Мама

Он знал, что был пятым сыном, которого вновь обрёл Император, а значит, уже четверо перед ним успели побывать на месте неловкого новичка, соперничая с остальными за отцовскую похвалу. Он вырос на выжженной людской яростью и алчностью планете, которая под его чутким руководством возродилась из пепла, словно легендарный Феникс. Мифическая птица стала его символом и в легионе, который был почти полностью уничтожен загадочным недугом. Чтобы оправдать честь, оказанную ему Императором, примарх III Легиона решил достичь совершенства во всех аспектах жизни. Он уже познакомился братьями и сегодня, как и в ближайшие дни, просто коротал время до тех пор, пока Император не прикажет ему начать экспедицию, но это, к стыду Фулгрима, должно было произойти ещё не скоро. Примарх решил отправится в главную кузницу Тронного мира — на Урал под гору Народная. И там, кроме драгоценного оружия, он обрёл главную ценность — своего брата, Ферруса. После состязания они остались в кузнице, весело разговаривая. Острый взгляд Фениксийца приметил маленькую служанку, осторожно несущую сломанный венец, слишком большой для неё. — Ты знаешь, кто она? — спросил Фулгрим брата, указав на девушку. — Это? Служанка нашей матери. — Матери? — удивился Феникс. — Та женщина, которую я называл матерью, уже давно умерла. Феррус покачал головой. — Нет, она не из людей. Она похожа на Отца. — Почему я не видел её раньше? — Вместе со своими Избавителями она направилась к Хорусу, а теперь, видимо, вернулась. Манус говорил ещё что-то о Крестовом походе, но Фулгрим уже его уже не слушал. Мать. Не та добрая женщина, воспитавшая его как родного, а полустёртый образ из снов, которые он видел в моменты сверхъестественного отчаяния. Ослепительно прекрасная, совершенная в своей недосягаемости. Он должен узнать, кто она. Решительно заступив дорогу маленькой служанке, почтительно склонившейся перед примархом, он задал вопрос: — Где она? Хозяйка венца? Девушка внимательно взглянула на него, признавая в нём сына Императрицы. «Они чудесно похожи: те же волосы, кожа, черты лица». — Светлейшая Госпожа сейчас во дворце. Она не успела договорить, как примарх сорвался с места, но его место тут же занял другой. — Дай-ка это мне, — он протянул железную ладонь, и Кира бережно отдала ему обломки прекрасного венца, расколотого в битве на безымянном мире. В тот день Императрица сражалась вместе со своим первенцем, а её отряды Избавителей шли плечом к плечу с Лунными волками. *** Он нашёл её в блеске боевой славы, окружённую воинами в серебряных доспехах. Высокая, могущественная и вместе с тем будто бы хрупкая. Фулгрим вспомнил дружескую насмешку Ферруса над его руками, слишком белыми и аккуратными для работы в кузнице. Её взгляд, до того блуждавший по пышно украшенной зале, остановился на нём. Женщина солнечно улыбнулась и шагнула к нему. При близком рассмотрении стало заметно, что сражение оставило на ней свой отпечаток: серебряные доспехи потускнели, а в некоторых местах виднелись чёрные полосы сажи, длинные волосы растрепались, не сдерживаемые венцом, а на виске запеклась кровь — видимо, то, что раскололо тиару, навредило и её хозяйке. Этот образ смеющейся воительницы отличался от его снов. Фулгрим поражённо смотрел на багрянец в серебристых волосах. — Что-то не так? — спросила она. — Кровь. Вот здесь, — не сразу нашёлся Фулгрим, помогая стереть пятно. — Спасибо, сын мой. А вам, капитан Фернви, стоит быть внимательнее. Угрюмый воин, прячущий лицо за неровно обкорнанными прядями чёрных волос, тяжело вздохнул. — Сколько уже? — спросила она. — Девять-пять в Вашу пользу, Светлейшая Госпожа, — глухо отозвался капитан. — О чём вы? — полюбопытствовал Фулгрим, удивлённый тем, как запросто небожительница