Kidnapped | Похищенное

      Странно.              Всё было ровно таким же, каким Виего оставил в прошлый раз. Кухня, гостиная, библиотека — никаких изменений. Сложно было объяснить словами, но присутствие отца не ощущалось совсем. Возможно, он работал в оранжерее, это было бы ожидаемо, да и убедительно, но…              Запаха передвижения не было. Не то, чтобы у Драксума был резкий запах, но межсезонье неизменно приносило в его гамму ноты земли и растений, что непременно тянулись за ним шлейфом. Было легко определить его передвижения: насыщенная сернистым газом атмосфера Дьявольского хребта оставляла своеобразное амбре на одежде; из лаборатории за отцом следовал специфичный, металлическо-серный, химозный запах, не такой стойкий и едкий, как за пределами поместья. Библиотечный запах, запах тренировок, готовки или даже болезни — для мягкотелого не было загадкой о том, где бывал его приёмный отец и в каком состоянии.              Запах на кухне был слишком бледным, «холодным», «погасшим» даже, указывая на то, что Драксум здесь не появлялся… с прошлого утра, судя по всему, ровно как он разминулся с самим триониксом.              Оранжерея. Давно не появлялся на кухне. Не был в библиотеке.              Вот же звёздная напасть.              Юноша лишь сделал уставший вдох, тут же залезая в аптечку. Нужная баночка была найдена сразу же, Виего приценился взглядом, прищуриваясь на две колбы с разными жидкостями, но в итоге просто закрыл шкафчик. Просто антигистаминного должно было быть достаточно.              В теории.              Шорох крыльев: горгульи. Виего ухмыльнулся, набирая воду, когда на его плечо всё же приземлился Мунин.              — Босс —              — Работал в оранжерее? Знаю, — парень лишь усмехнулся, пряча баночку с лекарством в карман. — Он у себя?              — Угу… — с виноватой досадой отозвался фамильяр. — А что это?              — М? — мягкотелый проследил взглядом, куда указывал Мунин, вспомнив про планшетку. — Новый проект. Но, судя по всему, слушание у нас перенесётся.              Кухня быстро сменилась коридором. Приглушённый малахит стен, зелёные лавовые лампы сияли тусклее обычного, готовые совсем потерять свой свет, едва наступит день. В витражные окна пробивался утренний свет, но этого не было достаточно, чтобы замереть, чтобы насладиться утром как следует.              — Жалко, что вы разлюбили догонялки, — с грустью признался Мунин, свернувшись на плече. — Было весело.              — Чего это ты решил в воспоминания удариться, — хмыкнул юноша, как улыбка всё же растянулась на его лице.              — Ну так весело же было. Чего бы не вспомнить? — пронзительно красные глаза горгульи смотрели на черепаху с интересом.              — Действительно, — отозвался гений беззлобно, почесав фамильяра за ухом. — Но вы всё равно оставались тухлыми яйцами каждый раз.              — Из тухлых яиц выходят самые крутые алхимические горгульи! — с гордостью пыхнул Мунин, чтобы постучать себя по груди, издавая звук ударения камень о камень. — Бетонный факт!              — Ну, по запаху уж точно алхимические, — прикрыв глаза, ответил парень, щёлкнув вестника удачи по носу.              Удивительно, но это легкомысленное, как перышко, чувство, всё ещё где-то грелось глубоко в грудной клетке: чувство, похожее на легкую дрёму. Такое далёкое, оно практически тут же испарилось, когда мозг рефлекторно отсчитал нужное количество шагов. Деликатный стук о дверное полотно костяшками пальцев, и — ожидание. Никакого возгласа о запрете или хотя бы каких-либо шумов; протокол запустил таймер на дополнительные сорок секунд, пока Виего осматривал деревянную резьбу двери и рисунок на обоях.              Ничего; Виего мягко опустил ручку, толкнув дверь внутрь, чтобы оказаться в полумраке. Задёрнутые шторы, практически потухший светильник — грибнодревесного сока почти не было в лампе. Но был звук — вымученный, влажный, хлюпающий и болезненный: воспалённые слизистые.              — …Виего? — прогундосил Драксум, почти подорвавшись на постели, и тут же осел обратно, держась за запа́х халата.              — Собственной персоной, — улыбнулся парень, щёлкнув пальцами. Мунин понял сигнал тут же: заправить лампу. Мягкое голубоватое свечение тут же ненавязчиво начало рассеивать полумрак, в котором прятался алхимик. Горгульи были приучены к тому, что Виего не любил яркий свет, а глаза Белиала-старшего становились чувствительнее в период аллергии. — Доброе утро. Пришёл, чтобы окончить ваши мучения.              Лицо и тело Белиала-старшего застыли в напряжении, его черты приобрели чрезмерную отрешённость, строгость и жёсткость. Бравада, достойная сложения легенд — тут же разбилась о сухой, мучительный кашель. Попытка отца держать лицо и сохранять визуальную строгость выдалась бы славной, не будь алхимик опухшим, с отёчными кругами от недосыпа и слезящимися глазами, отчего Драксум выглядел поистине…беспомощным. Виего сочувственно улыбнулся.              — Ну же, к чему такое лицо? — Юноша поставил папку и стакан с водой на прикроватную тумбу, чтобы вытащить таблетки из кармана. Бронзовые глаза внимательно наблюдали за каждым движением черепахи. — Будто я вам яд предлагаю выпить.              Вуаля, снова это лицо. Гений не мог удержаться, чтобы не хмыкнуть, но он лишь степенно взял тару с антигистаминными, обхватив пальцами, чтобы так же медленно высыпать в отцовскую ладонь пару горько-зелёных спрессованных кругляшков и подать воды.              — Вам ведь всё равно придется их выпить. Желаете вы того или нет.              — Босс, выпейте — и вам полегчает! — вклинился Мунин, вернувшись обратно, чтобы улечься на шрамированные метки Виего. Горгулья зашевелился и, перебирая лапками, сполз по руке мягкотелого прямо на кровать.              Драксум скептично (насколько мог) шмыгнул, натурально расклеиваясь по швам от аллергии — поистине жалобное зрелище. Сочувствующая улыбка растянулась на лице мягкотелого, когда он взял стакан, чтобы отпить воды, чем вызвал недоумение на бледно-малиновом лице.              — Что? Не отравлено, как видите, — отозвался трионикс, пожав плечами.              — Двои жудочки… — проскрипел мужчина, всё же поморщившись после того, как торопливо запил таблетки: гадостью они были редкостной. Тем не менее, это было единственное средство для отца, чтобы пережить цветение венериных клинков. Виего понимающе протянул бумажную салфетку из коробки. Алхимик благодарно шмыгнул. Мунин с довольной моськой залез на Драксума и свернулся на его животе. — Ды бо деду? — он кивнул в сторону планшетки на прикроватной тумбе. — Джито едо, — отозвался ёкай, наконец сумев вдохнуть.              — Улучшения, о которых я говорил. Всё изложил здесь, ознакомитесь, как ваше состояние улучшится, — отозвался юноша, растопырив пальцы над материалами. — А теперь —              — Дай зюда, — вновь прогундосил ёкай, закутываясь в халат ещё глубже. Виего замер, изучая отцовское лицо, чтобы потом послушно подать очки и увеличить яркость прикроватного светильника. Молча передав планшетку, юноша внимательно изучал отцовскую фигуру. — Перенос? — шмыгнув еще раз, уже чётче произнёс мужчина. — Хм, — благородно-бронзовые глаза с продолговатыми горизонтальными зрачками скользили по строчкам. Когтистая ладонь прикрыла губы, выражая крайнюю заинтересованность и задумчивость отца, Виего не рискнул присесть рядом.              — Именно. Как дополнительная мера безопасности и… отхода. На случай тех же Голов.              Драксум угукнул и продолжил скользить взглядом по содержимому доклада.              — На это потребуется невероятно большое количество энергии, и потом… ткацкой эссенции потребуется слишком много —              — Активация переноса, подобная бляшкам телепортации слишком ограничена для подобного размаха, поскольку требует определенного вложения магического потенциала, — оживился Виего, указав на место в докладе. — И опять, упираемся в ресурсы. Но если мы используем геотермальную энергию, которой у нас в избытке, и совместим, положим, со змеиной желчью с —              — Получится обогащенное энерготопливо, — кивнул алхимик, вчитываясь в пояснительную записку, сличая глазами два куска текста.              — Именно. Другую, принимающую «дочернюю» сторону можно запитать сетью энергокристаллов, цепь будет стабильна и выдержит напряжение. Да и вопросов меньше вызовет.              — Вижу, ты предусмотрел худший из вариантов развития событий, — перелистывая страницу, Драксум внимательно изучал рисунки и пометки. — Иными словами, — алхимик замер, чтобы со страдальческим лицом чихнуть. Виего протянул салфеток и воды. Отец, обтеревшись, отхлебнул из стакана, тут же возвращаясь к мысли, — ты нивелируешь проблемы с недостатком концентрации пользователя, и портал будет стабильнее… гм, за счёт системы контроля координат и колебательного контура, создаваемой кристаллической структурой… А это… умно, — признался мужчина нехотя.              — Именно. В бляшках телепортации мы используем метод кристаллизации аналога ткацкой эссенции. Я углубился в тему с шиши, после чего пришёл к выводу, что необходим определенный резонанс, который создаст необходимый шлюз. Прелесть шиши в том, что в отличие от тех же ткачей…. Отследить их перемещения в пространстве невозможно за счёт завихрений.              — Тогда эффективнее будет использовать вулканический заргун вместо эфиргиацинта. Он стабильнее, пусть и резонанс придётся докручивать иными способами, — отозвался Драксум. — Плюс, относительно незатруднительно выращивается на нашей территории. Сделай инкогнито заказ у Церхелл, я подпишу бумаги, — кивнул ёкай.              …вот так просто? Никаких… возражений? Препон? Недовольства?              Виего был впечатлён, что всё прошло столь гладко. Но нужно было пользоваться шансом, пока Драксум был согласен, юноша забрал планшетку.              — Я зайду проведать вас позже. Вы наверняка не ели ничего —              — Виего, — осев, шмыгнул Белиал-старший. Мунин тут же забрался по складкам халатам вверх, на плечо. — Это лишь вопрос времени, когда ты закончишь работу в лаборатории.              Вот оно. Вот она, препона.              — У меня есть для тебя работа, — продолжил алхимик сухо. Плавные переходы и заходы издалека? Отец о них не слышал, хмыкнул трионикс. — В моём кабинете. Те том и свиток. Ты будешь работать над ними. Мы выиграли себе время, чтобы спокойно заниматься своими делами без отвлечения на всякую мишуру в виде высшего света, но… Есть дела, которые требует непосредственного моего вмешательства. А работу с текстами я могу тебе доверить. Я хочу, чтобы ты занялся этим.              — …будет выполнено, — отозвался мягкотелый нейтрально. — Вам требуется что-либо ещё? Какие-то указания сверх?..              — Нет. Оставь меня, — Драксум махнул рукой, отворачиваясь. Юноша пронзил глазами Мунина, намекая на присмотр.              — Как пожелаете. — Виего кивнул, подходя к лампе, чтобы убавить яркость. Слова отца были просты и прозрачны, и это был скрытый приказ, а не просьба. Окинув фигуру козлоподобного ёкая в последний раз, юноша замер перед дверью. — Восстановите силы и отдохните как следует, — тихо добавил мягкотелый, вежливо поклонившись, прежде чем удалиться.              Впрочем, Драксума можно было понять. Подобное обессиленное состояние не было частным явлением, да и учитывая гордую и упёртую натуру отца, отрицающего любую заботу… Это было предсказуемо. Мельтешить перед его глазами — не лучшая идея, потому юноша выбрал иной путь до кабинета.              Он не был закрыт, внутри темно — сквозь шторы едва ли мог пробиться хоть лучик. Хмыкнув, парень уверенным шагом подошел к столу: ему не нужен был свет, чтобы знать, где и что находится. Неоспоримое положительное качество Драксума Белиала: приверженность к строгому порядку. Отец не любил, когда вещи не на своих местах, он был поклонником размеренной, цикличной жизни, что не могло не радовать. Пусть жизнь самого Виего порой напоминала чистейший, первородный хаос, но такая упорядоченность и стабильность была… умиротворяющей. Эта стабильность была залогом спокойствия и понимания, залогом упрощения.              Трионикс знал всё поместье от и до: каждый предмет, его место, назначение и запах. И завёрнутые в бумагу фолиант и свиток пахли особо, пусть и смешивались с отцовским запахом, они отличались, выбивались из всей комнаты.              И теперь об этом гению требовалось позаботиться. Привычное движение рукой, и бляшки тут же телепортировали его в мастерскую.              — Приветствую вновь, мастер Виего, — отозвался женский голос с ровным спокойствием. — Желаете выслушать доклад?              — Вкратце, — бросил парень, подходя к рабочему столу, выложив свёрток и планшетку, тут же завалившись на своё кресло.              — Строительные работы завершены на 87%, — трионикс вслушивался, распаковывая сверток. Чёрная, непримечательная обложка, если бы не символ. Будто пролитая кровь, россыпь шрамов — Виего холодно созерцал символ человеческой стопы. Слишком мерзкий оттенок красного.              «Мальчик, эта книга проклята».              Эта фраза была такой отчётливой. Маленькая красная панда, что продала местонахождение этой книги, нервничала. А потом — слишком покладистая сделка. Виего ещё мог бы понять, но речь ведь шла о Скрытом Городе, где торговаться было хорошим тоном, как бы это не было утомительно.              «Ты обрекаешь себя на проклятье!»              Как же, хмыкнул Виего, подпирая кулаком щёку. Нонсенс и бред: проклятье — это для тех, кто верит в богов и судьбу, но ничего подобного не было. Богов не было точно, и мягкотелый это знал.              Ногти впились во внутреннюю сторону ладони.              — Безопасность оборудования, — голос Шелли сбил Виего с транса, — согласно моим подсчётам, соответствует заявленным нормам и была повышена по сравнению с предыдущим разом на 500% за счёт изоляции энергетического ядра.              — Отец одобрил проект, — тихо отозвался юноша, быстро перелистнув обложку. Он завис — утро начинало действовать на мозг. И потому цеплялся за всякие мелочи, мелочи, которые… не сильно имели вес или смысл. Выдохнув, гений закрыл глаза. — Поставь напоминание, чтобы я сделал заказ. И уточнил мерки.              — Мы весьма горды признанием проекта, мастер Виего, — голос смягчился. — Начну реализацию сейчас же, — продолжила помощница. — Распределяю ресурсы техники, инициация подготовительной стадии…              Трионикс смотрел на тонкие стайки иероглифов на сухой бумаге, мрачно улыбаясь. Было очевидно, что отец хотел сказать этим «работу с текстами я могу тебе доверить». Ох нет, это не было доверием. Это был приказ не высовываться, не пересекать пути: эта чертова книженция была вдоль и поперёк на японском. Владел ли Виего японским? Очевидно — нет, из японского были разве отдельные фразочки, по большей степени — ругательства, но кого колыхало? Явно не Драксума. Драксума, который был магистром алхимии, экспертом восточной алхимической философии и альмедики, который так много времени провел над текстами и написал не одну научную работу… передал эту задачу ему, Виего. Всего лишь лицензиату, алхимику среднего порядка, который даже не прикасался к восточным текстам?              Весьма красноречивое: «Не лезь».              «Займись делом и не мешайся».              Юноша лишь беззвучно хохотнул, задрав голову на спинку кресла. Потирая переносицу, мягкотелый приценивался к объёму работ. Определить возраст свитка. Проанализировать шрифт. Перевести с учётом эпохи. Это около трёх-четырёх дней — если повезёт с библиотеками — на программирование и обогащение Шелли знаниями. Учитывая специфику японского как языка, придётся натурально потеть, чтобы отрыть необходимое.              Ох и да, злобное напоминание самому себе: разумеется, Драксум не собирается обращаться за помощью к переводчику. По той простой причине: что творится в доме Белиал, остаётся в доме Белиал. Никаких исключений. Вероятно, отец всё же имел какой-то путь отхода, или же сам мог выступить консультантом.              «Упёртый козёл в шорах».              Виего прислушался: Шелли. Это была Шелли: «Мастер Виего, доклад продублирован вам во «входящие». Записи одного из дневников полностью восстановлены и сохранены в библиотеке данных».       Точно. Да, точно! Юноша в порыве едва не опрокинул кресло: в распоряжении дома ведь была не только библиотека Драксума. В общественную не было смысла идти, чтобы найти там что-то специфическое, но объединённая библиотека Белиалов была гораздо более обширной, а если взять во внимание ещё и архив ковена… как нельзя кстати. И у Виего всё ещё был доступ к обоим вариантам. Но это позже, на неделе; пока — самые простые вещи.              Поставив карандашом заметку, трионикс потянулся на кресле, как до него дошёл смысл сказанного.              Дневники отца. Поскольку в лаборатории работали дроны над всякой мелочью, с которой не хотелось возиться, а времени было более, чем предостаточно…. Можно было и почитать, ведь так?              — Шелли, сделай мне кофе, — вытянув руки и щёлкнув пальцами, Виего злорадно хмыкнул.              Он будет сидеть на месте.              Но на своих правилах.              

