Стоило сомкнуть глаза — и
все они снова появлялись.
— Доброе утро, Билл!
Сегодня в гости пришёл только санитар. Не самый мерзкий гость, если подумать.
— Пора вставать, малыш.
В бедро — укол. Зачем укол?! Что это, паралитик?!
Он быстро вскочил, не чувствуя ног, и повалился кулем на пол между санитаров, недоумевая, что происходит, почему он обездвижен, почему руки ватные и почему до колен ноги ломит…
— Берём под руки.
— Тяжёл, чёрт!
— Сажай его в коляску.
Он грузно опустился в инвалидное кресло: достаточно тяжёлый, чтобы оно жалобно скрипнуло, когда санитар покатил его по коридору. Билли мог лишь тяжело дышать, язык тоже онемел, а глотка отекла, как при заморозке. Что за дурь они ему вкололи?
Он был одет в больничную пижаму. Когда санитар прокатил коляску мимо Близнецов, мимо Глускина, мимо Трагера и Здоровяка Криса, Билли понял, что все они как при чокнутом параде выстроились в ряд вдоль своих дверей, чтобы посмотреть на него. Нашли зрелище. Чокнутые пялятся на нормального. Билли напрягся и едва сумел подёрнуть верхней губой, открывая розовые дёсны и бешено вращая глазами. Он сейчас совсем не выглядел нормальным, но и ладно: пусть эти, по ту сторону дверей, думают, что он хуже них.
Санитар свернул в гигиенический бокс, там Билли быстро раздели — сказывались сноровка и опыт.
— Ну что, красавчик, — усмехнулся он и похлопал Хоупа по щеке, лениво и панибратски, интимно притёршись бедром к его плечу.
От этого Билла едва не стошнило. Он как мог отгонял мысль о том, что здесь кроме всех прочих наказаний его может ещё и изнасиловать мужик. Нет уж, с него хватит и ежедневных пыток.
По кафелю в душевой забарабанили градом капли. Санитар, насвистывая, закатил коляску внутрь — прямо по белой плитке, местами уже сколотой, с почернелыми, плесневелыми швами.
Одна лейка бодро поливала всё до чего доставала, отскакивая от стен и пола брызгами. Санитар вдруг отпустил ручки коляски и с весёлым присвистом, залихватским и высоким, толкнул Билли под струи.
На скользкой плитке коляска под весом Хоупа не удержалась на колёсах и повалилась набок. Билли заорал бы, сумей он говорить — но укол лишил его такой возможности, и он лишь жалобно, горлом, застонал, когда навернулся вместе с коляской прямо в лужу и завалился набок, оставшись лежать жалкой черепахой или перевёрнутым на спинку жуком.
— Ну тихо-тихо, малыш, — ласково сказал санитар и с кряхтеньем поднял сначала коляску, а затем уже и Билли. — Какой ты неловкий. Ничего. Сейчас мы тебя помоем.
Билли сглотнул, яростно косясь на своего истязателя: тридцать с хвостиком — возраст, около пяти и восьми десятых фута (порядка 178 см) — рост, крепкий достаточно, чтобы при ударе оставить под глазом здоровенный синяк.
Хлюпиков и слабаков в Маунт-Мэссив не берут потому, что такие просто не сладят с пациентами.
Он снял лейку с заржавленной подставки, и на загривок и лысый затылок Билли закапал дождь. И Билли зажмурился, стараясь изо всех сил представить это именно так: реальность ужасала. Он не хотел представлять лейку. Пусть это будет лучше ливень.
— Дай-ка я тебя намылю. Вот здесь и здесь. Был бы ты не такой драчун, здоровяк — тогда мылся бы как все…
«Близнецов вы просто окатываете водой из шлангов. Глускин моется в строгих наручниках. Трагеру хватает и ведра воды в собственной камере. Раз в месяц под строгим конвоем их выводят в душевые. Но только он, Билли Хоуп, был удостоен особой чести и обездвижен полностью — потому что он удушил уже трёх санитаров.
— Я с тобой работаю так давно, Билли.
Мужские руки скользят по плечам и скатываются ниже к рёбрам, намыливают губкой синяк на боку. Санитар нажал на него пальцем, и багровое пятно побелело в центре, а затем снова налилось фиолетовым. Билли зашипел от боли.
— На последнем сеансе у дока твоё поведение никуда не годилось.
«На последнем сеансе я готов был откусить нос этому пидору, который полез ко мне» — грубо зарычал Билли, но язык ему совсем не поддавался.
Санитар хмыкнул.
— Ты хочешь меня ударить?
Он завёл руку на внутреннюю сторону бедра и погладил. Билли стиснул зубы.
Ляжки конвульсивно дрогнули, мышцы в паху противно свело. Вода била в лобок, по коленям и стекала с голеней.
Санитар улыбнулся: улыбка эта ничего хорошего не предвещала. Но тот прежде, чем Билли приготовился к любой подлости, прихватил в кулак мошонку и сжал — до низкого воя между стиснутых зубов.
