Love is

      Резкий вдох.       Словно невидимая сила грубо вырвала её из цепких лап дурного сна, который не давал ей покоя с тех пор, как началась её самостоятельная жизнь вне стен ненавистного интерната. Отбросив прочь одеяло, Селена вскочила с кровати и бросилась в сторону ванной, где склонилась над умывальником и протянула дрожащие руки под кран, из которого хлынула почти ледяная вода, что стала её спасением, охлаждая разгорячённое, как в лихорадке, лицо.       Грудная клетка вздымалась прерывисто, тяжело. Кровь стучала в висках. Ртом жадно хватая воздух, она не прекращала умываться, тем самым пыталась избавиться от остатков кошмара, но его отголоски всё ещё звенели в ушах противным голосом старухи, образ которой опять возник из глубин её подсознания, чтобы напомнить о проклятии, что обрушилось на неё на той чёртовой ярмарке в родном городке. Откуда после сбежала, наивно полагая, что за его пределами слова, наполненные презрением и ещё чем-то тёмным, пугающим, потеряют свою силу. Но от себя и последствий собственных поступков не убежать, с ними приходится жить, как тяжёлую ношу нести.       — Отпусти меня, сумасшедшая, — произнесла Селена раздражённо, с отвращением посмотрев сначала на сморщенное лицо оборванки, до этого требующей у неё денег, а после взглянув на её грязные пальцы, которые вцепились в запястье девушки, не ослабляя хватку.       Старуха подступила к ней, растягивая губы в зловещей улыбке, из-за которой Селену охватил озноб. Она попыталась отойти, выдернуть руку, но не вышло, пробуждая в ней злость.       — Ты — высокомерная девчонка, которая никого не подпускает к себе, — проговорила женщина, неотрывно глядя на неё. В её помутневших глазах промелькнул недобрый блеск, вызывая плохое предчувствие у девушки. — Не даёшь никому прикасаться к тебе без позволения. Думаешь, что слишком хороша для них. Гордыня — это грех, за который тебе предстоит понести наказание. Со временем прикосновения превратятся в самое желанное, что есть на свете, но будут недосягаемым для тебя, потому что станут воплощением нестерпимой боли. Пусть даже слабое касание обернётся ожогами на твоей коже. Твоё тело будет для тебя тюрьмой. И лишь один человек станет ключом к твоему освобождению. Но прежде тебе предстоит заслужить его, доказать, что ты достойна быть любимой. Если же не встанешь на путь искупления, так и погибнешь в одиночестве, которое потом возненавидишь, а вместе с ним и себя. Будь проклята!       Селена вспомнила, как тогда очнулась только на следующее утро, убеждая себя, что ей всё это приснилось — не более чем игра воображения. Как потом залпом выпила стакан холодной воды и выдохнула с облегчением, подумав о том, что нужно просто покончить с привычкой на ночь смотреть ужастики, чтобы опять не оказаться на месте главной героини из фильма «Затащи меня в ад», пускай хоть и во сне.       Вскоре ей пришлось столкнуться с действительностью, где проклятия всё же реальны и обладают мощной силой. Даже после прикосновений случайных прохожих её кожа в тех местах покрывалась жуткими ожогами, а от поцелуев — губы кровоточили, горели, словно до них дотронулись раскалённым железом. Заживление проходило довольно быстро, но очень болезненно, заставляя Селену ещё больше ненавидеть жизнь и людей, которые невольно причиняли ей невыносимую боль.       С тех пор перчатки и закрытая одежда стали неотъемлемой частью неё. Она избегала любых касаний, как огня. Закрывалась дома после работы, била посуду и кричала, пока не срывала голос, захлёбываясь беспомощностью и в который раз убеждаясь, насколько мучительным может быть подобное наказание.       Одиночество в толпе.       Чувствуя, как постепенно температура тела возвращается в норму, и всё так же опираясь на умывальник, она посмотрела на своё отражение, отметив покрасневшие глаза и тени, что залегли под ними. Лицо потеряло свою округлость, стало измождённым. Больше не узнавала себя. Как будто не человек, а призрак, жалкая оболочка.       