Когда блеск исчезает

С породистого носа лорда Фэллона свисала абсолютно плебейская капля. Ещё простуду схватит, у Нэнси-то в подвале каминов нет. Ее пальцы почти против воли коснулись его волос. Они у Фэллона русые, как и у неё. Если бы не профиль, будто выточенный кем-то из столь любимых им греческих богов, то они с лордом были бы похожи, как брат с сестрой. А впрочем волосы у него растрепались и слиплись, требуя мытья и внимания цирюльника. Неожиданно Люси сделалось его жаль. По всему видать, что Фэллону, несмотря на все движимое и недвижимое имущество, особо некуда идти. У спартанцев лорда точно не ждет ничего хорошего. И друзья его особо-то не друзья, так, свора ублюдков. Которые сейчас наверняка молятся, чтобы он уже был мертв и не смог открыть рта и всех их сдать… -Судью Канлиффа никак не назовешь беззащитной девушкой. - По этой твари я рыдать не стану. Фэллон кашлял вовсю и был горячий на ощупь. Тащить сюда врача Люси не собиралась, хотя кто теперь узнаёт в этом заросшем оборванце гордого лорда Фэллона? Разве что родная матушка. Люси шибко сомневалась, что у него хоть кто-то есть. Он бы не натворил столько бед при живых- то родителях. Люси его ненавидела, но закапывать тайком труп бывшего любовника пока не была готова. И потому Фэллон был спешно завернут в простыню, папину рубашку и мамин теплый платок. Руки у него дрожали, но горячий бульон лорд проливать не собирался. Знал, что следующая кормежка будет не скоро, если вообще будет. Сейчас он не думал ни об убийствах, ни об охоте. Генри отчаянно хотелось залезть в горячую ванну и провести там пару часов. От него ещё никогда в жизни так не воняло. - Раз уж здесь нет ванны, то мне хотя бы умыться. - Я могу вылить на тебя ведро холодной воды- предложила его нежная заботливая Персефона. Генри вежливо отказался. Одежды сухой у него нет и халатов опять же сюда не завезли. И бренди ему потом в хрусталь никто не нальет. Он бы многое сейчас отдал за то, чтоб снова в свой особняк вернутся. Одеться с привычной роскошью. И больше никогда в жизни не слышать ни про шлюх, ни про спартанцев. Но на Люси Уэллс он не злился, скорее уж на себя самого. Пора ему уже признаться самому себе, что на Люси он злиться просто не мог. Он никогда не думал о любви, не понимал, что значит это слово. Но, кажется, все-таки полюбил. Точнее вляпался в любовь, как в лошадиный помет в лондонских трущобах. Люси всегда умела его удивить. Как и он ее. Может поэтому им и было так хорошо вместе. Генри , почти никогда не надевавший один и тот же жилет дважды, привыкший каждый день менять шейные платки, теперь вынужден был довольствоваться какими-то грязными пропотевшими тряпками. И спать, сидя на убогом стуле. От оловянных тарелок и ложек привкус у еды был отвратным. Особенно для того, кто всю жизнь ел на фарфоре и серебре. Да и сама еда никак не походила на изысканные французские блюда. По правде говоря, Генри с трудом разбирал ее вкус, он запихивал все в рот побыстрее и глотал не жуя. Опасаясь, что если как следует распробует, то его попросту стошнит. Но все равно есть хотелось почти все время, кормили его как птичку. У него уже давно живот от голода к спине прилип, а Люси, словно издеваясь, давала ему по зернышку. Здесь лорд быстро возненавидел гранаты. Как Генри недавно выяснил на собственном опыте гранатовые зерна едва ли способны заменить приличный обед. *** Однажды Фэллон прикинулся котиком, пожаловался на одиночество и неожиданно попросил ему спеть. Люси недобро усмехнулась и сказала, что кормежку надо еще заслужить. Голос у него был довольно приятный и очень кстати она вспомнила, что давно мечтала послушать, как он поет. Фэллон с недобрым блеском в глазах затянул жуткую слащавую балладу о любви. Ей- богу, даже коты в марте и те орали помелодичнее. Люси почувствовала, что у неё аж в висках закололо. - Тебя что не учили петь? Я думала, всех аристократов музыке учат. - У меня, моя дорогая Персефона, нет ни голоса, ни слуха. Но если не веришь, то могу ещё спеть. - Вот твои и хлеб и сыр, только не вой больше. Мышь посмотрела на него с презрением, а потом расправила кожистые крылья и сбежала по своим делам. Тут у всех были дела, кроме него. Воспользовавшись тем, что она стоит совсем близко, Фэллон впился в неё поцелуем. Жёстким и требовательным. Как будто все соки хотел из неё высосать. Он терзал ей лицо колючей щетиной. Проклятое тело тут же её предало, между ляжек вмиг стало горячо и влажно. Люси сама к нему прижалась. И позволила себе помечтать, что было бы у них, не спутайся лорд Фэллон со спартанцами. Понимание обожгло ее, как удар хлыста. А ничего бы тогда не было. Генри Фэллон бы женился, может даже и по любви, и наплодил бы наследников в законном браке. Наверно потом все лицо красным будет от его щетинистого подбородка, но Люси было плевать. Она прижалась к Фэллону и почувствовала, как он от возбуждения дрожит. Расстегнула ему бриджи. Все случилось быстро. А в конце он прикусил ей шею. Как кот прямо. В отместку Люси оставила его хозяйство торчать наружу. - Позову-ка я опять девочек, ваша светлость сегодня ещё ни одну шлюху сможет удовлетворить. Она презирала себя за то, что поддалась. Головой надо думать, а не тем, что между ног! Фэллон опять отрабатывал без огонька. Без малейших признаков присущей ему обычно техники и пыла. Зато она теперь выглядела совсем заезженной. Вон какие синяки на шее. Видать лорд всю свою страсть на нее и излил. -Ну мы и парочка, да? Только и можем, что друг друга мучить- голос лорда звучал почти что виновато. -Это ты меня такой сделал. Ты и никто другой. -Нет, моя дорогая Люси. Желание убивать и мучить в тебе жило всегда. С самого рождения. Перед тем, как снова запереть его одного, Люси посмотрела в зеркало и чертыхнулась. Ей теперь придется шею в шарф прятать, не показывать же всем отпечаток зубов? Да уж. Клиентам вряд ли будет приятно видеть перед своим носом следы предшественника.