— Приятно, когда так жмут? — вежливо поинтересовался он и скрутил плоть. В глазах у Хоупа вспыхнули очень яркие искры, будто кто-то врубил софиты по полной. — Мне тоже было неприятно, когда ты в прошлом месяце вместо того, чтоб по-нормальному влезть в двигатель, дрался как чокнутый и раздавил мне яйца коленом. Помнишь? Ты мне ещё нос расквасил…
«Я бы тебе почки голыми руками вырвал, козёл, не держи меня тогда трое» — мстительно подумал Билли, пытаясь поджать ноги и сдвинуть бёдра.
Но тело, погружённое в медикаментозную беспомощность, отказывалось подчиняться, даже когда кулак санитара сомкнулся на члене до боли и сжал его так, что в висках запульсировало, а глаза накрыло красной пеленой.
— Нравится?
Билли поклялся себе, что скажет. Обязательно скажет, чего бы ему это не стоило. Прикусив себе язык до крови, он просипел:
— Ош-ш-ш-нь…
— Билли?
Его потрясли за плечо, но он не просыпался, сложив на груди руки и уронив голову на холодное стекло.
— Билл. — Тедди ласково погладила его по бицепсу и погрустнела, когда заметила болезненную складку у него между бровей. — Просыпайся, скоро остановка.
Он дёрнул носом, будто на него села пылинка, и поёрзал на сиденье, сдвинув колени. Поза была какой-то жалкой и не в пример уверенному поведению Билли зажатой.
«Готова клясться, в постели он спит в позе эмбриона» — подумала Теодора и вздохнула, сев прямее в своём кресле.
Она решила пока не трогать Билли: пусть отдыхает. Всё равно до Денвера им ещё час езды: просто во время остановки можно будет размяться, перекусить, сходить в туалет и немного пополнить запасы в местном магазине. Тедди не сомневалась, что притормозят на одной из придорожных заправок.
Пока что, сняв куртку и толстовку, она убрала все вещи наверх, на специальную полку над головами.
Люди вокруг занимались кто чем: пожилая женщина постукивала спицами — вязала что-то пёстрое. Мужчина в шляпе эту самую шляпу низко надвинул на глаза и похрапывал так, что его соседка поспешила заткнуть уши наушниками. Парочка подростков впереди резалась в онлайн-игры и активно комментировала процесс. Девушка с юношей сидели параллельно Билли и Тедди, но в отличие от них постоянно держались за руки, касались друг друга, ели один сандвич на двоих до этого — а вот теперь она прилегла к нему на плечо и закемарила.
Тедди устала смотреть на пассажиров и переключилась снова на вид за окном.
Осенний Колорадо был раскрашен в багрец и золото. Небо прояснилось, хотя облака и нависли низкими пуховыми одеялами над лесом, в центре которого и вилась лентой двухполосная дорога. Сплошь деревья — хвойные, лиственные, покосившиеся, золочёные и изумрудные… От вида этого пёстрого ковра, мелькающего перед глазами, Тедди тоже склонило в сон. И устало прислонившись щекой к плечу Хоупа, она задремала…
Проснулась сама — оттого, что автобус сильно качнуло, а затем он остановился.
Билли уже тёр ладонью раскрасневшиеся глаза, но не двигал той рукой, где лежала Теодора. Не хотел её потревожить.
— Где это мы? — она спросила и кашлянула после сна. Хотелось что-нибудь выпить, лучше всего — кофе.
— В Гранд-Лейк, — Билл достал из рюкзака, сложенного у себя в ногах, бумажную карту. Нахмурился и развернул её. — Вот где, видишь?
Он ткнул пальцем в море зелёного леса и середину пути. Дорога пролегала мимо огромного озера в сердце Колорадо. Тедди знала его: озеро тоже называлось Гранд-Лейк и было самым большим и самым глубоким по площади в целом штате. По другой берег высились горы Роки-Маунтин: снежные шапки ребята заметили и сейчас за верхушками деревьев.
Пока они пялились в карту, водитель объявил остановку — полчаса, и пассажиры начали в спешке покидать автобус. Все, кто спал, проснулись, завозились и заторопились на выход, чтобы размяться. Тедди и Билли выждали, когда все покинут автобус, и последними, без толкучки, вышли наружу.
После душного салона воздух показался таким свежим, что буквально кружил голову. Тедди восхищённо втянула его ноздрями.
Пахло холодом, талой водой, лесом, хвоей, песком и ещё — притом сильно — горчицей и специями: это люди потянулись в киоск за хот-догами. Тедди проголодалась и сама встала в конец очереди. Прихватила за рукав толстовки Хоупа, так что он остался рядом, хмуро оценив взглядом количество человек перед собой.
Очередь рассосалась на удивление быстро: Тедди взяла себе и Билли по хот-догу и по стаканчику кофе. Он был, конечно, просто концентрат, залитый кипятком — но всё лучше чем ничего.
— После того как доедем до Денвера, пересядем на следующий автобус, или сядем на самолёт? — Тедди устроилась за деревянным столом под елями и впилась зубами в хот-дог. До одури прекрасный!
Она не ела толком ничего уже столько времени, что сейчас просто руки затрясло. Хот-дог показался ей безумно вкусным. Кольца свежего лука, корнишоны, сосиска, выглядывающая из булки, и щедро — горчицы с кетчупом пополам.
