Давным давно

День выдался поистине очаровательным. Серые зимние тучи ушли, позволяя впервые за долгое время полюбоваться небом, которое было настолько синее, что напоминало лепестки хорошеньких васильков. Снег хрустел под подошвой сапог, а позади слышались одобрительные возгласы и девичьи вздохи. Слышно было так же, как звенели встречающиеся друг с другом тренировочные мечи и грубые замечания профессора Чарминга. Но Кьюпид всё это было безразлично, ведь совсем другие мысли занимали её голову. Вдоль приземистого здания, служившего школьным складом спортивного инвентаря, выстроились в ряд те юноши, что уже закончили спарринговаться и теперь смиренно ждали окончания занятий. С самого края этой шеренги скромно стоял Декстер Чарминг. При взгляде на него всё тело Кьюпид покрывалось мурашками, а внутренности словно сжимались в тугой комок. Глядя на него, она всегда испытывала нечто подобное, но сегодняшние чувства были другими, куда менее приятными. И дело было не в самом Декстере, ох, он по-прежнему был прекрасен; стройный, со вьющимися каштановыми волосами, в которых запутались упавшие с неба снежинки, с великолепными голубыми глазами, скрытыми за толстой оправой очков, и высоким красивым лбом. Нет, этот прекрасный принц никогда бы не смог вызвать в ней неприятные чувства, всё дело было в ней самой, вернее в том, что она собиралась сделать. Пальцы Кьюпид сами собой сжали ткань черного, спортивного мешка. Внизу на тренировочном поле послышался крик. Это очередной "прекрасный принц" рухнул на землю, а его противник стоял над ним с поднятым мечом, готовый рубануть, если тот вдруг поднимется. Тренировочные шлемы закрывали лица обоих бойцов, поэтому определить, кем они были, не было возможности. - Довольно. - проговорил профессор Чарминг. Он подал знак тому юноше, что остался на ногах и тот подал руку своему оппоненту, помогая подняться. - Хороший бой. - Объявил профессор Чарминг, сделав пометку в своём журнале. - Можете идти к остальным. Следующие! Этот поединок Кьюпид смотреть не стала. Спустившись со зрительской трибуны, она медленно зашагала в сторону раскинувшегося неподалеку сквера, то и дело бросая короткие взгляды на широкое поле, служившее местом для занятий по рыцарству. По расчётам, до конца урока оставалось не более пятнадцати минут, где-то ещё десять уйдут на сдачу рыцарского инвентаря и смену одежды, в сумме выходит около получаса, и это даже больше, чем Кьюпид было нужно. Снежинки кружились в воздухе, в подобие вальса, плавно опускаясь на землю. Они блестели как россыпь алмазов, солнечные лучи давали необычайно много тепла для этого времени года и стайки маленьких птичек сновали над головой, и радостно щебетали, наслаждаясь погожим днём. В любой другой день Си.Эй.Кюпид радовалась бы вместе с ними, но сегодня ей было совсем не до того. Разве могла эта толика тепла, случайно пробившаяся сквозь зимнюю стужу, сравниться с мягким климатом её родины?! В последнее время она особенно часто вспоминала родной дом и близких, что остались там. Тех, кто по-настоящему любил её. Впервые за всё то время, что она провела в этой школе и в этом мире, она почувствовала себя здесь чужой. Казалось, все вокруг вспоминают о ней только тогда, когда в этом возникает необходимость. Даже Блонди, которая живет с ней в одной комнате, не удосужилась её выслушать, но зато не устаёт без умолку трещать о том, как на днях потеряла свой мирроуфон! Даже извиниться не соизволила! Кьюпид всё ждала, что у Блонди проснется совесть, ведь она демонстративно с ней не разговаривала, отворачивалась всякий раз, когда Локс смотрела в её сторону, но всё без толку. Голову Блонди, казалось, даже не посещала мысль, что она чем-то могла обидеть Кьюпид. Но ведь именно это и