More then ever

      Рука легла на левое плечо, и я закричала. Раздался смех. Я развернулась, прижавшись спиной к поручню, отделявшему безопасный, цивилизованный тротуар Канзас-стрит от дикой необузданной Пустоши, отчего старый поручень заскрипел, и увидела стоящих передо мной Генри Бауэрса, Рыгало Хаггинса и Виктора Крисса. — Привет, шлюшка, — сказал Генри. — Что тебе нужно? — спросила я, пытаясь продемонстрировать мужество, которого и в помине не было. — Я хочу тебя проучить, — ответил Генри. Серьёзно так, раздумчиво. Но глаза его возбуждённо сверкали. — Должен тебе показать, насколько чревато последствиями общаться с Тозиером и его дружками. Ты же возражать не будешь? Он потянулся ко мне, но я отпрянула. — Держите её, парни. Рыгало и Виктор схватили меня за руки, я закричала. Не хотела показывать слабину, но ничего не могла с собой поделать. Не сомневаюсь, что мне придётся не только кричать, но и плакать, прежде, чем они от меня отстанут. Виктор вывернул мне руку. Я дёрнулась в одну сторону, в другую: Рыгало и Виктор позволяли мне дёргаться, а потом рывком возвращали на прежнее место. Дружки Генри стянули с меня кожаную куртку, отчего кожа покрылась мурашками, не только от холода, но и от страха. Я лихорадочно завертела головой, в надежде увидеть кого-либо, кто сможет прийти мне на помощь. Никого не увидела. За спиной, в Пустоши, слышалось журчание воды и крики птиц. — Отстаньте от меня! — я ещё не лепетала, но дело к этому шло. — Лучше отстаньте! — Или что? — спросил Генри, с таким видом, будто его это действительно интересовало. — Или что, шкура, а? Позовёшь своего ёбаря? Что-то я не вижу его поблизости, а вы, парни? — Нет, — расхохотались Виктор и Рыгало в один голос. Ричи здесь правда нет. Никого нет. Я одна и ничего не могу сделать им… я разрыдалась. — Ой, смотрите, малышка пустила слезу, — Виктор загоготал ещё громче, и его поддержал Хаггинс. Генри чуть улыбнулся, но серьёзность, раздумчивость по-прежнему отражалась на лице… и к ним вроде бы подмешивалась грусть. Я предположила, что одними побоями дело не ограничится. И словно подтверждая мои мысли, Генри сунул руку в карман и достал складной нож. Ужас придал мне сил. Если раньше я дёргалась из стороны в сторону, то теперь неожиданно рванулась вперёд. И на мгновение поверила, что смогу вырваться. Рыгало сумел удержать моё правое запястье, а от Виктора я полностью освободилась. Ещё рывок… Но я не успела. Генри шагнул вперёд и сильно меня толкнул. Я отлетела на поручень, который на этот раз затрещал куда громче. А Виктор и Рыгало вновь схватили меня. — Держите крепко, — приказал им Генри. — Слышите меня? — Не боись, Генри, — ответил Рыгало. В голосе слышалась какая-то скованность. — Она не убежит. Не волнуйся. Генри надвинулся на меня так, что его грудь упёрлась в мою. Я неотрывно смотрела на него, слёзы текли из широко раскрытых глаз. «Меня поймали! Поймали! — кричала какая-то часть моего разума. Я пыталась заставить её замолчать, не могу думать под эти внутренние крики, но куда там. — Поймали!» Генри раскрыл нож с широким, длинным лезвием. Я увидела, что на лезвии выгравирована фамилия хозяина. Остриё блеснуло в лучах солнца. — Сейчас я устрою тебе экзамен, — заговорил Генри всё тем же раздумчивым голосом. — Время пришло, шлюха, так что готовься. Из глаз текли слёзы. Сердце бешено колотилось. — Итак, первый вопрос твоего экзамена, дрянь. Если кто-то позовёт тебя покататься на машине после школы, что ты ответишь? — Да! — без запинки воскликнула я. — Я отвечу «да»! Остриё ножа продвинулось вперёд на два дюйма и ткнулось мне между ключиц, легко прочерчивая какой-то узор по шее до самых скул. Холодное, как кусок стали на морозе. Я отпрянула. На мгновение мир поблек. Губы Генри двигались, но я не могла разобрать ни слова. Генри говорил, как телевизор с выключенным звуком, и всё вокруг начало вращаться… «Не смей грохнуться в обморок! — завопил панический голос. — Если грохнешься, он так разозлится, что может убить тебя!» Мир вновь сфокусировался. Я увидела, что Рыгало и Виктор перестали смеяться. Вроде бы занервничали… почти испугались. На меня это подействовало, как прочищающая мозги затрещина. Я поняла: они не знают, что может сделать Генри, как далеко может зайти. Его глаза говорят о том, что он чокнутый. — Неправильный ответ, шкура, — услышала я голос Генри. — Если кто-нибудь позовёт тебя покататься на машине после школы, мне по фигу, что ты ответишь. Дошло? — Да. Да, дошло. — Что ж, хорошо. Первый ответ — неправильный, но главные вопросы ещё впереди. Ты готова к главным вопросам? — Я… наверное.       