***

             У неё было множество времени, чтобы сидеть на месте ровно и перематывать в своей голове вчерашнюю киноленту. Опять и опять. Снова и снова, пытаясь разгрестись в этом мутном вареве; и чем дольше Эйприл копалась в событиях вчерашнего неудачного вечера, тем более и более замыленной становилась эта плёнка.              — Эй, — тихо донеслось до неё, за пределами мелькающих перед глазами событий. — Мы с тобой всё проговорили, помнишь? Придерживайся плана, я подстрахую.              Девушка дернулась, больше по привычке, когда ладонь упала на её плечо. Эйприл, тяжко вздохнув, могла лишь устало окинуть пустой школьный коридор, на полу которого всё ещё остались следы шин. На дне кармана настойчиво вибрировало, отчего О’Нил молча прикрыла глаза.               Слова дяди не внушали уверенности. Старшеклассница сидела, зарывшись чуть ли не по глаза в красную толстовку, как скулу заломило, когда она сдвинула челюсть, неуверенная, стоит ли ей что-либо добавлять.              Она была проклята.              И от этого страдала её фенечка — родители были на мега крутой и важной встрече, научная конференция международного уровня — пальцы перебирали аккуратные петельки красного, оранжевого, изжелта-зелёного и синего, вновь и вновь по кругу. Одно только приглашение на эту конференцию уже звучало как снисхождение хора ангелов на грешну землю. Чуть ли не детская мечта обоих её родителей.              Её собирались отчислить.              В лучшем случае.              Она точно не руинила планы всем и вся.              Во рту явственно ощущалась горечь и боль в скулах. Не то из-за обиды, не то из-за синяка; вчера её лицо чуть ли не раскрошили, но остался лишь синяк, синяки по всему телу да куцо срезанная прядь.              А ещё, завуч опаздывала. Будто специально, растягивая это мутное, холодное ощущение внутри живота, которое так и кралось наружу, от которого хотелось спрятаться и скрыться.       Вовсе не потому, что её могли отчислить, это было даже не столь важно, это можно было пережить. Мысль, червём снедающая голову Эйприл до трухлявых пустот: парни. О них узнают, о них точно узнают. В том, что девушка рассказала дядя Раю не было и упоминания о мальчишках, фокусника-гиппопотама пришлось шифровать под мужчину в странном костюме, что разнёс здесь практически всё.       Дядя Рай наверняка мог заподозрить, что она рассказывает не с чистым сердцем. Тем не менее, лишних вопросов он почему-то не задал, а лишь помог скомпоновать рассказ таким образом, чтобы он был убедительным перед лицом дисциплинарного комитета. Правила почётного стоунхэда были зверски растерзаны: девушка фабриковала доказательства. Да, по весомой причине, но если парни засветились на камерах — всё пропало.       Навряд ли они не попали в объективы камер, но если в дело был замешан мутант-фокусник, то…              Эйприл молилась, чтобы её чёртова удача была на её стороне хоть один раз; старшеклассница и так абсолютно искренне была уверена, что она проклята. Не иначе, как бы её не пытались убедить в обратном.              Череда неудач в ретроспективе, всё по-новой, ещё раз: затянувшиеся сборы (укладка заняла больше времени, чем девушка планировала). Кошкопёс, что теперь временно проживал на правах питомца с недавнего времени, с максимально не вовремя вылезшим из недр его кошкопсовой натуры игривым настроением. Чёрт с ним — утащил утюжок и мусс для укладки, чёрт с ним, когда он путался под ногами; для полноты картины Бедлам решил поиграться ещё и с ключами от квартиры. И, разумеется, вишенка на торте: этот жёлто-синий ком шерсти потом ещё и решил просто телепортироваться, когда она уже начала спускаться вниз на лифте.              Вот она, прелесть телепортирующихся питомцев! Эйприл уже опаздывала, чтобы подниматься — бесполезные усилия в любом случае. Если его кошкопсовое величество изволило перемещаться в любой момент времени, девушка ничего поделать с этим не могла. Для просто питомца Бедлам был слишком сообразительным. А ещё, пожалуй, вредным.              Видимо, это было очередное проклятье в копилку О’Нил: иметь дело с мужчинами сообразительными и хитрохвостыми, но по характеру — настоящими холерными вибрионами.              Не зря говорят: как лодку назовёшь....              Как итог: тотальное опоздание, всё пошло не по сценарию. Настолько, что стоило оказаться на школьном дворе и увидеть вывеску «Школьный бал», как всё внутри рухнуло. Никого не было — разумеется, Эйприл ведь опоздала — и тревога начала разрастаться стремительно, настолько, что О’Нил пришлось себя убеждать, как маленькую девочку, чтобы банально войти внутрь. Куча мерзких сценариев в голове, непонимание, паника на подходе, вонзающаяся тонкими иглами; будто страх сцены — тревожность хлюпала ледяными пузырями в желудке, слишком сильная и форсированная чуть ли не до болей в животе, так ещё и Бедлам пытался увиться следом.              Как видно, не зря. Возможно, Эйприл просто стоило довериться этой очаровательной кошке со странными клыками и просто развернуться. Довериться своему социально неловкому нутру и просто послать всё к чертям. Даже погоня за чешуйницами звучала как более адекватная идея, чем вечерний бал с одноклассниками. Парни всё равно осваивали оружие, на худой конец можно было просто посидеть с температурящим Майки, Сплинтер давно уламывал на вечер мелодрам, но нет! Тогда в бестолковой голове Эйприл крутилась лишь одна, одна долбанная мысль: у неё нет права отказываться от приглашения Тейлор. Последний год старшей школы, О’Нил была обязана хоть немного изменить ситуацию в свою пользу. Хоть чуточку сделать жизнь терпимее, хотя бы немного добавить социальных контактов, что не оканчивались бы каким-нибудь дерьмом.              Если в средней школе было тупо не до друзей с этим недоразумением, зовущимся «переменой» и кучей уроков в придачу, то старшая школа дала хоть немного выдохнуть. А ещё хотелось быть просто нормальной, без всех этих штук — хотя бы в школе! Но увы: бравый капитан и так по местным меркам была странной. Страннее был лишь тот парень с ящерицей, и последнее, что девушка желала — чтобы её кости полоскали лишь за разноцветного, странного на вид питомца. Это просто добавило бы больше проблем, это навряд ли бы задело всерьёз, как было раньше.              Тем не менее, сказать, что некоторые личности были токсичными — не сказать ничего. Эйприл их не боялась, но определенный… аспект её жизни требовал крайней осторожности в ведении дел с людьми, так что девушка просто закрывала глаза на свой класс большую часть времени.              Вчерашний вечер был просто омерзительным. Настолько, что вспоминать даже не хотелось.              О’Нил убито уронила затылок на стену, разблокировав телефон после очередной вибрации в кармане. Парни, не нужно было даже гадать. Каждый из них переживал за то, что с их названной сестрой станет. Но Эйприл практически лихорадило лишь об одной мысли: что станет с ними, если… всё её нутро ныло в ожидании чего-то ужасного, не сопоставимого с жизнью. Бежать, бороться, вопить — от напряжения подрагивали пальцы, когда ледяная пыль медленно оседала на внутренних органах.       

