Мама

Не успели остыть двигатели «Безмолвной Тени» после того, как она доставила драгоценные планы на флагман Второго легиона, как Грозовой птице вновь пришлось выйти в открытый космос и прорываться сквозь поле битвы. Примарх-пария собирался лично навестить «Неоспоримый довод», чтобы добиться от брата объяснений. Замкнутые и подозрительные Тёмные Ангелы едва не сбили истребитель, но, узнав сигнатуры, всё же позволили ему приземлиться. Злоба вскипала в сердце Второго: после того, что сделал Леон, он же должен унижаться и требовать ответов. Поначалу пария пытался продумать стратегию беседы, выбирая наиболее осторожные варианты, но, когда он увидел Эль’Джонсона, то не нашёл ни одной причины сдерживаться. Довольно с ним обходились как с изгоем! Его легионеры тоже проливают кровь на полях сражений, но остаются лишь в памяти собственных братьев, тогда как другим достаются пышные церемонии и титулы. Примарх Тёмных ангелов даже не обернулся, чтобы взглянуть на него, влетевшего в стратегиум в перемазанных чужой кровью доспехах. — Я требую объяснений! — с порога прорычал пария. Леон наконец соизволил обратить на него внимание. Его броня была чиста, ведь он сам ещё не участвовал в бою, а лишь руководил сражением, а взгляд зелёных, словно листва лесов Калибана, глаз не выражал ничего, кроме надменной насмешки. — Мне не в чем оправдываться перед тобой, — передёрнул плечами Лев Калибана, — Я достаточно ясно изложил ситуацию и не должен тебе ещё что-то объяснять. Мы на войне, и здесь невозможно предсказать все варианты развития событий. Я сделал всё, что мог, — развёл руками он, а затем желчно добавил, — А ты ведёшь себя неразумно, покидая свой флагман. — Уж слишком ты однобоко смотришь на ситуацию, — сквозь зубы процедил Второй, указывая на голограмму с расположением судов флота Тёмных ангелов, — Ударные крейсеры «Крадущийся хищник» и «Кровавый клык» могли обеспечить огневую поддержку и дать абордажным командам больше времени на возвращение. Но они не сделали этого. Ты пренебрёг планом в погоне за славой. И кровь тех, кто не вернулся с задания на твоих руках! — выкрикнул Второй, стукнув кулаком по панели. В глазах Эль’Джонсона вспыхнул гнев, а терминаторы, стоявшие возле командного трона пришли в движение. — Ты зарываешься, пария! — прорычал Леон, как никогда более походящий на одного из зверей Калибана, — Ты обвиняешь меня в бездействии и перекладываешь на меня ответственность за гибель тех, кого сам же и покинул, а между тем именно я открыл тебе дорогу к ранданцам. Радуйся тому, что сейчас у нас общий враг, иначе… — Довольно! — внезапно провозгласил вокс-передатчик. *** После долгих попыток Избавителям наконец удалось связаться с «Неоспоримым доводом». Либераторус, которые вместе с группами Девятнадцатого легиона проводили диверсионные операции на поверхности, в какой-то момент просто пропали с радаров, и только сейчас Императрице удалось связаться с сыновьями. — Докладывайте, — прохрипела неустойчивая связь. — Боевое задание выполнено, — коротко отрапортовал Второй, — Связь во флоте врага нарушена. Но… — Значит нам нужно действовать немедленно. Я отдам приказ перегруппировать флот, чтобы единым фронтом сокрушить врага, — встрял Леон. — Дождитесь моего возвращения, — отрезала Императрица, — На общем совете мы обсудим стратегию действий. Нельзя недооценивать рангданцев, планы которых до этого были довольно непредсказуемы, — задумчиво протянула связь. — Не в этот раз, — Второй позволил себе торжествующую ухмылку, — Группа «Омега» доставила план нападения рангданцев на мир-кузню Ксан, который является их следующей целью. С каким наслаждением пария смотрел, как вытягивается от удивление лицо Эль’Джонсона. — Это успех. Я немедленно возвращаюсь на «Стрелу Артемиды», — даже сквозь помехи была слышна улыбка Императрицы, гордой достижением сына. *** Но с добрыми новостями обычно приходят и плохие: со времён последнего