***
Дайске Андо привык к перелётам и постоянным джетлагам. Привык жить на «нервно-волевых», чтобы пьяным — сразу в пассажирское кресло, и отрубиться до самой посадки. А потом ощущать, как кофе обжигает пищевод, и вслушиваться в голос проснувшегося разума: доколе, брат? Не в этот раз. Всё было очень и очень плохо. За всю дорогу он почти не сомкнул глаз. Бокал вина, вежливо предоставленный авиакомпанией, погоды гитаристу не сделал. Дайске был раздражён и дико хотел спать. Мотохару Матсумото давно собирался познакомить его со своим американским коллегой и партнёром по бизнесу, и даже время выбрал, когда у Дая в туре нарисовалось свободное окно. Все понимали, что знакомство нужное и полезное. Только партнёр особо чтил брачные узы, и для пущего успеха Андо обязали взять с собой спутницу. Американцы, обожающие демонстрацию моральных ценностей, до зубного скрежета противоречили отношению гитариста к подобному дерьму. И всё же Дай как мог, отыгрывал мы-бля-настоящая-семья постановку, ибо. Всё завязано на деньгах. И ради процветания бизнеса он терпел не только это. Сорваться посреди тура в Америку — пожалуйста. Не «пожалуйста» — было брать её с собой. Она разрушала его нервные клетки. Уставившись в отражение отполированной витрины, Андо держал лицо. Так держал, что правую щёку слегка перекосило. Вокруг царило умиротворение, но в душе плясали черти. Гитарист кинул мутный взгляд за дальний стол, где его спутники увлечённо развлекали себя беседой, и внутренне перекрестился, что не сидит сейчас вместе с ними. Целых пять минут спасительного одиночества. Он пытался абстрагироваться, наблюдая за передвижениями местного бариста. Пальцы чётко нажимали кнопки и давили рукоять кофе-машины — одну сюда, другую туда — предельно резво! Лицо при этом хранило сосредоточенно-тупое выражение. На предплечьях выделялись вены, а под закатанными рукавами плавно перекатывались бицепсы. В свете ламп скаты его бритого затылка загадочно поблёскивали. В этом мужике было кило сто веса — не меньше, а порхал он, как птичка. Объёмы тела и подвижность — редкое сочетание. Когда-нибудь Андо планировал бросить бухать и тоже пойти в качалку. Когда-нибудь у него хватит времени на всё. Когда-нибудь он тоже выспится. Когда-нибудь… Когда-нибудь он сдохнет и переродится в милого котика. Потирая веки, гитарист мысленно внушал бариста замедлиться. — Ваш эспрессо, сэр. Ясно, бля. Не сработало.***
Добро пожаловать на Манхэттен, господа! Добро пожаловать в Нью-Йорк. Пятая авеню невольно вовлекает в свой ритм движения, создавая атмосферу напыщенной суеты. Дорогущие бутики, рестораны, историческо-культурные центры, памятники архитектуры — здесь всегда есть, на что посмотреть. Закутавшись в шарф, я с энтузиазмом грел ладони о бумажный стаканчик. К середине ноября с залива тут обдувает всеми ветрами. Мы с приятелями расположились на одной из скамеек Централ парка, для согрева подливая виски в кофе и заедая всё это сэндвичами. Решение провести выходные в Нью-Йорке пришло спонтанно. Смена обстановки должна была пойти на пользу, и я радовался возможности ненадолго выбраться из Лос-Анджелеса. В целом, погода не мешала маяться дурью и развлекаться. Подняв повыше ворот куртки, я тоже развлекался —фотографировал всё, что привлекало взгляд — людей, деревья, птиц, здания. И в процессе где-то посеял перчатки… Это было, как увидеть что-то в мониторе компа, транслирующем видео, или в телефоне, например. Что-то обыденное, на что смотришь постоянно. К чему привык. И сначала я просто не понял, фиксируя всё подряд. Эти позы… Джинсы, заправленные в сапоги. Куртку, застёгнутую на все кнопки. Силуэту явно чего-то не доставало… Знакомая походка перекрыла антураж, и пришлось удерживать фокус, потому что камера заплясала, выскальзывая из рук. Пока сознание догоняло — его образ намертво впечатался в объектив. Я врубился, чего не хватает — гитары! Нелепая картина: ты внезапно давишься сэндвичем, остатки которого тут же летят в ближайшую урну. Потому что о такой взгляд можно споткнуться и не встать. Ослепнуть. Порезаться. Умереть на месте. Это глаза, полные ярости, и они смотрят на тебя. А ты всё ещё не веришь. И механически давишь на кнопку, делая ненужные кадры. Смущаешься, начиная пятиться, гротескно налетаешь на скамейку. Находишь забытые перчатки… И сердце замирает. Момент прочувствован и прожит.***
