Мама

Эта музыка. Она не стихала уже много дней подряд, с тех пор как триумфально завершилось приведение к согласию системы Арцеус. Ксеносы, захватившие власть в этом секторе, прибегли к неизвестным механизмам, относившимся ещё к Тёмной Эре Технологий, и с лёгкостью превратили местных колонистов в собственных рабов. Объединённые флоты Железных рук и Детей Императора после череды кровопролитных боёв с трудом прорвались к Арцеус Прайм, чтобы ужаснуться тому, насколько прогнила система под властью нелюдей. На основании предварительных оценок Совет Терры постановил, что очищение Арцеус займёт не менее двенадцати терранских лет, и это будет экономически нецелесообразно. На том, чтобы всё же попытаться избавиться от ксеносов настоял Феррус, а Фулгрим с радостью поддержал брата, лишь потом узнав, что Мануса интересуют не столько людские жизни, сколько технологии врага. Ещё не осел пепел на месте последнего оплота цивилизации чужих, а примарх Железных рук уже с жаром принялся изучать древние машины, предназначения которых Фениксиец не понимал, но интуитивно чувствовал опасность, исходящую от них. Липкий шёпот из глубин мрака вливался в уши всякого, кто приближался к устройствам, которые Феррус приказал перевезти на свой флагман. *** Оставив указания своим капитанам, Фулгрим лично явился к брату, который уже много дней не выходил на связь, погружённый в исследования. Стоя перед гермодверями, Фениксиец вспоминал самые яркие события кампании: космическое сражение, в котором его брат с присущей лишь ему самоотверженностью приказал любой ценой защитить «Гордость Императора», продвижение сквозь снежную пустыню, сугробы в которой достигали роста Астартес, яростные бои в мрачных подземельях, наполненных шипением и скрежетом механизмов, которые немые ксеносы защищали до последней капли маслянистой чёрной жижи, заменявшей им кровь. От невесёлых размышлений примарха отвлекло шипение распахнувшейся двери, из-за которой пахнуло машинными маслами, ржавчиной и ещё чем-то неестественным. И вновь эта музыка. Феникса передёрнуло, но он всё же вошёл. Погружённая в полумрак каюта теперь больше напоминала машинный зал, в котором из живых находился лишь Феррус, теперь выглядевший как продолжение механизмов. — Здравствуй, брат, — тепло улыбнулся ему Фулгрим, распахивая объятия. Но, вопреки его ожиданиям, Манус лишь повернул голову в сторону гостя. Серебряные глаза сосредоточились на знакомых чертах, но, не найдя ничего интересного, вернулись к переплетениям трубок и сложным системам шестерёнок. Они могут сказать гораздо больше, чем красивая, но абсолютно бесполезная маска. — Помнишь, мы ковали вместе под горой Народная? — вместо приветствия спросил Феррус. — Присоединись ко мне и сейчас. Я нашёл нечто невероятное. Его глаза лихорадочно блестели, казались неестественно живыми для этого заполненного машинами зала. — Я помню, слишком хорошо, чтобы не замечать, как ты изменился, брат. Когда ты в последний раз спал или говорил с кем-то? — обеспокоенно спросил Фулгрим, стараясь держаться подальше от свисавших с потолка толстых кабелей, которые казались щупальцами монстра из худшего кошмара. — Помнишь, как много ты говорил о совершенстве? — продолжил Феррус, проигнорировав вопрос. — Тогда твои рассуждения казались слишком далёкими от жизни, бессмысленными. Но теперь я понял тебя. «Неужели я говорил про это?» — удивился про себя Феникс. Неожиданно он заметил как изменились железные руки брата. Теперь, пока ещё только кисти, они были покрыты сетью пульсирующих ржавых трещин. Фулгрим вздрогнул от ужаса, но вслух спросил: — Брат, ты слышишь меня? Твои воины не видели тебя уже полторы недели. С этими механизмами