один из пустых столов. Больных сегодня на завтраке оказалось не так уж много, как прежде, хотя я не знал причины этому. Трапеза, приготовленная поварами, состояла из лёгкого омлета и крепкого горячего чая без сахара. Мне никогда не нравился этот чай. Мало того, что он был всегда слишком горячим, из-за чего приходилось некоторое время ожидать, пока он немного остынет, так к тому же повара порой забывали про сахар, если они не делали это специально. Однако в остальном еда в этом заведении мне нравилась. Когда я приходил сюда, мне часто вспоминалась столовая «Совёнка», в которую пионеры приходили каждый день. Конечно, эта столовая совсем не похожа на ту. Здесь не хватало того особенного запаха, особенной мебели и освещения. И еда там была самая лучшая, очень похожая на домашнюю. Как же давно я не пробовал что-нибудь хотя бы отдалённо похожее на неё… Завтрак подходил к концу. Ещё некоторое время я сидел, размышляя о своём, затем поднялся и направился прочь из столовой. Я вернулся обратно в палату. Несколько часов я тупо лежал и смотрел то в стену, то в потолок, то на проходящих мимо медсестёр и пациентов. Но потом со мной заговорил мужчина, который лежал на соседней кушетке. В ходе нашего разговора я узнал, что этого немолодого и очень разговорчивого мужчину, который выглядел лет на сорок, зовут Рома, он работает на сталелитейном заводе, а ещё, что попал он в больницу из-за проблем с печенью. Мы некоторое время разговаривали, а потом он предложил сыграть в карты, и я, из-за отсутствия других развлечений в больнице, согласился. Вот так я провёл свой последний вечер в больнице, играя в карты на щелбаны. Я даже один раз выиграл и наверняка выиграл бы больше раз если бы Рома не был шулером. В итоге, когда пришла радостная от того, что меня наконец-то выписывают, Виола, мой лоб сильно болел. Я попрощался с Ромой, и мы с Виолой спустились на первый этаж, забрали мои вещи из гардероба, в котором работала немолодая, но довольно шустрая женщина, которая металась от одной вешалки к другой словно перепив энергетиков. И когда мы подходили к выходу из больницы, Виола сказала: — Закрой глаза. Я не стал задавать вопросов и закрыл глаза. Виола взяла меня за руку от чего мои щёки слегка покраснели. Её рука была очень тёплой, а кожа шелковистой. Мы аккуратно спустились по скользким ступенькам, и прошли ещё несколько метров, после чего она отпустила мою руку и сказала, что теперь я могу открыть глаза. Открыв глаза, я увидел перед собой чёрную машину. Кажется, это была «Чайка», хотя я не был точно уверен ведь я и в современных машинах толком не разбирался, а в таком раритете и тем более. — Ну как тебе? — улыбаясь, спросила она. — Здорово, — ответил я. — Здорово и всё? — Виола явно не ожидала такова ответа. — У тебя такая реакция как будто ты каждый день видишь такие автомобили. — Ну такие машины я вижу явно не каждый день… — в принципе мои слова были правдой — мне не каждый день приходилось лицезреть подобный раритет. — Мне её подарил лучший друг моего отца, мы с ним часто видимся. Я плохо разбирался в машинах, и единственное, что я знал про этот автомобиль, что на нём ездила в основном партийная элита, поэтому мне сразу стало любопытно, кем работает друг её отца. — А кем он работает? — без долгих раздумий спросил я. — Он дипломат, — ответила Виола, и, чтобы немного согреться, начала тереть друг об друга ладони. — Он работает на Кубе, но часто бывает в Москве. — Понятно. — Ладно, давай залезай, а то холодно, — Виола открыла переднею дверь, и я сел в машину, а затем за руль села Виола. Внутри машина выглядела таким же старьём, как и снаружи. Торпеда выглядела до боли минималистично по сравнению современными машинами. Но зато были удобные кресла, обтянутые кожей. Да и салон был довольно просторным. В принципе