К нам медленно приближался автомобиль. Запыленный «форд» синего цвета, на переднем сиденье старик и старуха, словно два манекена, что пылятся в кладовке уже пятьдесят лет. Я увидела, как голова старика медленно повернулась ко мне. Генри подступил вплотную, пряча нож, и я почувствовала, как острие ткнулось мне в живот, чуть ниже рёбер. Даже сквозь ткань футболки, чувствовала, что оно по-прежнему холодное. — Давай кричи, — предложил Генри. — Потом тебе придётся собирать кишки с обуви. — Мы сблизились на расстояние поцелуя. Я чувствовала сладкий запах «Джуси фрут» в дыхании Генри, когда он облизал мои губы своим горячим скользким языком. Ужасное отвращение не только к Генри, но и к себе самой охватило с ног до головы. Хотелось взять железную тёрку и хорошенько потереть ею губы, чтобы на них не осталось и следа Бауэрса.       Автомобиль поравнялся с нами и покатил дальше по Канзас-стрит. — Хорошо, теперь второй вопрос. Если я предложу тебе покататься на машине после школы, что ты ответишь? — Да. Я отвечу «да». Сразу же. Генри улыбнулся: — Это хорошо. Ты ответила правильно, малышка. Третий вопрос. Ты ушла с теми педрилами, почему? — Потому что боюсь тебя! — А зря, — провёл ладонью по моей щеке, после убирая прядь спавших волос за ухо. — Я умею быть ласковым. — Ну, всё, изнасилования точно не избежать… — Четвёртый вопрос. Когда те уроды ещё раз предложат тебе пойти домой вместе, что ты ответишь? — Нет! Я не пойду с ними. — И снова верный ответ! А теперь пятый вопрос. Я хочу быть уверенным, что ты этого не забудешь. Как это сделать? — Я… я не знаю, — прошептала я. Генри улыбнулся. Так радостно, что лицо его на мгновение стало чуть ли не красивым. — Я знаю! — воскликнул он, словно ему открылась великая истина. — Я знаю, потаскушка! Я вырежу на твоей руке напоминание о том, кто ты! Виктор и Рыгало тут же загоготали. На мгновение я почувствовала безмерное облегчение, подумав, что это всего лишь выдумка… такая шутка, которую придумали эти трое, чтобы до смерти напугать меня, и я внезапно поняла, почему смеются Виктор и Рыгало — тоже от облегчения. Очевидно, они оба думают, что Генри шутит. Да только Генри не шутил. Нож заскользил вверх, легко, словно резал масло. Оставляя за собой на моей коже ярко-алую полосу крови. — Эй! — крикнул Виктор. Сдавленно, словно ему перехватило горло. — Держите её! — рявкнул Генри. — Просто держите, слышите меня! — Теперь на его лице не отражалось ни серьёзности, ни раздумчивости; теперь я видела перед собой перекошенное лицо монстра. — Генри, ё-моё, не переборщи! — крикнул Рыгало, голос его вдруг стал высоким, прямо как у девушки.       Всё тогда случилось очень быстро, но мне казалось, что это происходит, как в замедленной съёмке; происходит отдельными стоп-кадрами. Паника ушла. Внутри меня неожиданно обнаружилось нечто отличное от паники.       В первом стоп-кадре Генри задрал плечо моей футболки чуть ли не до самой шеи. Кровь текла из узкого вертикального разреза в самом начале предплечья.       Во втором стоп-кадре Генри вновь опустил нож вниз, действуя быстро, как обезумевший хирург. Кровь потекла из второго разреза. «Назад, — хладнокровно думала я, наблюдая, как кровь течёт вниз по руке, собирается в ладони и частыми каплями падает на бетон, окрашивая его в алый. — Я должна податься назад. Это единственное направление, которое открыто для меня». Рыгало и Виктор более не держали меня. Несмотря на приказы Генри, они попятились в стороны. Попятились в ужасе. Но если бы я побежала, Генри поймал бы меня.       