[Я]:

Пока сижу и жду. Итчок задерживается

      Стоило лишь пальцу вспорхнуть с кнопки «отправить», как шквал негодования не заставил себя ждать. И обычно, это бы заставило её воспрять духом, если бы её энергия не была на нуле.       Бравый капитан Кисмо смотрела в телефон чуть ли не со слезами на глазах: она была слишком малодушной, чтобы написать, что парням стоит опасаться, быть на чеку. Экран потух, так и не дождавшись действий с её стороны.              Тлиньк.        [Селёдка картонная]:       Сис, мне правда жаль, высветилось в шторке уведомлений, поверх семейного чата. Лео не рисковал писать ей в общей беседе, опасаясь, по всей видимости, братьев.              Эйприл устало хмыкнула: настроения попросту не было.

[Я]:

Забей.

      — Да не накручивай ты так себя, — вновь попытался дядя, скрестив руки на груди. — А то вон какая бледная, ни кровинки! Тебе точно не плохо? — старшеклассница лишь отрицательно мотнула головой, — ну… побухтят они на тебя с заумным видом, просто будь спокойна и не паникуй: я тебя в обиду не дам, ватыш, — улыбнулся он, потрепав по чёлке. — Где твой боевой дух, ну?              Да не было его.              С одной стороны, Эйприл была даже рада, что её родителей сейчас не было. Не то, чтобы они были супер строгими, но… для них было важно, чтобы их непутёвая дочь стала нормальным человеком. С оконченной старшей школой, где были неплохие показатели по городу.              С другой — самих родителей не было.              В самый, чёрт побери, ответственный момент.              Будто бы всегда так и было. Иронично, Эйприл собирались отчислять, но их даже сейчас не было. Нет, не потому, что им было всё равно. Девушка прекрасно знала, что уж её отцу и матери не плевать. Но…              Их место пустовало, а рядом был лишь дядя Раймонд.              — …мне капут от родителей, — сухо произнесла старшеклассница, апатично рассматривая носки обуви.       Потому что если всё вскроется… как они отреагируют?       «Хей, мам, пап, дядь Рай: мои друзья — мутанты! Мы тусим с детства, я вас обманывала все эти годы, а, ой, упси? Вы думаете, я сплю, но нет! Шарохаюсь по всему городу с тремя мутантами, круто, а? Не злитесь, пж? Не надо отправлять меня в зону 51?..»       Хотелось прибиться о стену, от страха и тревоги резало живот, ожидание добивало.              — Ну…. вероятность существует. Но я бы на это всё же не ставил. Побудешь пай-девочкой неделю, всё как рукой снимет, — хмыкнул Раймонд, переглядываясь с Эйприл. — Твоего отца на большее не хватит, — кривая ухмылка тут же сошла на нет, тон голоса сочувствующе понизился. — …переживаешь, что они не смогли?              — Мама звонила, — угукнула Эйприл блекло.              — Увы, задерживаются, — неловко теребя шею, отозвался Раймонд. — Не обижайся ты на них, ватыш, они же…              — Да знаю я, что это важно для их работы. Просто….              — Просто по-человечески обидно, — вставил дядя. Эйприл слабо кивнула. — Твои родители так просто это не оставят, уж поверь. Чесслово, как только Зои освободится с этого пленума, всем кранты. А если раньше освободится Адам, то от твоего завуча не то, что пылинки не останется, там весь дисциплинарный комитет на подоконнике выстроится, — девушка мрачно хмыкнула, отводя взгляд в сторону. Дядя лишь кровожадно хмыкнул в ответ. — Жду не дождусь, когда твоя мама начнет всех разбрасывать — она обещала подъехать. Так что, не кисни. А пока, на твоей стороне тот, кто не списывал на коллоквиумах по уголовке и праву. Если всё было так, как ты рассказала, то бояться тебе нечего.       «Если.» Ключевое слово.              От этого было горше, на самом деле, осознавать, что она не могла рассказать дяде Раймонду, что конкретно произошло, по крайней мере — не деталь о том, кем являлись её друзья или кто на самом деле был зачинщиком всей этой адской каши.              — …да этого мужика все видели, — отозвалась Эйприл, всё же попытавшись. — Но все почему-то делают вид, что я обдолбанная. Но это правда было. Я не лгу.              — Ватыш, я верю, — зеленоватые глаза взрослого светились тёплым и чем-то заверяющим. — И я знаю. У тебя с этой школы какие-то очень уж странные мутки, будто они пытаются тебя отчислить. Как по мне, лишь удобное оправдание, чтобы тебя торкнуть, только и —              Дядя замолк: тонкий цокот каблуков и злобное лицо: Итчок. Эйприл страдальчески закатила глаза, желая, чтобы вся эта унизительная процедура прошла уже как можно быстрее. Отчислили и отчислили, зачем тянуть кота?              Ах да, благослови бог Америку и грёбаную демократию.              — Добрый день, — улыбнулся Раймонд, закинув ногу на ногу.              — Добрый! — не сумев рявкнуть, отозвалась завуч с нескрываемой пассивной агрессией. — Прошу в конференц-зал, О’Нил.       …завуч не билась в истерике и не орала, как полоумная. Получается…?       Скромный проблеск надежды начал греться в сердце.              — Вы же в курсе, что опоздали? — поднялся на ноги Раймонд. Эйприл лишь поражалась его равнодушному спокойствию, будто он шёл на увлекательный киносеанс. Учитывая, что её дядя сам выглядел как студент, прогулявший пару: в чёрно-зелёном бомбере и джинсах, с высветленными дредами, собранными в хвост — этакий разболтай, нежели «дядя». Так буквально и было написано на лбу завуча. — А-а; я её представитель, не получится меня скинуть с вашего… очаровательного хвостика.              Итчок кипела. Эйприл сдерживала мрачную ухмылку, пытаясь справиться с шалящими нервами.              — В этой семье все ненормальные, — пробормотал женщина, но так, чтобы старшеклассница слышала. — Где родители?              — У нормальных людей, — сделав акцент на слове «нормальный», пожал плечами мужчина. — Существует работа, временами срочная.              — Следовательно, вы — ненормальный, — оскалилась завуч с мрачным ощущением победы и власти в глазах.              — Не, у меня просто выходной, — прищурившись, дядя Рай лишь улыбнулся, но голос был холодным, — Попробуйте как-нибудь тоже, вам понравится. После вас, мэ’эм.              Итчок лишь злобно хмыкнула, почти оскалившись, чтобы затем махнуть рукой. Кабинет завуча и следом — конференц-зал, Эйприл даже выдохнула. Но расслабляться было ещё рано.              Девушка не больно жаловала это место, а теперь прониклась прямо-таки стойкой неприязнью. Конференц-зал, хоть и не выглядел, как пыточная, но таковым являлся. Вернее, даже не пыточной — это было буквально заседание инквизиции, во главе с самым дотошным и фанатичным блюстителем местных законов: Итчок. Если, возможно, старичку-капитану Кисмо было бы нечего терять, она была бы спокойна и взвешена как самый лучший дядя на планете, что прикрывал ей спину, но увы — ей в конкретном случае было что терять.       Лучше бы её Гипно располовинил, чем так.              Дисциплинарный комитет уже восседал на своих местах. Эйприл двинулась вслед за дядей, пытаясь взвесить шансы. Мистер Райт, учитель по литературе и журналистике, сидел расслабленно, слегка повернув голову в сторону вошедших, чтобы тут же посмотреть через оправу очков на координатора программ сопровождения. Миссис Джой — в смысле, миссис Рейнард, осматривала девушку с сожалением, когда Итчок даже и не собиралась скрывать своё злорадство. Заместитель по внеурочной работе мистер МакКей, секретарь, Мартин и… Эйприл внутренне скривилась, отводя взгляд: совсем рядом с Тейлор сидела Кендра — по всей видимости, как представитель школьного студсовета.              — Коллеги, — голос завуча радостно задребезжал, эхом разносясь по комнате. Мягкий шелест бумаг и перешёптывания прекратились, и абсолютно всё взгляды устремились на Эйприл. — Мисс О’Нил, — продолжила она слишком торжественно, — мы собрались здесь сегодня, чтобы рассмотреть обвинения в нанесении ущерба школьному имуществу, злостному нарушению ряда позиций школьного устава, а также нарушений законов штата Нью-Йорк. Кто бы что не подумал, но цель этого комитета — установить истину и определить наиболее справедливый курс действий для всех вовлеченных сторон, — завершила женщина слишком наигранно.              Эйприл не любила, когда Итчок играла на публику, превращая обычное заседание педсовета в судебную тяжбу — голос завуча скрипел, как сухой мел по доске, вбиваясь в мозг каждым слогом.              — Слушание по делу Эйприл О’Нил объявляю открытым, — кивнула секретарь уставше. — Всё, что происходит здесь, будет задокументировано, протокол будет рассматриваться выше, имейте это в виду. Кхм, коллеги, прошу.              Судя по всему, Кендра и Тейлор были здесь не так давно, они выглядели гораздо свежее учителей; на столах были кипы бумаг с личными делами. Пахло кофе, усталость будто плотным комом путалась под ногами.              — Объясните мне хоть одну причину, — подал голос мистер МакКей, окинув взглядом студентов. — Почему мы просто не передадим это полиции —              — Потому что ваша шарашкина контора не оберется проблем, и вы в курсе. Иначе зачем тогда здесь дочь Майлза Сонга и капитан чирлидеров? Мы же тут все договариваться пришли, так? Ну вот и будем, значит.              Итчок скривилась. Джоанна Рейнард прикрыла губы, явно улыбаясь.              — Эйприл, — вмешалась Джой, мягко улыбнувшись. В её голубых глазах плескалась что-то, что напоминало спасительный круг среди шторма. — Выскажись.              — …уважаемые члены дисциплинарного комитета, — Эйприл тяжко выдохнула, произнося клишированную фразу, опустив взгляд.              В горле предательски пересохло, пальцы сами начали неосознанно теребить голубую часть фенечки, как уставшая ухмылка тут же начала проситься наружу: «синее — плюс очки к болтологии». От прожигающего взгляда Итчок хотелось бежать, становилось неуютно лишь от одного её присутствия. Старшеклассница сделала вдох, мысленно складывая мужские достоинства на лбу завуча. Удивительно, но это и впрямь работало, Сплинтеру определенно требовалось выписать премию в виде его любимых пирожных с пачкой молока.              …если конечно, Эйприл переживет сегодня.              — Я категорически отрицаю какое-либо намерение нанести ущерб школьному имуществу. Я признаю, что могла кому-то причинить вред, но я защищала себя. Я так же пострадала, — слова уже не застревали в глотке, когда улыбка дяди и некоторых учителей заставила девушку выдохнуть гораздо спокойнее. — Потому прошу рассматривать моё дело с разных сторон.              …вроде не облажалась.              У Эйприл не то, чтобы был страх выступлений, но выступать перед парнями было проще, чем перед учителями; не было Сплинтера, который бы дал ей советы.              — Благодарю, мисс О’Нил. — девушка лишь хмыкнула, даже не рассчитывая на то, что её действительно станут слушать. — Присаживайтесь. Тем не менее, попрошу всех оценивать ситуацию критически и здраво. Школа имени Гарри С. Трамуна — учебное заведение с определенным наследием и репутацией. И мы не можем позволить каким-то…недоразумениям сбивать нас с пути, — Итчок мелко перекинулась с Эйприл взглядами. — На кону безопасность наших студентов, и если каждый будет творить, что вздумается, даже если брать во внимание праздник —              — Вы намекаете на то, что моя племянница была подшофе? Или, может, хотите сказать, что она невменяемая? Выскажитесь, мисс Итчок.              — Нет, что вы, — сухая, стервозная улыбка растянулась на голове этой херовой горгоны. — Разве я могу кого-то обвинять, не разобравшись?              — Резонно, — хмыкнул дядя Рай, доставая папку откуда-то из недр бомбера. — На ознакомление всем присутствующим, дабы избежать лишних вопросов.              Завуч скривилась, но под взглядом секретаря, всё же улыбнулась и приняла папку.              — Тем не менее, — продолжила она, скалясь и стараясь быть милой. — Мы имеем достаточно…неоднозначную историю. Школьный вечер, который является светлой традицией, данью духу старшей школы и ученичеству, был подобным образом испоганен. Многие учащиеся пострадали в той или иной степени, как и члены ученического совета, в особенности — Тейлор Мартин. Солнышко, ты можешь нам рассказать, что произошло?              Эйприл лишь злорадно хмыкнула. Определенно, злодейкой была она, но зелёный взгляд дяди не давал ей пассивно опустить руки и сдаться. У Эйприл была правда, был самый лучший в мире дядя, а также доказательства о непричастности. Как, например, тест о полнейшей, стопроцентной трезвости.              — Я… некоторые вещи помню очень смутно, — Мартин в своей бежевой толстовке и распущенными волосами была похожа на бедную мышь, что вытащили из воды. Эйприл даже замерла, на миг посочувствовав однокласснице. — Но это точно всё — точно… — блондинка запнулась, судорожно сглотнув. — О’Нил. Она там была, она виновница!              — Конкретнее? — задал вопрос дядя Рай. Он выглядел спокойным, но он изменил позу, опираясь на столешницу, будто хотел быть поближе к Тейлор, увидеть её в деталях. — Где и когда моя племянница ударила тебя, насколько сильно, что использовала. Мне нужны факты, — мягко добавил он. — Тейлор, верно? Расскажи, что произошло вчера.              — Меня очень сильно ударили, и — я…              Она замерла. Эйприл не знала, игра то была или нет, но Мартин замерла так реалистично, прямо посреди предложения.              …Будто сломанная кукла.              На мгновение, волна рвоты почти продралась наружу. Ощущение тотальной беспомощности, будто её тело — не её вовсе, все мысли в голове просто рухнули, испарились, и ноль понимания, что происходит. Словно одержимость.              Вот они, последствия. Эйприл нервно подпёрла лоб ладонью, пальцы подрагивали. Кендра сидела напротив, как практически ледяной карий взгляд скользнул на О’Нил.              — Боже, Тей… тише, всё в порядке, смотри на меня, — вместо привычной равнодушной манерности из голубых губ полилось что-то, что могло сойти… за заботу. Эйприл ошалело моргнула с негодованием.              Дракониха? Вступиться за кого-то?              — Она со вчерашнего вечера такая. Судя по всему, у неё вновь шок, у Тей очень ранимая натура… если бы я была вчера с ней, на танцах, уверена, многое из этого бы не произошло…              Эйприл сжала челюсти, прожигая розоволосую гадюку взглядом.              — Мне кажется, долго затягивать всё же не стоит, — вставил мистер МакКей. — Мисс Рейнард —              — Я за этим прослежу, не забывайте. Я смогу оказать квалифицированную помощь.              — Но нам всё равно необходимо выслушать разные позиции, чтобы решить, как поступить лучше, — отозвался мистер Райт, поправив очки. — К тому же, Эйприл, мы к тебе еще вернёмся, у меня есть пара вопросов к мисс О’Нил.              — Разумеется, — кивнула Итчок со своего места. — Кендра, не могла бы ты нам поведать, что произошло? Тейлор тебе что-то рассказала?              — Да, я осведомлена о событиях с…ну, вы знаете.              — Интересно, — шепнул дядя Рай, нагнувшись ближе. — Она даже толком не была на месте событий, а будет излагать. Какое благородство ныне, о времена! О нравы!              Эйприл держалась, чтобы не хихикнуть.              — Раз они решили играть таким образом, то и мы не будем, да? Пора открыть пару фактов о вчерашнем дне, не думаешь?              О’Нил кивнула, краем глаза наблюдая за Кендрой и тем, как она излагала версию того, какой поехавшей и чокнутой была Эйприл на вчерашнем вечере.       Может, у О’Нил и не было чёткого плана, но она собиралась хоть костьми полечь, лишь бы правда о друзьях не вышла наружу.              — Я постараюсь изложить всё так, как рассказала мне моя подруга, — продолжила Кендра. — И что знаю сама. Тейлор и члены совета были организаторами традиционного школьного вечера танцев, репетиции перед Днём открытых дверей. Потом начались перебои с электричеством, — Кендра излагала всё ровным голосом, и складывалось ощущение, что она и впрямь была там. — Тей писала об этом, — дракониха продемонстрировала экран телефона. — Перед тем, как начать торжественную часть, всех собрали в актовый зал. Потом началась вступительное слово, где всё и началось. Если вам требуется уточнение, — взгляд карих глаз президента клуба «Драконов» сместился. — Вы можете задать вопросы.              — Всего один, — Эйприл протянула руку вверх, не собираясь ждать. Весь комитет обернулся на О’Нил. — То, что я делала… этому есть объективные свидетельства? Не пересказ, а лучше, — девушка скрестила руки на груди, — видеодоказательства. У нас ведь работают камеры, так?              Теперь, девушка была уверена в том, что камеры не работали. Кендра рассказывала совсем другую версию, да и потом, у драконихи — да нет доступа к камерам? Официально, конечно, это было невозможно: даже представительница студсовета не имела доступ к камерам без веской на то причины. Но взрослые здесь упускали одну деталь: Кендра была драконом. Журналистское чутье, удача, что угодно — ночью капитана Кисмо просто осенила эта мысль. И в зависимости от того, что последует в качестве ответа, многое могло проясниться.              Кендра подняла спокойный взгляд.              Потому что у бывшей главы клуба стоунхедов была гипотеза. Может, доказать не получится, но Эйприл было важно знать, чтобы быть спокойной.              Итчок тихо цыкнула, но тут же взяла себя в руки.              — К сожалению, записи с видеокамер были повреждены. Есть предположение, что намеренно, — завуч не намекала. Она буквально чуть ли не показывала на Эйприл пальцем. — Но это нам не помешает выяснить правду и решить вашу судьбу, мисс О’Нил.              Скептицизм всё ещё ощущался в комнате. Густой, вязкий, но на его смену приходило что-то другое.              Кендра хмыкнула, сбив прядь и приобняла Тейлор.              Было ясно, что Эйприл застряла надолго на этом собрании. Но хотя бы было ясно одно: парней эта шальная пуля не заденет.              Жизнь потихоньку стала чуточку лучше.       

      ***

      Жизнь определенно стала чуточку лучше.       После небольшой дрёмы, вкус кофе на губах ощущался божественно, в особенности с сочетанием с кремовой нежностью пая с золотыми персиками. Жизнь определенно шла на лад. Сладко потягиваясь, юноша наслаждался легкостью в голове и мышцах, упиваясь ощущением. Как и тем, что неожиданный отчёт от Шелли вновь взбудоражил мягкотелого (дневники снова пришлось отложить). Как итог — всплеск трудоголизма (не правда, эти рабочие вопросы требовали безотлагательного решения), прямо-таки титаническая сосредоточенность на деталях.              Но теперь, гений удобно восседал на своем кресле, искусственный интеллект обновлялся в фоновом режиме, тексты обрабатывались. По-простому, на языке ленивцев, почти сладострастное: Виего был свободен.              И он мог провести вечер наедине с собой, как ему вздумается, занимаясь чем-то возможно не совсем приличным…              Дерьмо, даже хвост дергаться начал от перевозбуждения: будто что-то запретное и трепетное — гений пожирал взглядом грубо сшитые меж собой общие тетради. Муки морального выбора, так и покалывало под пальцами, что-то поистине ребяческое, несерьезное, но очень серьезное в плане последствий.              …вероятно.              …еще раз, когда Виего Белиала заботили подобные этические вопросы?              Верно: ни разу, что ж!       

      «Ёкаи непригодны для обоснования гипотезы.»

             Ох, надо же — с места, прямо в карьер, Драксум умел вести дневники, хмыкнул мягкотелый, подумывая о том, что очередная кружка чая точно будет к месту.

      «Опираясь на ранее полученный опыт, методом анализа уже имеющихся в доступе работ и последующим инструментальным научением, было выявлено следующее:

      

      — При небольшом введении эмпирита происходит лишь незначительное увеличение физиологических показателей; при увеличении дозы результаты качественно не изменяются.              — Существует черта, которая вызывает слишком обширную мутацию с бесконтрольным и стремительным делением клеток по типу карциномы [проверена подлинность источника: Ctx]. Мутации типичны: лиановидные отростки, деформация костной и эпителиальной ткани, органов.              Сознательность: отсутствует. Разумность: ан-но.       Условия для протекания контролируемой реакции создать невозможно, эмпирит при различных видах очистки выводится в: мутаген; змеиную желчь (экстрагент).