тревожного сообщения от эпистолярия Алланта прошло достаточно много времени. Императрица поначалу списывала невозможность связаться с ними из-за присутствия парий, но теперь уже начинала беспокоиться. Более того Пятый и Девятнадцатый легионы, доблестно сражавшиеся вместе с Избавителями, были прекрасными диверсантами, но вот оборонять рубежи, вырванные у врага стремительными ударами, приходилось Либераторус, которых Императрице всё же пришлось покинуть, чтобы организовать новый этап сражения. После тех кратких переговоров с «Неоспоримым доводом» ей пришёл рапорт от Киры. Маленькая служанка про себя считала, что чем высокомернее Легион, тем проще установить за ним слежку незаметным людям, которых например гордые рыцари Калибана, считавшие, что рождены для великих побед, принимали не иначе как за вещи. Впрочем, Кире это было только на руку. Пользуясь совершенными технологиями «Стрелы Артемиды», а также своими аналитическими навыками, она в каждом походе организовывала агентурную сеть, чтобы Госпожа всегда получала проверенную информацию. А если неприятности всё-таки возникали, то кольцо с личным гербом Императрицы вынуждало склонить голову любого, кто осмеливался препятствовать её деятельности. Девушка рассказала о вероломном поступке Леона и приложила короткую запись беседы, которая произошла до включения когитатора, позволив себе отпустить пару нелестных комментариев о примархе Тёмных Ангелов. Кира достаточное количество времени общалась с Астартес: играла в регицид с капитаном Фернви, бывала в экспедиционных флотах Железных Воинов и Кровавых Ангелов, отмахивалась от ухаживаний скаутов Космических Волков и могла себе позволить судить о бесчестности калибанских рыцарей, которые вонзили меч в спину своим союзникам. С тяжёлым сердцем Императрица вернулась на «Стрелу Артемиды», где её уже ждали сыновья и капитаны Пятого и Девятнадцатого легионов. Ситуация была критической: Избавители и Бледные кочевники едва удерживали опорные пункты, но успешно справлялись с задачей измотать врага. Поверхность планеты на локоть пропиталась кровью отважных защитников, которые заставляли рангданцев дорого платить за каждую сотню шагов. Заводы и ценные ресурсы переходили из рук в руки по нескольку раз за стандартные сутки, а линия фронта проходила по грудам обломков и баррикадам. План заключался в следующем: манёвренным Бледным кочевникам и Звёздным Охотникам ставилась задача нанести на Юго-Западном направлении глубокие удары с плацдармов, ударная группировка Тёмных Ангелов наступала с Северо-Востока. Они должны были встретиться в районе пустошей Арростара и замкнуть кольцо вокруг основных сил противника. Избавители и Второй наносили два вспомогательных удара в районах Фортрез и Анхиль. Планом предусматривалось направить главные удары против наиболее уязвимых участков обороны противника, во фланг и тыл его наиболее боеспособным соединениям. Ударные группировки намеревались использовать местность, выгодную для наступающих, чтобы получить преимущество. При относительно равном соотношении сил имперцы рассчитывали на острие прорыва создать 2,8 — 3,2-кратное превосходство за счёт ослабления второстепенных участков. Освоивший псайкерское искусство Мортарион, когда узнал о париях, сначала усомнился в необходимости такой помощи, но, увидев часть плана рангданцев, предусматривающую массивную психическую атаку, немедленно согласился и выдвинулся на соединение с Серебряным флотом. В ночь перед боем всех: от полководцев до простых солдат — обуревали тревожные мысли. Императрица пыталась дозваться до «Полярного сияния» или «Гордости Императора». Ответа до сих пор не было. Хорус и Сангвиний сообщали о триумфальном приведении к Согласию очередной системы. Император поведал ей о новом найденном сыне, Лоргаре, которого взрастила теократическая Колхида. Мать чувствовала, что Он рассказывает ей не всю правду, но в грядущей битве для победы