Лондон
Сейчас
От воспоминаний нет спасения. Они никуда не исчезают с течением времени, не стираются бесследно, особенно когда этого так отчаянно хочется. Они всегда там — в подсознании, готовые вынырнуть из его глубин, чтобы напомнить о себе в самый неподходящий для этого момент, зачастую наступающий тогда, когда наконец решаешь двигаться дальше, желая начать с чистого листа. Хоть кричи, хоть плачь, обхватывая руками колени и кусая губы едва ли не до крови, или упрямо пытайся избавиться от них самыми разнообразными способами… Бесполезно. Непрошеные и болезненные со сладко-горьким привкусом, они всё так же будут травить душу, мелькая перед внутренним взором картинками из прошлого, которое стремишься всеми силами оставить там, где ему и место. Поскольку нет такого лекарства, что поможет забыть. Кэтрин невесело усмехается в ответ на собственные мысли, смотрит пристально на своё отражение и старается игнорировать, как сердце начинает ныть, будто его сжимает в тисках, дабы выжать всё из него — до последней капли крови и страданий. Когда она наносит последние штрихи на лицо, завершая образ, то просто сидит неподвижно на месте и некоторое время рассматривает себя. Конечно, косметика может скрыть следы усталости или огорчений, но ей не под силу замаскировать печаль и боль, что острыми когтями изнутри разрывает, несмотря на то, что с каждым прошедшим днём впивается ими в плоть уже не так яростно. Даже если умело играть свою роль, всё равно маска когда-нибудь даст трещину, рассыпаясь и превращаясь в пыль. Она тяжело вздыхает и опускает глаза, которые оставила нетронутыми, потому что закроет их шёлковой красной повязкой, от которой избавится в самом конце. Чего требует задумка. Ведь принято, что этот цвет символизирует страсть, которая ослепляет людей — всех до единого. Как и любовь… Её мировое турне подходит к концу. Сегодняшнее выступление станет завершающим этот этап жизни Кэтрин. Оно будет особенным. Для неё, по крайней мере. Взгляд её цепляется за небольшой бархатный мешочек, в котором находится украшение, которое он подарил ей наедине, настаивая, чтобы той ночью кроме него на ней ничего больше не было. Она нарочно медлит и в конце концов достаёт ожерелье, подушечками пальцев с нежностью проводит по рубинам, ощущая притом прохладу драгоценного металла. Быть может, стоит вернуть его предыдущему владельцу? Лишь бы себя не мучить, глядя на него и воскрешая в сознании яркие образы, из-за которых моментально приливает жар к щекам. Однако с собой ничего поделать она не в состоянии. Его красивое лицо оживает в памяти с поразительной точностью. К нему бы прикоснуться напоследок, обвести пальцами контуры, а после — оставить прощальный поцелуй на губах… Да только всё, что Кэтрин остаётся, это вспоминать, каково было любить того необыкновенного человека, который неожиданно ворвался в её жизнь, и в чьих объятиях ей нравилось засыпать. Но пора собрать осколки разбитого сердца, чтобы возродиться, как тот феникс, что восстаёт из пепла снова и снова.***
Тогда
Каждый в этом мире подчиняется кому-то, не имея иного выбора. Она не исключение. По крайней мере, так было до недавних пор. Пока не столкнулась с требованием отца бросить её любимое дело, чтобы заняться, по его мнению, чем-то более подходящим и, главное, приносящим прибыль. Тут же в голове всплывают слова, сказанные им со строгим предупреждением: если Кэтрин не согласится выйти замуж за его партнёра по бизнесу, Оушена, он лишит её всего, в первую очередь прекратит оплачивать её занятия танцами. Что и происходит теперь. Отец отказывает ей во всём, пытаясь тем самым наказать непослушную дочь. Но отказываться от мечты — показать свои умения другим, да хоть всему миру — она не желает, потому