В третьем стоп-кадре Генри соединил два вертикальных разреза коротким горизонтальным. Он на мгновение отступил, сосредоточенно хмурясь, как художник, рисующий пейзаж. «После «H» идёт «O»*», — подумала я, и этой мысли хватило, чтобы перейти к действиям. Я качнулась вперёд, Генри тут же ткнул меня в грудь, и я оттолкнулась ногами, добавив собственное ускорение к полученному от Генри. Привалилась спиной к побеленному поручню между Канзас-стрит и Пустошью. И в этот самый момент, когда спина вошла в соприкосновение с поручнем, подняла правую ногу и ударила массивной подошвой ботинка в живот Генри. Нет, не совершила акт возмездия, просто хотела с ещё большей силой надавить на поручень. И однако, увидев отразившееся на лице Генри полнейшее изумление, меня охватила дикая радость — и чувство это было настолько сильным, что я пожалела, что влепила ему по животу, а не по носу. Потом раздался треск ломающегося поручня. Я увидела, как Виктор и Рыгало подхватили Генри до того, как тот плюхнулся на задницу в канаву, а в следующее мгновение уже падала назад, в пустоту. С криком, в котором звучал смех.       Мне чертовски повезло, что я приземлилась на чистый участок земли, а ещё больше повезло, что я не угодила чуть выше, на трубу, которую не заметила раньше. Если б угодила на трубу, могла бы сломать позвоночник. А так приземлилась на сорняки и прочую листву и практически не почувствовала удара. Поднялась на ноги и рванула вниз по склону, хватаясь за всё подряд, чтобы не споткнуться и не покатиться кубарем.       Обернулась, и увидела, что Виктор и Рыгало смотрят на меня сверху вниз с лицами, которые напоминали большие буквы «О». Я успела погоревать по куртке, что осталась на обочине, а потом нога заскользила по траве, и я чуть не полетела вниз, но вовремя удержалась за дерево, что так кстати росло на этом месте.       Сверху послышался крик. Я посмотрела на вершину склона и увидела прыгающего вниз Генри Бауэрса, с зажатым в зубах ножом. Он приземлился на обе ноги, откинулся назад, чтобы сохранить равновесие. Сначала заскользил по склону, а потом продолжил спуск неуклюжими прыжками а-ля кенгуру. — Я ебя ую, ука! — кричал Генри с ножом во рту, и мне не потребовался переводчик, чтобы понять фразу «Я тебя убью, сука». — Я ебя ую-ю-ю!       Моя футболка, что до этого была белоснежной, стала грязно-серой от пыли и грязи, и алой из-за крови, что всё ещё текла из буквы «Н» на предплечье; джинсы давно порваны. Жаль, мне они нравились…       Генри был уже близко, поэтому я не придумала ничего лучше, как взять камень, что лежал под ногами и запустить в него. Послышался свист, затем глухой стук и Генри теряет равновесие и летит вниз по склону, не хуже, чем Супермен из комиксов, что мы с Ричи читали. Только тот летал уверенно, а Бауэрс же летел, будто у него в штанах петарда. Его рот открывался и закрывался, а руки махали взад и вперёд так, будто он хотел взлететь. А потом Генри врезался в землю. Нож вылетел из руки, сам Генри перевернулся через плечо на спину и заскользил в кусты, ноги его раскинулись, образовав букву «V». Крик. Удар. Тишина.       Ошеломлённая, я села, глядя на то место в кустах, где исчез Генри. Внезапно вокруг запрыгали камни. Я подняла голову. Виктор и Рыгало спускались по склону. С большей осторожностью, чем Генри, а потому медленнее, но могли добраться до меня через тридцать секунд, может и раньше, останься я на месте. Неужели это безумие ещё не закончилось? Поглядывая на них, перебралась через упавшее дерево и, тяжело дыша, начала спуск. В боку кололо. Ужасно болел язык, который я прикусила во время полёта. Всё тело дрожало от пережитого и холода, что окутывало его. Ещё раз пожалела о потерянной куртке. Я поскользнулась, вновь упала, продолжила спуск, перекатываясь и скользя. Спуск резко прекратился, я села, увидев, что ноги в воде. Хорошо, что ботинки непромокаемые. Посмотрела налево и увидела Генри Бауэрса, лежащего на спине подле ручья. В полуоткрытых глазах виднелись только белки. «Боже мой, я его убила! Боже мой, я убийца! Боже мой!» Забыв про Рыгало и Виктора, прошлёпала вверх по ручью к тому месте, где лежал Генри в разорванной в клочья кофте, в намокших, потемневших