определённо что-то не так. О них стоит сообщить матушке или Отцу. Они помогут тебе. — Эти механизмы совершенны! — Феррус начинал злиться, не находя привычного внимания к своим идеям. — Конечно, о них узнают и Отец, и мать, но после, когда я закончу. Я работаю над способом освободить наших воинов и наших братьев от всех слабостей плоти, — Феррус шагнул вперед, протягивая к Фениксийцу руки. — Что же ты? Ты не впечатлен? Впервые красноречие изменило Фулгриму. Он не знал, что и сказать, лишь смотрел на изуродованные кисти брата. Феникс бережно коснулся протянутой ладони, проводя пальцами по ржавчине. На белой коже остались маслянистые следы. Неожиданно Манус зашипел и отдёрнул руку. — Феррус. Что с тобой происходит? — нахмурился Фулгрим. — Я стал… — он запнулся, — иначе чувствовать их. Изменения пока в процессе. Скоро ты сам всё увидишь, брат. Не хочешь присоединиться? Фулгрим сделал шаг назад. Нет, не такого он желал. Совершенства души не может достичь машина, которой, судя по всему, и собирался стать его любимый брат. Нет, не к Отцу обратится он за помощью. Быть может матушка сможет исцелить разум Ферруса? Как бы то ни было, но промедление равносильно смерти, а потому Фулгрим должен как можно быстрее вернуться на «Гордость Императора». Как вдруг… Феникс покачнулся и схватился за первую подвернувшуюся поверхность. На мгновение ему показалось, что он коснулся чего-то живого, но под пальцами был лишь древний металл. Та самая музыка, бессвязная и неуловимая, теперь затопила сознание Фулгрима. Он видел… …души людей, отдававших свои жизни, чтобы слиться с этими машинами, стать частью совершенства. Вместо проводов — сплетения нервов, вместо масла — кровь, вместо двигателя — слепленное из множества человеческих сердец непропорциональное, гротескно огромное, наполовину гнилое, но всё ещё пульсирующее сердце Он слышал… … вопли, сливающиеся в рёв механизмов, но не ужаса или боли. Это были крики наслаждения и радости от того, что они были частью прекрасной, совершенной машины. «Прииди к нам! Отрекись от слабой и ненадёжной плоти. Лишь железо не предаёт. Ты станешь ещё прекраснее. Сделай только один шаг», — выли они. Второй рукой Фулгрим с трудом нащупал висевший на поясе кинжал и вонзил себе в бедро по самую рукоять. Боль привела его в чувства, и он, слегка прихрамывая, вылетел из каюты Ферруса. *** Лишь на флагмане Детей Императора, коснувшийся Фениксийца кошмар выпустил его из своих когтей. Примарх внимательно слушал рассказы матери и Магнуса об опасностях Имматериума, проявлением которого наверняка и были эти видения. Отдав приказ связаться со «Стрелой Артемиды», Фулгрим теперь лихорадочно соображал, что же ей сказать и что из этого можно доверить астропатическому хору. Не лучше ли призвать её сюда? Всё это тревожило и раздражало примарха. Материальному врагу Фениксиец мог противопоставить меч и болтер, которыми мог не только обороняться, но и разить врага, но перед Имматериумом он оставался под защитой лишь своей стальной воли, которая почти ничем не могла помочь буквально обезумевшему Феррусу. Почему здесь нет матушки или Магнуса, или хотя бы Русса? Нет, Леман сделал бы только хуже. Фулгрим вздрогнул от мысли о том, какой приговор вынес бы палач Императора. Феррусу становилось хуже, но больше опасений вызывало то, что ментальный недуг стал расползаться по всему легиону Железных рук, которые теперь в едином порыве перекраивали собственные тела, заменяя живую плоть подобиями тех механизмов, которые они нашли на Арцеусе, исследуя тела ксеносов. Вскоре пришёл ответ со «Стрелы Артемиды»: Императрицу и её Избавителей ссылали на северные рубежи Империума, чтобы дать отпор вернувшимся