и продолжает вкладывать все силы в искусство танца, проводя свободное время на тренировках и оттачивая мастерство. Она делает это не только ради себя, а и в память о маме, которая познакомила её с этим миром. Из-за чего не может так просто сдаться, поэтому ей нужно искать кого-нибудь, кто захочет финансировать её выступления. Эту мысль сопровождает её тяжкий вздох. Кто вообще согласится на это? Кэтрин оборачивает ленты вокруг лодыжек, завязывая их и фиксируя ноги в пуантах, и слегка качает головой, на миг поддаваясь сомнениям. Она продолжает на полу сидеть, принимаясь оглядывать довольно просторный, залитый ярким светом зал с зеркалами. Он оплачен на три месяца вперёд её единственной настоящей подругой. Лиз для неё столь необходимая поддержка, эта девушка не позволяет ей опустить руки. Она поднимается, решительно отмахиваясь от мрачных мыслей и набирая полные лёгкие воздуха с глубоким вдохом. Докажет, какой упрямой может быть и что чего-то стóит. Просто надо с головой окунуться в привычный мир музыки и танца — источник её уверенности в себе. Кэтрин становится в позицию — на носочки, затем изящно вытягивается и голову вскидывает, готовая закружиться с первыми аккордами песни, давая музыке просочиться под кожу, постепенно поглотить её целиком. И вскоре словно в другую вселенную переносится, где никто не контролирует её, даже она сама, двигаясь по наитию. Она то ускоряется, то замедляется, улавливая, как в зеркалах мелькает её отражение. Испариной покрыт её лоб. Она чувствует, как капельки пота вдоль позвоночника стекают, что мышцы уже горят, но не останавливается. Делает разворот, смещается вправо и исполняет па, скользя по полу. Вслед за этим опять встаёт на носок, не обращая внимания на боль в пальцах, чуть выгибает спину и плавно рассекает воздух руками, на мгновение задерживает позу и после продолжает танец. Классика по-прежнему кажется ей скучной. Кэтрин предпочитает двигаться интуитивно, импровизировать, полагаясь на собственные эмоции. Ей нравится быть непредсказуемой. Неизвестность будоражит, от неё дух захватывает. Тем не менее она выполняет привычный аттитюд, как вдруг сбивается с ритма и резко опускается на пятки, упираясь руками по бокам и пытаясь привести дыхание в норму. Причиной внезапной остановки является то, что за ней наблюдают — неотрывно, слишком внимательно. Замечает, что к ней прикован оценивающий взгляд темноволосого незнакомца, который стоит у стены неподалёку, непринуждённо скрестив руки на груди. Как долго он здесь? Откуда вообще взялся? Её грудная клетка прерывисто вздымается. Ни слова она не может произнести, застигнутая врасплох. Просто разглядывает его так же открыто, хоть и старательно скрывает волнение, изучая черты смуглого лица: брови густые и чёрные, в точности как волосы, нос прямой, немного заостренный на кончике, губы же пухлые и чувственные, созданные для поцелуев, а скулы выразительные, гладко выбритые. Этот человек безусловно иностранец. И он красив. Очень. Из-за этого кажется опасным. Потому что способен очаровать и разбить сердце в два счёта. — Прекрасно. — Мужчина первым прерывает отчасти неловкое молчание, но по-прежнему не сводит с неё глаз, которые кажутся Кэтрин до дрожи пронзительными. — Вы действительно очень талантливы. Она убирает за ухо выбившуюся из пучка прядь волос и невольно улыбается, ощущая, как опять начинают гореть щёки, только теперь от смущения. Да и сердце неистово колотится, правда, не разобрать — то ли это после эмоционального танца, то ли от появления незваного гостя, который тем временем делает в её направлении решительный шаг, а затем ещё один, подходя всё ближе. — Думаю, мне стоит представиться, — продолжает он, не дожидаясь её ответа. — Амрит