Приручение

Дима неловко топтался на пороге, не решаясь зайти и всё ещё думая о том, что зря послушал Игоря и потревожил друзей. — В общем, ребята, я ещё раз прошу прощения за то, что навёл вам суету и навязался в гости… — начал было он, но Серёжа его перебил. — Ты не навязался! Мы правда всегда тебе рады, — растопив последний лёд сомнений своей искренней улыбкой, он вернулся на кухню, — Я только не уточнил, с чем ты блины любишь. Сметаны у нас нет, но можно сбегать в магазин. Есть варенье разное: малина, клубничное и… И не помню, какое ещё. — Сливовое, — добавил Игорь, улыбнувшись, поставил торт в холодильник и начал мыть апельсины, — Ещё есть творог, но это лакомство Птицы, и, боюсь, он не простит, если мы посягнём на святое. — Фу, творог, — скривился Серёжа, отчего Гром тихо рассмеялся. — Варенье — это прекрасно! — наконец спокойно выдохнув, Дима прошёл на кухню, присел за стол и даже заулыбался, забыв про свою усталость, — Если не жалко, давайте откроем сливовое. — Я тоже за него! — Сергей ловко снимал тонкие блины со сковородки, один за другим, — Оно будет немного с кислинкой, очень вкусное. — Понял-принял, сейчас найду, — Игорь переложил апельсины на тарелку и открыл нижний ящик, где стояли разные банки. — Слушайте, может вам помочь? — Дима смотрел то на него, то на Серёжу, — А то я круто устроился — товарищ майор ищет мне варенье, а Сергей Разумовский блины готовит… — Ну ты князь, Дим, реально! — рассмеялся Игорь и откашлялся в кулак. — Ничего не нужно, отдыхай и чувствуй себя как дома, — Серёжа посмотрел на него через плечо, улыбнувшись, и на мгновение задержал взгляд, будто почувствовав, что его беспокоило, — Но если тебе неуютно без дела, то можешь апельсины порезать или почистить. — Это я могу, давай, — оживившись, Дима взял ножик и принялся за работу, — Не люблю, когда все чем-то заняты, а я сижу. — Понимаю тебя, — кивнул Сергей, — Я когда из дел выпадаю из-за недомогания, всегда чувствую себя неприятно — люди решают проблемы, осваивают новое, а я отлёживаюсь, так нельзя. — Присоединяюсь к клубу трудоголиков. Я тоже мог бы сейчас быть на работе, — заметил Игорь, открыв банку варенья, и, поставив её на стол, сел напротив Димы. — А приходится прозябать в неприятной компании, да? — иронично-едко хмыкнул Серёжа, и его глаза сверкнули золотом. — О, а вот и Птенец проснулся, — Гром довольно заулыбался и принялся помогать Диме с апельсинами, — Прекрасно, все в сборе! — Птица совсем сонный, но не смог сдержать комментарий, и я с ним согласен, поэтому озвучил, — тихо рассмеялся Разумовский и с нежностью взглянул на него, — Хватит, работа никуда не денется. — Работа — нет, а преступник — да, — вздохнул Гром и снова закашлялся, отвернувшись. — Вчерашний «герой дня» сидит под стражей, — Дима с медитативным сосредоточением нарезал апельсин колечками, — Это хорошо. — Ага, и его босс уже в курсе, — Игорь грубо счищал кожуру и разламывал апельсин на дольки, — Это плохо. — Мы всё равно не найдём его за выходные, — Дубин взглянул на него поверх очков и взял второй апельсин, — Ты сам говорил, что нужно время, чтобы он снова как-то себя проявил. Так что держим руку на пульсе и ждём. — Ждём, — кивнул Гром, нахмурившись, — Но за это время всё равно можно было бы что-нибудь наковырять. — Или нет, — пожал плечами Дима, симметрично выложив колечки апельсина на тарелку, — На месте преступления мы все улики собрали. — Можно было встретиться с Игнатом, — предложил Игорь, высыпав сверху целую кучу апельсиновых долек, — Вдруг кто-то через него пытался купить или толкнуть камень. — Ты можешь ему позвонить и спросить, — на тарелке стало ещё больше аккуратных колечек. — Не люблю звонить, мне нужно видеть лицо, — Гром потянулся за очередным апельсином, но Серёжа осторожно его остановил. — Вам не кажется, что апельсинов пока… Достаточно? — он смотрел то на Игоря, то на Диму, то на блюдо с цитрусовой горой. — Ой… Да, Серёж, кажется мы немного увлеклись, — очнулся Дима, а затем перевёл взгляд на тарелку со стопкой блинов, — И ты увлёкся тоже. — Неа, у меня так было запланировано! — улыбнулся Разумовский и снял фартук, — Чтоб никто не считал, сколько кому достанется — хватит всем. Кто что будет пить? Чай, кофе или…? — Я сегодня пью чай с лимоном и мёдом. Литрами, — не без грусти в голосе сказал Игорь, внутренне признав, что не пойти на работу было верным решением, и чувствовал он себя неважно, — А вот Диме можно «или». — Согласен на «или», — одобрил Дубин. — Я тоже буду «или», — Серёжа сел за стол, чтобы перевести дух, схватил дольку апельсина и, жуя, собрал растрепавшийся хвостик заново. От жара плиты у него раскраснелись щёки, и Игорь не мог отвести глаз от мягкого румянца, который всегда его завораживал и делал россыпь веснушек на лице Разумовского ярче. — Что у нас есть из «или»?.. — задумался Сергей, взглянув на Грома, и, поймав его бесконечно влюблённый взгляд раскраснелся только сильнее и начал немного запинаться, — У… У нас есть настоящее грузинское вино «Киндзмараули», виски… — Коньяк ещё, — перестав смущать Серёжу, Игорь встал, чтобы снять с плиты закипевший чайник и заварить себе чай, — И водка. — Ещё была бутылка очень хорошего терпкого испанского вина, но, кажется, её спрятал Птица, — вздохнул Разумовский, — А я не знаю, где его тайники. — Нет у тебя больше бутылки испанского, — многозначительно повёл бровью Игорь, размешивая мёд в кружке, — И «Киндзмараули», кстати, тоже нет. — Очень интересно… — Сергей удивлённо моргнул и сначала решил вечером расспросить Птицу о подробностях, но тут же отказался от этой затеи, мудро решив не лезть в их с Игорем отношения, — Дим, что будешь? — А ты сам что будешь? — спросил у него Дима, улыбнувшись, — Я неприхотливый, мне просто нужно немного расслабить голову. — Отличный конкретный запрос! Ты пьёшь виски? — Серёжа заинтересованно посмотрел на него, чуть наклонив голову набок. — Ну… Не сказать, что я много пробовал, — замешкался Дима, снова поправив очки, — В принципе, да. — Идеально, — заулыбался Разумовский, — Предлагаю по паре стаканчиков виски — голову действительно расслабит, и не опьянеешь. — Идёт! — просиял Дубин и проводил взглядом Сергея, который упорхнул за бутылкой и тут же прилетел обратно с двумя, — Есть купажированный, есть односолодовый. Односолодовый будет слегка крепче и более резким на вкус, купажированный — мягче. — Давай тот, который мягче. — Значит… — Серёжа взглянул на бутылки и поставил одну на стол, — Вот этот. Игорь, открой, пожалуйста. — Давай, — Гром забрал бутылку, Сергей достал стаканы, тарелки и вилки и приземлился на своё место. — Кажется, ничего не забыл… — он окинул взглядом стол, — О, точно, камни! — Камни? — переспросил Дима. — Ага, — Серёжа достал из холодильника мешочек с серыми камнями и положил в каждый стакан по три, начав увлечённо рассказывать, — Часто добавляют лёд, но он будет таять и разбавлять виски, а камни просто держат комфортную температуру — меня так знакомый бармен научил… — поймав взгляд Димы, он вдруг почувствовал себя неловко, — Я… Ты не думай только, что я тут чем-то хвастаюсь… — Даже в мыслях не было! — убедил его Дима, — Я в алкоголе