Снежинки на зимнем ветру

      Всегда говорят, что школа — это обязательно хорошее место, где ты можешь завести друзей, узнать, что-то новое. Школа — место для твоего личностного роста. Место, из которого ты не захочешь уходить, и будешь думать только о возвращении.       Акане хотелось сбежать из школы после первого же дня и не возвращаться, желательно никогда.       Причины особой не было: ей просто не нравилась школа, в чьих стенах она чувствовала себя лишней и одинокой. Дома был Сейшу — в школе же не было никого. Как бы она не напрягалась, но завести друзей не смогла ни в первый день, ни спустя время.       Сентябрьская жаркая погода не располагает на учебу: в кабинетах душно, студенты и учителя измотаны от яркого солнца.       Акане выходит во время занятий из класса, надеясь, что в коридоре будет хоть немного прохладней. Было невыносимо: рубашка липнет к телу, юбка к ногам, а волосы к вискам и лбу.       Акане подходит к раскрытому окну и подставляет лицо легкому ветру, который еле ощущается.       — Пожалуйста…       До слуха Акане доносится тихий молитвенный возглас, а затем болезненный вскрик. Акане напрягается и высовывает голову на улицу — она находится на первом этаже, окно располагается практически около земли, поэтому упасть невозможно.       В паре метров от нее, не таясь, группа девчонок сгустилась вокруг своей жертвы, которая сжалась в комочек и пыталась избежать ударов одной из девиц — довольно крепкой и рослой.       — Да что за херня? — цедит сквозь зубы Акане. Она оглядывает коридор и, к своему счастью, замечает, что незнакомый ей учитель остановился около окна, всматриваясь в драку.       Девушка облегченно вздыхает: сейчас он их разгонит. Но учитель, постояв секунду, проходит мимо, оставшись полностью равнодушным к драке на территории школы.       На Акане он бросает предостерегающий взгляд. «Не высовывайся», — вот что она читает у него на лице. И на долю секунды она собирается поступить также: остаться безучастной, закрыть глаза на творящееся вокруг и уйти. Возможно, ей удастся найти учителя или взрослого, которые проявят хоть каплю участливости и помогут. Либо же, за то время, что Акане ходит, девчонку изобьют до смерти.       Встав на подоконник, Акане выпрыгивает из окна и несется в сторону собравшихся. Она не успевает обдумать ни свои действия, ни дальнейший план.       Акане всегда полагалась на разум, сотни раз думала прежде, чем сделать, но сейчас решила довериться своей душе и бросилась вперед с воплями:       — Остановитесь!       Привлеченные ее криком, девушки оборачиваются. Они все старшеклассницы, одеты в традиционную форму, но у некоторых она слегка изменена: юбка короче или длиннее, рубашки с обрезанными рукавами, разные гольфы.       — Чего тебе? — спрашивает одна из них.       Акане ее игнорирует. Она смотрит на девицу, которая избивала совсем еще девочку — младше Акане на год или два. Несчастная жертва глядит на Акане большими округлившимися глазами, блестящими от слез.       — Оставь ее, — говорит Акане девице. Руки у хулиганки мощные, с натренированными мышцами, виднеющимися сквозь полупрозрачную ткань рубашки.       — А то что? — Девчонка противно ухмыляется, разглядывая Акане: тощую, тонкую, словно стебель, и не идущую ни в какое сравнение с ней. Один удар — и снова здравствуй больничная койка.       — Я позвала учителей, скоро они придут, — врет Акане. Ухмылка девицы становится шире. Она поднимается на ноги, нарочно медлительно, и Акане еле сдерживает негодующий стон: девчонка выше, настолько, что Акане приходится задрать голову, чтобы рассмотреть выражение ее лица.       Девица хмыкает и толкает Акане в плечо. Не ожидавшая толчка Акане, отшатывается, но удерживается на ногах.       