Дубей. Кэтрин переводит взгляд на его руку, которую он протягивает ей, и не раздумывая повторяет жест. Ладонь его тёплая, немного шершавая. Сильные пальцы на удивление мягко, даже нежно сжимают её кисть, посылая толпы мурашек по коже. А когда губы мужчины касаются тыльной стороны её ладони, она и вовсе забывает дышать, чувствуя, что удары в груди не сбавляют темп, оставаясь такими же мощными, оглушительными. По всей видимости, он нисколько не боится выглядеть старомодным, наоборот, это делает его учтивым и более волнующим. Впервые она встречает кого-то вроде него, кто одним своим видом, присутствием в замешательство приводит. От него как будто исходит особая энергетика, которая никого не оставит равнодушным, особенно женщин. — А я… — прочищая горло, пытается она сказать. — Знаю, — заявляет он, не давая ей договорить. Ухмылка появляется на его губах, которые притягивают к себе её взор. — Кэтрин Хилл. Талантливая балерина с нестандартным взглядом на то, чем занимается с детства. Но которая оказалась в затруднительном положении. Глядя на него с недоумением, она тут же на выдохе бросает: — Откуда вы?.. — Благодаря статье в интернете ваша подруга узнала, что я иногда выступаю в роли спонсора для таких людей, как вы. Правда, в основном я помогаю своим соотечественникам. И всё же она решила связаться со мной, чтобы замолвить за вас словечко. — Амрит пристально всматривается ей в глаза, словно самые сокровенные её мысли желает прочесть. Что становится причиной противоречий, которые он в ней вызывает. — Её рассказ был весьма убедительным, и вот я здесь, пришёл познакомиться с вами, увидеть, что в действительности вы из себя представляете. — И что же, мистер Дубей, вы довольны тем, что увидели? — Кэтрин лишь слегка щурится, сдерживая усмешку, полную дерзости. Он снова ухмыляется, следом чуть приподнимая тёмную бровь. — Даже очень доволен, мисс Хилл. — В его глазах дразнящий блеск появляется, выдавая неподдельный интерес и что-то ещё, тёмное, даже опасное, но и соблазнительное, способное утащить на самое их дно. — Я с удовольствием стану рыцарем в сияющих доспехах для столь красивой девушки. Уверен, мы с вами легко найдём общий язык. На мгновение растерявшись, Кэтрин чувствует неловкость, леотард вдруг кажется неудобным, бретельку которого нервно поправляет. По жилам вмиг распространяется жар от волнения… А может, и от предвкушения тоже? Потому что не сомневается в том, что они часто будут видеться. Интуиция её не подводит. Амрит Дубей становится частым гостем в танцевальном зале, как и она в его доме, где царит чарующая атмосфера его родины, а в воздухе витает запах специй и благовоний, что заволакивают разум туманом. Ей нравится проводить здесь время, пытаясь узнать его получше. Он рассказывает ей, что покинул родной город, чтобы получить образование в Европе. Что ему было любопытно, каково здесь. Как решил остаться и пожить в другом обществе, узнавая мир, который не ограничивается страной, где он родился. Амрит делится с ней своими впечатлениями, предпочтениями, и она слушает его с неподдельным интересом, понимая, что начинает нуждаться в нём до того сильно, что это даже пугает её. Кэтрин влюбляется в него и ничего поделать с этим не может. Потому что Амрит словно магнитом притягивает к себе, и она позволяет собственным чувствам взять верх над здравым рассудком, бросаясь как в омут с головой. Ну и пусть… Химия, что возникает между ними, напоминает дурман. Она не даёт мыслить трезво, взывает к эмоциям и инстинктам, превращаясь в зависимость. Насытиться друг другом у них не получается. Будто обезумевшие, они доводят друг друга до изнеможения, стоит им скрыться от чужих глаз за стенами дома Амрита, служащим для них убежищем. Но