Мама

Повелители Ночи — бич ужаса для галактики, покорный Императору. Любой, кто осмеливался восстать против Его воли, расплачивался за это сполна: сотни тысяч душ сгорали в беспощадной агонии, какую смертные не могли представить себе в худших кошмарах. Главным оружием Восьмого легиона был страх, который они сеяли среди людей, не прибегая к открытой войне. Это давало требуемый эффект: любой непокорный мир, задерживающий десятину или выказывающий неповиновение, становился едва ли не образцом порядка, стоило ему услышать о приближающихся кораблях Повелителей Ночи. Но мало кто понимал, что они вовсе не безумные убийцы и садисты, хотя жестокость была у них в крови, выпестованная поколениями уличных бандитов и головорезов. Нет, Конрад Кёрз учил своих детей, что смерть — высшая мера наказания, к которой нужно прибегать лишь по необходимости, и видел, что они верно понимают его уроки. Но в то же время Ночной призрак понимал, что сколь бы справедливыми они не были, и он сам, и его легионеры навсегда останутся чудовищами, жаждущими чужой крови. В многочисленных переплетениях вероятностей он видел лишь мрак, с которым пытался бороться, вспоминая наставления ангельского брата. Он видел, как галактика запылает, и спрашивал: «Почему?» Он видел, как братья льют кровь друг друга и задавал вопрос: «Как до этого дошло?» Он видел собственную грязную, недостойную смерть, и его сердце разрывалось от вопля: «За что?». С каждым днём он всё глубже погружался в вихрь видений, которые, несмотря на старания Сангвиния, теперь находившегося бесконечно далеко, медленно сводили его с ума. Тогда, окружённый теми, кого ненавидел, он призвал единственное существо, к которому испытывал светлые чувства. Мать. Один её взгляд, наполненный тёплым расплавленным серебром, мог усмирить свирепого Ангрона или заставить улыбаться сурового Пертурабо. Она с радостью ответила на его просьбу присоединиться к кампании легиона. Как и всегда мать не могла отказать своим детям. В честь Её прибытия даже зажгли больше света. Повелители Ночи болезненно щурились на ослепительных Избавителей и их предводительницу, похожую на утреннюю звезду, спустившуюся с небосклона в бездну мрака. Она так искренне и ласково улыбалась этим убийцам, будто и в самом деле видела в душе каждого что-то светлое и прекрасное. — Здравствуй, Ночной Призрак, — она всегда старалась употреблять истинное имя сына. — Последний свет, — ей невозможно не улыбнуться в ответ, а потому бескровные губы растянулись в непривычном выражении, с трудом скрывая клыки. — Зачем ты призвал меня? — Не здесь, — коротко бросил Кёрз и пригласил мать в свои покои. Она понимающе кивнула и последовала за ним, взмахом руки отпустив едва ли не рычащих Либераторус. Кёрз ухмыльнулся про себя: серебряным рыцарям придётся окунуться в грязь и кровь, которую щедро льют Повелители Ночи. Она разъест блестящие доспехи и обнажит их истинную сущность. Тени почтительно расступались перед ними, вились обманчиво ласковой дымкой возле ног. Конрада не мыслил себя без непроницаемой тьмы, из которой он когда-то вышел и куда был готов вернуться с фаталистическим спокойствием, а потому присутствие Императрицы вызывало странный диссонанс в разуме примарха. Едва за ними закрылись гермодвери, он будто съёжился: плечи опустились, острые лопатки обозначились резче, будто обломки крыльев. Мать замерла, ожидая рассказа. Тени стенали и шептались более явственно, чем обычно, крепче смыкая липкие объятия. Голоса мертвецов проникали в мозг, копошились в нём словно черви. Очертания комнаты плыли во мраке бесконечной ночи, которая никогда его не отпустит. Но вдруг на нос Конраду приземлилась эфемерная серебристая бабочка, излучающая мягкое сияние. Один чих рассеял её, но по каюте закружились десятки сверкающих мотыльков. Императрица заливисто рассмеялась, довольная мелкой шалостью. Кёрз нахмурился, не скрывая мгновенно вспыхнувшего раздражения. — Глупо, — он резким взмахом руки разогнал светящийся рой. — Я позвал тебя не затем, чтобы смеяться. Нечасто мы обращались за помощью, но такой день настал. — Прости, здесь так темно, — улыбка