      

      Данную экспериментальную ветвь изысканий (к сожалению или к счастью), тут же заморозили, так что на данный момент на руках имеются лишь скудные данные. Не имеется возможность использовать наработки Моим партнёром была предложена альтернативная ветвь изысканий: использовать естественные виды Земли, лишённые магии: дабы отследить объективное действие мутагена (эмпирит считается источником ёкайской силы, следовательно, речь ведётся о вторичной мутации).              Цель: эмпирей — мутаген, дающий относительно предсказуемую мутацию (в определенных рамках), воздействующий на организмы определенным образом (закладывание определенных генетических черт) и обеспечивающий относительную стабильность генома.»

      

      Виего пробегался глазами по строчкам, отмечая, что многое из старых дневников отца было так или иначе знакомо: это были — юноша ахнул — первые дневники, которые послужили материалом для научного прорыва в городе Ведьм. Аконитовый взгляд скользил далее по витиеватому, мелкому почерку отца.              Надо было отдать Драксуму должное: он был невероятно настойчив в изучении мутации. Множество подопытных, заключённых в решетки таблиц; алхимик даже графики не поленился построить. Большое количество подопытных. Эмпирика. Выводы.              Эта часть дневника казалась более потрёпанной. Почерк был торопливее, порой превращаясь просто в неразборчивые каракули, которые за столько лет стали самым понятным и привычным шрифтом.              Неторопливо перелистывая дневник, Виего по диагонали считывал информацию, как пальцы нащупали что-то плотное. Прилипший сложенный лист бумаги, который оказался… Официальным извещением.              

21.02.

Барону Драксуму Белиалу

Ваш энтузиазм уникален в своей природе, и, несомненно, мог бы решить определённые… проблемы, с которыми сталкиваются наше общество на ежедневной основе. Мы глубоко ценим и поддерживаем столпы знаний в нашем социуме и убеждены в необходимости научного вмешательства для урегулирования проблем геноцида определенных видов, протекторской политики от влияния преступных объединений и проч. Тем не менее, ваш проект по защите расы ёкаев антигуманнен; политика Совета Голов опирается на мирное сожительство и сотворчество двух разумных рас нашей планеты.

Ваша трактовка пророчества не является корректной. За нарушения подобного рода на вас налагается ограничение доступа к литературе высшего порядка, находящейся под компетенцией Глав.

Невзирая на заступничество вашего куратора, ваши статус и вклад в ёкайское общество, мы, Совет Голов, лишаем вас права работать экспериментально над ёкай. Ваши записи будут изъяты, лаборатория — закрыта, источники финансирования проекта будут заморожены. Мы сохраним за вами право пользоваться алхимией и сотрудничать с вашим куратором над изучением природы райских птиц и восстановлением и сохранением популяции данного вида, находящегося под угрозой вымирания.

      

Настоятельно рекомендуется сменить траекторию исследований в русло прикладной алхимии, в противном случае, ваши действия будут пресекаться законом Голов со всей строгостью.

      В голове Виего, из разрозненных кусков и осколков начинал складываться шаг за шагом паззл. Самое простое: Драксума ограничивали. Теперь многое из поведения отца становилось понятнее. Его ужимки, уловки, постоянное отрицание и резкость.       

«Они уверены, что моя трактовка некорректна. Но я иного мнения о нависшей угрозе.

Буду честен: при всех колебаниях в городе, какими бы разрушительными они бы не были, известно одно: человеческая угроза гораздо реальнее. Ёкайская история — оскорбительный факт того, что веками нас истребляли вовсе не мы сами, а люди; эта форма жизни решила, что она является венцом творения, великого замысла (верю с трудом). Они одновременно тупы и опасны, их оружие, попадая в руки нашей мафии становится горном к геноциду.

      

След людей легко определить: разрушение, отравленная природа, бесконечный мрак тупости, которая выльется не во что иное, как в конец всему сущему.

      

Вместо того, чтобы решать корень проблемы, они пытаются отрубить голову, что даст им решение, руки, что дадут им инструмент.»

      Даже если формулировки были относительно сдержанные и спокойные, тем не менее, ощущалось клокочущая ярость в них. Твёрдый, рубящий гнев, о, Виего мог увидеть отца в гневе, переворачивающим всё на своем пути. Правда, юноша ни разу не видел подобной ярости со стороны Драксума.              Разве что…              Бронзовые глаза пылали злостью. Нет, наверное, чем-то между яростью, гневом, презрением и обвинением. Рука Виего была сжата в огромной, мускулистой: он вновь ощущал себя маленьким и беззащитным.              Наверное, с Головами было ещё хуже. Отец не мог забыть того, что ему перекрывали воздух, что ему не дают возможности заниматься тем, к чему он действительно тяготел, без верного напарника… Алхимик не мог простить разрушение лаборатории, благо, тогда Виего не столкнулся с этим напрямую; во второй же раз разум Драксума тут же заняли и не позволили ему сосредотачиваться на гневе. Тем не менее, должно было быть мучительно. Б о л е з н е н н о.              По представлениям Виего, в любом случае.              

28.02.

      

Моему возмущению нет границ или предела. Я в ярости, не меньше: я практически пленник в своем собственном доме за вольную мысль. Числа и статистика красноречивее слов, солиднее гипотез, которыми располагают советники. Тем не менее, они нашли козла отпущения.

      

По всей видимости, очень буквально восприняв ситуацию.

       Виего хмыкнул, игнорируя эту противную интонацию где-то на задворках разума.

Меня не покидает ощущение совершенной несправедливости и чрезмерности событий. Думал об этом все эти дни, как меня депортировали.

      

Для «неосторожного высказывания», коим прикрываются главы, наказание слишком уж сурово. Подозреваю, что за произошедшим таится нечто большее. Даже уверен, тем не менее, нет каких-либо улик или доказательств. А без этого — любое изречение лишь бесплотное подозрение либо же гипотеза.

Итог: тупик.

И две срубленные головы.

      

Тем не менее, я даже благодарен, что мои воспоминания остались при мне, а мне позволено оставаться в моем поместье. Не буду питать ложных надежд, что кто-то остался на моей стороне, банально потому, что это опасно; скажу лишь, что всё это крайне подозрительно.

Одной рукой милуют, другой — секут.

      

Как бы там ни было: пусть я ограничен, мои средства к существованию не на нулевом уровне.

      

Я не м о г у предаваться отчаянью.

      

Направил изъявление о подтверждении моей лицензии и расширении прав. Как бы я не хотел связываться, как бы не унизительно то было, торговля — единственный вариант. К счастью, Головы сменили гнев на милость, по всей видимости, сладкие песни моего куратора и впрямь очаровали их. Ещё бы.

      

Даже в таком положении я могу двигаться.

      

Пока у меня есть моя голова на плечах и руки, я могу если не всё, так практически всё.

      

28.02.

Не имею возможности напрямую делиться своими планами. Потому буду писать сюда, иначе сойду с ума или что-нибудь да забуду. Чувствую себя преступником, хотя ничего не совершал. Тем не менее — предусмотрительность никогда не была признаком плохого тона.

      

К этому дневнику нет доступа, кому-то, кто не вписан в древо Белиалов. Зачем? Хороший вопрос. Но делал грамму после того, как не спал почти неделю, так что оставим в прошлом то состояние. Что сделано, то сделано.

      

Провел эту ночь без сна, приводя хозяйственные книги в порядок, как меня осенило — кажется, это эврика.

      

Для решения проблемы требуется понимание того, какой конечный результат приемлем. Базовый шаг в любом исследовании, но это позволит сократить выборку видов, и по возможности — остановиться на одном. К сожалению, я не слишком хорошо ознакомлен с фауной Земли, поэтому придётся провести дополнительные исследования. Мне необходима консультация, но любое моё движение находится под прицелом Голов.

Как бы я не желал этого признавать, мне необходима помощь. Тот, кто прикроет спину. К счастью или сожалению, некоторые птички могут принести на хвосте огромное количество информации.

Этим и воспользуюсь.

      

01.03.

Драксуму Белиалу

«Ваше письмо застало меня врасплох. Тем не менее, я испытываю заинтересованность касательно вашего предложения возобновить исследования райских птиц. Прилагаю приглашение в библиотеку ковена: материалы, что вы запросили, в наличии.       

Ожидаю вас в библиотеке, после полудня.

Не опаздывайте.

Х.»

      Виего лишь хмыкнул, неосознанно прикасаясь к бумаге с разными почерками. Мелкий, подобно вязи, с замашистыми прямыми и петлями за пределами строки — буквы будто выстроены по линейке, одна к другой, даже если было заметно, что Драксум торопился. Другой — крупная, выразительная, утонченная псевдокаллиграфия с витиеватыми заглавными буквами.              Забавно и иронично одновременно: отец всегда выглядел холодно, все его попытки упрятать сентиментальность, так или иначе просачивались чем-то редким, но схожим по содержанию: дневники были более чем красноречивы. Зная Драксума, ему не было смысла оставлять что-то столь компрометирующее, пусть оно и было защищено.              Другой беззвучный хохот: это то, что в среде обучения Виего именовали «провидением». Кратко излагая, провидение — совокупность случайностей, который образуют идеальный ряд. Идеальный шторм. Маленькие события вели к большим, а потом — всплеск. Сокрушительный и роковой, абсолютно непредсказуемый.              И дальнейшие записи подтверждали эту концепцию. Драксум был скуп на описание собственных чувств или своих планов (по всей видимости, в целях безопасности), тем не менее, краткие записки, подписанные «Х.», были редки, но хранились среди страниц.              Будто деловая переписка.              Отец имитировал, отец юлил и возводил обманчивый фасад того, кто, возможно, не совсем остыл к своей идее, тем не менее, встал на путь истинный.              Если бы не одно «но»: если к дневнику допускались только Белиалы, то это означало, что для всех остальных дневник не выглядел похожим образом. Иными словами, судя по той же грамме, алхимик прятал в двойном дне кролика, но доказывал, что ничего не происходит. Как тут же глаз мягкотелого зацепился за экспрессивный почерк.              «Провидение!              Эврика, не столь важно: я обнаружил идеальных субъектов для проб. Живучие, с определённой долей агрессивности, сильными инстинктами, но с приемлемой планкой интеллекта. По уверениям, когнитивные способности могут даже быть сравнимы с млекопитающими, но в отличие от них, обитают в почти водной среде. Это, в перспективе, обеспечит хорошую приспособляемость к различным условиям.              Черепахи. На Земле они обитают в несколько видоизмененной…комплекции, не имеют ничего общего с нашими каппами или черепаховидными.              В отличие от местных видов пробные образцы достаточно интересно откликаются на генетические перестройки. Вдобавок, достаточно доступное сырье для экспериментов: «вовремя разыгрывшийся гастрономический аппетит» снимает с меня всю ответственность.              Пока ты зажравшийся, оскотинившийся аристократ, всё тебе доступно. Подавись              Из-за личной неприязни отбраковал насекомых. Их качества неоспоримы, но внушают мне лишь отвращение. Рефлексируя, отмечу, что бесстрастность должна довлеть в научном исследовании. Тем не менее, я ориентируюсь на виды города, чтобы предвосхитить примерный результат наших изысканий. Насекомые с иерархией могут быть удобны, если бы не их «пристрастия». Гедонизм — не то, что я ищу; мне омерзительно иметь дело с чем-то подобным. Одиночные же виды — назовем это так — могут быть опасны в попытке контролировать их, их разум отличается от разума млекопитающих, к примеру.              Насекомые хороши в своём первоначальном размере — это я собираюсь использовать. Мне рассказывали, что в человеческом мире насекомые столетиями переносили заразу, которая выкашивала людской род пачками. Изящно и незаметно, впрочем, такие прецеденты имели место быть и здесь.              Тем не менее, в моей позиции нельзя торопиться. Нужна тщательная подготовка, чтобы всё сработало, как надо.       Помимо этого, меня очень интересует тот человеческий чемпион. Он в е л и к о л е п е н. О, ирония, человек: ты будешь началом конца.              Но пока он в руках Мамочки, мне не видать его, как своих пальцев. Впрочем, мне обещали помочь.»              Виего пролистывал страницу за страницей, надеясь узнать больше, как раздраженное цыканье от досады сорвалось само собой с губ. По всей видимости, часть, что отсутствовала, как раз была в архиве.              — Мастер Виего, напоминаю о тренировке.              На самом интересном месте, звёзды богохульные!              — Сейчас, — буркнул мягкотелый.              — Прямо с е й ч а с, юноша, — голос Шелли бил строгостью практически по больному. — Виего Белиал, вы поднимаетесь и идёте на тренировку. Не вынуждайте меня принимать меры, которые вам не понравятся.              Виего вздохнул.              — Меня терроризирует моё же создание, — хмыкнул он.              Но всё равно хотелось узнать, что было в блоке, что шёл после отсутствующего. Гений замер, потому что на всю страницу виднелось жирное, почти кровавое:       