понимаю примерно ничего, поэтому мне любая информация интересна. — Поверь, я ничего не понимаю тоже, — покачал головой Серёжа, взяв ещё дольку апельсина, — Знаю только те вещи, которые пробовал сам, и гениального сомелье или кависта из себя ни в коем случае не корчу. — Мне всегда было интересно, кто придумывает описание на этикетке, — усмехнулся Дима, — Типа… «Напиток глубокого алого цвета со вкусом рассветов, закатов, и нотками клубники, выращенной в райских садах», а на самом деле это вино со вкусом вина. — Кстати да! — согласился Игорь, взяв блинчик из стопки, и зачерпнул ложкой варенье, — У меня всё вино делится на вкусное и невкусное, кислое и сладкое, оттенков я не различаю. Хотя испанское, которое припрятал Птица, меня действительно удивило. — Это был подарок от зарубежных коллег — коллекционное вино из частной винодельни. Птица всякую гадость к рукам бы не прибрал! К слову, я однажды честно попытался вникнуть в винные тонкости, но вышло так себе, — Серёжа улыбнулся, аккуратно разлив виски по стаканам, — Игорь, я ж тебе рассказывал про Прагу и дегустацию? — Эм… — Гром задумался, сосредоточенно жуя, — Кажется нет. Чего я ещё о тебе не знаю? — Я думал, что уже тебе во всех грехах сознался, но видимо нет… — Разумовский немного смутился и рассмеялся, прикрыв рот ладонью, — Ох, ладно. История дурацкая, но бриллиант. — Рассказывай! — у Димы вновь радостно загорелись глаза — он очень любил разные истории из жизни знакомых и друзей. — С чего бы начать… В общем, когда наша сеть «Вместе» ещё была на стадии проекта, мы с коллегой поехали представлять её в Чехию на какой-то престижный фестиваль… — начал Разумовский. — «Какой-то»? — рассмеялся Игорь и взял ещё один блинчик, — То есть, ты даже не помнишь, какой? — Это дурацкая неловкая история про вино — конечно же я не помню! Конкурс проходил в разных странах, и в тот год Чехия принимала гостей. Кстати, после Чехии фестиваль больше не проводился — я не знаю, почему, но надеюсь, что мы этому не поспособствовали, — фыркнул Серёжа, смеясь, и продолжил, — В общем, такую возможность нельзя было упустить, потому что успешная презентация обещала хорошие перспективы сотрудничества в будущем, а нам это было позарез необходимо. Плюс ко всему, сами мы не навязывались — нас пригласили. Казалось бы, идеальное стечение обстоятельств, но я помню, как долго метался в сомнениях, лететь или нет. — Прага ведь потрясающе красивая! И предложение заманчивое, — удивился Дима, уплетая блины, — Почему ты сомневался? — Из-за Птенца? — догадался Игорь. — Ага, — кивнул Серёжа, взяв дольку апельсина, — Если б я собрался поехать один, было бы легче, так как мы с Птицей всё же более-менее ладим — тем более, он обожает самолёты, а нам как раз нужно было лететь. Но я также понимал, что моя тревога порой может выйти из-под контроля, и хорошо, когда рядом в этот момент находится хоть кто-нибудь из знакомых. С другой стороны, характер у меня такой, что я скорее подавлю свои слабости или уйду страдать в угол, чем покажу себя неадекватным, ибо ужасно не люблю волновать людей и причинять им дискомфорт… Короче, всё было сложно, я не мог здраво соотнести плюсы и минусы и думал, что Андрей, коллега, окажется либо моим спасением, либо проблемой для Птицы и, соответственно, полнейшей катастрофой. К моей радости, Птица недолго выносил мозг своим недовольством — он быстро просёк, что опасности Андрей не представлял, и у нас чем-то схожи характеры — мы оба достаточно замкнутые и тихие, а Андрей ещё по эзотерике всякой с ума сходит и постоянно пребывает в полудзене. Летели мы спокойно, Птица притих от восторга, Андрей притих, потому что боялся самолётов и читал мантры. У меня была с собой целая пачка мятных конфет и море новых фильмов на планшете, поэтому, когда мантры перестали помогать, отвлечь Андрея от паники, к счастью, удалось. В Праге нас встретил трансфер, отвёз к отелю, и тут началось самое интересное. Небольшой отель, в который мы заселились, располагался напротив музея секса… — Пфф! — Игорь подавился чаем, и Дима взвыл от смеха, сняв очки. — Офигенное начало! Добро пожаловать в Прагу! — Вот и я так подумал, — смеясь, кивнул Серёжа, — Эта деталь как-то пророчески задала настроение поездке, потому что тогда всё пошло по… По тем самым органам, что были представлены в музее. Мы не были искушёнными подобными поездками, но даже нам было ясно, что организаторы очень многое упустили, начиная от абсолютно дурацкого расписания экскурсий и мастер-классов и заканчивая площадкой, где проходило само мероприятие и презентации. Впрочем, нам всё равно было весело и интересно — другие виды, другая речь вокруг, другое всё. — Ты в музей-то сходил? — игриво повёл бровями Игорь, пристально глядя на Серёжу поверх кружки, — Я ж тебя знаю, ты музеи любишь. — Нельзя было не заглянуть в музей, мимо которого ты проходил каждый день, так ведь? — хитро улыбался Дима. — Подождите, не всё сразу! — Сергей покраснел до кончиков ушей. — Серёж, да или нет? — настаивал Гром, широко улыбаясь. — Да! — фыркнул Разумовский, сдавшись без боя. — То есть, я правильно понимаю, что это история про вино и музей секса? — заинтересованно подался вперёд Игорь. — Типа того! — расхохотался в голос Сергей, краснея только сильнее, — Боже, Игорь, это звучит ужасно! Я будто сейчас начну какой-то эротический артхаус пересказывать… — Тут должен быть мем «poetic cinema» с Тарковским, — подлил масла в огонь Дима, отчего Серёжу совсем вынесло. — Да ну вас! — смеялся он, вытирая слёзы в уголках глаз, — Я ж так никогда не закончу рассказывать, и мы, кстати, ещё даже не выпили. — За хорошие истории! — поднял стакан Дима и коснулся им стакана Сергея. — За них! — заулыбался Серёжа и сделал небольшой глоток виски. — Очень вкусно, — Дима отпил ещё немного и понюхал, — Мягко идёт. — Угу! — одобрительно кивнул Разумовский, — Хорошо, что не открыли односолодовый. — А знаете, что ещё мягко идёт? — Игорь поднял кружку и смиренно сам же ответил, — Чай. — Ты как чувствуешь себя? — спросил Серёжа, и в его глазах отразилось лёгкое беспокойство, — А то мы тут разошлись… — Нормально я себя чувствую, даже кашель прекратился, — Гром ободряюще ему улыбнулся, — Ты от истории не увиливай! — Ну ладно, — тепло улыбнулся в ответ Сергей и, утянув блинчик себе в тарелку, продолжил, — В общем, одним из развлечений, которые предложили организаторы, была дегустация вин на большом прогулочном катере. — Почему мне кажется, что это заведомо плохая идея? Я имею в виду, качающийся пол и алкоголь, — усмехнулся Дима, отправив в рот ложку варенья, — Понимаю, что дегустация не предполагает большого количества выпитого, но… — Вот! Вот именно! Ты понимаешь, а мы тогда не сообразили, — рассмеялся Серёжа, покачав головой, — Итак, нас разбили на пары и посадили за столики. Естественно, я был с Андреем, а он тоже понимал в винах не больше моего. Дегустацию проводил замечательный мастер, он рассказывал очень красочно и доступно, но то, что получалось у нас, было откровенно смешно — мы делали всё так, как он объяснял, и ни ртом, ни носом не чувствовали всех оттенков — вино так и осталось со вкусом вина, только какое-то