ей нужен был холодный разум лидера. Она подумает об этом позже. Лишь вернувшись на «Мёртвую тишину» Второй дал волю гневу — Леон не только вышел сухим из воды, но и сумел обернуть полученные данные в свою пользу. А Второй легион снова останется лишь малой деталью глобальной картины — блеклой и неприметной. Впрочем, у него еще были шансы показать себя так, чтобы обрести признание. Эль’Джонсон готовился к ключевому моменту кампании — моменту своего триумфа. Его легион — самый многочисленный, потери были, но на пути к возвышению ими можно было пренебречь. Рассматривая голограммы, он придирчиво выискивал малейшие неточности в построениях или расхождения во времени. Всё должно быть идеально, на меньшее он не согласен. *** План учитывал множество факторов и первая фаза окружения прошла успешно: Тёмные Ангелы, составивший основную группу войск, блестяще вели бой. Они окружили рангданцев, отрезав все возможные пути для отступления и подхода подкреплений. Сам Леон Эль’Джонсон сражался на острие атаки вместе со своими рыцарями, не оставляя ксеносам и шанса переломить ход битвы. Но затем произошло страшное… Ставить парий рядом с обычными легионерами — нерационально, поэтому участок, доверенный Второму, находился на отдалении от позиций других легионов. Поддержку составляли только сервиторы и бойцы Имперской Армии. Примарх рисковал, но вовсе не поступал безрассудно. Изучив подробности недавней диверсии, он заключил, что рангданцы так же, как и люди, подвержены влиянию нуль-поля. Парии вносили смятение в их порядки, а некоторых сильно дезориентировали. Теперь он надеялся, что рангданцы не сделают его основной целью своих атак и сосредоточатся на Тёмных Ангелах, которые наносили им наибольший урон. Оказалось, Второй, так же, как его мать и братья, прогадал. Пока Леон прорывался через укрепления противника, ксеносы совершили неожиданный маневр. Их тяжелые орудия превратили в выжженную пустошь позиции Имперской Армии, прикрывавшей фланг Второго Легиона, и раньше, чем астартес успели среагировать, стремительной атакой рассекли построение имперцев. Теперь Второй остался без поддержки, и единственной возможностью исправить положение стал отчаянный прорыв. Медлить было нельзя, ведь с каждой минутой ситуация становилась все отчаянней. О запланированном наступлении уже не шло и речи. Судя по всему, противник разгадал, что задумали имперцы, и теперь действовал на упреждение. Примарх понимал, что упустил инициативу и теперь играет по правилам врага, но изменить что-либо оказался не в силах. Теперь он мог полагаться только на отвагу и навыки своих воинов, внезапно оказавшихся в меньшинстве. Рангданцы только этого и ждали. Они позволили париям перестроиться и сосредоточить силы для прорыва. Они позволили им вклиниться в свои позиции. Десятки тысяч рабов — людей и ксеносов — погибли в считанные минуты. Некоторые, не успев сделать ни единого выстрела, побросали оружие и обратились в бегство — паническое и совершенно бессмысленное. Эти несчастные оказались зажаты между космодесантом и бронетехникой рангданцев. Спасаясь от болтерного огня, они гибли под ногами массивных шагоходов и гусеницами танков. На судьбу этих созданий рангданцам было плевать. Рабов нередко использовали в качестве смертников — как и в этот раз. Свою главную задачу они выполнили: на краткое время связали астартес боем и замедлили их продвижение. А после этого снова заговорили тяжелые орудия, уничтожая как врагов, так и своих. Оказавшись на открытой местности под градом снарядов, Второй был практически обречен. Даже не столь опытный и искушенный полководец без труда понял бы, что продолжать контратаку равносильно самоубийству. Из захлопнувшейся ловушки больше не было выхода. Теперь, неся тяжелые потери, легион парий отступал в укрытия, оставляя убитых и раненых среди грохота взрывов, разлетающейся земли и многометровых воронок. Несмотря на поспешность, лишь