произошло! Вынудить человека пойти против его принципов, заставить его говорить то, что претит сути его натуры! Всё это Кьюпид почувствовала на себе во время совместного радиоэфира с Блонди. Всего-то один каверзный вопрос и всё рухнуло! Но что можно было сделать в тот момент? Сказать, что все эти сказочные условности про предначертанную судьбу, про то, что любовь может быть лишь меж теми, кто предназначен тебе сказкой, что всё вот это чушь полнейшая?! Великие Олимпийские боги видят, что именно так Кьюпид и считает, но начни говорить она об этом в открытую, да ещё и в прямом эфире, и это обернулось бы для неё очень большими проблемами. Вот и пришлось наступить на горло собственным принципам и сказать то, чего от неё требовали. Но ведь Блонди прекрасно знала, что Кьюпид чувствовала, произнося эти слова! «Это же правда. Пусть горькая, но правда.» - так сказала она ей в тот день. Это был провал. Абсолютный крах её миссии с которой отец послал её в этот мир. Кьюпид должна была стать проводником для юного поколения сказочных героев, она должна была указать им путь к их сердцу, и что теперь?! Теперь, всё казалось, было потерянно, все её старания схлопнулись, точно бумажный домик. И тогда появился Декстер. Он подошёл к ней, сам впервые проявил инициативу, пригласил её в кафе, где они очень мило пообщались. Декс даже попытался её утешить, хотя и не понимал в чём причина её печали, а она не решалась всё объяснить ему, хотя соблазн был ужасным. «Наконец-то.» - думала Кьюпид. «Наконец-то он обратил на меня внимание». Те пару дней она была счастлива, так как наверное ещё ни разу в своей жизни. За спиной словно выросли настоящие крылья, а не накладные, которые она обычно носила как часть образа. Прекрасное чувство того, что её любовь наконец-то получила отклик, целиком и полностью заполнило её сознание лишь для того, чтобы вскоре вспыхнуть подобно яркому пламени и оставить огромную дыру в её сердце. Декстер, её прекрасный застенчивый рыцарь, явился к ней на помощь вовсе не из-за чувства ответной любви, а потому что его об этом попросили. И попросил не просто кто-нибудь, а Рэйвен Квин! Уж ей то Декстер, разумеется, не мог отказать, да и разве могло быть по-другому, это же было так очевидно. Но Кьюпид, ослепленная своими горестями и кратковременным счастьем, ничего не замечала до тех пор, пока Рэйвен случайно не сболтнула ей правду. Она, конечно, не догадывалась, что Кьюпид испытывала к Декстеру, ровно как и не догадывалась, какие чувство сам Чарминг испытывал к ней. Это было и не удивительно, ведь Рэйвен ещё не до конца разобралась в самой себе, куда уж ей обращать внимание на проблемы других, хотя стоит всё же отдать должное: она была пока что единственной, кто заметил душевные муки Кьюпид, ну, или по крайней мере, единственной, кто попытался хоть чем-то помочь. Но как это зачастую случается, благие намерения принесли лишь страдания. Ну что ж, больше страдать она не намерена, пришло время взять всё в свои руки и самой сотворить для себя «Долго и Счастливо». Кьюпид сошла с тропинки, что вела от спортивного стадиона к школе и направилась, к растущей неподалёку, полосе кустарника. Летом их покрывало зелёное одеяние из листьев, сейчас же кусты кутались в пушистые снежные шубы. Смена времен года, одно из многочисленных чудес природы, что окружают живущих, но Кьюпид сейчас всего этого не замечала. Главным было то, что припорошенные снегом кусты могли надёжно скрыть её от посторонних глаз. Подошвы сапог оставляли за собой цепочку следов, но и это было несущественно. Как сказала однажды тётушка Афина; "Люди редко замечают то, что находится прямо у них под носом". Устроившись за кустами и подобрав хорошее место, откуда было видно и тропинку, и сквер вокруг неё на