рангданцам. Но это сообщение было слишком важно, чтобы его игнорировать. Бездушные светила медленно поворачивались в чёрной бесконечности космоса. Фулгрим ждал. Неожиданно воздух зарябил и стал сгущаться, превращаясь в пластичный свет, из которого создался образ женщины. Императрица явилась к своему сыну пусть и в виде психической проекции. — Я получила твоё сообщение. Что тревожит тебя, сынок? — даже искажённый сотнями световых лет голос ясно выражал беспокойство и искреннее участие. обеспокоенность. Фулгрим некоторое время вглядывался в призрачное лицо матери. Пожалуй, впервые в жизни он не знал, что сказать и как начать. Изменения, происходившие с Феррусом, слишком ошеломили его. — На Арцеус Прайм Феррус нашел неизвестные технологии, и они заинтересовали его, — он сделал паузу. Слово оказалось подобрано неверно. — Поглотили. Он видит в них совершенство, торжество нерушимого металла над слабой плотью. Но я вижу, как он изменился. Это словно яд, который проникает в его душу и его Легион. Я пытался вразумить его, но он не слышит. Мать нахмурилась: — Я слишком далеко, чтобы тебе помочь, а за Магнусом присматривает Отец. Постарайся отвлечь Ферруса от этих механизмов, пока кто-нибудь из нас не освободится. Единственное, что я могу сейчас — это прислать своих технодесантников и библиариев, а также некоторых механикус, которым я доверяю. Их корабль прибудет к вам в кратчайшие сроки. Фулгрим по-военному кивнул, скрывая бушующие эмоции: что могут эти Избавители и бездушные механикус, которые ещё быстрее попадут под власть осквернённых машин?! Феррусу да и ему самому тоже нужна сейчас всепонимающая, добрая матушка, способная одним своим присутствием развеять даже мрачность Пертурабо и усмирить гордеца Леона. Или хотя бы Магнус, его брат по крови и поиску совершенства, но лишь духовного. От собственных мыслей его отвлекло ледяное прикосновение — мать, до этого ходившая из угла в угол, теперь стояла рядом с ним, обеспокоенно заглядывая в лицо. — Ты рассказал мне не всё. Что ещё тревожит тебя? — Не просто дурное увлечение, — стал объяснять Фулгрим, — а нечто неестественное, Магнус назвал бы это скверной, заражёнными эманациями Имматериума. Я видел картины безумия, которое едва не проникло и в мой разум. Он коснулся пальцами нематериальной ладони матери. — Мама, ты нужна, чтобы спасти моего брата, — голос Фениксийца сделался чистым и резким, утратившим напускную вкрадчивость и горделивость. Его отчаяние ощущалось почти физически. — Другие лишь уничтожат то, что останется от Ферруса после изменений. Сердце матери разрывалось от боли, ведь она без промедления сорвалась бы к Арцеус Прайм прямо сейчас, но между ней и детьми стоял приказ, которому она не могла воспротивиться. Миллионы жизней зависят от неё, а потому она должна была отправиться на северные рубежи, чтобы огнём и мечом встретить рангданцев, осмелившихся заковывать в нейроошейники целые системы. Сейчас Императрица как никогда понимала приказ своего супруга. Чтобы построить Новый Империум, в котором не будет места войне, болезням и несправедливости, они должны очистить Галактику в пламени Великого Крестового Похода, а потому придётся чем-то пожертвовать. Только тогда у неё будет мир, в котором она сможет создать своё семейное счастье. Но сначала долг. Фулгрим прочитал ответ в её глазах. Она не придёт. — Почему? — тихо спросил он. — Я не могу ослушаться приказа Императора. Поверь, я всем сердцем хотела бы вам помочь, но… я не могу, — оковы титула Императрицы сдавили горло, и теперь она задыхалась от бессилия, — Дитя моё, я прошу тебя, сделай всё, что будет в твоих силах. Не оставляй своего брата наедине с его безумием. Я приду, обещаю.