немногие сумели спастись и залечь в заранее построенных укреплениях. Здесь вражеская артиллерия не могла перемолоть их, но передышка не давала преимуществ. Через разверзшийся ад никто не придет на подмогу, а значит, Второму предстояла долгая и безнадежная оборона. Не позволив себе и своим воинам погибнуть сразу, он лишь предпочел быструю смерть мучительной агонии. *** Один-три-семнадцать тяжело прислонился к бетонной стене наскоро сооружённого дота. Правая рука болталась на обрывках кожи и сохранившихся соединительных кабелях доспеха, визор пробитого шлема наполовину ослеп и шел рябью. Хуже того, после мощного электромагнитного импульса барахлили сервоприводы доспехов, делая движения космодесантника дёрганными, словно у шарнирной куклы. До следующего укрытия оставалась сотня метров, заполненных огненным штормом крупнокалиберных орудий. Тишина. «Рассчётное время перезарядки оружия десять секунд», — мозг уже не реагирует на адреналин и боевые стимуляторы, выдавая сухую информацию. Непоколебимым догматом считалось утверждение о том, что Астартес неведом страх. Что ж, это не совсем справедливо. Как и прочие воины Второго легиона, Один-три-семнадцать не носил имени. Сержант третьего отделения семнадцатой роты — этого вполне достаточно для уставного обозначения. Остального существовать не должно. В процессе долгих тренировок и укрепления дисциплины он выучился справляться со страхом и не позволять ему отвлекать внимание во время битвы. Он часто бывал в безнадёжных боях, сталкивался с ураганным огнём и чудовищными порождениями варпа, но сейчас он бежал. Генетически усовершенствованное тело достигло предела своих возможностей, когда Один-три-семнадцать стремительно одолевал метр за метром. «Семь секунд». Совсем рядом рухнул боевой брат, но на мгновение их глаза встретились. Затем упавший перекатился на спину и попытался подняться на ноги. Его лицо казалось сплошной кровавой маской, и только ярко-зелёные, как у всего легиона, глаза были ещё живы. На него набросились уродливые слуги ксеносов, заключённые в экзокостюмы, вновь повалили на землю и заработали пилами, словно разделывая тушу на бойне. Непрекращающийся гул канонады прорезал последний крик умирающего. Один-три-семнадцать мрачно думал о том, что сменит номер, если выживет. Третье отделение перестало существовать, а его сержант не уберег воинов. Ужасное упущение. Впрочем, другим не легче. *** Очередной снаряд упал совсем рядом. Стены вздрогнули, дот заволокло серой пеленой поднявшейся в воздух каменной крошки. — Помоги, — раздался сдавленный хрип из пыльного облака рядом со входом. Последнее отделение, которому удалось отступить, буквально забросило в бункер взрывной волной. Невероятная удача, если сейчас вообще уместно вспоминать это слово. Один-три-семнадцать обернулся. Последнее отделение — это сильно сказано. На полу лежали три воина, из которых только один выглядел потрепанным, но целым. У другого отсутствовали обе ноги до колена — про себя Один-три-семнадцать мрачно пошутил, что конечности остались снаружи. Третий лежал неподвижно, не подавая признаков жизни, видимо, на грани анабиоза или смерти. Теперь можно было оценить горькую иронию — это оказался апотекарий. Не раздумывая долго, сержант принялся рыться в вещах апотекария. С ним самим разбираться будет после, ведь безногому понятно, как помочь. На пыльном полу растекалась кровавая лужа, воин стискивал зубы и старался не кричать. А зря, при таком грохоте он мог бы вопить во всю глотку, все равно никто не услышит. Покореженные доспехи снять не получилось — пришлось резать силовым ножом, теряя драгоценное время. Уцелевший воин тем временем осматривал доспех апотекария. Две пробоины в груди и спине — осколок прошел навылет. Вдруг апотекарий зашевелился, из-под потерявшего герметичность шлема потекла кровавая пена. — Пробиты оба основных легких, — прокричал воин с неизвестным номером. — Может, третье