От кофе нехило штырило, и Дай пожалел, что не взял капучино — не так бы ехала башка. Тело вело то вправо, то влево, как у пьяного на дороге. А раздражение всё нарастало. Как там звучит мантра умиротворения, которую ему советовал мозгоправ? Что-то вроде, я спокоен-невозмутим-я-в-домике, несмотря на то, что всё вокруг является дичью и провоцирует нервное возгорание. А ещё была она, и Дай не забывал об этом ни на секунду.… висла на руке, тесно прижимаясь грудью. На самом деле маленькой, но ощутимой из-за количества поролона в лифчике. Сжав челюсти, гитарист окинул спутницу выразительным взглядом, мысленно придавая ей космическое ускорение в другую вселенную: Не надо ко мне прижиматься, дорогая! Только она опять ничего не поняла. Ладно. Неважно. Я спокоен, бля! Не сорваться бы. С этой мыслью гитарист резко оборачивается, ощущая на себе чей-то осторожный взгляд. Чужой. Слух остро реагирует на щелчок фотокамеры. Он отзывается в сознании отбойным молотом, долбящим стену. Ну всё, бля. Мужчина останавливается. Неожиданно мягко подносит руку ко рту, закуривая. Порыв ветра раздувает его красивые волосы. Полные губы приоткрываются, густо выдыхая дым. Он невозмутим как железный танк, игнорируя раздражение, недопапарацци и даму, висящую на нём. И её сраную грудь. Выдаёт его лишь пламя бешенства в глазах, и фотограф, вероятно, что-то ощущая, медленно отнимает от лица камеру. Он в ступоре и недоумении. Чужой страх разгоняет по венам адреналин, и Дай поворачивается, чтобы напрямую рассмотреть наглеца. Да ладно! — усмехается он.***
— Это твой знакомый? — спросили Андо по-японски. Внимание переключилось само, выискивая несоответствие. Вопрос задала она. Гитариста сопровождала компания — девушка и двое мужчин, одним из которых оказался Мотохару Матсумото. Второй был американцем. Я не мог оторвать взгляд от маленькой ладошки, которая держала Дайске под руку. Невозможное сцепление. Пробуксовка нонсенса в мозгу. ЕГО девушка? Жена? Конфетка в дорогой обёртке. Наверное, я выглядел глупо, не в силах контролировать, куда и с каким выражением смотрю. Он кивнул, и я, помявшись, всё же решился подойти. А если бы не решился? Сейчас только и остаётся складывать мозаику из того, чего я мог бы избежать. Как в мобильной игре-симуляторе, где герой вынужден выбирать варианты развития сюжета. Так вот, чувствовал я себя примерно так же. Дай ухватил мою руку. Жёстко и напряжённо. Его лицо с заострившимся подбородком казалось абсолютно нечитаемым. А пожатие больше походило на предупреждение не творить ничего странного. — Это Джин Вонг из Лос-Анджелеса. Талантливый гитарист. Как дела, парень? — Здравствуйте, — я стушевался под пристальным вниманием его окружения. Это как попасть в другой социальный слой, с правилами которого ты ознакомлен лишь поверхностно. — Отлично, спасибо. Я… только поздороваться подошёл… — и самому не ясно, зачем я это сказал. — Рад встрече… Дай. — Glad to see you, — осторожно вставил тот, изучающе глядя мне в лицо. — Гуляете? — он указал в сторону моих приятелей, стоявших неподалёку. — Да. Решили проветриться немного, — поёжился я. — Осень в Нью-Йорке очень отличается от Калифорнийской. — Здесь красиво, — Дай вдруг грубо, но не сильно дёргает плечом, вынуждая спутницу отпустить его руку. Маленький шаг в сторону, и она разочарованно вздыхает из-за появившейся между ней и Дайске дистанции. Остальные тут же втягивают её в шутливую беседу, а я испытываю облегчение. Взгляд упирается в его ботинки, новенькие и начищенные до блеска. Столько хотелось спросить, но мысли путались, цепляясь одна за другую. Как себя вести? Кто эта девушка? Почему я не умею соображать быстрее? …Американца звали Джош. Средних лет высокий обладатель голубых глаз и бороды как у Санта Клауса. А женщина… её имени я называть не буду. — Как твои успехи? Давно обновлений не выходило. Он имел в виду ВИДЕО с ютуба… Дайске спросил о том, что вспомнил. А