Акане никогда не участвовала в драках и видела их только по телевизору: красивые зрелищные бои не шли ни в какое сравнение с реальностью.       Девица подходит ближе, она готовится для нового, более мощного удара: сжимает здоровенную руку в кулак. Ни осмыслить, ни защититься Акане не успевает — кулак впечатывается в живот. Перед глазами темнеет, а в ушах звенит. Акане покачнулась, теряя равновесие, отступая назад, под раскатистый смех группы девушек.       Собственная слабость бесит Акане. Ее охватывает злость и бессильное отчаяние: она сердится на эту громилу-девицу, на девчонку, попавшую в ловушку, на себя за то, что вообще влезла. Таких сильных негативных эмоций она никогда не испытывала: дикий, первобытный гнев клокочет внутри, наполняя ее и ужасом, и осознанием собственной силы.       Это новое для Акане неизведанное опаляющее чувство такое сильное, что перекрывает собой все остальное: страх, боль, неуверенность.       Акане сжимает ладонь и бьет, особо не целясь, но вдруг ее кулак встречается с лицом противницы, не ожидавшей отпора.       Наступает одна из тех эпичных пауз в бою, когда все пытаются осмыслить происходящее. Девица не сразу осознает, что ей дали отпор — она подносит руку к лицу, к месту удара. Акане не смогла даже кожу содрать, щека, куда пришелся удар, лишь слегка покраснела. Но для Акане — это небывалое достижение. Она впервые дала кому-то отпор.       Акане с поражением глядит на свой кулак. Костяшки слегка саднит от встречи с лицом девицы, от неправильного положения большой палец побаливает. Но это неожиданно приятно. Противоречивая смесь эмоций охватывает Акане: драка приносит странное пугающее наслаждение.       — Ах ты сука! — реве́т девица. Она первая приходит в себя и наносит опережающий удар, выбивший из Акане весь воздух.       Акане сгибается пополам, пытается восстановить дыхание, но девица не медлит — снова ударяет ее в лицо и вцепляется в волосы, наматывая их на кулак. Акане чувствует, как кожа головы болезненно натягивается.       — Достаточно, — велит бесстрастный тихий голос.       — Миуюки-сан, — шепчет противница прямо над ухом Акане. Девица откашливается, пытается говорить ровно, но скрыть страх и удивление, не удается.       Акане отпускают, и та, не удержавшись, валится назад.       Неизвестная Акане девушка, названная Миуюки, бесшумно появляется во дворе школы, словно вырастает из-под земли.       Акане жмурится, перед глазами пляшут темные пятна, мешая рассмотреть новоприбывшую, но когда ей это все же удается, то у Акане перехватывает дыхание.       Перед ней, на корточки, опускается невероятно красивая девушка.       Черты лица у нее настолько правильные, будто описаны трудолюбивым художником, а черные волосы переливаются, как воронье крыло, из-под тонких бровей прямо смотрят тёмно-серые блестящие глаза.       Весь ее образ эфемерный и нежный, будто создан повредившемся от ударов сознанием Акане.       — Ничего не сломано.       От прикосновения её быстрых пальцев к лицу, Акане вздрагивает.       — Уходите, — велит Миуюки, поднимаясь. Все ее движения расчетливо идеальны: поворот головы, взмах рукой в сторону собравшихся, а голос звучит четко, и Акане чувствует, будто каждое слово касается ее кожи подобно сильному ветру.       Девицы беспрекословно подчиняются и расходятся.       — Ты можешь встать? — спрашивает Миуюки.       Акане, опираясь руками о землю, приподнимается. Ноги все еще дрожат, стоит она неустойчиво, но о помощи не просит — хочется сохранить хоть каплю достоинства.       — Ты хорошо себя показала, — говорит Миуюки. Ростом она немного выше самой Акане, одета в школьную форму: юбка в складку, белоснежная рубашка и начищенные до блеска туфли. В этой девушке кажется все таким неправильно идеальным, что на ее фоне Акане начинает чувствовать себя неказистой, словно гриб посреди поля ромашек.       