много миль, Кьюпид принялась развязывать тесёмки на спортивном мешке. Пальцы успели немного замерзнуть, из-за чего узлы и петли не сразу ей поддались, но всё же вскоре дело было сделано. Плотная, черная ткань спала, открыв для глаз изогнутый лук, целиком отлитый из бронзы. По сравнению с другими своими "сородичами" этот лук был слишком мал, да ещё и выглядел излишне вычурно. Украшенный завитками и рельефами, он походил скорее на детскую игрушку, красивую и блестящую, но не более того. Так мог подумать лишь тот, кто не знал, что за сила скрыта в этой "безделушке". Даже Великие боги Олимпа страшатся этого оружия, хотя на самом деле, лук, это лишь проводник, истинная же сила сокрыта в стрелах. Кьюпид снова запустила руку в мешок и извлекла оттуда колчан. Так же как и лук, он был целиком отлит из бронзы и украшен такими же рельефами, особенно ярко на нём выделялось сердце, покрытое розовой эмалью. Колчан под завязку был набит стрелами, тоже бронзовыми, с ровным белым оперением с одного конца и сердцевидным наконечником с другой. Каждая из этих стрел, стоило лишь ей достигнуть цели, обратится в розовую дымку и проникнет в самое сердце жертвы, заставив её полюбить того, кто первым попадётся на глаза. Все дети Эроса мечтали о том дне, когда им будет позволено носить это оружие. Всего у Эроса и Психеи было шестеро родных детей: трое дочерей и трое сыновей. Кьюпид стала седьмым ребенком. Все шестеро детей были прехорошенькими созданиями, нежными и прекрасными, как лепестки роз, с глубокими синими, как море, глазами. И у каждого за спиной было по паре крыльев, которые, в отличие от крыльев самой Кьюпид, были настоящими. Большие, сильные и ослепительно белые, точно у лебедей, они верно служили своим хозяевам, унося их в высь, к пушистым облакам, и долго позволяли им держаться в воздухе, резвиться в вышине, точно стайке беззаботных воробьев, играя друг с другом в догонялки. Кьюпид же оставалось только дожидаться их на земле, с тоской взирая в небо. Когда она была ещё совсем маленькой, отец или мать, или кто-нибудь из самых старших сестер, брал её на руки и тогда они все вместе могли подняться в небо. Больше всего Кьюпид нравилось летать с отцом. Руки у него были крепкие и сильные, а прикосновения бережные и ласковые, как первая любовь. Часто, летая вместе с ней, отец мог неожиданно подкинуть её в высь и на один короткий миг Кьюпид оказывалась выше всех. Внизу, под ней, простирались бесчисленные поля и луга, она видела далёкие горы и синеющий вдалеке огромный океан, она видела под собой улыбающегося отца, резвящихся братьев и сестер, и встревоженное лицо матери. Но сама Кьюпид никогда не боялась, потому что знала, что папа обязательно её поймает. Все сыновья и дочери Эроса, без исключения, ждали своего четырнадцатого дня рождения. Ведь именно в этот день они становились достаточно взрослыми и могли помогать отцу нести любовь во все уголки мира. В такие дни во дворце Эроса устраивался большой праздник. Стены украшались огненно-красными и темно-голубыми цветами, играла чудесная музыка, на столах стояли вкуснейшие блюда и отец торжественно вручал имениннику его личные лук и любовные стрелы, провозглашая его или её вестником любви. Так уж вышло, что все семь братьев и сестер были погодками, а потому, когда старшие получали свой лук, остальным ещё приходилось ждать своей очереди и дольше всех Кьюпид, ведь она была самой младшей. Дольше всего тянулся последний год. До этого Кьюпид проводила время с другими братьями и сестрами, которые так же ждали своей очереди. Вместе они играли, шутили, разговаривали, слушали мамины рассказы и за всеми этими занятиями время пролетало незаметно. Но вот, пришел тот день, когда младшему из братьев исполнилось четырнадцать