Билли так же быстро, но несколько смущённо, судя по тому, как прикрывался салфеткой, глотал свою порцию, и Тедди стала медленнее работать челюстями, потому что вспомнила, что в отличие от неё Хоуп пять лет обходился без нормальной еды и человеческих условий. Стоило об этом подумать, как аппетит напрочь отбивался.
— Ты чего? — он промокнул губы этой же салфеткой и быстро спрятал глаза, кашлянув. — Не нравится?
— Нет, нет! — Тедди оживилась. — Очень вкусно. А ты… ещё хочешь?
— Не откажусь.
— Тогда побудь здесь.
Она тепло похлопала его по плечу и прошлась по вытоптанной лужайке до киоска. Перед ней в очереди стояла только та самая влюбленная парочка.
— Вам корнишоны класть? — уточнила девушка внутри киоска.
— Да, давайте, — ответил парень. — И если можно, вторую порцию горчицы…
Тедди равнодушно скользнула глазами по киоску, зевнула — и обомлела, вытянулась лицом. Пока они перекусывали, кто-то из сотрудников вынес и повесил на стену несколько объявлений, а среди них и ориентировку. Вглядываясь в смутно отпечатанный собственный портрет, Тедди посмотрела на мрачное лицо Билли рядом с её. Там было чёрным по белому написано очень пугающее слово, которое ни один честный человек не хочет видеть рядом со своим именем:
Разыскивается…
Стиснув зубы, она подошла ближе к киоску как можно более незаметно. Огляделась украдкой. Люди пили, ели, разминались после долгой дороги, разговаривали и фотографировались на фоне далёких живописных гор.
Теодора быстро, одним рывком, сорвала обе ориентировки и скомкала бумагу в руке. Подошла её очередь: она широко улыбнулась девушке с хот-догами и выпалила:
— Два с горчицей и один с двойной порцией огурчиков, пожалуйста.
… Билли изумлённо вскинул брови, когда Теодора упала на скамью и поджала губы, качая головой. Вид у неё был неважный.
— Тедди, что случилось?
Она подвинула к нему два хот-дога и себе оставила как раз тот, что с огурцами. А затем молча передала скомканные объявления.
— Так…
Хоуп знал, что ориентировки появятся, но не думал, что их разошлют так оперативно.
— Как думаешь, — Тедди неловко запнулась и закусила костяшку пальца. Помолчала. Билли терпеливо ждал. Ей требовалось время, чтобы совладать с эмоциями. — Как ты считаешь… это пока только по округу нас ищут или во всём штате?
— Не думаю, что в штате, — покачал головой Билл. — «Меркоф» постараются всё сделать шито-крыто. Им вовсе ни к чему тыкать всем провалом.
— И сколько у нас есть времени, чтобы свалить отсюда?
— Не знаю. Сказать очень трудно. Видишь, как всё быстро меняется…
Он откусил хот-дог, прожевал. Щёки смешно надулись, и Тедди поневоле улыбнулась.
— Меня больше волнует, что сводки по внутренним каналам будут передавать полиции штата, — пробубнил он. Улыбку у неё словно стёрли. — Это значит, на всех постах может быть досмотр, понимаешь?
— Они поняли, что мы свалили из города?
— Ну они же не идиоты, в самом деле. Да, конечно, там в округе уже всё прочёсано. А поскольку из Лавленда отправляется только два рейса, отследить нас — как раз плюнуть.
Тедди беспокойно перебрала салфетку в руках. Аппетит куда-то пропал. Бледнея, так, что веснушки ярче выделились на лице, она шепнула:
— Они нас найдут?..
— Они уже нас нашли, — серьёзно сказал Билли и отряхнул руки, поднявшись. — Идём.
Стоянка заканчивалась, люди неохотно загружались в автобус. Билли пропустил Теодору вперёд, повернув голову вбок и пристально глядя на поворот дороги за тёмными деревьями. Чутьё подсказывало, что за ними ведут погоню.
Он сглотнул и закусил щёку изнутри, зашёл следом за Тедди и протиснулся по узкому коридору, чтобы наконец упасть в кресло ближе к проходу.
— Это же моё, — заметила Теодора, но без возмущений подвинулась к окошку.
— На всякий случай, — предупредил Билли.
Он поправил капюшон на голове и улыбнулся, скрестил на груди руки. Откинулся в кресле и выпрямил длинные ноги насколько это было возможно.
— Я подремлю, малышка, — зевнул он и прикрыл глаза. — Если что, можешь меня смело растолкать.
— Тебя таким способом не разбудишь! — фыркнула Теодора, отворачиваясь к окну. Билли пожал плечами:
— Тогда придётся по старинке, как в сказке про спящую красавицу.
Тедди покачала головой:
— Я хочу обсудить то, что мы должны были… там.
— А я — нет, — не открывая глаз сказал Билли, — я уже придумал план.
— Какой? Не хочешь мне рассказать?
— Планы имеют свойство проваливаться, когда в них посвящают более чем одного человека.
— Я не могу быть частью твоего плана, не зная, в чём он заключается! — Теодора сузила глаза, и Билли показалось, что веснушки стали ярче теперь оттого, что она сердится.
Он посерьёзнел тоже.