я их удалил. Все до единого. Решил, что не годятся, не дотягивают до нужного уровня. И пока я искал варианты ответа, в беседу вступил Джош. — Пригласим юношу на ужин, Дай? Чего на ветру стоять? Это шок. Между нами не такие отношения, и вся эта высосанная из пальца беседа, чисто дань вежливости, не более. Мы ведь даже друзьями-то не были. Просто нужно было о чём-то говорить. Пойти на ужин! Как это вообще? Сесть за стол, с умным видом ковыряя устрицу специальной вилочкой? Хотя, нет! Только мясо. Мистер Дай обожает бургеры и стейки из мраморной говядины. А мой материальный статус изобилует лишь стаканчиками с кофе, да дешёвыми хотдогами. Он почти не смотрел в мою сторону, стоял прямо и уверенно. Чуть развернувшись. И молчал. Лёгкий наклон головы и пространный взгляд говорили о том, что ему всё равно. Ужина я, разумеется, не заслужил, но халявный meet-and-greet обязан сейчас отработать. — Ох! Это замечательно, но, у нас немного другие планы… и очень много дел. Как-нибудь в другой раз. — В общем, кажется, я лгал убедительно, ибо равнодушный взгляд гитариста вдруг смягчился. — Спасибо огромное, очень рад знакомству. До сви… И тут Дай на меня посмотрел. Сложно. Это не было «до свидания», это было нечто совсем иное. И я подумал, что, наверное, могу провести всю жизнь, изучая его лицо и подмечая в нём любую мелочь. Микродвижения мышц, красивый угол челюсти. Иронично поднятые брови. Выразительный рот. Я смог бы расшифровать любое его выражение в будущем, но не тогда. — Извините нас, — обернулся Андо к своим друзьям. — May i have you for second, Gene? — взяв под локоть, он отвёл меня в сторону и без предисловия выдал: — Ты нащёлкал меня без разрешения? — В смы…? — Какой светский поворот беседы! Ноги отказались шевелиться, становясь тяжёлыми как у слона. Тело стремительно теряло подвижность. — Только спину… наверное. — Удали, — коротко прошептал он. — Зачем тебе фото моей спины? Хвастаться в соц-сетях? — Я бы не стал… — буркнул я, поднимая камеру и показывая гитаристу, что наснимал. Выяснять, шутит ли он, или снова проверяет меня, не было времени. — Только с разрешения обладателя. — Обладатель против. К его радости, изображений с ним оказалось не много, и большая часть получилась смазанной и нечёткой. Зато моя рожа с хот-догом выглядела ярким шедевром. Стереть бы, но Дай не позволил. — Оставь её. Кинь мне. В горле пересохло. Я не мог объяснить себе его внезапный интерес к этому фото, но перспектива вполне очевидна — вероятно, у меня будет его номер. Или почта. А это значит, что мы сможем… общаться? Потому что, если я правильно понял, — фото, только предлог? Но… — Для чего? — Пусть и мне достанется что-нибудь, — просто объяснил Дай, и добавил, как ни в чём не бывало: — Я ведь оставлял тебе адрес почты? Это какое-то кратковременное помешательство… Изумление, возведённое в ранг абсолюта. Просто необходимо, чтобы меня сейчас же отпустило. Отпустило сумасшествие благодарить, повиснув у него на шее, и вдыхать охрененное сочетание парфюма, кожи, и холодного нью-йоркского воздуха… И пусть пойдёт снег. Дождь. Град. Цунами. Что угодно, что не позволит мне наделать глупостей! — БиЛЛи Джин? — Не оставлял. — Лайн? Или ватсапп? — Без разницы, — шёпотом. Ущипните меня! Это точно происходит на самом деле? Неважно. Даже если Дай никогда не позвонит, я всё равно буду ждать. — Crazy! Ты же понимаешь, что это всё… Искушение. Да. Огромное и непреодолимое, как снежная лавина. Я понимал. И даже принимал причины и следствия. Ему не было никакого дела до романтики — просто жажда разнообразия. Но я чёртовым пеплом ссыпался ему под ноги, от того, как он смотрел на меня. Как его глаза цвета чёрных маслин прощупывали, испытывали, изучали и не спрашивали. Пусть так. Я согласен. Только бы не увязнуть слишком глубоко. — Тебе настолько скучно, Дай? — Не настолько, чтобы не оставить твой вопрос без ответа. Вибрация смартфона подтвердила доставку сообщения. Дайске обернулся в сторону ожидающей его компании. Мото смотрел на часы, Джош что-то говорил, и только она не отводила взгляд от гитариста. Он игнорировал всех. — Джин. У нас сейчас тур по Японии. Я здесь всего на пару дней. И то, незапланированно. — Я не об этом спрашивал. — Конечно, — он покачал головой, — не об этом. У тебя руки холодные, малыш. Надень перчатки. Сердце зацепилось и повисло на его улыбке. Мягко и горячо пальцы скользнули в середину ладони, рисуя абстракцию, от которой бросило в жар. И тело вдруг отозвалось ему трепетно и жадно. Волнение раздирало так, что страшно пошевелиться. Словно от его прикосновения зависела моя дальнейшая судьба. Боль и вкус алкоголя на сочных губах. Почти год назад… было… ВСЁ или НИЧЕГО. Господи… — Когда ты позвонишь мне, Дай?!***