и он тоже получил свои лук и стрелы. Тогда Кьюпид осталась одна-одинёшенька. В начале она пыталась посвятить всё свободное время тренировкам по стрельбе, но как выяснилось, у неё совершенно не было к этому способностей. В её случае тренировка проходила успешна, если хотя бы раз за день её стрела попадала в мишень, а не пролетала мимо, в яблочко она не попала ни разу. После нескольких месяцев таких неудачных тренировок, Кьюпид окончательно убедилась в том, что способностями к стрельбе боги её не наградили. Тогда она решила углубиться в изучения тех, с кем ей в будущем предстояло работать, то есть людей. Больше всего ей в этом помогли беседы с мамой, в конце концов, прежде чем стать богиней и женой Эроса, она была обычной смертной девушкой. "На самом деле люди не так уж сильно отличаются от богов." - рассказывала ей Психея, лёжа на резной софе в дворцовом винограднике. "У них те же страсти, те же пороки и зачастую те же желания. Я не ощутила в себе особых перемен после того, как меня сделали богиней, разве что стареть перестала, ну и ещё вот они появились." - в этот момент она обычно указывала на тонкие, полупрозрачные крылья, растущие у неё за спиной. "Если люди смертны, то сколько же тогда они живут?" - спрашивала Кьюпид. "А это, моя дорогая, и есть главное отличие." - отвечала ей Психея. - "Людской век короток, они живут от силы лет тридцать, потом начинают стареть, если кому-то из них удается дожить до ста, об этом уже говорят как о чем-то необычном. Поэтому всё у них происходит быстро, они постоянно торопятся, пытаются всё успеть. Это же относится и к любви. Учитывай это, когда начнёшь с ними контактировать." " А как же я?" - спросила Кьюпид однажды. - "Ведь я не богиня, это значит, моя жизнь тоже будет коротка и я в конце концов умру!? - Мама мягко провела тогда пальцами по её волосам. "Ты, моя милая, проживёшь долгую, невообразимо долгую, по человеческим меркам, жизнь, уж твой отец об этом позаботится. Но боюсь, что боги уже сделали один раз для него исключение, наградив бессмертием меня и второй раз такой милости они ему не окажут." И вот, наступил её четырнадцатый день рождения и приёмный отец подарил Кьюпид эти самые лук и стрелы, которые сейчас она держит в руках, чтобы с их помощью она могла смягчить даже самые чёрствые сердца. Ведь любовь самая могущественная из сил природы. Ни что не способно противостоять ей. Когда Эрос отправлял Кьюпид в этот мир, он позволил ей взять с собой и лук. Сразу же после размещения она спрятала его под грудой прочих вещей, никому о нем не рассказывала и никогда не доставала, до сего дня. Кьюпид взвесила оружие в руке. Несмотря на небольшие размеры, лук был весьма увесистым. Она вынула из колчана одну из стрел и положила её на левую сторону лука. Попробовала, как тянется тетива. Держать было тяжело и непривычно, она не стреляла уже почти год, а если быть до конца честной, то и никогда не была особа хороша в этом деле. Папа говорил ей, что любовные стрелы это самая крайняя мера, последнее средство на тот случай, если больше ничего не помогает. Интересно, чтобы он сказал, если бы узнал, что она собирается использовать его в собственных целях. На миг перед внутренним взором Кьюпид возникло лицо Эроса, обычно мягкое и ласковое, теперь его омрачала тень разочарования. «Прости.» - прошептала Кьюпид, словно отец действительно был рядом и мог слышать её. Возможно, если бы он был сейчас с ней, то смог бы увидеть, как тяжело далось ей это решение, как сильно она страдает и возможно, смог понять её, не простить, но понять. Но отца рядом не было, он не мог ни слышать, ни видеть её. Великие и всемогущие боги олимпа, все без исключения, глухи и не зрячи в тех землях, что вдали от их священных храмов. В конце