— Ладно. Но обещай, что не будешь сразу ругать его, хорошо?
Тедди с сомнением кивнула. Смотря что за план, смотря в чём он заключается, не в её правилах огульно соглашаться на что угодно,
даже если это
что угодно — спасительного характера. Билли с минуту подбирал слова, а затем очень тихо прошептал:
— Когда отъедем чуть дальше, покинем автобус. Нам ехать на нём нельзя: не сейчас, так в конце пути, уже в Денвере, загребут законники из «Меркоф».
Теодора поджала губы, но кивнула. В этом была железная логика. Да, пожалуй, она бы так и ловила беглецов.
— Отлично. Нет, правда, я тоже так думаю, лучше сойдём с рейса.
Билли кивнул.
— Только как мы это сделаем? И что потом?
— Да всё просто. — Он прислонился к ручке кресла и прильнул совсем близко к уху Тедди. — Выйдем, спустимся к озеру. Никто не ожидает, что мы сделаем петлю и вернёмся назад. И поверь, то, что я задумал, их немного запутает…
Теодора на секунду почувствовала тревожный укол в грудь, но ответила кивком и дальше уточнять не стала.
— Что я должна сделать?
— Я скажу, когда придёт время.
Покачиваясь на рессорах и плавно заворачивая по дороге, автобус оставил позади стоянку. Взгляни на него сверху, с высоты птичьего полёта — он как букашка ползёт по ленточной дороге, проложенной между вековых деревьев.
Стороной от озера прошла ливневая туча. Купола снежных гор показались ещё лучше, между деревьев заблестела водная гладь. Люди оживились и начали смотреть в окна, ещё бы — местная достопримечательность. Но оживление спало, когда по обеим сторонам снова встала несокрушимая зелёная стена, а затем автобус начал подниматься по дороге вверх, чтобы пройти короткий отрезок серпантина в предгорье.
Всё это время Билли спал, сложив на груди руки, но как только машина двинулась в гору, встряхнулся и открыл глаза, внимательно обвёл ими салон и посмотрел в окно. Автобус медленно тянул вверх, пропасть справа появилась как из ниоткуда, хотя казалось, они забрались ещё совсем невысоко: она была огорожена полосатыми заградительными столбиками.
Тедди забеспокоилась. Она поняла, что совсем скоро он подаст ей сигнал, и барабанила пальцами по чёрной окантовке оконной рамы. Автобус карабкался всё выше, завернул за закрытый поворот — гора выступала острой грядой.
Теперь озеро было внизу, а они объезжали его по кругу, собираясь преодолеть горный перевал и спуститься к Денверу.
Вода казалась бирюзовой в глубокой озёрной чаше, высота становилась всё более головокружительной. Дальше автобус должен был только съехать по серпантину.
Билли выпрямился и кашлянул в кулак, низко наклонился к Тедди:
— Сделай вид, что тебя тошнит.
Она беспокойно повернулась к нему и нахмурилась. Было некогда медлить, некогда рассуждать. Растерявшись только на секунду, она призвала все свои актёрские таланты, стиснула зубы и издала булькающий звук нарастающей рвоты, зажав рот ладонью.
Он был таким громким и таким внезапным, что люди вокруг них разом встрепенулись, оторвались от вида и повернули головы.
— Стойте! — выкрикнул Билли и в спешке вскочил, стукнувшись макушкой о низкую полку и шикнув от боли. — Моей девушке плохо, подождите!
Тедди снова булькнула, но уже громче. Она чётко думала о Глускине, который выпиливал и вырезал из брутальных волосатых мужиков тонких нимф и «свою дорогую», возился в кишках и внутренностях окровавленными сколькими пальцами. Тошнота и правда поднялась нешуточная, и Тедди очень натурально побледнела и схватилась за край толстовки Билла:
— Остановите, — простонала она, — я хочу отсюда выйти. Пожалуйста, стоп!
Кто-то ближе к водителю зашумел, парень вскочил с места и подлетел к нему:
— Пассажирке плохо, остановитесь.
— Здесь нельзя останавливаться, это горный серпантин, — мрачно ответил водитель. Но икающие рвотные позывы всё нарастали, и Билл решительно пошёл уже сам, и поступь у него была тяжёлой.
— Ей нужно на воздух, стой же ты! — прорычал он. — Мы сойдём с рейса!
— Я же сказал, здесь нельзя остана…
Он случайно посмотрел в зеркало заднего обзора в лицо пассажиру. Прямо под капюшон. Ему почудилось, что там, под ним, был совсем не человек, а нечто тёмное и злое, потустороннее и непохожее на всё, что он видел и знал до того — с холодным и полным угрозы взглядом.
Вжав педаль тормоза в пол, он резко остановил автобус и ошарашено обернулся, осознав, что вспотел, как боров, и руки тоже дрожат, словно у наркомана без дозы. Это состояние он мог безошибочно опознать: подскочило давление. Голову сжало как в тисках.
Парень в капюшоне уже подхватил куртки, рюкзак, девушку повёл перед собой. Она и впрямь выглядела очень неважно.