казалось ярче, а какое-то — спокойнее. Естественно, чтоб смотреться солидно, мы делали умные лица, но порой недоумённо переглядывались в тщетных попытках понять, что вообще происходило, а в это время нам подливали ещё. Ну окей — налили ещё, мы снова неловко покрутили бокалы, понюхали, подержали вино во рту, выпили, и никто не сказал нам, что не обязательно было каждый раз пить всё до дна, а немцы за соседним столиком, кстати, пили точно так же… Короче, в начале дегустации я был для Андрея Сергеем, в середине стал Серёжей, а под конец — Серёгой. Игорь хрюкнул и закрыл лицо ладонями, трясясь от смеха, Дима почти сполз под стол, хохоча. — А Андрей в итоге стал Андрюхой? — спросил он, отпив ещё виски. — Нет, Андрей остался Андреем! — рассмеялся Серёжа и тоже сделал глоток, — Я был чуть более адекватен, но… Относительно, конечно. Очень относительно. — Кстати, а зачем вино в бокале крутят? — поинтересовался Игорь, — От этого что-то меняется? — Да! Так делают, чтобы смягчить вкус и убрать спиртуозность, — охотно ответил Разумовский, — Есть вполне реальная разница между вкусом вина прямо из бутылки и из бокала после того, как вино «подышит» — это даже не элемент выпендрёжа. Впрочем, под конец того вечера нам уже было не до разницы вкусов, честно говоря. Надегустировавшись до головокружения, мы вышли на палубу подышать, но лучше бы этого не делали, потому что всё вокруг плыло и качалось, мы тоже плыли и качались, нам было и смешно, и не смешно — ад полнейший! К счастью, мы скоро причалили и очень этому обрадовались, но когда шагнули на землю, то нас повело ещё сильнее — если плавали, то знаете, как это с непривычки бывает, а под градусом ощущения просто невообразимые. Почти ползком взобравшись на Карлов мост, мы немного продышались и принялись трогать все скульптуры на счастье, но тут Андрея, который, напомню, разбирается в эзотерике, осенило: «Серёга! Я знаю, что нужно, чтоб у нас охрененно удалась презентация, и всё шло как по маслу вообще всегда! Нам нужно потереть древний символ плодородия!» — Это пик комедии! — Дима взвыл снова, а Игорь расхохотался до слёз, стукнув кулаком по столу. — Я так понимаю, под «древним символом плодородия» ты завуалировал другое, более короткое и ёмкое слово, да? — он смеялся, с любовью и умилением глядя на Серёжу, на лице которого было написано и смущение, и искренняя радость от того, что дурацкая история из его жизни смогла так развеселить уставшего Диму и болеющего Игоря. — Естественно! — кивнул Разумовский, широко улыбаясь, — В тот момент я буквально испытал какой-то катарсис, всей душой уверовал в сверхъественное и посчитал, что это прекрасная идея, тем более, мы ведь жили напротив места, где можно было найти всякие фаллические символы, да и Андрей меня окончательно убедил, что подобных совпадений просто так не бывает — Вселенная нам благоволит. Без приключений, конечно, не обошлось: музей закрывался в одиннадцать вечера, а мы ужасно заблудились — по старому центру Праги с его узкими улочками даже самый крутой навигатор не смог нас провести, впрочем, не в навигаторе дело было, а в нашей вменяемости. Кажется мы даже писали в техподдержку и ругались на то, что карты отвратительные, и разработчики дураки… Ох, стыд какой. Короче, у музея мы оказались почти перед самым закрытием, ворвались в него, пояснив, что нам очень туда нужно — вопрос жизни и смерти — и пошли искать тот самый символ, коих там было немало. — Прости, а по какому принципу ты определил «тот самый»? — Игорь наигранно серьёзно спросил, — Я так, ради научного интереса. — Это не я определял, а Андрей! — начал оправдываться Серёжа, жуя кусочек блина, — На втором этаже он обнаружил огромный такой… В общем, стоял там гигантский деревянный «чёрный властелин». — Серёж, я умру от твоих эвфемизмов, — хохотал Дима, — «Древний символ плодородия», «чёрный властелин»… — Я всё жду, когда наступит очередь «нефритового жезла»! — смеялся Игорь. — У меня уже лицо болит улыбаться! — Разумовский потёр скулы, — Итак, найти «нефритовый жезл» было пол беды. Согласно ритуалу, его обязательно надо было потереть, иначе чуда не случится. Я искренне не знаю, как Андрей на ломаном чешском уговорил смотрительницу музея разрешить нам это сделать, но мы его реально потрогали, счастливые убежали в отель и рухнули спать. То есть… Представляете, как мы напились? В наших планах было вернуться в номер сразу после дегустации, пару раз прогнать выступление, немного поспать, встать пораньше, но… — Вы проспали? — попытался угадать Дима, увлечённо слушая. — Нет, но желание остаться в кровати оказалось почти непреодолимым, тем более, последствия спонтанного кутежа ещё как ощущались. Мы с Андреем поговорили и решили, что будет странно, если получится так, будто мы приехали в Прагу, чтобы пожить напротив сомнительного музея, напиться на дегустации, потрогать «чёрного властелина» и уехать, поэтому решили идти до конца, как бы ни было плохо. Короче, мы с трудом встали, купили в аптеке какую-то штуку от похмелья, уверовали в неё, ибо спасаться больше было нечем, выпили, зажевали всё жвачкой, приехали, выступили и… Взяли первое место! — Да ладно?! — Охренеть! — искренне восхитился Игорь. — Я сам в шоке был, и Андрей тоже. До сих пор не помню выступление и то, как я отвечал на вопросы на английском, вплоть до того, что какое-то время мне казалось, что вместо меня всё вывез Птица. Но нет, мы действительно хорошо представили проект, и это была первая серьёзная победа, которая помогла проекту финансово и свела с нужными людьми. Потом нас зазывали на фуршет, но мы, естественно, не могли смотреть ни на вино, ни на еду, поэтому вернулись в номер, заранее собрали вещи и отсыпались до самого выселения из отеля. — Вот шутки шутками, а то, что у вас отлично идут дела — это правда! Что если «чёрный властелин» реально помог? — Дима допил виски в стакане. — Временами, когда начинаются какие-то проблемы, Андрей окуривает офис ароматическими палочками и многозначительно предлагает слетать в Прагу, — рассмеялся Серёжа и по-кошачьи потянулся, — Вот такая история. После неё я не пил около года, а с дегустациями так и не срослось. Знаю несколько действительно хороших вин, но не более. — А где всё это время был Птенец? — Гром не мог не улыбаться, глядя на него. — Спал! Было лето, а летом он не так активен, как сейчас. Проснулся только на обратном пути — боялся пропустить самолёт и небо. — Вот так оставишь тебя одного! — неодобрительно покачал головой Игорь, и Серёжа подыграл ему, изобразив виноватое лицо. — Я вчера очень хотел напиться, но после твоего рассказа больше не хочу, — Дима съел ещё ложку варенья и закусил апельсином, — Вдруг тоже потянет на приключения, к которым я не готов! — Есть разница между «напиться» и «расслабить голову» — важно знать меру, — мудро заметил Серёжа и налил ещё немного виски, — Вчера был сложный день, но здорово, что ты не принял опрометчивое решение. — В том состоянии, в котором наверняка все участники операции приплелись вчера домой, очень сложно мыслить адекватно и уж тем более удержаться от желания выпить, — Игорь внимательно смотрел на напарника, пытаясь его