«Фиаско.»

      

      ***

             «Это фиаско, братан!»              Эйприл тяжко выдохнула: нутро всё равно продолжало тлеть от пережитого стресса, страха, несправедливости, обиды и пренебрежения, которым её кормили на протяжении всего заседания. Складывалось ощущение, что суть дела интересовала, от силы, человек двух с половиной. В лучшем случае. Джой, которая, по факту, взяла Эйприл под своё крыло, против Итчок — их противостояние приобрело новую форму.              Тейлор не могла сказать чего-то конкретного, завуча это не устраивало, потому она снова и снова возвращалась к этому моменту. Кендра продолжала разыгрывать из себя подругу Мартин, но игра была очевидной: главе «Драконов» было ровно никакого дела до того, как чувствует себя блондинка.              Слова Эйприл о том, что возможно Тейлор стоит отдохнуть, не воспринимались как что-то адекватное, пока дядя Рай и мисс Рейнард не вмешались: слава богу раньше, чем у Тейлор случился приступ панической атаки. Её тут же отвели к школьной медсестре, Кендра самоустранилась, в то время как Итчок пыталась вновь и вновь подцепить Эйприл и вылить на неё ещё больше грязи.              — Ты — умница, очень хорошо держалась. — Отозвался дядя с ободряющей улыбкой, посмотрев на дверь кабинета. Может, он старался показаться спокойным, но поглядывал на дверь слишком уж часто. — Ты сделала всё, что можно было сделать в твоём случае, да и потом: твой отец спуску не даст этой мымре. Между нами, ватыш, — он наклонился, заговорчески понизив голос. — У вашей мисс Итчок стойкий такой — да простит меня твоя мама, — недотрах. — Эйприл замерла, а затем осознание сложилось в желание хихикнуть. — Серьёзно, женщины в таком возрасте уже давно «миссис», а она только и умеет, что таким как ты сношать мозг. Ватыш, я надеялся, что ты потеряешь свою V-карту, ну я не знаю, в более цивильных обстоятельствах. С симпатичным мальчиком, например, после длительных отношений, — нравоучительно отозвался он, а затем улыбнулся. — Основываясь на своем желании и доверии к этому самому мальчику — ну, или девочке, — куда тебя там занесёт. А не с этой мозговошкой.              — Увы, везучесть, — пожала плечами Эйприл.              — Не переживай, твой папка тебя в обиду не даст, — по чёлке потрепали, но легче от этого девушке не стало. — А если и отчислят — не шибко парься. Жизнь на этом не закончится, глобально ничего не изменится. Может, наоборот: переведёшься в адекватную школу. Возле меня вот вроде неплох —              — Я ценю, — хмыкнула Эйприл. — Просто здесь хорошая подготовка, на допах учителя очень хорошие… да и от дома всего-ничего…              — Я понимаю, что ты привыкла, но если тебя так гасят… У тебя ж там друзей даже толком нет. Терять, считай, нечего. Сплинтерсоны ведь на домашнем, если я правильно помню?              — Ага, — Эйприл опустила глаза на большие пальцы.              «Сплинтерсоны». Самая правдивая ложь за всю жизнь девушки. Синяя часть фенечки вновь страдала, потому что порой безумно хотелось рассказать о том, что парни такое. Кто они на самом деле, но…              Ком просто проглатывался.              — …Рай?.. Да ладно, ты, что ли? — Эйприл вздрогнула, не зная, благодарить ли ей небеса за то, что её мысли прервали. Мужчина — высокий блондин с низким хвостом, панибратски хлопнул дядю по плечу, завершив всё крепким рукопожатием.              — Хан, дружище! Сколько лет! — дядя хохотнул, приветствуя товарища. — Какими судьбами? За кем-то приударяешь небось, змей?              — …если бы, — лицо собеседника тут же скривилось. — По работе. К сожалению.              — Всё же, они вызвали полицию, — на лице Раймонда было слишком много довольства. — Приятно осознавать, что ты ведёшь дело. Устрой им ад, по старой дружбе?              — Я подумаю, — блондин улыбнулся. — А ты тут чего трёшься?              — А, да с племяшкой вот. Завуч весь мозг чайной ложкой выела.       — Это точно, — хохотнул Хан в ответ. — Приятно познакомиться, юная леди. Хан фон Бредфорд, старый друг твоего придурковатого дядьки.              — Сам не лучше, — хмыкнул Раймонд.              — Очень… приятно, — отозвалась старшеклассница, улыбнувшись. — Эйприл.              — Ну, крепись, Эйприл. Мне ваша завуч тоже мози поклевала. Диктует что и как делать; но она ещё не поняла, в какой они заднице. Нарушений тут до кучи, особенно с камерами.              — Да, не работают — слышали. Хотят на нас повесить.              — О, тогда молчу. А то выходит, что разглашаю следственную тайну, все дела.              — Будто тебе это мешало.              — Ну я же сурьёзный дядька, да ещё и на работе. При исполнении. Ладно, был рад тебя снова увидеть, дружище. Жалко, что ты уволился, конечно, — улыбнулся Хан. — Давай как-нибудь сгоняем в бар, как в старые-добрые.              — Обязательно! Бывай, старпёр, и привет передавай нашим, — хмыкнул Раймонд вслед удаляющимся шагам лёгких спортивных кроссовок. — Так, кхм, о чём это мы —              Дверь распахнулась, губы поджались сами собой: рыжие волосы, строгий взгляд, буквально пронзающий, невольно девушка поежилась.              — Оу, — выдал Раймонд сочувствующе, вновь пожав руку отцу. — Насколько всё серьезно?              — Мы едем домой, — тихо ответил Адам.              — Я подброшу, я на машине. Ты сюда на такси примчался? — отец лишь мрачно кивнул. — Класс, идёмте.              Эйприл была благодарна за то, что дядя Рай не бросил её и здесь: отец сидел на переднем сидении, дядя что-то пытался ему рассказать, пока Адам О’Нил со взглядом тяжелее грозовой тучи, мрачно смотрел за дорогой. Удивительно, насколько мама была похожа со своим братом характером: не будь здесь Раймонда, мама делала бы точно что-то похожее. Вообще, мать была практически единственным человеком, кто мог заткнуть отца, когда тот в ярости. Когда папа был эмоциональным и взрывным, совсем как пламя его волос, у мамы была твёрдость почвы и её же мягкость. Но в гневе Зои О’Нил была похожа на землетрясение; было трудно предсказать, что хуже.              Эйприл старалась не думать о том, что будет дома. Она ехала на заднем сиденье, временами поглядывая на взрослых, пока в в наушниках плескалось что-то надрывно грустное.              Вот вроде бы: она отчасти выиграла, потому что ни Кендра, ни Итчок, ни Мартин не смогли уличить Эйприл в чём-то поистине ужасном, кроме самообороны (с их точки зрения это всё же было нападение, дебоширство, не хватало только сатанизма для полноты коллекции).Тем не менее, даже с помощью дяди, Джой и мистера Райта, казалось, что дисциплинарный совет не придерживается какой-то чёткой позиции.              Они спрашивали, но не вникали в смысл сказанного; О’Нил уже успела смириться со своим отчислением и просто старалась не утонуть в течении полностью.              И это течение выбивало из колеи. Эйприл словно дрейфовала по бескрайнему синему океану, равнодушному и глухому, и от того сопротивляться и что-то доказывать было уже как-то…бессмысленно.              Ровно как и надеяться, что дорога, что занимает обычно меньше пятнадцати минут, будет длиться часы.              Дядя неловко вышел из машины, открыл дверь, обнял на прощание и пожелал удачи. Девушка лишь вымученно улыбнулась, поблагодарив за всё, развернулась вслед за отцом.              Тяжесть и безмолвие. Наушники были убраны от греха подальше, привычный путь до дома тянулся неумолимо долго. Неумолимые маленькие ступени подъезда, неумолимая тишина, колкая, как свитер от нелюбимой бабушки.              Тук.              тук.              тук.              Эхо заставляло датчики движения срабатывать, отблески звука, практически неживые, тяжесть уставших и тяжёлых от стояния и сидения ног, скрип подошв конверсов, полуметаллический, шкрябающий скрип под ногтями и упаковкой с ягодной жвачкой. Папа молчал, Эйприл понуро шла за ним в квартиру — лишь практически проткнув несчастную кнопку лифта, сорвалось ядовитое «cailleach», — молча ехала в лифте. Напряжённая тишина двоилась в каком-то адском эмбиенте, лишь усилившем неловкость и отстраненность. Скорее, эта смесь из звуков была густой, как свинцовая камера, затекала в уставший мозг, а потом добивала чем-то хлорным.              Удушающе.              Потому что папа обычно ругался, и громко; а тут — просто сохранял ярко-красное лицо, тарабанил ногтём по внутренней стороне левого плеча, не размыкая скрещенных рук.              Что ему Итчок сказала?              Эйприл не решалась спросить или начать диалог. Нутро подсказывало, что одно слово, и бомба ирландского происхождения просто разнесёт всё в радиусе мили. Если повезёт, надо сразу идти в комнату — сил на то, чтобы выслушивать ещё и отца попросту не было, ровно как и вступать в конфронтацию.              Просто молча покивать и уйти к себе.              Звучит как шикарный и надёжный план.              Дёрганное движение ключа в замке, слишком агрессивное: дверь открылась, Эйприл вздохнула — отец снова молчал. Молча скинул куртку, молча ушёл в ванную, и пока девушка нехотя снимала обувь, из кухни вынырнула кудрявая голова.              — Ужинать, — будто приговор. Без возможности на апелляцию.              «Штош. В следующий раз ты будешь умнее.»              …наверное.              Бедлам откуда-то вылез, чтобы боднуться о ноги. Попытка поддержать, конечно, была милой, но ощущалась больше как пластырь на открытый перелом. И по большой степени, Эйприл была бы рада остаться здесь, в прихожей, просто обнимаясь со своим котопсом, если бы это спасло её. Но всё милашество питомца не могло исказить пространство настолько, чтобы это освободило её от неприятного разговора.              Выдохнув, девушке лишь оставалось принять судьбу и вытекающие: как бы «Кисмо-не-кисни» не старалась не пересечься с отцом, они всё равно собрались на семейном ужине.              Мама просто проследила строгим, всезнающим взглядом, когда отец сел напротив.              — …что сказали? — озабоченно, но деловым тоном отозвалась женщина. Всё ещё в рубашке и офисной одежде, отирающая руки о бумажное полотенце; по всей видимости добралась до дома только что.              — Mo chreach, вот что, — процедил он, усевшись за стол, чтобы тут же проткнуть слишком уж агрессивно ни в чём не повинную макаронину.              — Не выражайся, — спокойно отозвалась мама.              — ДА КАК, ЧЁРТ ПОБЕРИ, НЕ ВЫРАЖАТЬСЯ! — по столешнице прилетело. — ЭТА МАМЗЕЛЬ УЧУДИЛА ВЕЩЕЙ, ЗА КОТОРЫЕ ЕЁ ГОНЯТ ВЗАШЕЙ!              Эйприл просто молча опустила глаза на макароны с сыром. Обычно божественные, ароматные макарошки с огромным количеством сыра теперь казались не то пресными, не то горькими. Даже если старшеклассница с утра толком не ела ничего — педсовет длился часов пять — с допросами, покаяниями и вот этой всей ситуацией, — аппетита было ровно никакого. Девушка была выжата морально, выслушала мнение чуть ли не от каждого, о том, какая же она всё-таки «хорошая». Если бы не учитель литературы и мисс Рейнард, Эйприл бы точно задушили на этой ярмарке гордости и тщеславия.              — НА КОЙ ЧЁРТ ТЫ ВООБЩЕ ТУДА ПОЛЕЗЛА? — всполохнул отец, и остановить это было невозможно.              — Дорогой, она ведь тоже пострадала —              — О ЧЁМ И Я! ОНА ПОШЛА НА ТАНЦЫ, ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЙ НА ЗАД НАЙТИ В МЕСТНОЙ ПОДВОРОТНЕ?              Эйприл просто пережевывала слипшиеся от сыра макароны. Будто отупевшее животное, желая, чтобы ураган уже прошёл, и можно было просто пореветь в подушку.              — ЧТОБЫ МНЕ ЗВОНИЛА GOBSHITE И ЛИЛА СВОЁ SEAFÓID?! Мне там такое выслушать пришлось от этой карги, что все предки в гробах завращались! — повторил мужчина. — Это ж надо было такой хаос навести — там будто армия прошлась!              Отцовский голос был таким строгим, что Эйприл даже не узнавала в этой интонации одного из самых родных людей. Она подняла глаза, чтобы увидеть: лицо, обычно спокойное, покрытое веснушками, было чертовски бледным от гнева.              — Адам, я понимаю твою злость, — прочистила горло мать. — Но тебе надо остыть. В таком состоян —              — Зои, уж ты не вмешивайся, — тут же отрубил мужчина, запихивая еду в рот, чтобы потом злобно выдать, — мне твоей выходки хватило, начальство теперь сдерёт с нас обоих шкуру.              — Ты знаешь моё мнение по этому поводу, — возразила женщина. — Мне моя дочь дороже, чем прихоть этого идиота напыщенного. Объясню ему сама, не переживай. А я вот жду объяснений, Эйприл ОНил.              Девушка лишь уткнулась глазами в ужин, пытаясь пропихнуть еду в рот.              — Нечего рассказывать. Я же ведь «террорист», что толку, — отозвалась девушка едва слышно двигая губами.              — Эйприл, — предупреждающе начал отец. — Прекращай со своим упрямством. Я всё прекрасно понимаю, я сам был молод и воротил дел, что волосы дыбом стояли. Мальчики, гормоны, тебе хочется веселья, ходить на танцы — я всё прекрасно понимаю. Но не так, чтобы после твоих «танцев» тебя надо было Раю забирать чуть ли не с полицейского участка! Ладно он всё уладил и утряс, но ты в курсе, какой ущерб на нас хотят повесить?              Эйприл лишь проглотила горечь вместе пережёванной макарониной.              — Да ещё и Мартины хотят вместе с Сонгами подать на нас иск за избиение и моральный ущерб их доченьке ненаглядной! Учитывая, что Сонг — не какой-то адвокатишка, а первой категории, нас так просто не выпустят из этой кабалы! А ты даже толком не можешь рассказать, что произошло!              — Я уже рассказывала перед дисциплинарным комитетов пять часов, мне как-то не сильно поверили, — процедила Эйприл, подняв глаза. — Будто здесь ситуация изменится. Потому что если даже если я скажу, что тут моей вины нет, это не уберёт отца Кендры из дела; это навряд ли как-то вообще решит проблему. Итчок всё решила и так, какой смысл —              — Да такой, что нам с отцом будет проще защищать тебя, если мы будем знать, в чём причина, — присоединилась мать. — Мы хотим быть на твоей стороне, но ты ж вообще ничего не рассказываешь, если бы не Рай —              — Дело даже не в том, ты это была, или нет! — отец хлопнул по столу ладонью. Затем мужчина просто устало провел рукой по лицу. Эйприл ощущала, как в ней начинает кипеть негодование и жажда справедливости, потому что злость отца переворачивалась и зеркалилась в ней. Она хотела просто уйти и относительно спокойно отсидеть лекцию нравоучений, но тут в ней будто что-то лопнуло. — А если бы ты пострадала?! Если бы что-то случилось серьёзного?! Мы даже не знаем, чем ты толком занимаешься! Ты и так сама себе предоставлена, мы тебе такой кредит доверия вручили, что любой бы на твоем месте был бы несказанно рад, а для тебя — как должное!              — Не должное, я —              — Мы с мамой подходили с пониманием и уважением к твоим личным границам, но вы сами переходите границы, леди. Успеваемость у тебя упала, с одноклассниками проблемы, теперь еще и —              — О, это тебе Итчок сказала? — огрызнулась Эйприл. — Я не скрыла ни одного табеля успеваемости, ни единого! По сравнению с предыдущим годом оценки запредельные! Я пашу как лошадь на всех уроках, и только с подружайками грёбанной Итчок у меня проблемы! И потом — я разве где-то перешла черту? Может, я парней зову на дом, чтобы перепихиваться с ними? — лицо отца бледнело. — Да так, чтобы весь район знал? Или, я не знаю — вечеринки устраиваю такие, что весь дом тонет в алкоголе? Или может, курю как не в себя? Из парней у меня только Сплинтерсоны, и те — свои в доску, мы тренируемся вместе!              — Эйприл, — предупреждающе грянуло в воздухе.       — Откуда нам знать?       Эйприл смогла лишь осоловело моргнуть, будто отец влепил ей пощёчину.              — Вас с мамой даже дома нет большую часть времени! — сорвалась девушка. — Кому мне что рассказывать? Я и так изо всех сил пытаюсь не сойти с ума в этой чёртовой школе, потому что в ней у меня есть шансы на поступление из-за курсов, а толку?! Я и так стараюсь не приносить вам проблем!              — ТОГДА ЧТО ЭТО БЫЛО?! ПРОСТО ТАК НА СВЯТУ ОВЦУ СОБАК НЕ ВЕШАЮТ!              — Я НЕ ЗНАЮ!              — ЮНАЯ ЛЕДИ, ПРЕКРАТИ ТАК РАЗГОВАРИВАТЬ СО МНОЙ В ТАКОМ ТОНЕ, — интонация угрожающе понизилась.              — Ну так и вы меня услышьте! Я не виновата в том, что случилось в школе! Там был какой-то стрёмный мужик, после которого все были как не в себе, я оборонялась! Я имею на это право!              — Так не пойдет, — смерив её взглядом, отозвался отец. — У тебя больно много прав, — Эйприл хотелось рычать. — Ты побудешь дома для профилактики. По крайней мере, пока вся эта ситуация не утрясётся.              — Домашний арест?! О п я т ь?!              — Именно, юная леди. На протяжении двух недель вы будете сидеть дома. Ты всё равно на дистанционном обучении теперь, — Эйприл лишь отупевше моргнула, переваривая новость. — Я прослежу.              Её будто ударили об стол.              Пузырь, что зрел в девушке, оглушительно схлопнулся в голове, дальше всё будто начало плыть в опустевшей до ужасного голове, пока в груди было нестерпимо горячо. Пульсировало: скрип отодвинутого стула, какой-то крик в ответ, другой голос — дверь захлопнулась.              Просто здорово — Эйприл обнаружила себя прижимающей спиной дверью и дышащей так, будто у неё начиналась паническая атака. Но это был лишь гнев, острый, давящий, опустошающий: вновь этот чёртов домашний арест!.. — высшая мера наказания — вновь это липкое, как прогорклый мёд, ощущение собственной беспомощности и несправедливости.              Которое давило. Давило, неизменно и неумолимо размазывая её с такой отстраненной жестокостью — девушка швырнула рюкзак, который как-то оказался у неё в руках, устало сбросила куртку на стул и просто рухнула в кровать.              Хотелось вопить в силу легких.              Но Эйприл просто пялилась куда-то в стену, на тело накатывало что-то тяжёлое, будто ей нити обрезали, и она плюхнулась прямо в бездну.              Какой-то щелчок, дышать было так тяжело, было слышно голоса снаружи, всё плыло.              Плыло, пока что-то не коснулось её лица. Мокрое, раздвоенное, с огромными ореховыми глазами. Эйприл сгребла Бедлама, не думая, уткнувшись в золотистый бок.              Сac, учебный год только начался, а она уже была уставшей от всего этого дерьма. Только начало, а она уже лежала в грязи с обрубленными ногами, хотя она понимала. Понимала, почему родители так сделали, это было разумно в её конкретно ситуации. И по факту, всё обошлось — и впрямь, малой кровью, но на душе всё равно не было спокойствия. Поглаживая Бедлама, который изо всех сил пытался подбодрить её, О’Нил вряд ли могла ощутить что-то помимо слабости и пульсации в скулах да боли в зубах. Кот и головой бодался, и приподнимался на задних лапах, раскатисто мурлыча, и даже облизнул ей нос, но девушке было всё равно паршиво. Всё всегда шло наперекосяк, всю её жизнь; казалось бы: спустя столько лет маленький стоунхэд просто должна была уже сдаться. За столько лет набивания шишек на голову её череп должен был быть по твердости стать как панцирь Рафа; но нет.              Это всё ещё было несправедливо.              Это всё ещё было чертовски обидно.              Вибрировал телефон в кармане — у О’Нил не было сил даже читать — она откинула его прочь.              Если бы забрали телефон или отрубили интернет, было бы не так обидно и горько, как от домашнего ареста. Потому что это — полная беспомощность.              Вибрировало, телефон не мог успокоиться, как резко — семейный чат, по всей видимости, утих. Эйприл едва ли задавалась вопросом; наверное, парни нашли себе занятие, или же Раф просто согнал всех спать. Либо они просто отступили, раз она не отвечает — девушка ощущала себя слишком паршиво, чтобы просто-напросто отписаться, чем всё закончилось. Вина за то, что вновь закрывается от них в такой момент, болезненная апатия и нежелание вообще хоть как-то реагировать - мрачный микс плыл в каждой клетке, заполняя комнату тяжёлой водой.              