В салоне люди зашептались и заговорили. Кто-то предложил Тедди таблетку от живота, но ребята даже не остановились сказать спасибо. Билл надменно взглянул на водителя сверху вниз. Процедил:
— Дверь.
С шипением сжатый воздух хлопнул дверью, и Билли выбежал по ступенькам первым, а затем принял почти на руки Тедди.
Странно, может, самовнушение так сработало, но она действительно с облегчением упала ему на плечо почти без сил. Уложила на него щёку. Вокруг было очень тихо: пустая дорога, автобус, порыкивающий мотором, и стук её сердца — вот и всё, что она чувствовала.
Билли попятился назад вместе с вещами и Теодорой. Крепко стиснул её в руках напоследок и осторожно поставил рядом с собой.
Рейсовый автобус F-358412 «Лавленд — Денвер» бело-зелёного цвета захлопнул двери. Водитель и пассажиры проводили парня и девушку удивлёнными взглядами, не понимая, что они будут делать в этой глуши — но почему-то всеми враз завладела тревога такая сильная, что нестерпимо захотелось отсюда уехать. Более того, когда водитель закрыл двери, люди вздохнули с нескрываемым облегчением.
Ни у кого не возникла ни одного порыва встать и сказать: давайте подождём, когда девушке полегчает, и довезем ребят хотя бы до ближайшей автозаправки?
Хотелось крикнуть: гони отсюда. Гони нахрен как можно быстрее! Пусть только
это, зловеще прячущееся под капюшоном, перестанет пялиться.
Автобус фыркнул и медленно, как ни в чём не бывало, поехал вперёд. Тедди проводила его глазами и с беспокойством стиснула руку на толстовке Билли, обнимая его за талию. Шепнула сухими губами:
— Ну так что дальше? Куда мы пойдём?
Glory Oath + Blood (Deadtones) — They Are Here
Хоуп не ответил. Он мягко высвободился из рук Теодоры и сделал шаг вперёд, встал по центру дороги. Странно, но он неотрывно смотрел на удаляющийся автобус, опустив руки вдоль тела и внешне не напрягаясь.
Но Тедди почувствовала, как накалился и задрожал воздух — будто вспученный раскалённым железом. Её охватило странное беспокойство. Такой силы, что она лишь сглотнула, наблюдая за стайкой птиц, слетевших с дерева над их головами. Они стремительно покидали эти места, беспокойно кружа в небе.
Билли наклонил голову вбок. И сразу с этим жестом автобус, спокойно ехавший впереди, начал разгоняться.
Это была угроза. Беззвучная, неосязаемая, не похожая ни на одну в мире — угроза, которая исходила от Билли Хоупа. Теодора покрылась холодным потом, сглотнула, приближаясь к нему по шагу. Она сомневалась, что хотела бы это видеть. Но какой у неё был выход?
— Би… — она начала звать, но сразу осеклась. Что-то подсказало это, что-то шепнуло изнутри.
Не зови, не привлекай к себе внимание чудовища. И быть может, оно обойдёт тебя стороной.
Хочешь ли ты увидеть лицо дьявола, Тедди?
«Что за глупые мысли» — она сжала руку в кулак. Ладонь была влажной от пота.
Билли Хоуп чуть дёрнул головой. Движение было таким быстрым и едва уловимым, что Тедди решила — ей почудилось. Но затем он дёрнулся снова.
Автобус разогнался, будто бы намереваясь как можно быстрее уехать отсюда, вырваться. Тедди в ужаса смотрела на него: куда на такой скорости по серпантину?! Там, впереди, закрытый поворот!
Она подавила желание позвать Билли. Всё внутри застыло и клёкло смёрзлось. Тедди обошла Хоупа с правой стороны и посмотрела на его руки. Такие напряжённые, что посинели пальцы.
Тогда страх за него стал сильнее, чем страх его самого. Не помня, как метнулась к нему и скинула капюшон, Теодора закричала от неожиданности и отшатнулась от Билли, упала на асфальт и, задыхаясь, поползла назад, не отрывая от него взгляда.
Он широко открыл рот, кажущийся чёрной огромной бездной, готовой вместить в себя этот мир, эти горы, озеро и небо. И её, Тедди, он тоже был готов проглотить, перемолоть и уничтожить.
Зрачки закатились до белков, глаза ровно горели ослепляющей белизной, вспыхивающей электротоковыми импульсами.
Вены и сосуды выделились плотной сеткой, змеисто опутавшей лицо. Из чудовищно открытого провалом рта не вырывалось ни звука. Но Тедди не сомневалась в том, что…
… что в ушах у людей звенело и кричало. Они были охвачены паническим ужасом — такой силы, что её собственный страх показался бы детским лепетом.
Автобус F-358412 стрелой летел прямо, хотя дорога заворачивала. И Тедди оцепенела, поняв, что до трагедии осталось всего несколько секунд.
— Билл! — закричала она и увидела, как едва видимое облако, похожее на пар, отделилось от крыши автобуса и растаяло в воздухе. А сам автобус протаранил чёрно-белые полосатые столбики и вылетел на полной скорости с дороги, исчез за краем. Только издалека раздались приглушённые вопли и дикий визг. Что-то
кузов, смятый в жестяную банку
загрохотало по склону горы, и Тедди подорвалась с места, вскочив на ноги. Она взбежала наверх, к месту происшествия, к снесённым столбикам, и встала на чёрный след от колёс. К этому моменту всё было уже кончено. Автобус лежал далеко внизу, застрял как в рогатке между двух деревьев.