Тем не менее Селена невольно старалась быть лучше, с каждым днём лишь сильнее желая заслужить искупление, о котором говорила старуха, и сталкиваясь с тем, что это слишком трудно — ломать себя в попытке изменить принципы и характер в целом, чтобы стать добрее по отношению к другим. Поэтому часто срывалась, сама же проклинала всех и всё на свете в минуты слабости, которую всегда презирала.       Пока не встретила его. Ради кого по-настоящему захотелось поменяться. Детектива, который однажды попросил её об услуге.       Он был сдержанным, немного надменным, но весьма привлекательным. И недосягаемым для неё. В его голубых глазах, хоть и напоминающих иногда льдинки, ей хотелось безвозвратно утонуть. Как и оказаться в крепких объятиях, стремясь забыться. К нему тянуло так сильно, практически непреодолимо. Что было удивительным для неё — той, которая прежде относилась к подобным чувствам с насмешкой, полагая, что такое возможно только в глупых женских романах.       В свою очередь, Роб держал её на расстоянии, смотрел поначалу равнодушно, словно не видел ничего стоящего в ней. Чем испытывал на прочность её упрямство.       — Из этого вряд ли что-то получится, Селена. Извини.       Слова, выворачивающие её душу наизнанку.       Его голос, когда он в очередной раз повторил это, был полон неизменной уверенности, а взгляд пронизывал, не отрываясь от лица девушки, пылающего алым от стыда и злости, а не от смущения, как обычно было. Потому что она так и не смогла достучаться до него, не сумела вызвать в нём эмоции, даже отдалённо похожие на симпатию.       И всё же Селена медленно сгорала изнутри от желания прикасаться к нему, чувствовать его теплоту, с жадностью целовать губы, которые стали для неё едва ли не одержимостью. Готова была рискнуть, зная, что произойдёт, если чувства не будут взаимными. Но каждый раз сжимала руки в кулаки, сквозь тонкие перчатки оставляя следы от ногтей на ладонях, затем отворачивалась, прятала слёзы обиды и уходила, возвращаясь домой, чтобы залечить раны, что теперь появлялись на душе, которую до некоторых пор считала лишённой чуткости.       Отдышавшись, она не спеша вытерла лицо и руки полотенцем, после чего переоделась и вернулась в комнату, где удобно устроилась на подоконнике, ощущая под собой мягкость небольших подушек. Огромный Нью-Йорк мерцал множеством огней и казался более красивым ночью. И этот вид способствовал размышлениям. Мысли долго не отпускали, назойливо кружили в голове.       Они были о том, что дни превращались в недели, увеличивая в размерах невидимую дыру в районе солнечного сплетения, где теперь царила пустота, после того как она решила отказаться от бессмысленных попыток привлечь к себе внимание неприступного любимого. Но… Оставшись одна, Селена всё равно мысленно возвращалась к нему. Не раз останавливала себя, желая набрать его номер, чтобы просто услышать голос, или же когда до ломоты в теле ей хотелось поехать к нему.       Она окончательно закрылась в себе, предпочитая работать в своей просторной квартире, стены которой стали для неё то ли убежищем, то ли тюрьмой. Мир не принимал её, отчётливо давал понять, что она везде будет чужой. Из-за этого отвечала окружающим тем же.       Все старания зря. Но ей плевать.       «Так ли это на самом деле?» — мысленно обратилась Селена к себе, разглядывая тёмные очертания города за окном.       Только с ответом разобраться у неё не получилось, помешал настойчивый стук в дверь, который заставил её непроизвольно вздрогнуть.       Посмотрев на часы, что показывали второй час ночи, она нахмурилась, но всё-таки встала с подоконника, сделала глубокий вдох и неторопливым шагом направилась к двери, которую осторожно распахнула, до этого не потрудившись спросить, кто находится за ней. Селена и вовсе дышать перестала, когда увидела, кто оказался на её пороге в столь позднее время.       Роб.       Любовь всей её жизни. В этом она успела убедиться и принять.       