задето. Ты знаешь, что делать? Один-три-семнадцать, который наконец справился с доспехом раненого товарища и теперь накладывал жгуты, чтобы остановить кровь, хотел ответить правду. Ни фрага он не знает. Но лучше попытаться, хуже в такой ситуации уже не сделаешь. — Да, знаю, — солгал сержант. — Выживет, никуда не денется. Он прекрасно понимал, что у них всех не слишком-то много шансов прожить дольше этого раненого. Но отчаянно старался не падать духом. *** Авточувства шлема зарегистрировали приближающийся объект. Рука сама потянулась к болтеру, но Один-три-семнадцать успел потерять его в мясорубке, через которую прорывался сюда. Остался только цепной меч. Рукоять послушно легла в ладонь — даже дух оружия был измотан затянувшейся расправой. Сначала пиррова победа абордажных команд, теперь это. Фигура, превосходящая ростом космодесантника, протиснулась в дот. — Свои, — это был сам примарх. Один-три-семнадцать заметил, что он едва заметно пошатывается, а и без того бледная кожа приобрела серый оттенок. Его шлем был потерян, нагрудник смят — именно его обломки, вонзившиеся в тело, повредили лёгкие, но боль физическая не шла ни в какое сравнение с душевной. Если Один-три-семнадцать оплакивал только своё отделение, то на Втором лежала скорбь за весь легион. — В бой вступили тактические отделения рангданской пехоты, — глядя в пустоту, сказал Второй. — Я думал, они просто забросают нас бомбами, — удивился Один-три-семнадцать, позабыв Устав. — Так они планировали. Что-то изменилось. Они некоторое время молчали. С потолка дота сыпалась серая пыль, а сверху доносился рёв орудий. — Я никогда не думал, что всё закончится так, — неожиданно проговорил Один-три-семнадцать. Сейчас не время было думать о титулах и званиях. Смерть одинакова для всех, она единственная справедлива и непредвзята. Скоро они все с ней встретятся, а пока у них есть время решить как именно. — Может, при штурме какой-нибудь вражеской крепости или… или при обороне Терры, а не под землёй, задыхаясь от пыли в ожидании чего-то. Примарх посмотрел наконец на него, а не сквозь. — Номер. — Один-три-семнадцать, — коротко отрапортовал легионер, — Хотя… это уже не важно. Ничего уже не важно. — Знаешь, Один-три-семнадцать, нам не обязательно умирать здесь, — пространно сказал примарх. — Я знаю, у нас есть шанс выйти на поверхность и встретить врага лицом к лицу. Мы бросим против них все оставшиеся силы. Я сам поведу воинов, и есть возможность… — присутствие примарха вселяло надежду в легионеров. Плевать, что их мало, а те, кто всё же выжил, едва ли может держаться на ногах. — Нет, — прервал его Второй, за время пылкой речи легионера что-то решивший для себя, — Нам вообще не обязательно умирать. У нас нет шанса одержать победу — нас оставили союзники и загнали в угол. — Мы ещё может отомстить за гибель наших братьев, — кажется, Один-три-семнадцать понимал, о чём говорит примарх. — Вы потеряли здесь своих братьев, я — сыновей, но наша бесполезная гибель их не вернёт. Я тоже жажду отомстить за них, но не хочу ради отмщения рисковать теми немногими, кто всё ещё дышит. Подумай об этом, Один-три-семнадцать. Подумай хорошенько. Почему мы должны принять этот бой? Один-три-семнадцать услышал первые выстрелы и крики ксеносов и понял, что примарх прав. Они — отверженный легион, лишённый славы, душ, имён. Но никто не посмеет лишить их права выбрать собственную смерть. «Вы пойдёте со мной?», — спрашивали глаза примарха и не нужно было быть псайкером, чтобы прочесть этот вопрос. Второй включил общий вокс и заговорил. — Второй легион! Вы все уже поняли, что произошло, и я разделяю вашу боль и ярость. Но я хочу, чтобы вы выслушали меня и не позволили гневу заслонить холодные реалии войны. Узы братства разорваны, и мы больше не солдаты Империума, который покинул нас в самый тёмный час! У вас есть выбор: сдаться вместе со мной или умереть в бою. Вы свободны! *** Закончив