каждый раз Кэтрин упрекает себя в том, какой податливой становится в его объятиях, как всё внутри неё замирает от осознания, что он рядом. Обеими руками обхватывает плечи и притягивает её спиной к своей груди. Переходит на соблазнительный шёпот, когда приоткрытыми губами с мучительной медлительностью по изгибу шеи проводит, оставляя огненный след, чем заставляет её изнывать от желания. Неспешно двигаясь, Амрит оказывается перед ней. Привычно ухмыляется, дразнит полным вожделения взглядом. Чёрные зрачки расширяются, своей бесконечной глубиной завораживают. Его глаза — это её тёмный рай. В них утонуть не страшно. Она видит в них его настоящего, пускай даже со всеми демонами, которые живут в нём, готовые сорваться с цепей. Пальцы Кэтрин запутываются в его густых волосах, чуть оттягивая их. Она замечает, что теперь он дышит чаще. Ему приходится по вкусу ощущение лёгкой боли. Она знает, что с огнём играет, только риск насыщает кровь адреналином, подталкивает пройти по самому краю, будто по острому лезвию. И всё же… Властный, самоуверенный, Амрит даёт ей понять, кто на самом деле главный в этой игре, обхватывая крепко её за талию рукой. — Закрой глаза, — просит он с намёком на требование, сжимая в кулаке ткань её блузки. — И позволь другим чувствам обостриться. Прислушайся к ним. Не смотри, просто почувствуй то, что происходит между нами. Нервно сглатывая, Кэтрин прикрывает веки, разрешает себе раствориться во мраке, быть поглощённой им полностью. Она старается дышать глубоко, размеренно, однако волнение переполняет её. Каждый волосок на коже, ставшей слишком чувствительной, встаёт дыбом. Ожидание превращается в отдельный вид пытки. На короткое мгновение Амрит прижимается к ней, чтоб на ухо ей прошептать слова одобрения. Она ничего не видит, только длинные ресницы слегка подрагивают, но притом чувствует всё предельно остро. Этот мужчина повсюду: его ласковые, но настойчивые руки, жаркое дыхание и губы, которые ей хочется жадно целовать, упиваясь их вкусом. Он словно желает завладеть не только её сердцем, а и разумом, который упорно твердит, что глупому сердцу нельзя доверять. Что вынуждает её почувствовать себя совершенно беззащитной перед ним. Внимание Кэтрин сосредоточено на его пальцах, что подбираются к застёжке на юбке, которую он после не спеша стягивает по бёдрам, попутно целуя их, за чем следует её резкий вздох. Внизу живота она ощущает трепет и тепло, что разливается по телу. Опять за его волосы цепляется, но в этот раз неосознанно, судорожно, слыша, как он усмехается, видимо, довольный её реакцией. Амрит оставляет ещё один поцелуй на тыльной стороне правой руки, которой девушка удерживала его, и поднимается, слегка к себе её тянет, призывая перешагнуть через юбку. Он принимается за блузку, терпеливо расстёгивая пуговицу за пуговицей. Каждое прикосновение, движение отзывается в ней дрожью, с которой она не в силах совладать. Его голос с хриплыми нотками ласкает слух, когда он решает вновь заговорить: — Кто-то очень боится темноты, а для кого-то она олицетворяет свободу, потому что стирает границы дозволенного, хранит в себе все наши секреты, пороки, даёт делать то, на что бы мы вряд ли решились при свете дня. Блузка слетает с её плеч, падая где-то у ног, и перед ним она остаётся в одном нижнем белье, сохраняя гордую осанку. Амрит неторопливо ведёт горячей ладонью вверх по её спине, по всей видимости, с намерением избавиться и от чёрного кружева, прикрывающего грудь. Внезапно он впивается в её губы своими и чуть прикусывает нижнюю, отчего Кэтрин вздрагивает, издавая тихий стон, и отвечает ему с той же страстью, опьянённая его близостью. — Тебе нравится играть со мной, — произносит она и всё-таки открывает