Рельефные ноги с округлыми коленками, серебряная цепь на бедре, крепящаяся к джинсам. Классическая пряжка Chrome Hearts на ремне, точно такая же, какую носил он сам. Ничего не изменилось — клон остался клоном. Малыш БиЛЛиДжин. Кожаная куртка гармонично обтягивает торс. Взгляд мужчины скользит по фигуре, замечая, что за год мальчик слегка раздался в плечах. Чёрные как смоль волосы и длинная чёлка. Неплохо. К удивлению своему Андо не только не забыл его имя. В памяти всплыло, что он нежный и чувствительный, что обращаться с ним надо помягче, без грубостей… Вот ведь! Словив парочку флешбэков, гитарист приветственно кивнул, игнорируя неожиданное проявление ностальгии. Статус не позволял ему подойти первым, хоть расстояние и примагничивало. Рискнёшь? Призыв срабатывает телепатией. Оставив приятелей, Джин идёт к нему не спеша, словно вымеряя шаги, чем вынуждает следить за выражением своего лица. Что он чувствует сейчас? — Как дела! — гитарист крепко стискивает чужую ладонь, напрягая локоть. Хотелось бы избежать проявления эмоций, вроде внезапных объятий или типа того… Андо нервно блюдёт личные границы. — Здравствуйте… — но парень ведёт себя предельно сдержанно. Лишь глаза не отрываются от прилипшей к гитаристу дамы. И немудрено: пальчики, клещами вцепившиеся в предплечье реально противоречат всем существующим «хочу и можно». На почти детском лице застывает вопросительное выражение. К счастью, он вовремя отворачивается. Дай реагирует немедленно. С усилием высвобождает плечо, вынуждая девушку, наконец, отцепиться от него. — Пожалуйста… — поворачивает голову и рычит ей на ухо сквозь зубы. Энергия ярости действует безотказно. — Гуляете? — теперь Дайске в упор смотрит на Джина. Вздох облегчения ломает систему, и гнев гитариста затухает, как залитый водой костёр. Взгляд скользит от уголка рта, изучая мягкий изгиб губ. Разлёт бровей. Лижет щёку к линии подбородка, и то место, где внезапно дёргается острый кадык. Внимание останавливается, удержавшись на центре лица. И Андо точно это не кажется: Вздохоблегчениясломалсистему. Очень интересная история выходит с этим мальчиком. Опасная. И такая захватывающая. — Как твои видео? Давно обновлений не выходило. Дайске плевать на обновления. Он не следит. Но почему-то сейчас гитариста волнует этот малыш. Его реакции и глаза с тёмными радужками, которые считали ложь за секунды. Смышлёный мальчик. Всё ловит на лету. И лгать такому — свинство. Что за морализм, Дай? Зачем он тебе? …Переспать — ничего не значит. Андо не думал — чётко осознавал, что это знакомство не продвинется дальше постели. У них несовместимые «весовые» категории, между ними пропасть континентов, менталитета, культур, плюс шестнадцать лет разницы в возрасте. Поэтому никакого сближения. Какой к чёрту ужин? Дайске и сам не понимал, почему он это делает. Возможно, из-за желания сменить обстановку и хоть минуту отдохнуть от окружения. Просто мозгу надо переключиться на что-то… Или на кого-то. — …Я не люблю, когда меня фотографируют без разрешения, — сказал Андо. Казалось, Джин готов услышать всё что угодно, но не обвинение. И его растревоженность отчего-то передалась гитаристу. Дайске не собирался вести беседы тет-а-тет, но что-то пошло не так. — Хочешь посмотреть, что получилось? — с воодушевлением поднимает камеру Джин, предлагая оценить, чего наснимал. — Прежде чем я всё это удалю… Андо с удивлением глядит на визави. Удалишь? И будто видит его впервые. Растрепавшиеся от ветра волосы падают на лицо, щекочут скулы, лезут в рот. Хочется