джинсах, потеряв один сапог. Наклонилась над парнем. Его глаза широко раскрылись. Он схватил меня за икру поцарапанной и окровавленной рукой. Губы двигались, и с них слетали только свистящие хрипы, но я всё равно понимала, что говорит Генри: «Я убью тебя, тварь». Генри попытался подняться, используя мою ногу, как опору. Я испуганно её отдёрнула, подалась назад, замахав руками и шлёпнулась на задницу, даже уже не знаю в какой раз за этот день. Генри перекатился на живот, попытался встать. Упал. Поднялся на руки и колени. Наконец, встал. Сверлил меня злобными глазами. Волосы торчали в разные стороны, словно стебли растений, потрёпанные ветром. Я внезапно разозлилась. Больше чем разозлилась. Меня охватила ярость. Я шла по тротуару на собрание неудачников, никого не трогала, а теперь посмотрите, что вышло. Джинсы разорваны, куртка потеряна, на руке останется шрам, всё тело в царапинах и синяках, язык прокушен. Какой бы ни была причина — я сдвинулась с места. Шагнула вперёд, расплёскивая воду ботинками, и ногой врезала Генри точно по яйцам. Бауэрс издал жуткий хриплый крик, распугав птиц, сидевших на ближайших деревьях. Какое-то мгновение постоял, раздвинув ноги, прижав руки к промежности, глядя на меня, не веря тому, что только что произошло. — У-у, — пискнул он. — Именно, — вздёрнула я подбородок, с превосходством смотря на Баурса. — У-у, — вновь пискнул Генри, ещё более тонким голосом. — Правильно. Генри медленно упал на колени, по-прежнему смотря на меня, по-прежнему не в силах поверить, что я так разобралась с ним. — У-у. — Чертовски правильно, гандон. Генри повалился на бок, держась за яйца, и стал кататься из стороны в сторону. — У-у! — стонал Генри. — Мои яйца. У-у. Ты разбила мне яйца. У-у-у! — Голос начал набирать силу, и я тут же попятилась от него. Меня мутило от содеянного, но это при том как я зачарованно не отрывала глаз от Генри, чувствуя, что правота на моей стороне, — У-у! Моя грёбаная мошенка… Мои грёбаные ЯЙЦА!       Я могла бы простоять здесь долго… возможно, не сдвинулась бы с места, пока Генри не оклемался и не набросился бы на меня… но тут камень ударил мне в голову чуть ниже роста волос на лбу, вызвав резкую, пронизывающую боль. Почувствовала, как кровь потекла по лицу, заливая левый глаз, мешая нормально видеть. Рукой вытерла кровь с лица и повернулась, увидев, как остальные двое идут ко мне по ручью. Каждый держал пригоршню камней. Виктор бросил один, и я услышала, как он просвистел мимо уха. Пригнулась, и другой камень угодил в то место, где до этого была моя голова.       Поспешила к дальнему берегу, постоянно стирая кровь, что заливала глаз.       Когда добралась до верха, оглянулась. Виктор опустился на колени рядом с Генри, а Рыгало стоял в паре метров от них и бросал камни. Один, размером с бейсбольный мяч, пролетел сквозь листву совсем рядом с моей головой. Я увидела достаточно, чтобы дать дёру, но что самое худшее — Генри Бауэрс вновь поднимался.       Кусты так и норовили ударить по лицу. Я отталкивала ветки руками в стороны, шипы цеплялись за одежду и кололи.       Спустя пять минут сумасшедшего бега, оказалась на поляне, и с радостью в сердце узнала её. Внутри прокатилась волна облегчения, когда нашла люк, хорошо спрятанный в кустах и присыпанный опавшей листвой. «Насколько я опоздала? Час, два?» Открыла, прыгнула вниз, захлопывая за собой дверь — нет времени спускаться по лестнице, Бауэрс может в любую минуту выйти на поляну, и тогда я выдам своё спасение с потрохами, да и ещё ребят подставлю. Не хочу, чтобы они тоже получили от дико злого Генри. На ноги приземлиться не смогла, так как они подкосились, и я с громким шлепком упала на пол, поднимая пыль. — Боже! — послышались вскрики. Видимо, я всех напугала своим «эффектным» появлением. Тем более в таком виде. Без ужаса на меня сейчас не взглянешь. — Что с тобой случилось? — К горлу подступила тошнота, а свет, что горел в помещении стал медленно тускнеть. Собрала все силы в кулак и поднялась на ноги с чьей-то помощью. — Я опоздала… Как по щелчку свет погас, мозг отключился, и я повалилась вбок, теряя сознание.