концов, чем она хуже других? Всех тех, кому постоянно помогает? Она тоже заслуживает свою крупицу счастья, а её счастье это Декстер. Ему тоже будет с ней хорошо, да он влюблен в Рэйвен, но она никогда не сможет дать ему того, в чём он нуждается. Декстеру нужна та, кто поможет ему поверить в себя, та, кто станет для него опорой и поддержкой, та, что окружит его вниманием и даст ему сил преодолеть свои комплексы. Рэйвен Квин не такая девушка, она слишком погружена в себя и сама нуждается в крепком плече рядом. Она не сможет всю себя посвятить Декстеру, а Кьюпид да! Со стороны тропы послышались чьи-то голоса, девушка пригнулась и аккуратно выглянула из-за кустарника. От стадиона потянулась вереница студентов, значит, занятия по рыцарству подошли к концу, теперь оставалось лишь дождаться, когда появится Декстер. Кьюпид принялась с усилием всматриваться в лица проходящих мимо неё людей. Она узнала Фарру Гудфэри с застенчивыми, серыми глазами. Хорошенькая, хотя и не красавица. Рядом с ней грациозно вышагивала Джастина Дэнсер, прирождённая танцовщица, она выделялась красотой движений и темным цветом кожи, на фоне которой её большие зеленые глаза сверкали как драгоценные изумруды. Девушки шли рядом и весело переговаривались между собой. В шагах десяти за ними, шла Сериз Худ, одинокая как всегда, она куталась в яркий красный плащ, а большой капюшон почти полностью скрывал лицо. Кьюпид всегда казалось, что сердце Сериз что-то тяготит и проблема эта куда глубже, чем обычная неуверенность в себе. Людей на тропинке становилось всё больше, Кьюпид разглядела Розабеллу Бьюти, дочь Красавицы и Чудовища, Кедру Вуд, дочь Пиноккио, пожалуй, самую честную девушку, которую дочери Эроса когда-либо приходилось встречать, хотя, возможно, иногда Кедра была бы и не прочь солгать, но не могла это сделать в силу условий своей сказки. Вслед за девушками потянулась, наконец, и вереница из парней, уставшие и с раскрасневшимися лицами, они перебирали ногами не столь активно, зато издавали куда больше шума, громко переговариваясь между собой, и то и дело хохоча, и хвастаясь друг перед другом победами в тренировочных боях. Кьюпид внимательно осматривала лицо каждого юноши, проходившего мимо, но нигде не могла найти Декстера. А вдруг он решил пойти другим путем или профессор Чарминг задержал его? А может быть, это знак. Знак того, что Кьюпид просто не суждено быть вместе со своим «прекрасным принцем». Эти мысли обжигали сильнее раскалённого железа, девушка почувствовала как к глазам начали подступать слёзы. «Но нет, ещё рано сдаваться."- убеждала она саму себя. Нужно подождать ещё чуть-чуть и Декстер появится, обязательно появится. И она ждала, даже тогда, когда тропинка вновь опустела, а весёлые голоса одноклассников превратились лишь в далёкие отзвуки. Вдруг вновь послышался хруст снега, Кьюпид вытерла навернувшиеся слёзы и взглянула на тропу. По ней шёл Декстер! Юноша был ещё далеко, но дочь Эроса узнала бы его из тысячи. Даже отсюда она ясно различала его походку и видела, как блестят стёкла его очков, отражая солнечные лучи. Ни теряя больше ни минуты, Кьюпид встала в позу для выстрела; она расставила ноги на ширине плеч, повернув носки так, чтобы они образовывали прямую линию, левой рукой она крепко обхватила середину лука, а правой оттянула тетиву, с лежащей на ней стрелой, до самого подбородка. «Нужно держать лук под небольшим наклоном.» - напомнила она самой себе. «И отпускать плавно, просто расслабить пальцы и позволить тетиве сделать всё остальное. Как дядя Аполлон учил. Ох, только бы не промахнуться.» Впервые за всю свою жизнь, Кьюпид по-настоящему сильно хотела попасть по цели, но как назло руки её дрожали, дыхание предательски участилось, а от волнения на