понять, — Что тебя остановило? — Не поверишь — Клякса! — покачал головой Дима, улыбаясь, — Вчера я шёл домой с твёрдым желанием накатить водки, потому что руки у меня тряслись, и ноги подкашивались… — Зато мы узнали, что экстремальное вождение — это твоё, — ободряюще улыбнулся Гром и налил себе ещё чаю, — Сам же говорил, что кайф. — Когда адреналин захлёстывает, то всё кажется кайфом, зато потом… Даже не знаю, как описать. Я понимал, что у меня объективно не осталось никаких сил, но если бы мне сказали бежать марафон, например, я бы побежал, потому что от предельной концентрации и энергии было дурно. Короче, устал смертельно, но расслабиться никак не мог, — Дима поморщился, — Приплёлся я домой, открыл дверь и заметил, что в квартире было подозрительно тихо. Обычно меня встречают звуки ненависти и анархии — Клякса начинает ругаться и устраивать истерику, отвоёвывая своё право на свободу. Когда я её выпускаю погулять, крики прекращаются, и она становится хорошей послушной девочкой, но вчера меня весь день с самого раннего утра не было дома, барышню никто погулять вовремя не выпустил, всю свою еду она с горя съела и решила на меня обидеться. Я подошёл к клетке, открыл, а Клякса повернулась ко мне хвостом, и крылом так презрительно дёрнула, типа отстань, вкусни закончились, клетка жмёт, и вообще прошла любовь. Игорь понимающе кивнул, и Серёжа смущённо опустил глаза, представив, как Птица мог выразить подобное. — Я оставил клетку открытой, а сам пошёл приводить себя в порядок, но сил не было буквально ни на что. Знаете, как это бывает — сел на диван, сняв одну штанину, и сидишь, пялясь в пустоту. — Да-да-да! — понимающе кивнул Серёжа, — Дурацкое чувство. — На самом деле, мне неловко ныть при Игоре, который всякого дерьма в жизни повидал… — Да при чём тут я, — Гром подпёр подбородок рукой, усмехнувшись, — Хреново бывает всем, независимо от опыта. Со временем, конечно, обрастаешь толстой шкурой и начинаешь относиться ко многим ситуациям проще, но нельзя взять и полностью отключиться, ты ж не машина. Хотя порой ей действительно выгодно быть, что уж тут. — Понимаю, но мне всё равно за себя стыдно, — пожал плечами Дима, — В общем, меня размазало ужасно, поэтому я твёрдо решил напиться и забыться, а такого со мной не было давно, да и вообще я всегда считал подобные выходки показателем слабости. Я кое-как разделся, достал бутылку, сел за стол и снова залип, но уже в окно. Просидев так полчаса, я осознал, что Клякса пришла на кухню, стояла и смотрела на меня. Взгляд у неё был такой… Не знаю. Человеческий. Изучающий. Ну а я что — я дурак, я подумал, что она пришла вкусни клянчить, поэтому встал, достал ей червяков, орешки, поставил на пол, а она замерла, как вкопанная, и продолжила оценивающе смотреть. То сделает шаг и голову наклонит, то отойдет. В итоге она ушла, а я так ничего и не понял, и водка в горло не лезла, и спать не хотелось — было просто тошно. За несколько дней до этого у нас с Кляксой случилась небольшая война — я уже рассказывал, что она очень любит таскать вещи и прятать их, с едой начало происходить то же самое. Я поначалу думал, что Клякса просто прожорливая сорока, а потом заметил, как она прячет червяков по карманам моей куртки… — Опускаешь руку, а там сюрприз! — тихо рассмеялся Серёжа. — Ничего ты не понял — тебе же дама обед с собой положила! — фыркнул Игорь. — Надо её научить орешки класть, это будет полезнее, — усмехнулся Дима, обречённо покачав головой. — Кстати, — Сергей задумчиво прожевал кусочек блина и щелкнул пальцами, — Игорь прав. Если бы Клякса хотела от тебя что-то спрятать, она бы спрятала. Я, например, не знаю, где находятся тайники Птицы, но они точно есть. — То есть… Это что, типа забота такая? Как кот, который мышей приносит? А я её ругал… — расстроился Дубин, — Вот же! — С птицами сложно, но оно того стоит, — со знанием дела заявил Гром, и Серёжа очаровательно покраснел, с нежностью взглянув на него. — Ладно уж, впредь буду внимательнее! Мне порой элементарной наблюдательности не хватает — так ещё в академии говорили, — Дима снова зачерпнул ложкой варенье и намазал им блинчик, — Слушайте, как же у вас тут всё вкусно, пальчики оближешь… — Мы тебе с собой баночку варенья положим! — Разумовский весь сиял, радуясь тому, что Дима оценил его старания, — И блины тоже, если к концу дня останутся. — Насчёт наблюдательности я бы поспорил, — замерший взгляд Грома говорил о том, что он сосредоточенно анализировал работу Димы, — Временами ты замечаешь такие детали, которых не вижу я. — В этом всё дело! — напарник вздохнул и развёл руками, — Я могу замечать необычное, но в упор не видеть очевидного. — Поступки животного — это не из разряда очевидного, — мягко возразил ему Сергей и допил свой виски, чуть поморщившись, — Психология птиц сложная — врановые потрясающе умные и хитрые. У взрослой особи может быть интеллект пятилетнего ребёнка, а у тебя дома, считай, трёхлетка с крыльями и воспитанием, нацеленным на выживание. Не думай, что ты глупый и ничего не понимаешь — тебе поможет только опыт и наблюдение. — Спасибо, Серёж, — Дима почувствовал, как с души упал камень — Игорь был прав, когда однажды сказал, что Разумовский умел успокаивать всех, кроме себя самого, — Надеюсь, Клякса простит мои косяки… Так вот, на чём я остановился? Ах да, она таскала вещи и еду, прятала, а я находил и убирал всё обратно, пока у нас не случилась битва за кофейную ложечку. — Это за ту, которая резная такая? — Игорь потянулся за апельсином. — Если бы! — усмехнулся Дима, тоже допив свой виски, — Я бы понял, если б за резную, но она, видимо, недостаточно блестела. Битва случилась за обычную ложку, которую давали в магазине по акции при покупке кофе. — Так невелика потеря! — Да, но тут было дело принципа, — Дима рассмеялся, — Вы бы видели… Клякса хватает ложку, бежит со всех ног, помогая себе крылом, срочно ищет, куда бы её заныкать, я в это время бегу за ней с грозным «А ну брось! Фу!», и мы играем в догонялки по всей квартире, пока она не бросает свой трофей и не начинает оглушительно орать, угрожающе кидаясь на меня. Ложку я отнимал у неё раз шесть за тот день, но в итоге забил, решив, что пусть забирает, коль нравится. Надо сказать, что как только Клякса отвоевала ложку, то сразу успокоилась и временами исчезала в своих тайниках, а потом носилась по дому с ценной добычей, перепрятывая её из угла в угол. Ну а что, вдруг я отниму? Пытался же. — Как тебе не стыдно птичку обижать, Дим? — Гром вызывал своим наигранно-суровым взглядом неподдельное чувство стыда. — С каких пор ты такой ярый птичий защитник? — скрестил руки на груди Дубин, улыбаясь. — С некоторых! — Игорь мельком взглянул на Серёжу, и тот почувствовал приятное тепло в груди — Птица уже не спал, но молчал и всё внимательно слушал. Слова Грома вызвали в нём особый волнующий трепет, который Сергей раньше не испытывал, и осознание того, насколько яркие и нежные чувства переполняли Птицу, удивляло и искренне его радовало. — Короче, это всё было лирическим отступлением и элементом предыстории, — Дима потёр переносицу, собираясь с мыслями, — Так вот, сидел я вчера, маялся, пытался