Тедди застыла в призрачной надежде, что кто-то выжил, хотя высота была слишком внушительной, чтобы надеяться на это, а склон — чересчур крутым. Но бездействовать она не могла. Сглотнув, примерилась к земляной насыпи, ухватилась за столбик и попыталась сползти вниз…
Это чистое самоубийство. Там — почти отвесный склон и острые камни. Так что лучше уж сразу прыгнуть головой на них.
— Стой.
Тедди вскрикнула и подскочила от неожиданности. За спиной стоял Билли.
— Не делай глупостей.
Он наклонился, обхватил её рукой под рёбрами и сильно сжал: хватка сразу стала почти невыносимой.
— Ты была крайне разумна в Маунт-Мэссив.
У Тедди сердце упало в пятки. Хоуп легко поднял её в воздух и поставил на ноги в стороне от обрыва.
— И я подумал, будешь так же разумна и здесь. Но ты — нет. Побежала спасать их?
Он покачал головой. В пяти-шести шагах от края дороги было всё ещё хорошо видно упавший автобус. Тедди растерянно взглянула на Хоупа и прошелестела:
— Но там все эти люди…
Те двое подростков, они уж точно ни в чём не виноваты. И та влюблённая пара. И женщина с вязанием: было похоже, что она едет к семье…
Да у них у всех есть
были, Тедди, поправочка
семьи, планы, надежды. Они ели на остановке хот-доги, фотографировались на фоне гор и не думали, что сорвутся в пропасть.
— Когда «Меркоф» разослали сводки, ты же знала, что это значит, — равнодушно отметил Билли и прищурился. Что-то внизу вдруг вгрызлось в топливный бак автобуса, сжало его невидимой рукой, чтобы железо облилось тёмным горючим. — Они напали на наш след и будут ждать в пункте Б.
— Билли, — у неё пересохло во рту, но не спросить она не могла, — зачем ты это сделал?
— Только не говори, что не поняла, — недоверчиво поморщился он. — Ведь ты знаешь, зачем. Я думал, во всяком случае, ты достаточно умна, чтобы понять это.
В привычном добродушном тоне прорезался лёд, и Тедди от невольного страха по загривку сжала плечи. Она покосилась на Билла, невольно прижавшись спиной к его животу и груди.
Он усмехнулся, ухватил длинными сбитыми пальцами Теодору за подбородок. Медленно повернул её голову к пропасти, заставив смотреть. В карих глазах, слезящихся и дрожащих от порывов холодного ветра и странной физической боли, режущей в груди, вспыхнуло зарево пожара.
Машина разгоралась очень быстро. Пламя вскоре охватило всю целиком, повалил густой чёрный дым.
Там, внутри, Тедди почудилось какое-то движение, и в окно стукнули руками. Затем — уже с другой стороны. Даже отсюда Теодора слышала страшные крики, которые не заглушали ни дальность, ни гудящий огненный рёв.
Будь она глупее, сказала бы — надо помочь, Билл! Но его рука была холодной, а хватка — цепкой. Он неотрывно смотрел на горящий автобус, покачивающийся из-за того, что кто-то метался в нём и бился в заклинившие двери.
А затем от жара стёкла лопнули, и ревущее пламя взметнулось вверх вместе с несколькими визжащими голосами. Тедди сглотнула, не в силах этого осознать. Вместе с чёрной гарью, прокоптившей воздух и покрывшей камни сажей, в душе поднимался липкий тяжёлый страх. Рот занемел, как от заморозки. В пальцах закололи иголки.
— Они найдут обгорелые останки, — Билл не отрывал взгляда от автобуса. — Потребуется время, чтобы разобраться и понять: нас на месте катастрофы не было. Я оставил там пару наших предметов…
— Если бы автобус добрался до Денвера…
— Нас бы мигом вычислили, Тедди, — мягко сказал он.
Нерушимая логика. Да, пришлось кем-то пожертвовать, чтобы выжить — кем-то, кого они совсем не знают. Но они знают друг друга. Они договорились держаться вместе и помогать, и Билл просто делает всё, чтобы они были в безопасности.
Тедди похолодела: как эта мысль вообще пришла ей в голову? Допустимо ли думать так, когда там, внизу, заживо горят люди?
Хочешь ли ты обратно в Маунт-Мэссив? В конечном счёте, только это имеет значение.
Билли разжал руку и выпустил спутницу. Внимательно наблюдая за её реакцией, просветлел лицом: она поджала губы, выглядела печальной и испуганной, но кивнула.
— Я понимаю. Это было нужно.
— Это было нужно, — эхом откликнулся он, так спокойно, что от ужаса у Теодора зашумело в ушах. — Не бойся, Тедди. Я обещаю, что не отдам тебя им. А теперь пойдём, медлить никак нельзя.
***
Рыхлая земля проваливалась под ногами на насыпи, дым и гарь остались позади. Билли и Тедди быстро двигались через лес, свернув с дороги. Первое время Хоуп заметал за ними следы большой веткой, срезанной с дерева.