общается с капитаном. — А, это наше маленькое соревнование. Капитан Арториас Фернви пять раз спас мне жизнь с тех пор как я встала рядом с Императором. — В таком случае вовсе не ему стоит совершенствоваться, — Фулгрим улыбнулся равно почтительно и дерзко. — Ведь всякий раз он исправляет вашу оплошность, матушка. И без того угрюмое лицо капитана потемнело от гнева. — Ты смеешь оскорблять Госпожу в моем присутствии? — в последовавшую паузу как раз уместилось бы слово «щенок» или подобное ругательство, но Фернви сдержался. Вместо этого он шагнул к Фулгриму, на ходу снимая с руки перчатку. Фениксиец смотрел на него надменно и пренебрежительно, хотя в действительности вовсе не презирал капитана, которого впервые увидел. Он сам хотел сохранить лицо, и не более того. — Не нужно, — Императрица подняла руку в запрещающем жесте, и Фернви мгновенно замер, не смея даже пошевелиться. — Мой сын ничего дурного не сказал о тебе, а я сама могу защитить свою честь. От такого Фулгрим несколько опешил, но мгновенно справился с собой. Поединок с матерью в его планы не входил, однако отказаться было бы позором. — До первой крови, — спокойно продолжила Она, пристально глядя на сына. — На любом оружии, какое тебе по руке. — Я принимаю вызов, — Фениксиец коротко кивнул. Отличный шанс испытать подаренный Феррусом меч. Императрица улыбнулась, увидев прекрасную работу одного из своих сыновей, и привычным жестом разложила свою косу. — Не против? — спросила она. — Если вам это поможет, матушка, — усмехнулся в ответ Фулгрим. В серебристых глазах вспыхнули искорки азарта. Она двинулась на него лёгким, раскачивающимся шагом, держа косу перед собой. Лезвие, словно серп молодой луны, блестело в свете ламп, приглашая атаковать. Феникс никогда не был трусом. Огненная дуга меча обрушилась на женщину. Быстрый разящий удар. Жница шагнула ближе, связывая клинки коротким вращением, пытаясь выбить у сына оружие. Это была ошибка. Он отбил её остриё и сразу на полусогнутых, раскачиваясь, ударил, целясь в незащищённое лицо. Женщина едва успела парировать удар, выставив протяжно загудевшую косу, а затем отпрянула, закружив оружие, превращая его в серебристый щит и отражая молниеносные удары меча. Фулгрим вновь налетел на неё, взмахнув плащом, ударил вблизи с полуоборота. Жница уклонилась, увернувшись совсем рядом с ним. Кемос хорошо воспитал его. Примарх развернулся одновременно с ней так близко, что почувствовал тот самый запах цветов, и даже почти сумел достать. Она рывком развернулась ещё раз, в противоположную сторону, отразила клинок, летевший к пострадавшему виску, сделала быстрый финт и выпад. Фулгрим отскочил и наклонился для удара снизу, но не успел. Коса свистнула, оставляя рану, симметричную царапине Императрицы. — Туше! — объявил Арториас. Императрица убрала косу за спину и подошла к сыну. — Нет предела совершенству, — улыбнулась она, стирая кровоподтёк. Фениксиец подставился под ласковое прикосновение: — Вся жизнь — это искусство, которое можно отточить до безупречности, чтобы в полной мере соответствовать понятию идеала. Что я и собираюсь сделать. — Это благородное стремление, — Императрица кивнула, вроде бы довольная этим ответом, но ее взгляд выдавал огорчение. — Идеал — это абстракция, а потому и путь к нему бесконечен, но с каждым шагом ты становишься все совершеннее. Однако твои принципы и достижения не дают тебе права презирать других. Не смотри свысока на тех, кто тебя окружает. Не только на меня, но и на свой Легион и своих братьев, даже на простых людей. — Близость к совершенству возвышает, — возразил Фулгрим. — А высокомерие ослепляет и отдаляет тебя от него, — Она покачала головой, а затем мягко взяла сына за руку. — У каждого есть, чему поучиться, даже