если убрать всё лишние то, наверное, эта «Чайка» запросто превратится в небольшой автобус. Для меня эта машина была обычной грудой устаревшего металлолома, которому самое место на свалке. Но для остальных эта машина была заоблачной мечтой по типу собственного острова или чего-то такого, что вряд ли когда-нибудь исполниться. И Виоле довольно сильно повезло, что ей подарили такой подарок, ведь обычный врач не смог бы заработать себе на такую машину, да и на обычную пришлось бы копить довольно долго. Она завела машину, и мы поехали к ней домой, любуясь при этом видами вечерней, укутанной снегом Москвы.***
К счастью, Виола жила недалеко от больницы поэтому ехали мы не долго, примерно минут двадцать. Виола припарковала машину около подъезда, и когда мотор перестал шуметь, вышли из неё на холодную улицу которая освещалась светом одного фонаря. Под ногами приятно хрустел снег. Виола жила в самом обычном доме, который за одним исключением был очень похож на хрущёвку в которой когда-то жил я. Около подъездов в землю были вкопаны разноцветные шины, а совсем рядом располагались какие-то непонятные животные, собранные из бутылок, увидев которые ночью можно запросто заработать себе проблемы с сердцем. Так же у подъездов стояли лавочки, на которых всевидящие и всё слышащие бабушки несли своё дежурство определяя кто из прохожих наркоман, а кто проститутка. Но сейчас на этих лавочках был лишь белый снег. Единственное отличие этого дома от моего, это то, что он пока не начел разваливаться. Мы зашли в подъезд и мне в нос сразу ударил неприятный запах свежей краски. Я шёл за Виолой и старался не задеть плечом или локтем недавно покрашенные в зелёный стены. Мы поднялись на третий этаж. Виола поздоровалась с соседом, который стоял на лестничной клетке и, оперевшись на перила, курил. Виола открыла ключом дверь, и мы зашли внутрь. Вовремя того как Виола открывала дверь, я краем глаза заметил, что сосед был слегка удивлён. Видимо к Виоле, гости заглядывают не часто. Мы оказались в небольшой прихожей и начали раздеваться как вдруг мой живот заурчал. Хотя это неудивительно, ведь я так увлёкся игрой в карты, что совсем позабыл и про обед, и про ужин. Я, надеясь заглушить вой своего голодного желудка, начал покашливать, но это не помогло, и Виола всё же заметила мою неловкость. — Ты, наверное, голоден. Прости, но у меня нечего нет, — грустно промолвила она. — Да ничего страшного, — успокоил я её. — Я совсем не голоден, — и в этот самый момент в прихожей снова раздалось урчание, которое было громче прошлого. — Хотя… кажется у меня осталось несколько эклеров. — Отлично, люблю эклеры. Виола улыбнулась и взяла меня за руку, ведя на кухню. Кухня была небольшая, но уютная. Я сел за стол, который был укрыт белой скатертью в цветочек, на которой стояла ваза с немного завядшими ромашками. А Виола тем временем достала из холодильника тарелку с несколькими эклерами и поставила на стол. Я тут же подтянул тарелку поближе к себе и начал уплетать пирожные за обе щеки. Пока я наслаждался вкусом заварного крема, Виола взяла небольшой чайник, который стоял на плите, и налила в него воду, после чего поставила его на место и включила плиту. Потом она достала из шкафчика жёлтую коробочку, на которой был нарисован слон, на котором сидит человек и с надписью «Чай индийский 1 сорт» и поставила её на стол. Потом она достала другую коробочку, но уже побольше и белого цвета, на которой было написано синими буквами «Сахар» и красными «Рафинад». Эта коробочка так же оказалась на столе рядом с коробочкой Индийского чая. Потом она достала две кружки, после чего села за стол напротив меня. Пока она возилась, готовя всё для нашего с ней чаепития, на тарелке не осталось и намёка на то, что на ней были эклеры: я был так голоден, что вылизал тарелку