— Ты уверен, что они застрянут на месте происшествия? — обеспокоено спросила Теодора.
Билл дрогнул бровями. Небрежно сказал:
— Полагаю, да. Во всяком случае, даже если они и будут нас искать, то вряд ли решат, что мы вернулись обратно.
— Согласна, так поступили бы немногие.
— Затрёмся здесь на несколько дней, посмотрим, что будет дальше, а когда они поднимут шумиху и начнут оцеплять дорогу, уйдём противоположной дорогой, — Билли прищурился и со вздохом остановился. — Надеюсь, они решат тормозить все попутки по направлению к Денверу.
— Хорошо. Но где всё это время будем мы?
Тедди старалась вести себя спокойно и непринуждённо. Но перед глазами всё ещё был автобус. Он раскачивался из стороны в сторону. А в ушах звучали животные крики боли и страха.
Страх. Она понимала эту эмоцию. Здесь, в лесу, наедине с человеком, вмещающим в себя некую сущность — с тем, кто способен физически и ментально влиять на других людей, она не чувствовала себя в безопасности.
Думала, что спасаешь мученика? А у него оказались на поверку острые когти… Думала, он — жертва? Но неизвестно, не придётся ли ещё спасать тебя от него. Что по факту ты знаешь о нём? Что ты знаешь о Вальридере?
— Давай свернём глубже в чащу и пройдём стороной от дороги? — предложил Билли. — Так нас не заметят. Просто я боюсь, что местные уже вызвали девять-один-один…
— Хорошо.
Между высоких деревьев было темно и тихо. Билли шёл рядом, взвалив на плечо рюкзак. Куртку он снял, оставшись в одной толстовке и под капюшоном: его взгляд уставился под ноги. Хоуп был погружён в собственные мысли, но в то же время — и Тедди чувствовала это — пристально следил за обстановкой, и за ней тоже.
— Не устала? — примерно через четверть часа уточнил он. — Хочешь сделать привал?
Теодора благодарно кивнула.
— Я была бы только рада…
Высоко над их головами воздух туго прокрутил лопастями вертолёт. Билли среагировал по-животному быстро: резко подняв подбородок вверх, метнулся к Тедди и схватил её в охапку, больно сжав в кольцо талию. Вместе они нырнули под еловые колючие лапы и там присели на корточки, из своего укрытия наблюдая за низко кружащим над лесом вертолётом.
— Как думаешь, они нас не заметили? — Тедди старалась держать себя в руках, но голос едва заметно подрагивал. В ту секунду она эгоистично забыла о крушении, подстроенном Билли,
чудовищно, но такие вещи были ему под силу
в голове пульсировала только одна мысль. Она и ужасала до тремора в руках, и та, что была лишена одного пальца, начала болеть.
Неужели их опять поймает «Меркоф»?
— Нет, — покачал головой Хоуп. — Я среагировал быстро. К тому же, мы шли через чащу, здесь чёрта с два что разберёшь с воздуха, хотя… лучше перестраховаться.
Вертолёт словно в издёвку кружил над лесом в том радиусе, где затаились беглецы. Ветер раздувал древесные кроны, взметал прелую клейкую листву с земли. Это были непростые несколько минут для Тедди. Наконец, железная птица медленно, зловеще развернулась, чтобы убраться дальше к предгорью.
Билли выдохнул и устало сел прямо на землю, досадливо шаркнул подошвой кроссовка по ней.
Теодора взглянула на Хоупа. Вскинула брови, стараясь не выдать изумления: у него по лбу стекали капли пота, а от напряжения на висках выступила пульсирующая вена.
— Немного выждем — и дальше пойдём, медлить ни к чему, — это был он.
Легко ли ему было убить всех этих людей?
Она не сомневалась: он сделал это не задумавшись ни на секунду.
Жуткая тварь в обличье человека, существо, спрятавшееся под кожей хорошего парня Билли Хоупа. И похоже,
Хороший Парень только что ожил и пробудился, а он, этот Вальридер, поступавший так жестоко и хладнокровно, снова спрятался поглубже в кишки, лёгкие, почки и позвоночник, угнездился там и выжидает теперь своего часа. Снова.
Теодора взглянула на Билли и поморщилась. Или это не так?
А как тогда? Кто злодей? Билли? Или Вальридер?
Никому, даже самому здоровому умом человеку, не пойдёт на пользу пятилетнее пребывание в психушке. В любой, не говоря уже о Маунт-Мессив — адской заднице, где мучился бы сам дьявол. Спокойно.
Он был взволнован сейчас, но потому ли, что убил? Или потому, что понимает моральные правила и в то же время эмоционально отстранён от случившегося?
Что его взволновало?
Ещё американский психиатр Херви Клекли такой синдром назвал «маской нормальности». Человек имитирует раскаяние и признаёт свою вину, втирается в доверие к потенциальной жертве. Если так, то кто потенциальная?
Она, Тедди?
С сомнением покосившись ещё раз на Билли, Теодора задумалась. Попыталась проанализировать его.