если он совершает ошибки. Даже если он в чем-то хуже тебя. Фулгриму хотелось спорить, но все аргументы вмиг показались глупым, почти детским протестом. — И спасибо за бой, — лицо Императрицы озарила поистине обезоруживающая улыбка. - Это было великолепно. Сын и правда впечатлил её, но на сердце было неспокойно. История знала множество таких — ослепительно ярких личностей, неостановимых в стремлении к идеалу. Творцов, воинов, правителей. И сколь многие из них превратились в чудовищ, когда их собственное непомерное эго заслонило от них весь мир. Однажды такое может случиться и с Фулгримом — но Она будет рядом и не позволит ему встать на этот разрушительный путь. *** Ноги сами привели Фулгрима в кузницу, где бушевал Феррус. — Что случилось, брат? — спросил Феникс, заглядывая мастеру через плечо. На верстаке перед ним лежал покорёженный венец. — Его проще переплавить и сделать заново, чем собрать эти обломки. Фрагов луч нарушил саму структуру металла! — горячился Манус. Фулгрим прищурился, всматриваясь в невидимые человеческому глазу повреждения, а затем усмехнулся: венец исправить было можно, это Феррус предпочёл добиться своего грубой силой. — Я знаю как его исправить. Можно? — Ну попробуй, — скептически фыркнул Манус. Для столь тонкой работы требовались миниатюрные инструменты, а не железные руки, способные сминать металл. Феникс с жаром взялся за венец, ювелирно восстанавливая повреждённые связи. Закончив основную работу, примарх счёл тиару слишком простой для того, чтобы украшать голову его царственной матери. Он не менял основу, лишь совершенствовал, любовно вырезая каждое ажурное пёрышко, в которое он обращал примитивный лист. Фулгрим превратил лавровый венок в прекрасные крылья Феникса, объятые серебристым пламенем. — Этот венец подойдет Ей куда больше, чем прежний, — заявил Фулгрим, когда работа была окончена. Он медленно поворачивал перед своим лицом ещё горячий венец, любуясь каждой деталью, рассматривая украшение с таким интересом, будто видел его впервые. — Ещё один шаг к совершенству, — проговорил он, обращаясь больше к самому себе, чем к Манусу. Он уже предвкушал то тепло, что разливалось в душе от улыбки Императрицы. Она просто не могла не оценить такой подарок. *** Арториас прибыл на «Стрелу Артемиды» задолго до прихода Госпожи, чтобы всё было идеально к Её появлению. Серебряная гвардия Адептус Либераторус, называемая также Избавителями, славилась своей дисциплиной и верностью, в которой могла состязаться разве что с Кустодес, а сам капитан Фернви был главным соперником Константина Вальдора. Обычно безэмоциональный Арториас негодовал: как этот мальчишка смел так разговаривать с Госпожой, со своей матерью?! Он встретил её как положено у трапа готовящегося к отлёту корабля и ахнул. В серебристых волосах полыхала прекрасная тиара в виде крыльев Феникса. — Я вижу, тебе тоже нравится подарок моего сына, капитан, — улыбнулась она. Фернви почтительно преклонил колено перед Императрицей. — Светлейшая Госпожа, быть может столь хрупкой и прекрасной вещи стоит остаться вдали от сражений? — осторожно высказался он. Женщина покачала головой. — Капитан, мне абсолютно не важна хрупкость и красота этой вещи. Это — дар моего сына, его труд, который я пронесу сквозь звёзды. Опять этот заносчивый мальчишка, думающий, что ему всё позволено! Императрица коснулась наплечника Арториаса. — Ты слишком громко думаешь, капитан, — усмехнулась она. Фернви опустил глаза, уличённый в недопустимых мыслях. — Арториас, Фулгрим не сделал ничего дурного. У него достойные стремления и доброе, чуткое сердце, которое поможет ему осуществить задуманное. Не стоит корить его за маску, которую он вынужден носить, чтобы остаться тем, кто он есть на самом деле.