до блеска. Мы несколько минут молча сидели друг напротив друга и временами встречались взглядом, от чего оба краснели. Так продолжалось десять минут, пока вода не закипела, и чайник не нарушил мёртвую тишину своим свистом. Виола взяла чайник, налила кипячённую воду в кружки с уже положенными в них чайными пакетиками и села обратно за стол. — Выбирай, с сахаром пить чай или без, — сказала она. — Как тебе нравится больше? — С сахаром, по-моему, всё же лучше, — ответил я, закидывая два небольших кубика рафинада в свою кружку. Виола последовала моему примеру, и мы сделали несколько глотков. — Семён… — начала было говорить Виола, но замолчала. Я решил не ставить её в неловкое положение. — Ты что-то хочешь сказать? — спросил я, поставив кружку на стол. — Да. Я рада, что мы вновь встретились. Как думаешь, это судьба? — говорила она, смотря куда-то в сторону. — Ну, не знаю, я не верю в судьбу. Хотя, учитывая всё, что со мной произошло, я должен был бы поверить в неё. В этот момент мне захотелось всё рассказать ей. Рассказать о будущем, о себе, о своих переживаниях и чувствах. Никто на протяжении многих лет не был способен по-настоящему понять меня, потому что и понимать было нечего. Я никому и ничего не рассказывал, храня эту тайну, уже смирившись с тем, что она навсегда останется только со мной и в моём сердце. Я один знал о том, что не знал никто в этом мире, и мне предстояло жить с этим секретом дальше. Я уже не надеялся, что есть человек, который может сопереживать мне. — Семён, пей, пока чай не остыл, — говорила Виола, поднося к своим губам кружку с горячим напитком. Но это так давно знакомое лицо, однако, изменившееся за эти годы, оставляло на душе некоторую надежду, что всё будет хорошо и дальше. Быть может, именно она и поймёт меня? Есть ли смысл говорить ей об этом сейчас? — Да, конечно, — ответил я, сделав несколько глотков подряд уже и правда остывшего чая. Я и не заметил, как кружка оказалась полностью опустошена. Виола… Пора бы мне уже решить, что я к ней испытываю, и что вообще она из себя представляет. Я её знал, но и в то же время она оставалась для меня загадкой. Интересно, что же она думает обо мне, и какие у неё мысли? Мне почему-то хотелось знать о ней ещё больше. Впрочем, для этого будет ещё полно времени. — Виола, — сказал я, уже думая о том, чтобы всё рассказать ей о том, как попал в Совёнок, о том, что со мной произошло за все эти годы, но в следующее мгновение передумал. Ещё не время и не место для этого. — А… не покажешь мне мою комнату? — Да, отличная идея, — сказала она, поднявшись из-за стола. — Пошли, я тебе покажу. Чайные принадлежности я потом уберу, об этом не беспокойся. Я поднялся и пошёл вслед за Виолой, которая направляла меня в другую комнату. Как оказалось, она привела меня в гостиную. — Свободных комнат у меня нет, так что это единственный вариант для тебя, — сказала она, указав на диван, стоящий возле стены. Гостиная по размерам была небольшой. — Ну, как тебе? — спросила Виола, стоящая рядом. — Неплохо. Мне нравится, — ответил я, взглянув на её улыбающееся лицо. — А где же твоя комната? — Я тебе покажу, — сказала она и провела меня дальше. — Что ж, здесь я и провожу большую часть своего свободного времени. Мы оказались в комнате, которая была ещё меньше гостиной. — Сегодня был день не из лёгких, — сказала Виола. Подойдя к шкафу, она взяла оттуда чистое одеяло и подала мне. — Думаю, нам с тобой необходимо как следует отдохнуть. — Да, ты же работала весь день. Ну, тогда… спокойной ночи. — Спокойной. И добрых снов, — сказала Виола мне вслед, приятно улыбнувшись, а я вышел из комнаты, обнаружив только сейчас, что действительно хочу спать. Расстелив одеяло, я лёг на диван, как можно удобнее положив голову на мягкую подушку, и спустя некоторое время заснул.