влить в себя водку, Клякса вела себя странно — не вовремя решила показать характер и поиграть в обиженную леди, а я устал до чёртиков, и настроение было ниже плинтуса. Через какое-то время вдруг слышу — снова топот лапок, на кухню возвращается Клякса и несёт в клюве свою ложечку, представляете? Она осторожно подошла ко мне, положила её у ноги, клювом придвинула ближе и снова уставилась на меня своим проницательным умным взглядом. Я растрогался, как ребёнок. — Это очаровательно! — Серёжа смотрел на Диму с искренней улыбкой. — Получается, она увидела, как я расстроился, и либо подумала, что это всё из-за ложечки и захотела её вернуть, либо решила отдать мне свою самую большую ценность в знак поддержки… Не знаю. «Второе», — кратко прокомментировал Птица, и Сергей вздрогнул от неожиданности. Заметив в нём резкую перемену, Игорь бережно коснулся его плеча. — Всё нормально? — Да, просто… Птица подал голос, — Разумовский тряхнул головой и потёр лоб, — Говорит, что второе. Знак поддержки. — Ну хоть тут я верно сообразил, — Дима задумчиво замолчал на мгновение, — Закончилось всё тем, что мы с Кляксой пол ночи общались и играли. Я её всячески баловал и кормил, потом узнал, что она не любит, когда её гладят, но если хорошенько почесать шейку, то можно снискать любовь и уважение. Вроде здорово это всё, и она даже заснула на моих руках, а как-то… Грустно. — Почему? — удивился Игорь, — Кажется, приручение удаётся. — Мне ведь придётся её выпустить на волю, — Дима потупил взгляд, поглаживая пальцами грани стакана из толстого стекла, — А я уже успел привязаться. Понимаю, как привыкают к кошкам или собакам, но к пернатым… Птица говорил, что я не отпущу её, раз дал имя, и в глубине души я понимаю, что ни за что бы не отпустил, но не должна птичка жить в клетке, пусть и в самой просторной. Разумовский вздохнул, закусив губу, и, нахмурившись, посмотрел в сторону, будто внимательно слушая кого-то, кто стоял за его плечом и нашёптывал на ухо важные слова. Чем дольше он вслушивался, тем сосредоточеннее становилось его лицо, но взгляд не мог сфокусироваться ни на чём конкретном, и в какой-то момент, словно осознав то, как его состояние выглядело со стороны, Серёжа весь ушёл в себя от стыда, в светлых глазах расширились зрачки, и показалась нарастающая тревога. Игорь бережно опустил руку на его ладонь, чтобы не напугать резким возвращением в реальность, и мягко её сжал, пытаясь поймать блуждающий взгляд. — Эй… Серёж? Солнце моё, взгляни на меня, — завладев его вниманием строчкой из песни, он ободряюще улыбнулся, отогнав приступ паники, — Если Птенцу есть, что сказать, пусть говорит. — Он говорит, что… — Сергей прикрыл глаза, сжав руку Игоря крепче своими подрагивающими от напряжения пальцами, и с усилием собрал рассыпающиеся, словно песок, мысли воедино, — Не тебе это решать, Дим. — В смысле? — потеряв нить беседы, Дубин наблюдал за Разумовским и очень хотел помочь, но не понимал, чем, — Серёж, всё хорошо? Что я могу для тебя сделать? — Всё хорошо! Всё… В порядке. Прости, пожалуйста, что я тут… — начал оправдываться Сергей, глубоко дыша, — Птица может появиться в моём сознании в любой момент, и мне ужасно неловко, потому что иногда заметно, как мы общаемся. Он сейчас сонный и говорит тихо, поэтому приходится вслушиваться, а это выглядит… Странно. — Всё нормально! — успокоил его Дима, — Если ты пытаешься его подавить или стесняешься, то брось, не терзай себя! Мы с Птицей вроде как неплохо поладили, я его видел, он помог Кляксе, так что не паникуй. Веди себя так, как комфортно тебе, и не думай, что выглядишь странно. — Ох, ладно… Я снова сам себя загнал на пустом месте, — Сергей проигнорировал предупреждение о стрессе на часах и медленно выдохнул, успокаиваясь от ласковых прикосновений Игоря, — Птица сказал, что если ты решил не лишать Кляксу воли по своей прихоти, то таким образом даёшь ей выбор. Птица уважает такой подход. По его словам, она должна сейчас вылечиться, перелинять, и когда ты её выпустишь здоровой, с новым оперением, то она либо улетит, либо вернётся к тебе. Это будет её решение, и тебе не придётся терзаться тем, правильно ты поступил или нет. — Гениально, — Дима просиял, — Я даже не думал о таком варианте. То есть… Существует реальный шанс, что она сама может ко мне вернуться? — Не стоит недооценивать птиц, — Серёжа окончательно успокоился, и Игорь почувствовал, как напряжённая ладонь расслабилась в его руке, — Я бы сказал, что шанс не только реален, но даже велик, так как на воле Кляксе придётся добывать пропитание самой и спасаться от хищников, а ты даёшь ей и еду, и кров. Поверь, она сможет определиться, что ей больше нужно — свобода, охота и выживание или домашний комфорт и твоё внимание. То, что она принесла тебе ложечку, очень показательно. Игорь внимательно слушал Серёжу и запоминал, невольно проецируя его слова на Птицу. — Как приятно переложить ответственность, — добродушно рассмеялся Дима, — Нет, на самом деле, мне так полегчало, вы не представляете… — Вот и чудно! — Сергей взял бутылку, — Ещё по стаканчику или чай? — Можно ещё совсем немного, а потом чай. — Получилось голову расслабить? — Игорь улыбнулся напарнику. — О да, ещё как! И на душе полегчало, больше ничего не гнетёт, — Дима взял стакан и с искренней благодарностью посмотрел на Грома и Разумовского, — Даже террорист этот жуткий из головы вылетел. Спасибо, ребята. — Вот и замечательно, — искренняя лучезарная улыбка обычно скромного Серёжи очаровывала, и Дима понял, почему Гром, однажды его рассмешив, потерял голову, — Так что когда в следующий раз рука потянется за водкой, сразу звони нам, мы нальём виски и накормим блинами! — Звучит как лучшая в мире дружба! — Так и есть! — Сергей коснулся своим стаканом стакана Димы. — Присоединяюсь, — Игорь стукнулся своей кружкой чая, — За дружбу! — За неё! — Дима ощутимо воспрянул духом, — И за здоровье. Ты жив, Игорь? — Я жив, — Гром уверенно кивнул, — Состояние температурное, но не такое, чтоб лежать пластом и страдать. — Поставь градусник, пожалуйста, — Серёжа смотрел на него таким проникновенным взглядом, что ему невозможно было отказать, — Чтоб знать, пить таблетку или нет. — Ладно, — Игорь не стал спорить и потянулся за градусником, но мягко усмехнулся, — Со мной никогда так не носились, даже в детстве, а тут и забота, и блины, и апельсины, и любимый торт. — Это надо ценить! — заметил Дима и встал, чтобы убрать тарелки. — Я ценю! Очень! — Я всё уберу, Дим, ну ты что, — начал было Серёжа, но Дубин его перебил. — Серёж, умоляю, дай я хоть чем-нибудь помогу, кроме нарезки апельсинов! Помыть посуду мне не сложно, а вам потом возиться меньше. — Святой человек! — Гром одобрил его поступок и задал интересующий вопрос, — Слушайте, коль мы начали про алкоголь, у всех с водкой какие-то сомнительные воспоминания и ассоциации? — У меня — да, — ответил Дима и включил воду, — Ассоциация с безысходностью, гранёным стаканом и кладбищем. Что-то на крайний случай или на поминки. — Помню, когда мои одногруппники наливали водку в пластиковые стаканы после посвящения в студенты, дабы отметить сие событие, я ужаснулся, и мы с социумом