Минута, на протяжении которой они просто стояли и молча смотрели друг на друга, показалась девушке целой вечностью. Но в его глазах ей удалось столько всего разглядеть, прежде спрятанного поглубже, что не добраться до подлинных эмоций. В этот раз она испугалась, что происходящее окажется очередным сновидением.       — Селена…       Его хриплый шёпот дрожью отозвался в её теле.       Он шагнул к ней, и она рефлекторно отступила назад, пропуская его внутрь, при этом взгляда от него не отводила, заново изучая родное лицо, которое больше не казалось суровым. Ей хотелось спросить, что он здесь делает, почему пришёл, но с приоткрытых губ её сорвался только судорожный выдох.       — Знаю, — снова заговорил Роб, — я упрямый дурак, который отказывался признать, что впервые в жизни по-настоящему полюбил кого-то… Что поделать, если я не слишком умелый в общении с женщиной. Но очень сожалею, что обошёлся так с тобой. И надеюсь, ещё не поздно всё исправить.       Селена опять не проронила ни слова, не в силах была пошевелиться. Он подошёл к ней ближе, и от этого сердце, ускорив ритм, было готово выпрыгнуть из груди. Охваченная волнением, она не разрывала их зрительный контакт, тем самым разрешая ему преодолеть расстояние вытянутой руки.       Она замерла, когда Роб с осторожностью поднёс руку к её щеке, а затем нежно коснулся подбородка. С трудом вздохнув, она невольно приготовилась к вспышке адской боли.       Но её не последовало.       Всё, что чувствовала Селена, было приятное тепло, которое исходило от него. Оно проникло под кожу, согревая и пробуждая трепет. Она обхватила пальцами его запястье, прикрыла налитые свинцом веки, зажмурилась, чтобы справиться со слезами, и всхлипнула сквозь слабую улыбку, в которой были облегчение и радость.       Он притянул её к себе, крепко обнял, зарываясь носом в густые волосы девушки и втягивая запах шоколада с корицей. А она не решалась нарушить этот момент, наслаждаясь каждым мгновением.       Роб чуть отстранился и заглянул ей в глаза, лаская большими пальцами её скулы.       — Не плачь, — произнёс он тихо, полным печали голосом, стирая слёзы с её щёк. — Я здесь. Больше не оттолкну тебя. Поверь. Теперь я буду рядом. Если ты позволишь.       Не дожидаясь ответа, Роб сжал её талию, наклонил голову и припал к пухлым губам, то покусывая их, то нежно скользя по ним своими. Отчаянная потребность. То же самое испытывала Селена, когда обхватила его за шею, чтобы насытиться им, целуя с той же самоотдачей и пробуя его на вкус кончиком языка. Когда поняла: в конце концов, она обрела то, что не надеялась получить. Он стал для неё тем долгожданным освобождением.       И это по-настоящему.       Как и то, что его горячие руки проникли под её футболку, каждым касанием посылая мурашки по коже, но не поднимаясь выше, к груди, которая трепетала от частых вздохов. Роб по-прежнему сдерживался, будто дожидался разрешения пересечь последнюю черту.       Они соприкоснулись лбами, стараясь совладать с дыханием.       Селена закрыла глаза, вцепившись в его рубашку, поглощённая происходящим, что всё ещё казалось ей приятным и реалистичным сном. Голова кружилась от переизбытка эмоций. Его имя вертелось у неё на языке вместе с признанием, что она безумно любит его, но подступивший к горлу комок так и не дал ей этого произнести.       Она лишь едва слышно прошептала:       — Останься со мной, Роб. Насовсем.       Взгляд его был до дрожи пронзительным, более красноречивым, чем какие-либо слова. Поэтому, переполненная уверенностью, что он не уйдёт, она принялась медленно, но решительно расстёгивать пуговицы на его рубашке, заметив при этом, как Роб резко втянул воздух, не спуская с неё глаз, горящих от желания.       В одно мгновение она снова оказалась в его объятиях, а его губы прижались к её губам, впитывая взаимный жар и сладость обещаний отныне всегда быть рядом. Поцелуи были опьяняющими, настойчивыми, заставляя их обоих задыхаться и желать большего.       