сделалась слегка виноватой. — Так зачем же ты призвал меня? — Страх и отчаяние, — Конрад закатил глаза и сжал в кулак когтистую ладонь. — Бич, который всегда погонял людей к истинной цели. Все, абсолютно все способны бояться, — он растянул бескровные губы в хищной улыбке. — Даже Астартес. Даже такие, как ты. Но не люди, с которыми мы столкнулись. Они неправильны, неестественны — и наши библиарии не в силах найти ответ на такую загадку. Именно для этого мне и нужна ты. Её живое, словно ртуть, лицо вновь изменилось. Взгляд стал острее и пристальнее. — Вот как? Значит, дело в одурманенных наркотиками людях? — шрам на губах нервно дёрнулся. — Почему же я тебе не верю? В ответ Ночной Призрак, вопреки недавним словам, рассмеялся, хрипло и зло. — Моим домом были улицы Нострамо. Неужели ты думаешь, будто я не опознал бы наркотик? Нет же, я столкнулся с чем-то незнакомым, — его глаза лихорадочно заблестели. — И это важно. Я знаю, что это важно. Он шагнул к Императрице, переместившись с места на место столь быстрым движением, что это можно было принять за атаку. Но Она знала, что сын не причинит ей зла. — Они называют этот мир Электри. Процветающая планета, не привыкшая к потрясениям. Всего пара отделений ужаса могли бы привести ее к покорности — так я думал. Но после… Вместо дальнейшего описания Керз протянул Ей портативный голопроектор. Перед лицом Императрицы развернулась панорама не слишком развитого технологически, но благоустроенного города. Золотой вечер медленно вступает в свои права, щедро разливая все оттенки алого и янтарного. Солнечный свет затапливает улицы, отражаясь мягким теплом на причудливых мозаиках, которые будто оживают под ним. Люди со спокойными улыбками смотрят на гигантов в силовой броне, на их устрашающие украшения из костей и человеческой кожи. Какая-то девушка приветливо машет рукой… Затем изображение сменилось. Та же улица, робкие рассветные лучи нежными касаниями пробуждают город, окрашивая его в пастельные тона, белые мостовые залиты золотистым и розовым. Прямо посреди улицы кто-то за ночь вколотил два столба, которые, словно уродливые рога, вырывались из покалеченной и вздыбленной плитки. Между ними висит ещё живой человек с раскрытыми как крылья рёбрами. Его лицо уже стало чьим-то трофеем, и остались лишь обнажённые переплетения мышц, в которых уже копошатся мухи. Лишённые век глаза бесцельно пялятся вниз, на расползающуюся лужу крови. На самих столбах висят ещё двое несчастных. Их руки и ноги намертво приколочены чьими-то кинжалами, а из распоротых животов свисают бледные витки кишок. Прохожие бросают мимолетные взгляды на этот образчик отвратительного искусства Повелителей Ночи, улыбаются и идут мимо. На изящной челюсти заиграли желваки, а брови сошлись к переносице: за многие тысячелетия войны Она видела множество замученных до смерти или просто страшно покалеченных людей, но так и не научилась быть бесстрастной к чужим страданиям или признавать их необходимость. — Человеческие эмоции — очень мощный источник энергии… — тяжело начала она, не отрывая взгляда от композиции. — А потому они не исчезают в никуда. Нужно начать с поисков тех, кто ими пользуется. Я займусь этим, когда спущусь на поверхность, — женщина повернулась к двери и сделала несколько шагов к ней, но будто бы ожидая, что её окликнут. Ночной призрак безмолвствовал. А затем, когда светлое видение исчезло, стремительно бросился к тумбе и надел венец. Корона Нокс. Щит против его проклятия. Прохладный металл остужал пылающую кожу, а приятная тяжесть возвращала ментальное равновесие и чувство собственной материальности. И всё это разбавлено горечью: следовало её окликнуть и рассказать всё. Оказываться в одиночестве сейчас было ошибкой. Лицемерие и ложь были ошибкой. Нежелание показать собственную слабость той, что принимала их любыми, и разочароваться в себе же было ошибкой. Мать определённо стоило окликнуть. Тогда она конечно же вернулась бы, и осталась, как когда-то Сангвиний. Его одиночество должно остаться в прошлом вместе с кошмарами. *** Если её сын не собирался рассказывать правду, то