Позади Миуюки, девочка, которой Акане пыталась помочь, тоже приподнимается. Она растерянно смотрит на них. На лице уже расцветают синяки, мелкие ссадины краснеют, а нос у нее скошен в сторону, словно съехал.       — Извини. — Акане прочищает горло. — Ты вроде разбираешься в этом, глянь, у девочки нос не сломан? Может, к медсестре отвести.       — Я не помогаю чужим.       Миуюки не поворачивается в сторону девочки и, когда она говорит, ее лицо не меняет своего равнодушного спокойного выражения. Ее голос так же лишен всяких эмоций, как и лицо. От ее слов веет таким холодом и бесчувствием, что вызывают ворох противных мурашек. Красивый образ Миуюки подергивается пеленой отвращения в глазах Акане.       — В каком смысле «чужим»? Мне-то ты помогла, — недоумевает Акане и нервно хмыкает. — Я «своя» получается?       — Да. ­– Твердость и уверенность, звучащая в словах Миуюки, удивляют.       Появившийся ветер, играется с ее волосами, теребит их, словно танцуя, а Солнца роняет робкие лучи на ее лицо. Внутри Акане все натягивается от волнения и некой странной торжественности момента.       Миуюки смотрит прямо в глаза Акане и разводит руки в сторону, будто пытается охватить весь мир.       — Меня зовут Шитсуо Миуюки. Я капитан 4-го отряда сукэбан под названием «Голубой лотос», и я хочу тебя в свой отряд.       Девочка, наблюдающая за ними, ойкает.       — Чо? — единственное, что может выдавить из себя пораженная Акане.

***

      Акане умывает лицо холодной водой. Легкий болезненный румянец окрашивает ее щеки, глаза горят лихорадочным блеском: то ли от неожиданно поступившего предложения, то ли остаток ее яростного приступа.       Сукэбан. Женская банда. И она.       Она опирается на край раковины. С волос и лица продолжает течь вода, и девушка смахивает собравшиеся на щеках капли. В руке она сжимает небольшой клочок бумаги с адресом и временем. Миуюки вручила его растерянной Акане и сказала, что дает три дня на размышление, а после ушла — растворилась в воздухе, подобно миражу.       Акане ловит себя на мысли, что всерьез раздумывает над предложением, взвешивает все за и против. Она трясет головой, отгоняя размышления. Ни о какой банде не могло быть и речи.       — Сестра? Ты тут?       В дверь ванны стучится Сейшу. Увлекшись раздумьями, Акане даже не услышала его прихода. Она чертыхается и оглядывает полки в поисках чего-нибудь, что поможет замаскировать следы драки и синяк, красовавшейся на скуле.       — Да-да, сейчас выхожу, — кричит Акане брату.       Она перебирает баночки, но ничего не находит. Куча разных шампуней и кондиционеров ей явно не помогут. Ее немного веселит тот факт, что она первая пришла домой с синяком, а не Сейшу.       Сдавшись, она выходит из ванны и сразу же натыкается на брата. Глаза Сейшу расширяются от удивления.       — Да ладно, не так уж и плохо. — Акане весело усмехается.       — Не плохо? — переспрашивает Сейшу. — Кто это сделал, Акане? — голос у Сейшу опасливо понижается, а лицо приобретает выражение мрачной решимости. Он готов идти и мстить за сестру.       — Не бойся, я тоже ей вмазала.       Акане слегка посмеивается над грозным видом брата.       — В смысле «тоже»?! — поражено восклицает Сейшу.       Акане нехотя рассказывает всю историю, опуская некоторые детали, чтобы меньше волновать брата, и не упоминает о приглашении в банду. Знать ему об этом необязательно.       — Этот учитель полный придурок! — с горячностью заявляет Сейшу.       Акане согласно кивает и наматывает макароны на вилку. Сейшу рядом жует бутерброд и запивает его колой. Акане про себя думает о том, что нужно заставить брата есть почаще овощи. Растущий организм, как никак.       — Шиничиро-сан позвал нас в гости, — резко переводит тему Сейшу.       — Нас? — уточняет Акане. С Шиничиро она виделась всего один раз, их знакомыми то с натяжкой можно назвать.       — Ну да. — Просто жмет плечами Сейшу. — У него есть младшая сестра, думаю, тебе она понравится.       Акане подозрительно прищуривается. Лицо Сейшу принимает пристыженное выражение, и он признается:       — Шиничиро-сан беспокоится за младшую сестру. Из-за того, что ее братья известные хулиганы, у нее практически нет друзей в школе.       — И вы хотите, чтобы я подружилась с ней, — заканчивает Акане.       Сейшу кивает.       Идея не кажется Акане ужасной. Даже одной встречи с Шиничиро хватило, чтобы Акане прониклась к нему дружеской симпатией. Он был приятным и располагающим, а его прошлое наверняка полнится всякими интересными приключениями, о которых она с удовольствием послушала бы.       — Ладно, — соглашается Акане.       — Спасибо. — Сейшу кидается к ней и обнимает за шею. Он полон заразительного энтузиазма от предстоящего похода в гости, и Акане невольно проникается таким же радостным предвкушением.       Уже ближе к вечеру, когда погода более располагает на прогулку, брат и сестра Инуи выходят из дома. Акане старательно замазала синяк, но фингал все равно просвечивает сквозь плотный слой макияжа. По дороге они покупают сладкий пирог — с пустыми руками приходить невежливо.       Дом семьи Сано находился на небольшом возвышении, далековато от района, где жили Инуи. Дом примыкал к семейному залу додзе и напоминал навес, как и все дома, выполненные в столь любимом японцами традиционном стиле: изогнутая остроконечная крыша со свесами, загнутыми кверху, деревянный фасад.       — Привет!       Навстречу им выбегает Шиничиро, заметивший гостей. Он принарядился — в прошлый раз Акане видела его в грязных от масла вещах — надел джинсы и чистую футболку всего лишь с одним небольшим маслянистым пятнышком, у самого ворота.       — Проходите сюда.       Шиничиро задерживает взгляд на синяке Акане, однако проглатывает интересующие его вопросы.       Он проводит гостей на кухню, где уже накрыт стол, и приятно пахнет свежеприготовленной едой. Около плиты суетится маленькая девочка, ростом едва достававшая для того, чтобы помешивать нечто, бурлившее в кастрюле.       На ней милый фартук в цветок, светлые волосы собраны в высокий хвост, чтобы не мешали при готовке, а личико раскраснелось от кухонного жара.       — Эма, — окликает сестру Шиничиро. Девочка быстренько выключает плиту, переставляет кастрюлю. Ее руки действуют с такой быстрой отточенностью, что Акане не успевает проследить за ними. — Это брат и сестра Инуи: Акане и Сейшу.       — Приятно познакомится, — в унисон говорят Сейшу и Акане, чем вызывают улыбку у Эмы.       — Манджиро нет, поэтому можем садиться! — объявляет Шиничиро, занимая место за столом. Все рассаживаются: Акане и Сейшу рядом друг с другом, а Эма около старшего брата.       Акане с удовольствием ест домашнюю еду и непременно хвалит Эму за ее кулинарные способности. Не привыкшая к столь бурной реакции на свою готовку — вкусная еда стала для избалованных братьев уже привычкой — Эма заливается смущенным румянцем.       Акане пытается аккуратно положить в тарелку Сейшу овощи — как раз думала об этом днем, а тут такой шанс. Сейшу краснеет и тихонько шикает на сестру, чтобы она оставила его в покое.       — Ты во мне дыру скоро прожжешь, — говорит Акане Шиничиро. На протяжении всего ужина его взгляды жгут Акане, не давая насладиться приятным вечером.       Шиничиро слегка улыбается. Он старался скрыть свой интерес к ее ранам, но получалось довольно плохо: косые взгляды выдавали его с лихвой. Акане неохотно делится историей: рассказывает про учителя и горстку агрессивных девочек. Эма слушает, слегка приоткрыв рот, и негодующее покачивая головой.       — А ты случайно ничего не знаешь про «Голубой лотос»? — под конец рассказа спрашивает Акане у Шиничиро и добавляет, стараясь, чтобы голос звучал безынтересно и не выдавал истинных намерений: — Я тут просто разговор один подслушала про них.       — Ты про сукэбан что ли?       Акане кивает.       — «Голубой лотос», — повторяет Шиничиро и задумывается. — Сам я с ними никогда не встречался, но кое-что знаю.       Он кладет в рот кусок еды, наслаждаясь и приятной мягкостью рыбы, и явным нетерпением Акане.       Глаза Шиничиро сверкают озорным блеском, и у Акане проскальзывает мысль о том, что он догадался о причине ее интереса.       — Сама банда довольна старая, организовались они даже раньше «Черных Драконов». У них очень строгая и четкая преемственность, что и позволяет им, находится так долго на плаву. Охватывают большую территорию, чуть ли не весь центр Токио, однако с банчо связываются редко. Ну а еще. — Шиничиро смотрит Акане прямо в глаза, отчего ей становится некомфортно, и она утыкается взглядом в тарелку. — Они находятся под покровительством преступного союза.       — Что? — вставляет Сейшу. Последние слова он совершенно не понял.       — По крайней мере, раньше было так. — Жмет плечами Шиничиро и тут же объясняет для Сейшу: — Существует Женский преступный союз. Он объединяет не только сукэбан, но и кланы якудзе, у которых главы или заместители — женщины. Не знаю, в чем у них там суть, но по факту, «Лотос» — это тоже часть Женского преступного союза, просто несовершеннолетняя.       Акане затаивает дыхание: женский преступный союз, женщины-якудзе. Никогда прежде о подобном она даже и не слышала. И она может стать частью всего этого, хоть и небольшой, но все же ей волнительно от этой мысли.       Акане поднимает глаза от своей тарелки и натыкается на проницательный взгляд Шиничиро.       — Если бы меня пригласили в «Голубой лотос», я бы никогда туда не вступил.       Акане снова опускает взгляд. Она чувствует, что щеки начинает заливать краска: и как только догадался.       — Почему? — интересуется Эма.       — Потому что они опасны и связаны с якудзе. Да и женская банда. — Шиничиро переводит плечами. — Это как-то странно.       Акане сильнее сжимает вилку в руках. В словах Шиничиро был смысл: это опасно, и точно не для нее, но легкое пренебрежение в его голосе жалит.       — Эма, не хочешь показать Акане свою комнату? — предлагает Шиничиро.       — Зачем? — задает встречный вопрос девочка.       — Ну, чтобы… — Шиничиро тушуется. Акане испытывает легкое мрачное удовольствие, глядя как он пытается сориентироваться.       — Я бы хотела посмотреть, если можно, конечно, — спешит на помощь Акане.        Шиничиро посылает ей полный благодарности взгляд. Девочки уходят, и они с Сейшу остаются одни.       Сейшу ковыряется в тарелке: аппетита особого нет. Он насаживает кусочек огурца на вилку и рассматривает. Внутри до сих пор не унимался стыд: своей излишней заботой Акане сумела опозорить его на глазах Шиничиро. И зачем подкладывать ему еду в тарелку? Он сам не может что ли поесть.       Недавняя ситуации пульсирует в голове, не давая расслабиться.       — Не злись ты так, — говорит Шиничиро.       — Я не злюсь, — бурчит Сейшу.       Шиничиро невесело хмыкает. Он тянется в карман за сигаретами, но вспоминает, что курить дома не хорошо, да и Эма может вернуться. Сестренка ненавидела дурную привычку брата и постоянно пыталась отбить его от курения.       Досадливо вздохнув, Шиничиро залпом осушает стакан с водой.       — Она любит тебя.       От проницательного взгляда Шиничиро Сейшу становится некомфортно, словно ему проникают в душу, и выворачивают там все наизнанку.       —Я знаю. Просто иногда ее слишком много, — признается Сейшу.       