Бедлам упёрто бодался в руку, а потом лёгкими прыжками запрыгнул на стол, прямо рядом с ноутбуком.              Наверное, ей просто следовало успокоиться. Отвлечься. И завтрашний день будет лучше, чем сегодняшний. Надо было отвлечь свой разум от этого замкнутого круга и эмоций, которые тлели, но на вкус уже становились безжизненным, холодным серым пеплом.              Под одеялко, с Бедламом в обнимку, включить что угодно, кроме новостей — сейчас бы это добило ещё больше. О сериалах не шло и речи — слишком тяжело, слишком много сил потребовалось бы, чтобы вникнуть. Что-нибудь простое, желательно без смысла; что там на детских каналах было?              Пальцы щёлкали по клавишам без какого-то умысла, без какой-либо идеи или желания действительно что-то искать.              Ещё и реклама. Просто класс; разве в двадцать первом веке она вообще обязана существовать?              Бедлам сочувствующе опустил свою большую голову на её живот, начав издавать ритмичное, мягкое мурлыканье. Не слишком заливистое, но определённо согревающее и уютное.              Реклама смолкла, и то, что началось после, заставило Эйприл лишь болезненно поджать губы. Попытки убедить себя в том, что день не может быть еще хуже просто полетел коту под хвост. Хотя, как посмотреть — девушка провалилась в подушку, надеясь раствориться в темноте своей комнаты. Было бы даже здорово, наверное, будь темнота живой, получилось бы такой жаднючее, огромное одеяло, что сожрало бы её без остатка, всяко к лучшему, чем смотреть на гавайскую девочку, похожую не то на картофелину, не то на фасоль и на её инопланетного питомца.              Слёзы просто полились из глаз.              Насрать.              — Убери руки! Не трогай её. Никогда не трогай, — убрав фотографию семьи в общем сборе, отозвалась Лило, вильнув копной иссиня-чёрных волос. Эйприл шмыгнула.              Губы тряслись, и девушка даже не знала, от чего конкретно.              Лило тем временем аккуратно положила фотографию на место, трепетно, накрыв подушкой. Послышались звуки инопланетного питомца на фоне, Бедлам приподнял голову, немного склонив в бок, изучая творение поехавшего учёного с интересом. Даже лапкой аккуратно к экрану прикоснулся, будто хотел что-то этим сказать.              — Может ты у меня такая версия Стича? Только не ломаешь ничего, — чмокнула девушка питомца в лоб, между больших ушей. Он был похож на очаровательного финика с золотистой шерстью, с фрагментами синего и красного, и впрямь, будто кто-то краску пролил. — Скорее даже наоборот, помогаешь вот, Бедламиссимус котиссимус, кизмо-гизмо, — хихикнула О’Нил сдавленно.              Этот учебный год должен был начаться славно. Просто… Славно. Эйприл морально готовилась успевать по учёбе, она прорешивала задачки летом по основным предметам, чтобы был выше шанс сдать экзамены.              — Нееет! Это мой голубой период… — отозвалась Лило с экрана.              Но —              Её жизнь трещала по швам ровно так же, как бумага отдиралась от мольберта синими лапами.              — Вот что, — начала девочка, смотря на синего «щенка» с гирляндой цветов на шее. — Ты всё только ломаешь — не строишь. А ты попробуй что-нибудь сотворить.              Эйприл правда п ы т а л а с ь.              Но её сил было недостаточно, будто её всей было недостаточно для того, чтобы просто быть нормальной. Просто прожить один год спокойно, просто выжить этот год, выпуститься к чёртовой матери и уйти из этой школы. Просто подальше от всех.              В университете навряд ли будет лучше, вклинился внутренний пессимист.              Но там точно будет иначе, парировал оптимист. Договорить, впрочем, ему не дали — Эйприл подняла голову по направлению к стуку, доносящегося со стороны окна. Привычный набор тире и точек в звуках — её имя.              Эйприл не хотела вставать, выбираться из-под одеяла и сгонять питомца, чтобы встать, куцей походкой дойти до окна, открывать штору без какого-либо желания, чтобы узнать лицо визитора. Было слишком очевидно: лишь одна селёдка пользовалась морзянкой на постоянке.              И вновь, отстукивалось по стеклу: Эйприл. Эйприл. Эйприл. Открой пожалуйста. Тяжко выдохнув, девушка встала, направившись к окну.              — Прекрати тарабанить, — осипшим голосом, вместо приветствия отозвалась О’Нил, незаметно вытерев слёзы. — Чего хотел?              Красноухий сиротливо стоял у пожарной лестницы.              — …Я…увидел свет, подумал, что ты не спишь, — неловко начал Лео, как тут же отчеканил, — ты можешь выйти?              — Я на домашнем аресте. Опять. — невесело сложив руки на груди, пояснила девушка. — И мне скоро ложиться спать. Завтра опять в школу, и если меня не отчислят, то переведут на дистанционное обучение, потому что «эта девчонка превратила школу в руины», — сцеженное капало с губ, будто против воли Эйприл. Но она не сильно сожалела о своих словах, в любом случае. — А ещё — мои тренировки идут нахрен, мои планы идут нахрен, ибо мне нельзя к вам и нос показывать.              — …оу. Я… прости, Эйприл, — тихо произнес Леонардо. Его рука поднялась, и так же безжизненно рухнула обратно. Девушка лишь задумчиво продолжила жевать внутреннюю сторону губы. — Я правда не хотел, чтобы так получилось. Не с тобой.              — Забей, — О’Нил была слишком в мрачном настроении сродни дисфории. Девушка осознавала, что её злость, её горечь улягутся завтра, но смягчать она их не собиралась. — Как ты всегда делаешь, впрочем.              — Я не хотел.              — Ты никогда и не хочешь, — пожала плечами Эйприл, готовясь закрыть окно.              — Прости, Эйпс.              — Что толку от твоего «прости», — мрачно прошептала О’Нил. — Ты повторяешь снова и снова, а толку? Слова ничего не меняют, Лео. А когда они могут, ты пользуешься ими не так, как надо. Я — я сейчас не намерена разговаривать, — вовремя осеклась девушка, сжимая кулаки. — Так будет лучше для нас обоих. Мне просто надо отдохнуть. Остыть. Не подливай масло в непотухший огонь, у меня был дерьмово-тяжёлый день.              — Эйприл, мне правда жаль, — отозвался красноухий. — Я правда пытался —              В его взгляде было сожаление. Искреннее.              — Если тебе правда жаль, — указательный палец ткнул в верхнюю часть оголённого пластрона. — То включи всё своё хитрозадое мастерство, но сделай так, чтобы залечь на дно. И других с собой прихвати. Я серьёзна сейчас. Сидите и не высовывайтесь, хотя бы неделю. Повезло, что в школе каким-то боком камеры отвалились, и вас не увидели, а если да? Вы лезете на рожон без задней мысли, и что из этого получается хорошего?              — Предлагаешь сидеть, как крысам в канализации, и просто ждать, пока с тобой что-нибудь случится? — Лео прищурился, голос стал до ужаса серьёзным.              — Да кому я нахрен сдалась! — всплеснув руками, отозвалась девушка.              — Сказала мне магнит для неприятностей.              — Да поймите вы наконец, что рисковать собой вот так — верх тупости! Хорошо, если тот случай с мутантом никуда не попадёт, но нельзя быть в этом уверенным! Ладно хоть вас никто толком не помнил, только на меня всех собак спустили, но что было бы, если вы попались? Есть куча идиотов, зовущих себя контент-мейкерами, которые вас с потрохами вывалят на обозрение всей Америке ради шелеста зелёных. И я ничегошеньки не смогу поставить против, Лео. Я не дохрена известный журналист, чтобы меня слушали. Люди вас сотрут —              — Да плевать я хотел, — возразил красноухий. — Твоя жизнь была на кону, ты ничем от желе не отличалась! Что мутанты, что люди — мне плевать; ты для меня важнее каких-то людей, Эйприл! Для нас всех.              — Я живу среди этих людей! Я живу здесь, моё место — здесь, как бы мне там не хотелось! У меня есть родители, которые задают вопросы, у меня есть обязанности перед обществом. А какая обязанность у вас? Ладно, у других; какая обязанность у тебя, Лео?              Парень напрягся, прикусив язык.              — Ты знаешь, какая.              — Я просто хочу, чтобы с вами было всё в порядке, я о многом прошу? Знаешь как я сегодня тряслась просто от мысли, что в следующее мгновение всё вскроется? Что та же сраная Кендра вдруг покажет вас — и всё. С Итчок, поверь, вас бы уже обезглавили!              — Эйприл, этого не произошло.              — А надо, чтобы произошло?! Вы — моя семья с двенадцати лет. Я не могу так тупо и впустую рисковать вами, мне уже х в а т и л о.              Слёзы предательски рухнули вниз с удвоенной силой. Глаза красноухого замерли, Лео застыл, так и не решившись ничего сказать.              — …ладно. — Согласился он нетвёрдым, тихим голосом, сдавшись. — Я передам, — отозвался парень, отведя насыщенно-синий взгляд. — Но и ты себя береги, ладно? Не беги в опасность, Эйприл. Люди не стоят того, чтобы ради них ты жертвовала собой. Между ними и тобой я и братья всегда будем выбирать тебя. Несмотря ни на что.              — Иди уже, пока тебя никто не заметил, — отстранённо хмыкнула девушка.              — Так и…мир, пис? Мы вновь друзья? — с надеждой, лукавым блеском в голубизне глаз, выдал красноухий. — Да? Друзья же?.. тольконебейпожалст —              — Хуже. Мы семья, и каждый из вас отвратителен.              — Но ты нас любишь всё равно.              — Ты галлюцинируешь. — Эйприл подперла грудь скрещенными руками, опуская взгляд вниз. Как вдруг тихий стук по ту сторону двери заставил вздрогнуть. — Бегом проваливай, — прошипела девушка, тут же вытолкнув бестолкового братца в окно, отчего слайдер тихо шипел, впиваясь руками в оконный проём.              — Эйприл? — донесся материнский голос. — Я войду.              Блин, как невовремя!              — Надо поговорить.              Эйприл страдальчески выдохнула, морально готовясь к чему бы то ни было. Невысокая фигура матери появилась в дверном проеме с тарелкой печенья и молоком.