можно было попробовать добыть её у капитанов легиона. Императрица смотрела в непроницаемо-чёрные ледяные глаза полные подозрения и жестокости, без которых на Нострамо просто не выжить, и видела одиночество. Они щерились оскаленными клыками из теней, натыкаясь на обнажённые косы верных защитников женщины, и только двое также спокойно изучали её. Шенг уже не раз предлагал Севатару поговорить с прибывшей насчёт безумия, подтачивающего сознание их отца: — Она его мать, и, если ты расскажешь ей правду, она не откажет. — Император тоже называется их отцом, — фыркнул на это Яго, когда они наблюдали за тренировкой Либераторус. Сражение серебряной воительницы и трёх рыцарей напоминало танец, в котором Избавители безуспешно пытались догнать свою госпожу, проскальзывающую меж лезвий кос. Бессмысленная игра в поддавки: будь это настоящим сражением, Вечная размазала бы рыцарей ровным слоем кровавой каши по стенам тренировочного зала, победа здесь не имела значения. Императрица была рядом со своими рыцарями, смеялась вместе с ними, называя их по именам. Повелителей Ночи от примарха отделяла непреодолимая стена, пробиться за которую никому не удалось, но помощь извне могла всё изменить, а потому Принц Воронья настороженно присматривался к Вечной, выискивая малейшую фальшь. Её присутствие напоминало океаническией прибой на безымянной планете, которую они приводили к Согласию ещё плечом к плечу с Кровавыми Ангелами. Повелители Ночи окрасили воды моря багрянцем крови. Севатар тогда остался стоять на берегу, впитывая солёные брызги и вслушиваясь в вечное дыхание океана. Оно совсем не походило на шелест вороньих крыльев, но также приносило умиротворение. Это чувство дарила и Императрица. Она нашла его в тренировочном зале. Почти в полной темноте металась тень, чьё присутствие выдавали звуки полновесных ударов. Стоило ей подойти ближе, как он замер и опустил оружие. Прохладный прибой её ауры коснулся его сознания. — Леди Императрица, — его голос был похож на зазубренный нож. — Вы за мной подглядываете? Из темноты выплыла искажённая шрамом усмешка, напоминающая её собственную. Восхитительная наглость. Женщина прекрасно понимала, что Повелители Ночи — это не каменно-дисциплинированные Имперские Кулаки и не закованные в жёсткий свод правил чопорные Ультрамарины. Орудия справедливости были лишены общих понятий морали, а потому подчинялись только закону и силе. Императрица выразительно выгнула тонкую бровь: — Ты можешь продолжить тренировку. Это не помешает нашей беседе, — а затем решительно проследовала к стойке с оружием. — Я не один из ваших рыцарей, — фыркнул Повелитель Ночи. — Танцор из меня не лучший. — Нам повезло, что это так, — совсем детская издёвка из уст столь могущественного существа путала разум легионера, а потому тот плавно перетек в боевую стойку, заметив, что соперница уже вооружилась. С полчаса она водила его по залу, нанося удары вполсилы и задавая вопросы вроде численности и организации легиона, но затем ему надоело: — Вы хотели побеседовать со мной только об этом? — стремительным выпадом он мог нанизать её на лезвие алебарды словно бабочку, но она обманчиво-лёгким кульбитом ушла с линии атаки. В серебряных глазах промелькнули искорки смеха: — Ты был на поверхности Электри? Расскажи мне о ней, — опять не тот вопрос, который должен быть задан. Алебарды сцепляются: Повелитель Ночи решил, что если выиграет это маленькое противостояние грубой силы, то отпустит очередную шутку, не отвечая на вопрос. Его мышцы бугрились под мёртвенно-бледной кожей, но он сдавал сантиметр за сантиметром. Неожиданно оружие с обиженными лязгом вылетело из рук, а груди коснулся прохладный металл. — Да, я был там. Скучный мир. И местных не очень-то впечатлили инсталляции моих братьев. Но всё это рассказал вам лорд Кёрз. Легионер, пользуясь моментом, убыстро подобрал оружие. В голове бился вопрос, так и остававшийся без ответа: что ей на самом деле нужно? Острый прямой взгляд серебряных глаз ясно утверждал, что дело касалось вовсе не странностей Электри. — А что об этом думаешь ты сам? Почему люди не боятся вас? Он бы