Цельнометаллический

Мы снова были на ферме. В который раз уже — я сбился со счета. Последние циклы я проживал, словно робот. Парковка, вэн с прицепом вместо голубого «жука». На этот треклятый прицеп мы ловили мимиков, и, пока Баки давил на газ, я яростно жал на курок, уничтожая этих тварей одну за одной. Бензин кончился, когда мы отмахали километров семьдесят по пустынной трассе. Тогда мы бросили вэн, сослуживший нам хорошую службу, и пошли пешком через поле туда, где вдалеке виднелся старый каменный дом. Собранный из серых, поросших мхом блоков, с карминно-красной черепичной крышей, он раз за разом становился нашим убежищем, дальше которого нам вдвоем не удавалось уйти, как я ни старался. — Зайдем со двора, — скомандовал Баки, — и поищем бензин. У фермеров обычно в сарае хранится канистра-другая про запас. — Принято, — откликнулся я. Обойдя дом, мы оказались на заднем дворе, посередине которого, бережно укрытый брезентом, стоял вертолет. — Вот это да! — восхищенно присвистнул Баки. — Если он на ходу, мы доберемся до Омеги куда быстрее. Надо глянуть уровень топлива и поискать ключи. Он устремился к вертолету и принялся стаскивать на землю тяжелую ткань, болезненно морщась при движении правой живой рукой. — Что такое, Бак? — приблизившись спросил его я. — О чем ты? — он, очевидно, считал меня круглым дураком, раз пытался делать вид, что все в порядке. — Что у тебя с рукой? — настойчиво повторил я свой вопрос. — Давай, покажи мне! Он скривился, но все же расстегнул форменную куртку: его футболка под ней в районе плеча вся пропиталась кровью. — Так дело не пойдет. Идем в дом и обработаем твою рану, — не слушая вялых возражений, я мягко подтолкнул его к задней двери. На кухне, где мы расположились, было пыльно. В неплотно прикрытую дверь намело палой листвы, птичьих перьев и прочего мусора с улицы. На подоконниках нашли свой последний приют разноцветные бабочки и жирные осенние мухи. Но газовая плитка работала исправно, и мне удалось вскипятить чайник воды. В выдвижном ящике среди разных мелочей, которые копятся в каждом доме — шариковых ручек, пробок от вина, старых ключей и прочей ерунды — нашлись иголка и нитка, а в пластиковом боксе с красным крестом — антисептик и нераспечатанный бинт. Закончив стягивать ниткой края рваной раны, я туго перебинтовал Баки плечо и вновь поставил чайник на огонь. На полке над раковиной, я знал, была банка отличного растворимого кофе. Когда по комнате поплыл бодрящий терпкий запах, Бак заметно оживился. Он снова, как и сотни раз до этого, принялся рассказывать мне старую и совсем не смешную армейскую байку, согревая теплом треснутой кружки живую ладонь. Я улыбался, слушая его. Я был почти счастлив. Ведь если не знать, что будет дальше, можно вообразить, что дом этот наш. Что мы живем в нем вдвоем и понемногу приводим в порядок. Крыша местами подтекает, но долго ли это исправить? Завтра с самого утра возьмемся за дело, застучим молотками и, наверняка, управимся к обеду. В огороде за домом я видел огромные оранжевые тыквы — пойдут на суп. Я щедро сыпану в него перца, корицы и мускатного ореха, а после буду целовать твои пунцовые пылающие губы. В хозяйской спальне мы будем любить друг друга на пахнущих свежестью простынях, весь день провисевших на веревке на улице и напитавшихся солнцем и дымной горечью костра. И так день за днем, день за днем, без повторений и смертей… Размечтавшись, я выпал из разговора и не слышал, как Баки позвал меня. — Эй, Стив, ты еще со мной? — он хлопнул меня по плечу и направился к стоявшему в углу шкафу. Этот пережиток прошлого выглядел словно дряхлый старик: мутные глаза-стекла затянуты пылью и паутиной, лаковые дверцы все в морщинах-трещинах. Петли надсадно скрипнули, будто застонали, и я услышал, как Баки принялся копошиться на полках. — Не ищи, сахара там нет, — я поднялся и принес с подоконника хрустальную вазочку, под тяжелой крышкой которой сверкали крупные кристаллы колотого рафинада, и бросил в чашку Баки сразу три штуки. Он обожал сладкое — я знал о нем это, как и многое, многое другое. Баки