снова разошлись, — Серёжа встал, чтоб заварить чай и достать из холодильника торт, — Я никогда не пил водку, только в коктейлях с лимоном и тоником, а это не считается, наверное. Но! Надо сказать, что у меня в офисе есть бутылка, и я понимаю, что она стоит на какой-то условный «чёрный день». Так что да, ассоциация весьма негативная. — Я чего всё это начал… Дим, ты сказал про водку, и я вспомнил, как Фёдор Иванович гнал самогон и делал на нём разные настойки, наливки… Да и вообще чего он только не делал. Надо бы расспросить, занимается ли он этим до сих пор, — Игорь достал градусник, — О, тридцать семь так и есть, полёт нормальный. — Отлично! — Серёжа с ощутимым облегчением выдохнул и мимолётным, но крайне заботливым движением погладил его по плечу. — Давай помогу с чем-нибудь? — поймав ладонь Сергея, Гром задержал её на своём плече. — Это так забавно, что мы все не можем сидеть без дела! — удивился Разумовский, улыбаясь, — Дима пошёл мыть посуду, я подхватился, чтоб заняться тарелками для торта, теперь ты… — Компания трудоголиков, это мы уже выяснили, — рассмеялся Дима, быстро справившись с посудой, и начал её вытирать. — Порежу-ка я торт, во! — Игорь нашёл себе занятие и потянулся за ножом. — Ой, а у нас же ещё было шампанское, — вспомнил Серёжа, расставляя тарелки поменьше, на которые Игорь попытался аккуратно положить кусочки торта, но они неизбежно падали на бок. — Не, шампанское — это на праздник! — Дима аккуратно сложил полотенце и вернулся на своё место, — На новый год. — У меня тоже шампанское ассоциируется только с новым годом, — Игорь улыбнулся, — С чем-то хорошим. — А у меня с шампанским связано два ярких воспоминания — плохое и совершенно чудесное. Кажется, они даже сойдут за поучительную историю о том, что на самом деле настроение задают не вещи, — Серёжа сел за стол, отправил в рот кусочек медовика и блаженно зажмурился, — Ммм… Но сначала я выражу восторг от торта — он такой… Медовый! — Добро пожаловать в волшебную пекарню рядом с моим домом, — Дима довольно заулыбался, — Ей владеет семья: муж занимается хлебом, а жена — тортами. Передам ей твои слова! — Обязательно передай! Вкус сказочный. — Это ты ещё медовик у тёти Лены не пробовал, — подмигнул ему Игорь, — Они смогут посоревноваться. — Кстати, до нашего знакомства я на медовики не обращал внимание, но благодаря тебе распробовал, — Разумовский с аппетитом уплетал торт, и Игорь, наблюдая за ним, искренне радовался, потому что это был один из немногих дней, когда Серёжа нормально ел. — Я ж плохого не посоветую! Так что там с шампанским? — А да, — Серёжа кивнул, облизнув нижнюю губу, — Отвлёкся. Начну с плохого воспоминания, оно логично по хронологии. Однажды я понял, что заработал очень приличную сумму. Осознание пришло так внезапно, будто окатило холодной водой… Возможно это звучит странно, ведь на тот момент я уже сделал себе имя, много работал, и перед моими глазами каждый день мелькали разные суммы, но дело в том, что я никогда не воспринимал заработанные деньги своими. — Как так-то? — непонимающе моргнул Дима, — Это ведь результат труда. — Ох, Дим, сложно объяснить… — Серёжа задумался, ковыряя крем торта вилкой, — Наверное, это тоже психологический загон. Смотри… Я знал, что у меня есть финансовая подушка для комфортной жизни, в которой я могу позволить себе многое, и мне её хватало, а остальное было излишком, и этот излишек всегда оказывался проблемой. Конечно, мною был пройден глупый этап в жизни, когда я пытался закрыть гештальты и позволить себе то, чего не хватало в голодном бедном детстве, но оказалось, что исполнение желаний должно быть своевременным — детские хотелки во взрослой жизни неизбежно теряют своё очарование и ценность, а потому в подобной терапии не оказалось абсолютно никакого смысла. Я быстро это понял и задался вопросом: зачем мне баловать моего воображаемого внутреннего ребёнка, когда есть дети, мечты которых я могу вовремя исполнить? Поэтому я выделял много средств на благотворительность, перспективные проекты и помощь начинающим деятелям искусства — одно время я очень любил заниматься продвижением и финансированием талантливых ребят, позволял им выступать на разных площадках, устраивал на аукционах продажи их картин или скульптур… — Разумовский ностальгически улыбнулся, и в его глазах показался тусклый отблеск светлой грусти, — Сейчас я от этого отошёл, так как после истории с Чумным Доктором во многих кругах я персона нон грата, и моё покровительство может стать скорее клеймом, чем удачным стартом. К счастью, за мной сохранили финансирование нескольких детских домов, и это большая отдушина… Опять меня унесло, а я ведь про шампанское рассказать собирался. — Нет-нет, ты продолжай! — Дима внимательно слушал его, обнимая тёплую кружку пальцами. — Короче, смысл в том, что я не родился в «золотом ведре», и даже когда оно у меня появилось, мне не хотелось им хвастаться, я его даже в какой-то степени побаивался и внутренне избегал, но однажды под новый год решил сделать широкий жест и купить себе дорогущее шампанское. Так и сделал — пришёл в винотеку, попросил подобрать хороший брют, сказал заветное «ценовой диапазон не играет роли», и вот я сижу у себя в башне абсолютно один, слушая звенящую тишину, но с бутылкой за много денег, которая (с чего мы с вами, кстати, начали) обещала вкус рассветов и закатов, а на самом деле это оказался вкус одиночества и пустоты — шампанского хуже я в своей жизни не пробовал. Конечно я мог бы устроить вечеринку или вписаться к кому-нибудь, но одиночество не перестало б от этого быть таковым, потому что даже при огромном количестве коллег и знакомых, близких людей у меня не было, а сублимировать в праздники и изображать радость — это не моё, фальшь я насквозь вижу, поэтому не люблю светские мероприятия, где, кстати, тоже обычно наливают шампанское. Вот такое дурацкое воспоминание. Вкус роскоши, пф! — презрительно фыркнул Разумовский и сдул чёлку с лица, скрестив руки на груди. — А хорошее воспоминание? — Игорь машинально убрал выбившуюся рыжую прядь за его ухо, и Серёжа покраснел до корней волос. — А хорошее… — он тепло улыбнулся и попытался прогнать краску с лица, но покраснел только сильнее, — Мой переезд и наш новый год здесь. — Ааа, это про «Советское шампанское» что ли? — Гром почувствовал, как сердце ускорило ритм, и улыбнулся снова, — Помню. — «Советское шампанское» оказалось вкуснее, да? — Дима чувствовал, как с каждой новой историей на душе становилось всё теплее. — Да! Это было потрясающе, — с губ Серёжи не сходила счастливая улыбка, — Все самые волшебные воспоминания почему-то часто начинаются с того, что что-то идёт не так, и это не стало исключением. — Серёжа переехал ко мне под новый год, а в декабре, как мы знаем, у всех обычно жопа сгорает на работе, — рассмеялся Гром, вспомнив. — Я помню! — глаза Димы расширились от ужаса, — Какая-то туча отчётов, совещания, итоги, все грызутся, месиво жуткое… Я пару раз до глубокой ночи задерживался. — А моя команда в декабре выгружала тучу обновлений, было намечено множество презентаций, дедлайны горели, люди нервничали, обстановка в башне была