Представь, что он — случай из методического пособия. Что он — реально болен. Что он — вымышленное лицо, не настоящий, не человек-из-колбы, которому стоило раз посмотреть тебе в глаза — и ты всё, пропала, потому что решила во что бы то ни стало его спасти…
Он мучился, это было ясно как дважды два. Когда у тебя торчит из живота толстая трубка и несколько других, питательных и кислородных, засунуты до кишки через рот, конечно, в глазах это отразится. Но теперь Тедди сомневалась: все убийцы, все психически нестабильные, которые отличались особой изощрённой жестокостью — они обладали неким шармом.
Их было жаль, им сочувствовали, помогали и переживали за них. Спасшиеся жертвы — от них самих! — нередко проникались к ним чувствами и навещали в камерах. Даже в камерах смертников.
А всё потому, что даже в таких обстоятельствах убийца может контролировать свою эмпатию. Включает её, как лампочку — не спонтанно, а сознательно.
Условно говоря, она, Тедди, увидела горящих в автобусе людей и тут же ощутила к ним сострадание, потому что поняла, что они чувствуют. Но Билли был предельно спокоен.
Она до сих пор помнит прикосновения его рук — жёсткие и уверенные, ни тремора, ни дрожи. Ничего.
Есть такой термин —
зеркальные нейроны. Ну так вот, они-то и активируются у обычных людей в болевых центрах мозга, подключая со-страдание. У Билли такие нейроны молчат до тех пор, пока он не вообразит себя сам на месте жертвы. Сознательно.
— Всё в порядке?
Он разбил этим вопросом тишину и раздумья Тедди, и она вздрогнула, моргнув и иначе взглянув в лицо Билли.
Он ровно смотрел в ответ, не моргая и не отводя глаз.
— Нам пора выдвигаться, — сказал он так спокойно, словно не был в отчаянии ещё десятью минутами раньше.
Затем протянул Тедди руку.
Ладонь, шершавая и исполосованная, с крошками земли и опавшими сухими еловыми иглами, чуть дрогнула.
Не думай очень долго, Теодора, не выдавай себя.
Вздохнув, она вложила свою руку в его, и его пальцы скользнули между её, взяли в капкан.
— Если будем двигаться быстро, заночуем не на земле, — сказал он и подмигнул. — Не отставай.
***
Подъём в предгорье опоясывающей цепочки Роки-Маунтин был оцеплён, никому не проехать.
Машины выстроились длиннющей змеёй под склон, от легковых до большегрузов, которым надо было топить до самой развилки на Рок-Эбб-Крик. Люди ругались. Какой-то бородатый мужик вылез из-за руля фуры, но стоило Блэру просто приподнять глаза на начальника СБ «Меркоф», как тот начал наконец нормально отрабатывать зарплату. Весьма немаленькую, кстати.
— В том, что они здесь ехали, нет сомнений, — тихо сказали Блэру.
Он кивнул.
— Сейчас автобус исследуют, но там проблема — опознать трупы очень сложно, от них остались только угли.
— Тогда что, биоанализ? Спектральный анализ?
— Возьмём образцы, определим, кому принадлежат останки, исходя из списка пассажиров. — Сотрудник прищурился. — Но на это потребуется время.
— Сколько?
— Трое суток минимум. Смотря в каком состоянии тела. А судя по тому, что я видел… состояние у них не очень, сэр.
Блэр цокнул языком и скрестил на груди руки. Ветер был колючим и холодным, он словно преследовал его от ворот Маунт-Мэссив призраком. И Джереми, глядя сверху вниз на опалённый и исчернёный автобус, процедил:
— Это слишком долго. Пока вы определяете, я могу и так сказать, что здесь их нет.
Каблук смахнул несколько камушков гравия, застучавших по склону.
Следственная группа «Меркоф» в спецкостюмах работала быстро и профессионально. Прочесали лес в радиусе километра, уже взяли соскобы с самых опознаваемых трупов. Блэр был уверен в том, что Хоуп попытался обвести его вокруг пальца — тут надо быть дураком, чтобы этого не понять. Но только что он задумал? И куда подался?
— Будь я тобой, дьявол, — задумчиво сказал Джереми себе под нос и потёр подбородок. На нём уже проступила щетина, хотя первое, что он сделал после долбаной психушки — побрился. Ему казалось, пот и кровь осели на волосах. Если голову можно было просто помыть, то с лицом так не вышло бы. — Будь я тобой, сукин сын, что бы я сделал?
Он вспомнил Вальридера. Чёрное облако, разрывавшее людей на части. И голубые безжизненные глаза Хоупа.
Кто его хорошенько знает, тот понимает: он не в себе, парень совсем не в себе. Не зря его выбрал сам Вернике. Не зря и Билли называл его отцом — в приступах, конечно…
— Нашли следы к востоку, — сработала рация на жилете у одного из спецов. Блэр повернул к нему голову. — Остановили красный седан, «Шевроле», госномер — 487-25-21, на заднем сиденье — повязка в крови и толстовка со следами от огня.
— Проверить, — живо распорядился Блэр, — они идут в Дэнвер, и наверняка будут передвигаться на попутках! В районе движение прекратить, по линии электропередач расставить патруль. До Дэнвера они целёхонькими не доберутся.