глаза, встречаясь с ним взглядом. — Ты сводишь меня с ума. — Я схожу с ума вместе с тобой, — звучит тут же вполголоса признание Амрита. Кэтрин теряет остатки терпения и притягивает его к себе за воротник рубашки, чтобы опять поцеловать, сильнее прижаться к нему. Кто является её вдохновением. И кого она теперь так сильно боится потерять. Амрит укладывает её на кровать, возвышается над ней, глядя на неё сверху вниз, пока срывает с себя рубашку и отбрасывает прочь, а потом за ремень на брюках берётся. Короткими глотками она ловит ртом воздух и наблюдает за ним, не упуская ничего из виду. С подтянутой фигурой и смуглой кожей — он идеален для неё. Он покрывает поцелуями её живот, медленно поднимается выше, затем легонько зажимает зубами сосок, и это действие вынуждает её затрепетать, выгнуться, протяжно застонать и крепче сжать его бёдрами по бокам. Амрит склоняется над ней, разглядывает её — разгорячённую под ним, готовую к большему. Кэтрин протягивает к нему руку, нежно касается его щеки, мягких губ, чтобы следом линию подбородка очертить, а потом заглядывает в потемневшие, словно небо во время грозы, необычайно красивые глаза, которые Амрит не сводит с её лица, наверняка желая видеть, как у неё перехватывает дыхание, когда он переворачивает её на живот и наконец оказывается внутри, глубоко погружаясь, при этом одной рукой удерживая её за талию, другой же — упираясь в постель. Несмотря на внешнюю холодность, Амрит способен терять контроль. Как сейчас. Она чувствует спиной, что его грудная клетка тяжело вздымается, и ей не нужно оборачиваться, чтобы узнать — читается ли в его взгляде голод, который снедает и её тоже, потому что он даёт ей ощутить это сполна. Переплетая её пальцы со своими и прижимая их руки к постели, поначалу он плавно раскачивается, поглаживает ладонью спину, ласкает горячим прикосновением губ к шее, плечам, пробуя её на вкус, но постепенно его размеренные движения сменяются более резкими, требовательными, от сдержанности не остаётся и следа. Поверхностным, частым становится дыхание. Закипает кровь в венах. Её стоны звучат громче. Амрит как будто толкает её к обрыву с намерением последовать за ней. И разрядка проходит по всему телу пульсирующими волнами, переполняет изнутри. Она замирает вместе с ним, расслабляется, разжимая пальцы, которыми вцепилась в простыню, и отдаётся целиком ощущениям, а он утыкается лбом между её лопаток и пытается отдышаться. Позже они, утомлённые и обнажённые, лежат в полумраке, лицом друг к другу. Каждый думает о своём. Кэтрин выводит невидимые узоры на его коже, всё ещё немного влажной от пота, в свою очередь, он накрывает её руку ладонью, мягко сжимая, и просто разглядывает её, словно черты запомнить старается. — Когда ты касаешься меня, когда смотришь так, будто я для тебя особенная, мне не хочется ничего, кроме как быть здесь, рядом с тобой. Плевать я хотела на остальной мир в такие моменты. — Она делает паузу, вздыхает и только потом добавляет: — И мне становится не по себе от мысли, что это может закончиться. Амрит отводит от неё взгляд, не проронив ни слова. И со временем он отдаляется от неё, редко присутствует на её репетициях, а то и вовсе не приходит, при встрече выглядит угрюмым и… чужим. Больше к ней не прикасается без необходимости и к нему не даёт дотронуться, держит теперь её на расстоянии вытянутой руки. Кэтрин упрямо стремится выяснить причину его поведения, но он лишь сердито хмурится, раз за разом оставляя вопросы девушки без ответов. Что больно её ранит. И всё же однажды он появляется на пороге её съёмной квартиры. Амрит кажется измученным, глаза его больше не горят, под ними залегли тени. Она не знает, что думать, как реагировать, дверную ручку до