такая, что вся техника могла работать на напряжении, которое царило буквально в каждом отделе, — Разумовский понимающе кивнул, — Голова была перегружена, но я был рад переезду, и этот процесс даже оказался своего рода отдыхом и сменой деятельности, хотя коробки мы окончательно разобрали уже в новом году. — Зато они круто под ёлкой смотрелись! — Игорь взял себе ещё кусок торта, — В этом диком угаре с работой и переездом сил на планирование праздника не оставалось никаких. — Но мне хотелось отметить новый год, как положено, а я упёртый! — Серёжа рассмеялся, — Поэтому тридцать первого декабря я закрыл все дедлайны, прилетел домой, нагуглил рецепты салатов и принялся готовить. — А мог ведь отдохнуть и заказать доставку, — Дима с улыбкой смотрел то на него, то на Игоря. — Мог бы, но тогда мне было важно повозиться самому, чтоб почувствовать дом и себя на новом месте. — Я пришёл позже и… — Гром задумался, подбирая нужные слова, — Меня встретило давно забытое ощущение из детства, когда прибегаешь весь мокрый от снега, а дома пахнет мандаринами, ёлкой и чем-то вкусным, а самое главное, что тебя ждут. В тот день дом ожил, я очень чётко это ощутил. — Мы все ожили в тот день — факт! — Точно! — подтвердил Игорь, жуя медовик, — Ну и вот… Представь: новогодняя идиллия, целый стол всяких вкусностей, ёлка, глубокий вечер… Всё было хорошо, пока я не увидел, как у Серёжки глаза стали по пять рублей от ужаса, потому что он вспомнил, что мы не купили шампанское! — Как говорится, я всё просчитал, но я плох в математике, — рассмеялся Сергей. — Не, я могу понять, в суете и не о таком забудешь! — поддержал его Дима, сделав глоток чая, — Неужели в итоге пошли за бутылкой? — Да! Какой же новый год без шампанского? — Игорь тоже отпил чай, — Так как я бегаю быстро, то взял эту миссию полностью на себя. У меня было ровно десять минут, чтоб добежать до ближайшего магазина, схватить более-менее приличную бутылку и вернуться, но загвоздка состояла в том, что в магазине напротив оставалось только «Советское шампанское», которое Фёдор Иваныч всегда называл отвратительной пародией на то самое игристое из его молодости. Разве я мог притащить гадость? Не мог. Поиски продолжились, но в другом магазине шампанского не осталось вообще и, прикинув время и свои возможности, пришлось вернуться и забрать «Советское». — С того дня я поклонник! — искренне сказал Сергей. — Но ты не представляешь, как мне было стыдно нести тебе бутылку за двести рублей… — смеялся Игорь, поглядывая на него поверх кружки. — Неважно, сколько она стоила! Зато воспоминания бесценные. — У меня с «Советским шампанским» тоже есть хорошая история, — вспомнил Дима, — Скорее даже не история, а светлое воспоминание, тоже новогоднее. Вам доводилось встречать новый год в дороге? — Нет, — покачал головой Игорь, — В отделе много раз встречал, но точно не в пути. — Я тоже не припоминаю, — пожал плечами Сергей. — Отлично! Значит мне есть, чем с вами поделиться! — Дима довольно улыбнулся и, поправив очки, начал рассказывать, — Однажды мы с друзьями решили навестить нашего общего друга, который жил около Сочи. Нам показалось, что уехать на новогодние праздники на юг — это прекрасная мысль, но она, к сожалению, пришла в наши головы достаточно поздно, и к тому времени билеты на самолёт уже стоили каких-то космических денег. Естественно, наш выбор пал на поезд. Позволить мы себе смогли только боковушки в плацкарте, что, кстати, не стало проблемой — на тот момент все были готовы спать хоть в тамбуре, лишь бы куда-то ехать. В общем, мы всё спланировали, купили билеты, приготовились долго трястись в вагоне, и только когда поезд тронулся, я понял, что новый год мы встретим в пути. — То есть дата на билете тебе ни о чём не сказала? — Гром удивился и усмехнулся, — Беру свои слова про твою наблюдательность обратно… — Прикинь, никто из нас об этом не подумал! Вообще никто! — рассмеялся Дубин, — Помню лица ребят, когда я им об этом сообщил… «А вы в курсе, что мы нг тут встретим?» И все такие: «Чтооо?! Как?!» — Это всё предновогодняя суета, голова перестаёт соображать! — Серёжа доел свой кусок торта и расслабленно отклонился на спинку стула. — Мы сначала расстроились, но в итоге это оказался самый кайф, и к заветным без пяти двенадцать наш вагон стал одной большой семьёй. Все достали разную домашнюю еду, дети бегали и читали стишки, проводник нарядился в Деда Мороза… Я помню, мы ещё на какой-то станции купили целую коробку гирлянд и дождиков и украсили ими коридор вагона. В двенадцать ночи поезд как раз были в пути между двумя городами, на всех пассажиров нашего вагона оказалось три бутылки того самого «Советского шампанского», мы пили его из пластиковых стаканов под поздравление машиниста, и это было совершенно невероятное мгновение. Я был так счастлив! — Дима широко улыбался, и его глаза сияли от радости, — Лучший новый год в моей жизни. С тех пор, когда я вижу «Советское шампанское», то вспоминаю ту ночь, звуки поезда, песни из старых фильмов под гитару, суетливый шум, и на душе становится светло. Поэтому да, Серёж, «Советское» самое-самое вкусное! — Волшебно как, — Разумовский смотрел куда-то в одну точку, мягко улыбаясь, и представлял себе описанные Димой события, — Словно добрая сказка. — Так и есть! — подтвердил Дима и взглянул на полупустую бутылку, — А теперь добавилось новое тёплое воспоминание, связанное с виски и блинами. — Мы, кухня, разные истории, и всем, кому плохо, становится хотя бы чуточку лучше, — Серёжа счастливо улыбнулся и почувствовал, как Птица, который что-то хотел сказать, но никак не решался, снова уютно задремал.

***

Птица сидел у окна спиной к постели и увлечённо читал «Чёрного человека» при свете луны, которая, наконец, показала свой прелестный алебастровый лик после бесконечной череды облачных дней и ночей. В мягком молочно-белом свете Птица казался изящной фарфоровой статуэткой, и порой даже странно было замечать, что она умела двигаться, разминать руки, сонно зевать и кутаться в огромный кашемировый палантин, скрывающий обнажённые хрупкие плечи — Птица был одет в лунное сияние, и этого ему было вполне достаточно. Проснувшийся среди ночи Гром закрыл глаза, думая, что увиденное оказалось лишь сном, но посмотрев в сторону окна вновь, он убедился в том, насколько реальность могла быть прекраснее любых фантазий. Медленно выдохнув, Игорь зажмурился и отвернулся, боясь ненароком спугнуть Птицу, который сейчас был удивительно беззащитным, расслабленным и очарованным ясным ночным небом. Он был с головой погружён в чтение, но временами отвлекался и замирал, блаженно жмурясь от мягкого лунного сияния, точно так же, как люди, которые тянутся за лаской тёплых солнечных лучей. Как бы Игорь ни старался на него не смотреть, у него ничего не выходило, да и упустить из поля зрения такую эфемерную, неземную красоту было бы глупо. Чёрный платок мягко съехал с одного плеча, обнажив половину тела, и сердце Грома пропустило удар. Не отрывая взгляда от книги, Птица вернул платок обратно и повёл плечами, чтобы сильнее ощутить кожей нежное прикосновение кашемира. Отклонившись на спинку стула, он вытянул