***
— Не могу поверить! — выкрикнула Беверли, когда мы шли по школьному коридору. — Во что? — спокойно повела бровью, не отрываясь от рюкзака, в котором искала пачку сигарет. — Балабол и эта… Стефани, — брезгливо произнесла её имя. — Я же всё делала, чтобы вас свести, а он на эту сучку глаз положил! — Я заметила все твои попытки, Маршал. Но мы с Ричи не сойдёмся, понимаешь? Нам не по тринадцать лет, и мы не… Нашла! — откопала пачку «Camel» ровно в тот момент, как мы зашли в женский туалет. — Это ж каким мудаком надо быть, чтобы продинамить тебя! — не успокаивалась девушка. — Во-первых, никто никого не динамил, потому что никаких планов у меня на него не было. Во-вторых, ты так бесишься, будто он твой бывший, и это тебя недавно заставляли спать с ним рядом, целоваться и сидеть в одном кресле. — Да я просто не понимаю! Ведь у вас всё так хорошо шло. Вы так мило вели себя друг с другом! — Мило? — усмехнулась, подкуривая две сигареты, после передавая одну рыжей. — Мило тем, что ругались из-за каждой мелочи? — Вы не ругались. Это были просто споры двух людей, которые друг другу нравятся, но не могу в этом себе признаться. Мы с Биллом тоже так ссоримся. — Что-то пиликнуло, — О, а вот и он. Все неудачники на лавочке возле дуба. Когда наши окурки полетели в урну, мы вышли на улицу к ребятам, чтобы погреться в тёплых лучах солнца. Зима в Дерри довольно холодная и не самая приятная, поэтому надо наслаждаться последними моментами тепла. Кто вообще додумался строить города так далеко на севере? Они все хотели, чтобы люди здесь изнывали от жаркого лета, а потом превращались в сосульки зимой? Бев сразу заняла место на лавочке, рядом со своим парнем, а я села на траву, к Майку, с которым мы начали бороться на пальцах: мой палец «положил» его уже три раза, но я уверена, что он поддался. — Вы слышите это? — Бен навострил уши не хуже кошки, что услышала шуршание своего пакетика с кормом. — Нет, — помотали мы все головами, отвлекаясь от своих дел. — Это мороженщик? — дошёл звук и до Эдди. — С каких пор он проезжает мимо школы? — Какая разница? Главное, что там мороженое! — Бен подскочил с места, закрывая собой солнце сразу мне, Майку и Эдди. — Кто со мной? — Не, я пас, — вздохнул Стэн. — Мне только зубы вылечили. Сладкое нельзя есть ещё недели две. — Билл? — Беверли пронзительно посмотрела на своего парня, на что тот закатил глаза и, усмехнувшись, кинул «идём». Взяв её за руку, повёл к выходу со школы, где уже было не меньше двадцати людей. Вопросительно посмотрела на оставшихся, и все покачали головой. Я не хочу мороженое, но хочу купить его Эдди, надо как-то отблагодарить парня. Пока бежала за ребятами, виляя через прохожих учеников, столкнулась с не самым приятным человеком: Патриком Хокстеттером, которого случайно задела плечом. Хотела быстро извиниться и продолжить путь, но он так не думал. Схватил меня за запястье, одарив звериным взглядом, отчего мурашки побежали по телу. — Не учили смотреть куда идёшь? Я могу преподать тебе такой урок, по фигу, что Генри говорил пока не трогать тебя. — Спас меня мистер Сандерс, учитель химии, который проходил мимо нас, видимо тоже за мороженным. — А вам бы не помешал урок этикета, мистер Хокстеттер. Если не хотите две недели потратить на дополнительные занятия, то идите куда шли, — строго сказал учитель. — Ещё увидимся, — кинул, отпуская мою руку. — Спасибо, — поблагодарила мужчину, собираясь продолжить путь. — На вашем месте, мисс Хирш, я был бы поаккуратнее с такими парнями. Что он, что Тозиер, — кивнул куда-то мне за спину. — С ними опасно связываться. Будьте внимательны. — Кивнула и, снова поблагодарив мужчину, нашла в толпе ребят, что уже обсуждали какое мороженое они хотят купить. — Ты чего так долго? — цокнула Марш. — Возникла преграда на пути. — Посмотрела в ту сторону, куда кивал учитель и встретилась с карими глазами. Он стоял за углом, выпуская дым от сигарет, а рядом с ним стояла его новая пассия. Жаль её конечно, отношения с Ричи ей могу принести только одно: нервный срыв. — Опять Балабол? — закатила глаза подруга, заставляя перевести на неё взгляд. — Что Балабол? — Ты столкнулась с ним? — С Патриком. — Боже, как ты удрала-то от него? — Марш осмотрела меня с ног до головы, не пострадала ли я. — Мистер Сандерс очень вовремя решил пройти мимо нас. Я купила Эдди ванильное мороженное (точно помню, что он любит именно его), и, когда мы вернулись к ребятам, вручила его другу с улыбкой до ушей. — Держи. — Не стоит, Ал… — Его смущенные глаза ни в какую не хотели встречаться с моими. — У меня пятёрка по истории. Я теперь должна тебе.***