Любовь сестры грозилась в один прекрасный день задушить его. Иногда он чувствовал себя, будто в ловушке. Акане была везде: пыталась собрать обед ему в школу; вытирала лицо и руки, когда он пачкался; гладила одежду и каждый раз внимательно смотрела, в каком виде он покидает дом. Чрезмерная забота окружала его, сжимала в тиски, не давала вздохнуть и ощутить свободу.       — Тебе просто стоит сказать ей об этом. — Жмет плечами Шиничиро.       На словах все звучало просто, но Сейшу боялся обидеть Акане. Его сестра недавно вышла из полугодовой комы, лишилась памяти, и они еле-еле смогли собрать остатки их прежних братско-сестринских отношений. Как бы тяжело не было, Сейшу готов был потерпеть еще чуть-чуть.       Тем временем, Акане, ведомая Эмой, проходит через весь дом, пока девочка не останавливается около одной из комнат, и не пропускает Акане вперед.       В комнате Эмы чисто и прибрано, пахнет сладкими духами. Стены украшают вырезки из модных журналов с моделями и статьи, напечатанные мелким шрифтом, с различными изображениями карт, луны, сечей — атрибутов ведьмичества. Акане подходит ближе, чтобы прочитать текст.       — Мне нравится гадание, — поясняет Эма.       Акане кивает. Сама она никогда не интересовалась подобным, хотя выглядит это все довольно загадочно и трепетно.       — Хочешь?       Акане не сразу понимает, что ей предлагает Эма: девочка протягивает колоду карт, с красиво оформленной рубашкой.       — Я еще никогда не гадала, кому-то, кроме братьев, поэтому не особо уверена, — смущается Эма.       Акане вспоминает слова Сейшу: из-за хулиганов-братьев, у Эмы мало друзей. Что-то подсказывало Акане, что их вообще нет.       — С радостью, — соглашается Акане.       Они садятся на застеленный ковром пол. Эма недолго тасует карты, у нее это получается очень ловко, и протягивает колоду Акане. Девушка тянет карту, рассматривает изображенную на ней женщину, расположенную среди цветов и зелени.       — Вау, Императрица. — Эма с трепетом принимает карту из рук Акане.       Акане надеется, что это хороший знак.       Она вытягивает еще несколько карт, пока около ног Эмы не образуется расклад из семи карт. Девочка так внимательно изучает их рисунки, что ее лоб прорезает задумчивая складка, а брови сходятся на переносице.       Девочка тыкает постепенно то в одну, то в другую карту и раскрывает их значение:       — Перед тобой стоит выбор, очень сложный, который потом будет сопровождать тебя всю оставшуюся жизнь. Еще тебя ждет серьезное потрясение, оно полностью перевернет твою жизнь и пошатнет уверенность. Но если преодолеешь его, то потом тебе будет благоволить Фортуна! — заканчивает девочка с улыбкой.       Акане растерянно разглядывает карты, не уверенная, что стоит доверять этим разноцветным кускам бумаги, но все равно искренне благодарит Эму. Это был довольно познавательный и новый опыт для нее.       Они не возвращаются на кухню — Эма показывает ей свои любимые журналы, листает страницы, тыкает в понравившиеся прически и макияж.       — А ты… — Девочка мнется, но потом решительно просит: — Можешь заплести мне волосы?       Эма показывает на схему плетения косы из журнала. Акане изучает картинки, вроде, ничего сложного, она должна справится.       — Никто из братьев не умеет плести косы, — жалуется Эма, сидя на стуле перед зеркалом. Акане водит расческой по волосам девочки, стараясь не зацепить и не сделать ей больно. — Шиничиро когда-то пытался, но у него ничего не вышло.       Акане слегка улыбается, представляя, как легендарный глава 1-го поколения «Черных драконов» изучает журналы и плетет сестре кривые косы.       