свои длинные ноги и опустил их на подоконник, заставив Игоря снова закрыть глаза и успокоить в себе внутреннего хищника, который разволновался при виде желанной добычи — она была так близка, что до неё можно было добраться в пару быстрых широких шагов, заключить в свои объятия и больше не отпустить. «Пока нельзя. Нельзя!» — повторял себе Гром, понимая, что любое неловкое движение могло нарушить прекрасное мгновение. «Мой Птенчик. Только мой, весь мой — от макушки до кончиков пальцев. Почему нельзя?» — внутренний хищник весь клокотал и изнемогал от непреодолимого желания, и, увлекшись спором с ним, Игорь не заметил, как Птица мягко приземлился рядом и опустил прохладную лёгкую ладонь на его лоб. Невинное прикосновение разлилось жаром по всему телу Грома, будто вместо крови по венам начал растекаться расплавленный металл. — Игорь, — ладонь сменилась на трепетное касание губ, мягкие волосы коснулись лица, и Гром понимал, что если сейчас откроет глаза, то увидит перед собой лебединую шею и обнажённые ключицы, — Ты не спишь, я слышу по дыханию. — Не сплю, — подтвердил Игорь, ощущая тепло тела Птицы совсем близко. — Почему ты на меня не смотришь? — в голосе Птицы прозвучала нотка обиды, и он чуть отстранился, — Даже не заговорил, хотя видел, что я не сплю тоже. — Боялся тебя спугнуть, — Гром приоткрыл глаза и сглотнул, чувствуя, как от увиденного сердце начало колотиться так быстро, что готово было пробить грудную клетку, — Ты так увлечённо читал… — он с трудом подбирал слова, жадно разглядывая то изящный изгиб шеи, то губы Птицы, то его медовые глаза, — Это было… Красиво. Я тот ещё чурбан — не умею ни рисовать, ни фотографировать, ни писать, но в такие моменты очень об этом жалею. Правда. Птица хотел съязвить и заметить, что Гром в кои-то веки научился делать комплименты, но промолчал, тоже боясь его спугнуть, и опустил глаза, убрав за ухо рыжую прядь. — Ты не замёрз? — осторожно спросил Игорь, понимая, что под большим чёрным палантином на Птице не было абсолютно ничего, — У окна сквозит. — Нет, я же около обогревателя сидел, — Птица пожал плечами, — Платок из кашемира очень тёплый. А ещё я в носках. Игорь широко заулыбался, а потом тихо рассмеялся от умиления, когда бережно коснулся ноги Птицы и почувствовал на ней шерстяной носок. — То есть, ты… Голый, но в носках, да? — Голый, но в носках! — подтвердил Птица и тоже рассмеялся, покачав головой, — Не очень привлекательно, да? — Наоборот! — Гром ласково поглаживал щиколотку кончиками пальцев, забравшись под носок и глядя в медовые глаза, — Это… Мило. — Я не милый, — возразил Птица, приосанившись, и позволил платку открыть грудь сильнее. — Ты — нет, — согласился Игорь и провёл ладонью от щиколотки к колену, ощутив, как от его касаний по чувствительной коже разбежались мурашки, — Носки — да. — Как ты себя чувствуешь? — отвлечённо спросил Птица, порывисто выдохнув, и взглянул на Грома. — Зависит от тебя, — Игорь неотрывно завороженно смотрел на него, — Если ты мой температурный бред, то всё очень плохо, но если нет, то мне хорошо, и даже слишком. Птица довольно заулыбался и промолчал, не найдя слов для ответа. Ему нравилось чувствовать себя желанным и при этом знать, что Гром не набросится на него голодным зверем даже сейчас, когда их ничего не разделяло, кроме тонкого тёплого платка — эта черта в Игоре его очень подкупала. — Ты особо не хотел с нами днём разговаривать, да? — осторожно спросил его Гром. — Спать я хотел сильнее, — хмыкнул Птица, дёрнув плечом, — И вообще, на вашу околоалкогольную тему у меня есть только одна история, но она личная. — Да? — заинтересовался Игорь и сел ближе к Птице, — Даже мне не расскажешь? — Почему же? Расскажу. История начинается как хороший анекдот, — усмехнулся Птица, опустив на его колени свои длинные ноги, — Вернулся однажды домой один очень хмурый майор с наградой… — Кажется я знаю эту историю не понаслышке! — рассмеялся Игорь, сняв с него тёплые носки, и принялся бережно гладить ступни, — Она отличная. Чего не поделился? — Это моё воспоминание, — ревниво сверкнул глазами Птица, расслабившись от ласковых прикосновений, — Моё. Не хочу, чтоб Сергей его тоже помнил и присвоил себе. — Вот как, — Гром понимающе кивнул и вновь невольно скользнул взглядом по открытому участку груди, — Хорошо, дело твоё. Я тоже никому ничего не рассказал. Ну, кроме того, что мы с тобой коллекционное вино приговорили под шаверму и пиццу. — Я это ценю, — серьёзно сказал Птица, проследив за его взглядом, и сначала целомудренно поцеловал в щёку, а затем коснулся уголка губ, клянча у Игоря более откровенный поцелуй. — Тшш, Птенчик, — Гром отпустил изящные ноги и обнял его, сильнее закутав в платок и набросив на плечи одеяло, — Сегодня без поцелуев — вдруг заражу? — Уже заразил бы, — отмахнулся Птица, выпрашивая нежность, и потёрся носом о нос, чуть слышно прошептав с едва уловимой ноткой ревнивой претензии, — Я соскучился. «Я соскучился» — от этих простых, но искренних слов Игорь почувствовал такое невероятное воодушевление, что не смог сдержать широкой счастливой улыбки. — Я тоже соскучился, — шепнул он в ответ, поцеловав уголки его губ, и, когда Птица совсем разомлел, коротко, но сладко прильнул к самим губам, — Птенец? — М? — Птица потёрся щекой о колючую щёку Грома, обняв его своими чёрными «крыльями». — Как насчёт того, чтоб накопить больше личных воспоминаний? Если я позову тебя на свидание… — прошептал Игорь на ухо, забравшись ладонями под платок, и огладил тёплую обнажённую спину, — Ты пойдёшь? — Куда? — удивился Птица и весь раскраснелся от такого неожиданного предложения, — На свидание? — Ага, — Гром взглянул в его глаза, ожидая ответа. — Я… Подожди, ты и я, да? — уточнил Птица, разволновавшись, и Игорь обнял его крепче, пояснив. — Да. Ты и я — свидание, — он убрал за уши растрепавшиеся рыжие пряди, — Я не шучу. Ты согласен? — Д-да, — оробел Птица, но тут же взял себя в руки и хмыкнул, поздно осознав, что защитный сарказм мог ранить Грома, — И куда же мы пойдем? Голубей кормить во дворе? — Можем чаек! — рассмеялся Игорь, уже привыкнув к птичьим колкостям и перестав принимать их на свой счёт, — Если серьёзно, то можно сходить на концерт. Там этот твой приезжает… Илья, фамилию забыл. Пианист. Если это плохая мысль, и тебе трудно быть среди людей, то поедем за город на пару дней. Попробуем угадать погоду и посмотреть на звёзды, а то в городе их не дождёшься. Знаю, что ты любишь звёзды. Серёжа говорил. — А что если… — Птица сглотнул, едва сдерживая водоворот эмоций, от которых в янтарных глазах влажно засияли слёзы радости, — Если я и то, и то хочу? — Значит будет и то, и то, — уверенно кивнул Игорь, легонько пощекотав его меж лопатками- «крыльями», и Птица, сначала театрально задумавшись и выдержав заветную интригующую паузу, ответил: — Хорошо. Так и быть. Я… Согласен, — серьёзно кивнул он, а затем, сбросив маски, вдруг ослепительно улыбнулся и стиснул Грома в удушающе-крепких объятиях. Игорь бережно прижал его к себе и мягко оцеловал изгиб шеи от ямочки под ухом до острого плеча, на мгновение представив, сколько счастья и новых воспоминаний их ждало впереди.