На биологии нас ждал внеплановый тест. Мисс Кларкс всегда отличалась тем, что не предупреждает о предстоящем тесте, и никто к нему, соответственно, не готовится, поэтому никто не получает оценки выше тройки. Я всегда любила биологию, хоть никогда и не учила её. Может это гены отца, или то, что в детстве, когда он брал меня с собой на работу, я читала его книги по анатомии, зоологии, цитологии и прочей ерунде. Поэтому неожиданные тесты меня не страшили и не портили средний балл. Когда женщина положила перед нами задания, я хмыкнула: что может быть проще эволюции живой природы? Проблемы у меня возникали только с генетикой. Сначала я не понимала все эти задачи и прочую ересь с хромосомами, пока не попросила отца помочь. Он объяснил мне всё самым доступным способом и даже показал, как легче и быстрее решать эти задачи, не исписывая при этом два листа. — Правила всё те же: кто списывает — два, кто даёт списывать — два. Учебниками и конспектами пользоваться нельзя. У кого увижу в руках телефон — два. Приступайте. — Все издали разочарованные вздохи на давнее правило. — И, Хирш, пересядь за свободную парту. Я ещё ни разу не поймала мисс Марш за списыванием, но прекрасно знаю, что в вашу работу она заглядывает неоднократно. Хотела начать спор с этой злобной старой девой, но Беверли просто кивнула, мол, я и сама справлюсь. Мисс Кларкс в этой школе ненавидят практически все ученики, даже, такие, как я, кто любит биологию. Помню, как в классе шестом Ричи не смог удержать язык за зубами (что неудивительно), когда она на него в очередной раз ругалась из-за громких разговоров. «Нашла бы уже себе мужика вместо того, чтобы злость из-за недотраха на детей срывать» — он хотел сказать это тихо, только Биллу, с которым сидел за одной партой, но Ричи не умеет говорить тихо, поэтому его фразу услышали все. Сколько после этого было криков и разбирательств с его родителями… Собрала свои вещи и прошла в конец класса, за единственную свободную парту. Сердце опустилось в пятки, когда я увидела, что рядом сидит Генри. Ну всё, либо мы оба получаем двойки, за то, что он будет списывать, либо он один получает двойку за то, что нихрена не знает, а я потом получаю от него за то, что не дала списать. «Но, может, он не попросит списать?» — теплилась во мне надежда. Но это Генри. Он тупой как пробка. И он всегда списывает. Тяжело выдохнула, опуская голову вниз и читая первое задание. «Что такое вид?». Много времени на этот вопрос у меня не ушло, поэтому я сразу перешла на другой. «Перечислите основные критерии вида» — гласил второй вопрос. И я уже хотела начать писать ответ, как услышала тихое «пс» слева, которое долетало только до моих ушей. Подняла глаза на учительницу, что заполняла журнал и сейчас не смотрела на нас, а после перевела взгляд на Бауэрса, что впился в меня своими глазами, отчего становилось жутко. — Дай списать, — одними губами произнёс Генри. Сейчас я стою на распутье: получить два или получить увечья? Конечно, любой здравый человек выберет первое. При моих хороших оценках одна двойка погоды не сделает, поэтому я повернула к Бауэрсу свой листок лицевой стороной, где уже было два ответа. Он быстро скатал то, что было и улыбнулся, начиная ждать, пока я сделаю остальную часть. Через пять минут тяжело вздохнула, после «пс» и снова повернула листочек к Генри. Раздался громкий хлопок по столу, отчего я подпрыгнула и выронила листок из рук. — Хирш и Бауэрс, вышли из класса! В журнал вам обоим идут двойки! — Я быстро собрала в рюкзак все вещи, вылетая из класса, чтобы не попасться Генри. Уверена, он сейчас зол. Но не успела пройти и половину коридора, как меня схватили за локоть, резко дёргая назад, отчего я потеряла равновесие, но рука, что всё ещё держала меня, не дала упасть. — Из-за тебя у меня двойка. — Я не могла понять зол он или спокоен. — У меня вообще-то тоже, — уверенно смотрела в холодные зелёные глаза, хотя внутри всё сжималось от страха. Наступило молчание, которое творило хаос в моей голове. Всё это время, что Генри улыбался, я уже мысленно представляла себе самые худшие исходы данной ситуации. — А ты не простая штучка… — хмыкнул он. — Мне это нравится. — Ну всё, точно изнасилует. — Мы с парнями хотим покататься после школы. Ты с нами. — Он не спрашивал. Он утверждал. — Увидимся, — звериная ухмылка снова искривила его губы.***