глазах снова выступили слёзы. Ей вдруг ясно вспомнился дом, она словно услышала шум прибоя, увидела как на берег набегает пенная волна, почувствовала на коже приветливые лучи солнца. Вспомнила и папу с мамой, и всех своих братьев, и сестер. Чтобы они сказали, если бы увидели её сейчас? Декстер был уже совсем рядом, он шёл полностью сосредоточившись на экране своего мирроуфона и, казалось бы, не заметил даже прошедшего мимо него великана. Лучшего момента для выстрела и вообразить было нельзя, цель была так близка, так невероятно близка. Сморгнув вновь выступившие слезы, Кьюпид взглянула на лицо Декстера. Таким умиротворенным она не видела его ещё ни разу, его мягкие губы были слегка приоткрыты и так и манили прикоснуться к себе. Всего только одно движение и это желание исполнится. Декстер уже поравнялся с ней. "Как же он невинен."- пронеслось в голове у Кьюпид. "Точно маленький ягненок, который до самого последнего мига не видит ножа у своей шеи." Кьюпид так и не разжала пальцев: ни в тот момент, когда юноша только начал удаляться от неё, ни тогда, когда он всё ещё был на расстоянии выстрела, ни когда он уже начал превращаться лишь в размытую точку на фоне заснеженного сквера. Кьюпид смотрела принцу вслед до тех пор пока её глаз мог различать его, когда же его фигура окончательно потерялась на фоне чернеющей вдалеке громады замка, ноги девушки подкосились. Она без сил рухнула в снег и горько зарыдала. Плакала она долго, до тех пор пока глаза не начало щипать и слезы не замёрзли на щеках. Всхлипы и стоны то и дело вырывались из её груди, она не сдерживала их, да и зачем это нужно было делать? Даже если кто-то её и увидит, наплевать, пусть смотрят, хотя сейчас Кьюпид казалось, что во всём мире не осталось никого, кроме неё одной. Но рано или поздно всему приходит конец. Закончились и её слёзы. Горе немного отступило, уступив место боли в затекших и окоченевших ногах. Замерзшими пальцами она потянулась к карману, чтобы достать носовой платок и убрать с лица остатки влаги. Самые кончики пальцев неприятно ныли: тетива всё же повредила нежную хожу, немного оцарапав её. Вспомнив о луке, Кьюпид огляделась по сторонам. Её оружие валялось в снегу неподалёку, рядом с ним лежала и любовная стрела, так и не достигшая сегодня цели. "Что же, пусть так, может быть когда-нибудь она послужит более благородному делу." - от этой попытки самоутешения у Кьюпид вырвался нервный смешок, ей пришлось зажать рот ладонью, чтобы сдержать приступ смеха. Тепло собственного дыхания согревало замерзшую руку и, девушка приложила ко рту и вторую. Так она держала их где-то с минуту и лишь потом вспомнила про тёплые рукавицы в своём кармане. Самым тяжелым оказалось заставить себя подняться на ноги. Кьюпид сама себе казалась сломанной механической игрушкой, у которой повредилась какая-то важная деталь, а поблизости нет никого, кто бы мог исправить поломку. Закусив нижнюю губу, почти до боли, девушка всё же сумела подняться на ноги и едва не рухнула снова, сделав всего лишь пару шагов, а затем наклонившись для того, чтобы поднять лук. Колючие ветки кустарника цеплялись за её пальто. Когда она пришла сюда, то старалась пробираться как можно осторожнее, теперь же на осторожность было плевать. Казалось, всё вокруг потеряло своё значение, в её голове всё разделилось на "до" и "после" того, как она сделала свой выбор. Кьюпид была уверена, что выбрала правильно, Декстер её не любит и никогда бы не смог полюбить по-настоящему, даже с помощью стрелы. И в том не было его вины, просто жизнь такова. Уж купидону ли не знать об этом? Она поступила благородно и мудро, отец наверняка гордился бы. Но почему же ей тогда так больно?! Кьюпид знала ответ, но не готова была услышать его сейчас, пусть