побелевших костяшек сжимая. — Что привело тебя сюда? — лишённым эмоций тоном произносит Кэтрин, разрываясь между порывом захлопнуть дверь перед ним и желанием обнять его. Он качает головой, глядя куда-то в пустоту и не переставая крутить перстень на пальце. Впервые она видит его таким нервным, потерянным, что ли. — Я не должен был приходить. Знаю. — Амрит стискивает челюсти, играя желваками. — Мне следовало сжечь все мосты до единого… Но вот я здесь. Потому что мне это нужно. Ты нужна. Сегодня я всё ещё могу побыть с тобой… Ей хочется спросить, что значат эти его слова, попытки оттолкнуть её, однако она не успевает. Ведь в два шага он сокращает дистанцию между ними, обхватывает рукой за шею и к её губам припадает, да с такой жадностью и отчаянием, что на миг Кэтрин дышать перестаёт от неожиданности. Мысленно называя себя глупой, она всё-таки уступает, позволяет ему получить то, в чём нуждается не только он. Когда она просыпается, то не находит его рядом в постели. Приподнявшись на локтях, растерянно оглядывается и, к своему облегчению, обнаруживает его. Амрит сидит в кресле, неподалёку от кровати, уже полностью одетый, а на его лице непроницаемая маска, похожая на задумчивость. В глубине его глаз ничего не удаётся разглядеть. — Что с тобой? — интересуется Кэтрин, ощущая, как внутри беспокойство стремительно набирает силу. Он отвечает не сразу, продолжает пристально глядеть на неё, будто на что-то решаясь. И это настораживает, вызывает плохое предчувствие. — Мой отец требует, чтобы я вернулся домой… И женился на девушке из подходящей касты. — Взгляд Амрита резко меняется, делается жёстким. Он сжимает руку в кулак, что не остаётся незамеченным для неё, намекая на внутренную борьбу, что терзает его, вероятно, на протяжении долгого времени. — Это мой долг. Я должен повиноваться. Поэтому… Между нами всё кончено. Я не вернусь сюда. Смертельно острым клинком его слова режут по сердцу, которое сбивается с ритма, но теперь уже не от волнения или возбуждения. От них её грудную клетку пронзает резкая боль, что нарастает и нарастает, пока не становится невыносимой. Но она заставляет себя проглотить комок, подступивший к горлу, которое словно сдавливает невидимой рукой. Кэтрин ничего не говорит, не умоляет его наплевать на всё и остаться с ней, она даже не двигается, наблюдая за тем, как Амрит поднимается и идёт к двери, которую потом закрывает за собой, даже не сказав напоследок хотя бы банальное «прощай». Его имя вертится на языке, однако она молча позволяет ему уйти из её жизни. Навсегда.***
Сейчас
Осторожный стук прерывает поток воспоминаний, но Кэтрин всё равно непроизвольно вздрагивает. Она не оборачивается, лишь поспешно прячет ожерелье обратно в мешочек и переводит взгляд на зеркало, в отражении которого видит вошедшую в гримёрку подругу и теперь находящуюся у неё за спиной. — Ты готова отпустить его? — Лиз смотрит на неё внимательно, не скрывая тревоги и грусти. Она только кивает с уверенностью в ответ на её вопрос, хоть и понимает, что Амрит останется для неё единственной настоящей любовью, которую можно испытать лишь один раз в жизни. Которая делает людей безрассудными, слепыми, одержимыми друг другом и страстью, что по утрам сменяется нежностью прикосновений и поцелуев. И неважно, что он больше никогда не будет ей принадлежать. Кэтрин выйдет на сцену театра, чтобы для него станцевать. В последний раз. Именно так ей хочется с ним попрощаться, как и с мыслями о нём. Их знакомство началось с её танца, значит, им и закончится всё. Пора прекратить тонуть в жалости к себе, хватит быть уязвимой, необходимо поставить точку, дабы с надеждой в будущее смотреть, уверенно шагая навстречу чему-то другому. Сегодня она станет свободной.