Я боялась выйти из школы, тем более, что Майк и Билл уже ушли, а они единственные, с кем мне было по пути. Беверли подвергать опасности не хочется. Я бегала по всем окнам, высматривая машину Виктора и вот, увидела их. Они втроём сидели в машине и смотрели на школьный двор, выискивая***
Вышла из комнаты, прислушиваясь. Тихо. Значит она уже под кайфом. За пару минут выскользнула из дома, вдыхая прохладный воздух. Я всегда замечала, что на каждое время года свой особенный запах, но мой любимый: запах осени. Да, я не самая ярая фанатка этого времени года, но этот запах заставляет меня чувствовать эйфорию больше, чем запах любимой зимы. Почти все дома уже были украшены тыквами, кроме нашего, но ничего, скоро у папы будет свободное время, и мы займёмся этим. Я бы могла украсить дом и сама, но люблю делать это с отцом, когда он пытается испечь тыквенный пирог, который, как всегда, подгорит; когда травит страшилки и анекдоты, которые уже давно перестали быть для меня страшными или смешными, но я всё равно всегда смеюсь, не просто, чтобы не обидеть отца, а потому что хочу смеяться. В это время я будто переношусь назад, лет на десять, когда папа носил меня на руках, и восхищался моими неаккуратно вырезанными лицами на тыквах. Какими бы нелепыми не казались мои тыквы, он всегда ставил их на самое видное место во дворе. Шла в сторону моста «поцелуев», так его прозвали подростки ещё в далёких восьмидесятых. Название прижилось и теперь это не просто мост, разделяющий Канзас-стрит и Уитчем-стрит, а мост поцелуев, где влюблённые парочки вырезают свои инициалы и вешают «замки вечности» на ограждение культурной дороги от дикой растительности, что называют Пустошью. Странное название, ведь ничего пустого там совершенно нет, наоборот, вся территория густо заросла сорняками, кустами и деревьями, но больше всего там ядовитого плюща (спасибо Стэнли, что пугал нас им всё детство, на каждое растение говоря, что это ядовитый плющ). Но это не меняет того, что он там есть. И довольно в больших количествах. К убежищу можно было бы быстрее добраться через западную часть — она ближе к моему дому, но не хочется ломиться через дебри, если я могу спокойно спуститься под мост по тропинке, что мы вытоптали за всё детство, и спокойно дойти без препятствий. Конечно, на это уйдёт минут на десять-двадцать больше, но зато мои руки и лицо не будут украшать царапины от веток и ожоги от ядовитого плюща. Вот уже виднеется пожелтевшая растительность Пустоши, а дальше — свалка. Святое спокойствие сменилось на тревожность, когда я посмотрела вниз, за ограждение, мимо которого проходила. Не хотелось бы упасть туда: горы стеклянных бутылок, железки, торчащие из земли и куча крапивы — всё это заставило меня отпрянуть от края, и продолжить путь уже на более безопасной территории. Был случай, ещё лет десять назад, когда пьяный мужчина шёл здесь и как-то неудачно споткнулся, что покатился прямо в овраг. Я в тот вечер была у отца в больнице и, хоть он и говорил мне не смотреть, я всё же увидела лицо этого бедняги. Вместо глаза — огромная кровавая пустота, как я потом узнала, он упал глазом точно на торчащую из земли трубу; на шее, щеках, лбу куча мелких порезов, а там, где должно быть правое ухо, виднелись клочки порванной кожи, и точно из центра торчал огромный осколок. Мужчина выжил, хоть и остался калекой на всю жизнь и теперь живёт только на пособия от государства… Рука легла на левое плечо, и я закричала. Раздался смех. Я развернулась, прижавшись спиной к поручню, отделявшему безопасный, цивилизованный тротуар Канзас-стрит от дикой необузданной Пустоши, отчего старый поручень заскрипел, и увидела стоящих перед собой Генри Бауэрса, Рыгало Хаггинса и Виктора Крисса. — Привет, шлюшка, — сказал Генри.