даже и в собственных мыслях. Так она и шла, медленно перебирая ногами и не разбирая дороги перед собой, до тех самых пор, пока её не остановил чей-то оклик. - Кьюпид, с тобой всё хорошо? - Спросила непонятно откуда взявшаяся Эшлинн Элла, дочка Золушки, девушка с глазами как свежая весенняя травка и волосами, как созревшая пшеница. - Здравствуй, Эшлин. Конечно у меня все хорошо. - Кьюпид попыталась улыбнуться, но, судя по выражению лица Эшлин, вышло так себе. - А что это у тебя? - Дочь Эроса посмотрела туда, куда указывал палец Эллы и только сейчас поняла, что так и не убрала свой лук назад, в сумку, а так и продолжает сжимать его в правой руке. - Ах, это! Да ничего такого, просто аксессуар. Красивый, правда? - Кьюпид вновь попыталась принять дружелюбное выражение лица и на сей раз Эшлин даже улыбнулась в ответ, хотя глаза так и продолжали смотреть на неё с беспокойством. - На самом деле, я хотела сказать, что как раз искала тебя... - Неуверенно продолжила Эшлин. - Вот как, и зачем же? - спросила Кьюпид, хотя сейчас ответ на этот вопрос интересовал её в последнюю очередь. - Я хотела спросить про... про то, что ты сказала о любви и судьбе, о том, что вместе могут быть лишь те кому это суждено. Ну, помнишь тогда, на твоём эфире с Блонди? "Ну вот и она туда же."- подумала Кьюпид, утвердительно кивая. - Так вот я хотела спросить... - Продолжала запинаться Эшлин. - Предположим, исключительно гипотетически, что есть двое влюбленных, которым судьбой быть вместе, ну, никак не суждено, но при этом они любят друг друга очень сильно и расставание принесет им много боли... "Благие боги, да ведь она влюблена!" - осознала Кьюпид. Она вдруг увидела это столь же ясно, как небо над своей головой. Влюблена! И влюблена по-настоящему. И провалиться ей в самые темные глубина Тартара, но, кажется, она знает в кого! - Забудь всё то, что я тогда наговорила! - прервала она бормотание Эшлин. Прозвучало, может, через чур резко, но иначе Кьюпид сейчас не могла, эмоции её так и переполняли. Это же надо! У неё прямо перед носом страдают сразу два любящих сердца, а она так погрязла в собственных проблемах, что в упор этого не видит! Хороший же из неё выходит вестник любви. Ох, чтобы сказал папа, если бы узнал! - Послушай, Эшлин. - Сказала она более мягко. - Любовь невозможно подчинить никаким законам. Это первобытная, хтоническая сила природы, зародившаяся куда раньше, чем все прочие силы, в том числе и "судьба". А ещё, ради любви всегда приходится жертвовать. Жертвы могут быть большими или маленькими, зависит от обстоятельств, но они всегда есть. И вы должны быть готовы их понести, если действительно готовы любить. Понимаешь меня? - Я... Кажется да, но всё таки не совсем. - Пролепетала в ответ Эшлинн. Кьюпид на это лишь улыбнулась. - Это ничего, я всё объясню. - Кивнула она, убирая лук в спортивную сумку. - Но только чуть позже, я что-то и правда сегодня себя не очень хорошо чувствую. Встретимся завтра, если хочешь. - Оуу, спасибо, конечно. Но я же это спросила просто так, исключительно из любопытства. - Начала отнекиваться Элла, но дочь Эроса было не обмануть, ни теперь! - Ну, если вдруг тебе снова станет "любопытно", то моё предложение в силе. Приходи, и мы поговорим. - улыбнулась Кьюпид. - А сейчас, если тебе не сложно, проводи меня пожалуйста до школы. - Ох, да, конечно, мне совсем не сложно. Пока они шли, Кьюпид мысленно благодарила богов за сегодняшний урок. Пусть к ней самой любовь пока не пришла, ничего, она подождет. За то она сможет помочь обрести счастье Эшлин и, если боги будут милосердны, лук и любовные стрелы тут не понадобятся. Солнце будто стало светить ещё ярче и мир вокруг как будто заиграл новыми красками. Си. Эй. Кьюпид вновь знала, кто она!