Волосы у девочки мягкие с красивым золотистым блеском. Акане аккуратно начинает заплетать ее, иногда спрашивая, не больно, не давят ли волосы. Акане припоминает, как ее мать частенько заплетала ее: ей всегда нравилось то, как бережно мама обходилась с ее волосами. Это были одни из самых ярких и приятных воспоминаний Акане о матери, хранимых глубоко в сердце.       — Тебе нравится мой братик? — вопрос Эмы звучит так неожиданно и резко, что Акане невольно выпускает собранные пряди.       В отличие от наглеца Манджиро, Эма задает вопрос без дерзости, даже умудряется слегка покраснеть.       — Шиничиро? С чего ты решила?       Эма жмет худенькими плечами.       — Его часто отвергали девушки. Брат этого не показывает, но ему больно. Всем ведь хочется быть любимыми, — тихонько заканчивает девочка и опускает голову, чтобы скрыть грусть в собственных глазах. — А ты выглядишь доброй и милой, ты бы не отказала брату.       Убежденность в ее словах слегка веселит Акане.       — А ты? Тебе кто-нибудь нравится? — интересуется Акане.       Щеки у Эмы краснеют, выдавая ее с головой. Акане подхватывает последнюю прядь и вплетает ее в девичью косу. Кончик она закрепляет резинкой, выбранной Эмой.       Девочка вертится на стуле, стараясь рассмотреть свою причёску.       — Спасибо, Акане-чан, — благодарит ее Эма. Она осторожно прикасается к косе и поглаживает пушистый кончик волос. — Знаешь, я очень мечтаю стать невестой! — признается Эма. Глаза у девочки сверкают подобно ярким звездам, а щеки пылают от смущения из-за собственной излишней откровенности.       Эме искренне понравилась Акане. Большую часть времени она проводила с мальчишками, братьями или их друзьями — девочек в ее окружении не было. Акане стала первой, и Эме очень хотелось поделиться своими тайными мыслями и желаниями, чтобы они звучали не только ее голове.       — Хочу выйти замуж за человека, которого люблю!       Акане пытается натянуть улыбку, но получается с трудом.       Перед глазами встает образ мертвой Эмы, которая, словно кукла, распластана на земле. Она ощущает пронизывающий зимний холод, противный запах крови. Этот образ такой реалистичный и пугающий, что у Акане начинают подрагивать кончики пальцев.       Акане на секунду прикрывает глаза, надеясь избавиться от засевшего наваждения. Но образы мёртвых тел, разрушенных жизней, сломанных судеб лишь сильнее наполняют ее разум. Баджи, Эма, Шиничиро, Майки, Кадзутора, Дракен: их лица проносятся в голове Акане, будто тайфун, сметая и разрушая все на своем пути. Все снова переворачивается с ног на голову, и ее хрупкое равновесие, восстановленное после пробуждения, ломается с оглушающим треском.       Образы детей, которых она встретила за эти месяцы, наводняют ее мысли. Их будущее — это смерть, лишение и разбитые мечты.       Сжав дрогнувшие губы, она пытается сдержать чувства, которые перетягивали ее сердце, словно канат, угрожая его разорвать. Отчаяние, покорность и страх боролись с кипящим гневом на Кисаки Тетту — на того, кто подтолкнул ребят к этому пути.       Нежелание мириться с такой несправедливость встали в горле комом, не давая дышать. Разве это жизнь? Разве такого будущего заслуживают эти дети?       — Думаешь, я найду такого человека? — обращается Эма к Акане.       Акане стряхивает с себя оцепенение.       — Конечно! — Акане старается говорить ровно, скрыть охватившие ее эмоции.       Улыбка Эмы становится шире.       Акане не знала, какой выбор Эма прочитала в ее картах, но один она уже сделала. Глядя на девочку, мечтавшую о семье; вспоминая упрямого мальчика, который старался не разочаровывать маму; припоминая мертвую пустоту во взгляде второго мальчишки и озорной блеск другого, дерзкого и словоохотливого — Акане делает выбор: не убегать, а постараться помочь.       Необязательно быть героем, чтобы победить злодея. Нужно лишь стать еще большим злом, и Акане уже знает, кто ей в этом сможет подсобить.