сообщение, Второй окинул взглядом оставшихся в живых воинов: апотекарий уже умер, легионер без ног впал в анабиоз от потери крови, а двое остальных молча надели шлемы и поднялись на ноги, решив до последнего оставаться рядом с ним. — Не оставляйте своего брата здесь, — произнёс примарх. Повинуясь приказу, воины подняли раненого и направились к выходу. Над полем битвы мрачно стоял купол пожаров. Он уже слабел, опускался на выжженную землю, просачиваясь в доты, дробился на усталые кострища. Но раздавался долгий, глухой взрыв, купол подбрасывало в тёмное небо, а всё вокруг озарялось тяжёлым багровым светом. Выбравшись из своего последнего пристанища, примарх увидел рангданцев. Один из них, по-видимому командир группы, держал шлем павшего легионера. — Мы слышали ваше сообщение, — произнёс он на исковерканном готике. — Наше командование впечатлено вашей стойкостью и мужеством, с которым вы сражались. И сейчас вы сдаётесь. — Это бессмысленное кровопролитие должно было остановиться. Я сделал свой выбор, — глухо отозвался примарх. — На войне всегда проливается чья-то кровь, — пожал плечами рангданец. — Я готов сражаться в честном бою, но не быть жертвой. Раннданец задумался. Его волчий взгляд пронизывал лицо примарха в поисках зацепки. На Терре говорили, что глаза — зеркало души. У парий в глазах пустота, и те, кто рискнёт заглянуть в них, увидят, что им не чужда и тьма. — Мы предлагаем вам милость: сражайтесь на нашей стороне и получите свободу, которой так жаждете. Вас не будут ненавидеть и изгонять отовсюду, наоборот, восхвалят ваши подвиги. Память о вас отзовётся в веках. Примарх едва заметно усмехнулся: — Мне своей жизни не жалко, но для моих сыновей вы ничем не лучше моих бывших братьев, которые гнали нас на смерть. — Разве? — рангданец оскалился, — Тогда, может, твои сыновья тебя и переубедят. Он отдал какой-то приказ, и через несколько минут на горизонте показался транспортник. С трапа спустилась живая и невредимая группа Дельта, которую, как сам примарх считал, они потеряли. Они были не пленниками, им сохранили оружие и позволили носить прежние знаки отличия. — Отец, — голос Дельты-один звучал как-то иначе, непривычно. Может, он волновался, а может, что-то в нем изменилось. — Посмотри на нас. Бездушный не может уловить психические эманации, но Второй уже начинал догадываться, о чем идет речь. О настоящем чуде. Об избавлении от дара, который стал для легиона тяжким бременем. — Мы больше не парии, — продолжил Дельта-Один. — Рангданцы говорят, что могут излечить нас всех. Какое правильное слово — «излечить». В присутствии братьев Второй возмутился бы и приказал своему воину замолчать. Он назвал бы его предателем. Но теперь всё переменилось. — Это правда? — спросил он, обращаясь к капитану рангданцев. Тот кивнул. — Должен признать, наши технологии превосходят технологии вашего… Империума, — он выделил это название, будто оно было ругательством, — не ненамного. Судя по всему, твои собратья просто не задавались подобной целью. Они могли бы удалить ген парии, но не захотели. Теперь Второй не нашел, что ответить. Слова ксеноса звучали более чем правдоподобно. Разница в военных технологиях была существенной, но нельзя сказать, что враги превосходили имперцев на порядок. Возможно, так же дело обстояло и с наукой. — В качестве жеста доброй воли мы готовы излечить весь Второй Легион, — продолжил рангданец. — После этого вы присоединитесь к нашей империи. Второму казалось, он делает последний шаг в бездну, падение в которую невозможно будет остановить. Он знал, что предаёт человечество, но человечество предавало его всю его жизнь. Возможно, его поступок сочтут ужасным и отвратительным, возможно, Второй будет покрыт позором и вычеркнут из хроник. Возможно, он станет причиной гнева Отца и горя Матери. Но иного пути просто не оставалось. — Я принимаю ваше предложение, — выдохнул второй. Он знал, что не пожалеет.