молча вернулся за стол, отпил и довольно улыбнулся мне. — Ну, так-то лучше. Я согласно кивнул и прикипел к своей чашке. Мой кофе горчил на языке, но жизнь казалась куда горше. — Надо будет глянуть ключи от вертушки в сарае, — металлические пальцы выбили по столу нетерпеливую дробь. — Давай, Стив, допивай живей и погнали! — Слушай… — начал было я и замолчал, кусая губы. — Слушай, Бак, нам ведь не обязательно выдвигаться сегодня? Ты ранен, а на улице вечереет. Как мы полетим в темноте? Мы можем переночевать здесь. Наверху есть две комнаты, а в кладовке немного еды. Он никогда не соглашался на это, я знал, но не мог не попытаться. — Мы уже были здесь, так ведь, Стив? — нахмурился он. — Да, Бак, были. — Сколько раз? — я промолчал, и он настойчиво повторил свой вопрос. — Сколько раз, Стив? Да отвечай же, черт тебя дери! — Я не знаю, — в отчаянии я запустил пятерню в волосы и с силой потянул их. — Я сбился со счета. Тридцать циклов, может больше… — И ты, конечно, знаешь, где ключи? — он медленно поднялся на ноги. — Знаю, но, Бак, выслушай меня, прошу… — я умоляюще посмотрел на него, грозно возвышавшегося надо мной. — У тебя две минуты, Стив, — отчеканил Цельнометаллический. — Ты погибнешь здесь. Ты всегда погибаешь именно здесь, что бы я ни делал. Мы ни разу не смогли покинуть эту ферму вдвоем. Стоит тебе завести вертолет, и тебя убьет мимик, который прячется в поле. Мы не пробовали еще вариант, когда ты остаешься здесь. За теплицей есть глубокий погреб, мы можем перенести туда одеяла, керосинку и остатки еды. Ты дождешься меня… Но он уже не слушал. Я читал это по его лицу, принявшему целеустремленное и упрямое выражение. — Пожалуйста, Бак! — снова попросил я, зная, что это безнадежно. — Мы впустую теряем время, Стив. Отдай мне ключи. Я солдат и не собираюсь отсиживаться в каком-то погребе! — Ты умрешь здесь, ты понимаешь это?! — закричал я, вскочив на ноги. — Прямо здесь! И если я смогу добраться до Омеги и прикончить ее, ты останешься мертв навсегда! — Какая тебе разница, что будет со мной? — зло рявкнул он. — Я… — весь мой запал ушел, и я ощутил вдруг страшную усталость и тяжело опустился на стул. — Я хотел бы не знать тебя, Джеймс Бьюкенен Барнс. Я хотел бы не знать тебя, но я знаю… Я выложил на стол ключи, которые все это время прятал в кармане куртки. У меня не было сил подняться и выйти за ним на улицу, а когда я услышал звук двигателя, то лишь малодушно закрыл лицо ладонями. Все закончилось быстро. На заднем дворе царил хаос, произведённый внезапной атакой мимика и лопастями упавшего вертолета, посекшими землю вокруг и зацепившими пришельца. Одним выстрелом я добил инопланетного ублюдка и огляделся. В разбитой кабине никого не было, Баки лежал на земле за ней. Он был еще жив, и я опустился рядом с ним на колени. — Ты был прав, — едва слышно проговорил он. Алая струйка вытекла из уголка его рта и, расчертив щеку, мягко капнула в пожухлую траву. — Я всегда прав, придурок, — мой голос дрожал и срывался. — Откуда, — я почти не слышал его, читая слова по губам, — ты знаешь мое второе имя? — Ты сам сказал его мне, Бак, в тот цикл, когда мы впервые забрались в эту глушь. Накануне вечером, я пробовал угадать его, но потерпел сокрушительное поражение. Я вспоминал все известные мне мужские имена на «Б», которые можно сократить до этого дурацкого «Баки». А ты наотрез отказался давать мне подсказку. Я знал, что он уже не слышит меня, но все равно упрямо продолжал говорить. Я рассказывал ему о том цикле, в котором мы впервые поцеловались, и в котором он первый раз погиб здесь, на ферме. Как я баюкал его, истекающего кровью, и просил не уходить, не покидать меня, и как перед смертью он раскрыл мне свою самую большую тайну, прошептав: «Бьюкенен. Мое второе имя Бьюкенен». Я слышал, что к нам приближались еще мимики, которых приманил сюда шум от падения вертушки и мой выстрел. Их всегда было двое, и в этот раз ко мне метнулись две черные тени. Я закрыл Баки своим телом, словно они могли причинить ему вред. И умер… и снова проснулся в вертолете над базой Портсмут.