пригладить и заправить их за ухо, и не отрываясь смотреть в карие глаза со стрельчатыми ресницами. Дурацкий ветер! Бля… Куда тебя понесло, Дай? Что вообще происходит? Взрослый состоявшийся мужчина разглядывает левые фотки, которые его никак не касаются. Ну, почти никак. Не обсуждая бизнес, не думая о репутации, он стоит, теряя время, и занимается какой-то ерундой. Забывает о том, что его ждут люди, и ещё куча встреч по расписанию. Дайске Андо позволяет втянуть себя в около эротическую медитацию. Куда-тебя-несёт? А воздух вокруг начинает менять химический состав. — …Я сначала не понял, что это ты. Меня, как будто выключило, я ни о чём не думал. Ты мне веришь? Всё ещё сердишься? Только посмотри, какой ты здесь красивый, Дай! Ты такой красивый… — Только здесь… — ответ звучит пространно. Какой бред! Выдать всё по максимуму, ибо времени на разговор — минута. Вывернуть душу, как вылить ведро воды на голову. Хотя, ладно, пусть малыш выскажется. В конце концов, ему это нужно… А тебе, приятно, сукин сын! Не говори, что нет. Стоишь и млеешь. — Всегда красивый! Дайске реагирует странной улыбкой и ещё одним сложным взглядом. Он не испытывает потребности в признаниях. Гитарист слышит их слишком часто, особенно заграницей. И не видит смысла в нелепой традиции что-то или кого-то нахваливать. Зачем? Он каждый день смотрит на себя в зеркало и знает правду. Дайске Андо вовсе не такой, каким его видит Джин. Но вдруг ощущает, что важно не то, о чём тебе говорят, — важно, кто это делает. И поражается открытию: этот мальчик? Серьёзно? — Мы виделись всего один раз, — хрипло замечает мужчина и начинает сомневаться, настолько ли это теперь неважно. Лицо парнишки вспыхивает, кровь приливает к щекам. Его глаза уже давно всё сказали. — Я думаю об этом постоянно, — шёпотом признаётся Джин, — с тех пор как ты уехал… — Молчи! — Андо мотает головой, пресекая признание, которое считает не уместным. Этот мальчик. Билли Джин. Они друг друга почти не знают. Но что-то не позволяет сейчас оторвать от него взгляд; от шеи, на которой извивается маленькая венка. Полупрозрачная и хрупкая, похожая на змейку. И Андо с этой небольшой дистанции ощущает её бешенное биение. Странно, что в прошлый раз он её не заметил. Рука медленно сгребает полы куртки, вынуждая парня подойти на шаг ближе. Запах молочного шоколада вливается в тело. А ещё чуть сладковатый кондиционер для белья. И зелёный чай. — Зачем я тебе, Дай? Тебе скучно? Да, ему скучно. Улыбка испарилась с лица, будто и не было. — Ватсапп или Лайн? Джин пожимает плечами, мол, всё равно, но делает это нетерпеливо, растеряно, нервно. Его скулы покрываются алыми пятнами, и это кажется Андо слишком сексуальным. Он с трудом заставляет себя оторваться от созерцания. Смущение вообще как-то странно воздействует на гитариста. Глядя на приоткрытые губы, он хочет, чтобы Джин ни о чём его больше не спрашивал. Потому что они оба творили много лишнего, чтобы это озвучивать. Не время и не место. Мальчишка делает вид, что задумался и прячет руку в карман. Переводит взгляд на побелевшие костяшки пальцев, которые сжимают его куртку, пока Дайске вылизывает глазами каждый сантиметр юного лица. — Пожалуйста, скажи что-нибудь, потому что я… я с ума сойду сейчас. Дай. И слова горячей волной ударяются в низ живота. Сладко. Вязко. Тяжеловесно. А глаза у Джина предельно ошалелые. Невозможные просто глаза. — Ты же понимаешь, что это всё… Секс. Физиология. Это похоть, малыш. Гитарист пытается сказать, что всё это абсолютно нереально, с его адским расписанием, постоянными разъездами, когда нет времени и дух перевести. Когда не отдыхаешь даже в собственном доме, а без допинга не вывозит психика, и гастрольный график расписан на годы вперёд и там… Там Токио-Дом, релиз, домашний тур и фестиваль в Германии. Европейский тур и… Америка с Россией. И, кажется, Джин это понимает. Понимает даже больше, чем нужно. И, чёрт возьми, Андо не мог вспомнить, когда его в последний раз так шторило. Интуиция пела романсы, а гитарист к ней прислушивался и уже подпевал. Что ж, пожалуй, он даст шанс этому мальчишке. — Когда ты позвонишь, Дай? — Сегодня.