Они нетерпеливо стягивали одежду, находясь во власти взаимного влечения, страсти, которую прежде сдерживали. Исследовали друг друга пальцами, губами, пристальными взглядами. Шаг за шагом приближались к точке невозврата.       Роб бережно уложил девушку на кровать и склонился над ней, устроившись между её ног, которыми она обхватила его, чтобы ближе, теснее, не оставляя свободного пространства. Так же нежно он отвёл от её лица упавшие локоны, открывая вид на румяные щёки и лихорадочно сверкающий взор карих глаз, в которые пристально всматривался. Затем провёл фалангами по шее Селены, ощутив под ними бешеный пульс, и скользнул ниже, где неистово билось сердце, накрыв грудь жаркой ладонью. А она чуть выгнулась, прижимаясь к нему, и сжала в кулаке простыню, слишком остро чувствуя его прикосновения каждой клеткой обнажённого тела.       У неё перехватило дыхание, как только он оказался в ней, заполняя пустоту плавным, но уверенным движением, сводящим с ума. Двигая бёдрами в такт с его, Селена позволила себе полностью потеряться в ощущениях. Её поначалу негромкие стоны заполнили комнату, а пальцы заскользили вниз по спине Роба, влажной от пота, которые после запустила в его волосы, слегка сжав и потянув их, чтобы посмотреть на него и без слов передать, что испытывает сейчас.       Его вкус, запах, прерывистые и хриплые вздохи… Она ловила каждую мелочь, хотела запомнить его таким, как в эти мгновения. Который всецело принадлежал ей. И при этом чувствовала себя наполненной, живой.       Взгляд Роба показался ей диким, чернота расширенных зрачков почти целиком поглотила светло-голубой цвет его глаз. Как и Селена, он потерял рассудок, упиваясь тем, что она изнемогала в его руках. Ритм его движений всё нарастал, пока вовсе не стал неистовым, и она не ощутила, что вот-вот распадётся на части, стремительно приближаясь к развязке.       И давно забытое чувство хлынуло по жилам, словно накрыв её горячей волной, вынуждая содрогнуться и на миг перестать дышать.       Если погибель может быть такой сладкой, то она готова снова и снова умирать, сгорать дотла в его объятиях, дабы после возродиться, как феникс из пепла.       Не сбавляя темп, Роб сдавленно застонал. Наконец, после нескольких резких толчков он тоже достиг финиша и замер, зарывшись лицом в её волосы и прижавшись губами к шее.       Их дыхание было тяжёлым. Они не могли сдвинуться с места, постепенно приходя в себя. Ей нравилась эта близость. Когда оторваться друг от друга не хватало сил и хотелось замедлить время.       Он провёл кончиком носа по её щеке и всё же отстранился, посмотрев на неё, но ничего не сказав. Селена дотронулась до его лица и улыбнулась.       — Несносный… — пробормотала она с усмешкой. — Не знаю, чего мне хочется больше — ударить тебя или опять поцеловать, заняться любовью.       Роб ухмыльнулся.       Вокруг него уже не было тех защитных барьеров, что раньше. Стены, которыми он окружил себя, наконец-то рухнули. Он открылся ей, показав себя с другой стороны.       — Я согласен на всё, только бы ты всегда смотрела на меня вот так… Давая знать, что я нужен тебе.       Селена теперь напряжённо глядела на него, не решаясь задать вопрос. Боялась услышать то, что могло бы обернуться для неё разочарованием.       — А я… — на выдохе прошептала она, сжав его плечо. — Я нужна тебе? Ты правда любишь меня?       Роб молчал. Лишь взгляд его метался от её глаз, полных надежды, к губам, покрасневшим и чуть припухшим от жадных поцелуев. Вместо ответа, он поцеловал её так, что все сомнения ушли, убеждая в силе своих чувств, о которых говорить вслух больше не было необходимости.       Потом, ближе к рассвету, Селена впервые уснула рядом с любимым человеком, уверенная, что кошмары больше не потревожат её, а прикосновения принесут не страдания, а удовольствие.       Как оказалось, ничего и не нужно, чтобы почувствовать себя счастливой, только бы иметь возможность притронуться или обнять того, в ком она столь сильно нуждалась.