сказал, что это — результат какого-то аналога гипнотерапии, или операций на головном мозге, или, в конце концов, просто наркотическое опьянение. Но его коробило от этой мёртвенно-тихой планетки, на которой он не слышал шёпота мертвецов или живых. Всё казалось будто стерильным. — Как интересно, — мягко протянула женщина, будто услышав его ответ. — Яго Севатарион. Первый капитан — псайкер. Да ещё и необученный. Почему ты предпочитаешь прятаться от своего дара? — всё ещё не то, но этот вопрос словно острое шило ввинчивался черепную коробку, чтобы как следует покопаться в её содержимом. Как объяснить ей, Императрице, что после Вознесения у него есть не так уж и много своего, — только шрамы и победы, которых он добивался болтером и глефой, а не какими-то неведомыми силами. Что смекалкой, напористостью и мастерством он добыл себе титул Первого капитана? — С Атраментарами сложилось лучше, чем с библиариями. Они никогда меня не впечатляли. — Но ведь однажды дар не оставит тебе выбора. Подавляя его, ты станешь одним из тех угрюмых меланхоликов, жизнь которых утрачивает краски, а не развивая его — сойдёшь с ума и однажды не очнёшься от кошмаров, — её явно не задевали насмешки Севатариона. От ласкового и терпеливого тона легионера покоробило: будто он сам не знал. Насмешливая гримаса воина неуловимо сменилась холодной напряжённостью, когда светлая фигура безбоязненно скользнула ближе. Тонкие пальцы огладили воздух, но Севатар почувствовал их прикосновение куда острее. Сила Вечной столь велика, что даже мимолётное касание похоже на ураган, который расшатывает печати. — Ты проклят так же, как и твой отец. Ты понимаешь его страдания, а потому ответь мне, Яго, что с ним на самом деле происходит? Почему он призвал меня? У неё серебристо-серые живые глаза, отражающие малейшие перемены в её душе, а потому сейчас она казалась искренней в своей тревоге. Как и в моменты приступов отца, когда он с рыком и руганью гнал всех прочь, а она участливо склонялась над мечущимся Кёрзом и обнимала его, заслоняя от призрачных голосов. Иногда Императрица смотрела и на него, будто предлагая помощь. В такие моменты Севатар обычно отворачивался от них, шипя что-то о лицемерии чужаков, лезущих в чужие дела. Сейчас в горле уже вскипали ядовитые слова примерно о том же, но на его плечо неожиданно опустилась тонкая, хрупкая рука. Похороненное под грузом жизни в легионе воспоминание болезненно всколыхнулось внутри. Он — ещё мальчишка, угрюмый, одинокий, сбегающий от людей, от матери к воронам и падали. Она так же клала ему руки на плечи и мягко уверяла в том, что скоро он перерастёт свою нелюдимость. Севатар не помнил цвета её глаз, но почему-то теперь думал, что они были серыми, а не чёрными, как у всех уроженцев Нострамо. Первое побуждение — скинуть руку с плеча и, наплевав на титулы, рявкнуть в лицо «не делай так больше», а потом может даже и высказать всё, что думает о лощёных и праведных Избавителях, для которых убийство имеело какие-то высокие оправдания. — Потому что он выполняет ваш приказ безукоризненно. — процедил он сквозь зубы. — Вы, лицемерные лжецы, прикрывающиеся возвышенными идеалами, толкнули нашего отца в бездну, а сами-то остались чистенькими и теперь удивляетесь, отчего он обезумел. Вы сами его таким сделали, — слова вылетали будто вместе с зубами, а во рту жгло от его собственной кислоты. Императрица неожиданно благосклонно улыбнулась Севатару. — Наконец-то я слышу правду. — Рад, что угодил Вашему Императорскому Величеству, — легионер резко перегнулся в спине, отвешивая издевательский поклон, а затем развернулся и вышел, не оборачиваясь. *** На следующий день он получил приказ вместе со своими Атраментарами сопровождать Императрицу и её Либераторус на Электри. Севатару сразу же не понравилась эта затея, но он всё же привёл своё отделение к точке сбора. Там их уже ждали: величественные серебряные рыцари спокойно переговаривались, кто-то звенел косами, но все сразу стихли, стоило Повелителям Ночи обозначить своё присутствие. Пока напряжение не стало опасным, Севатар оглядел присутствующих: — Мне нужен капитан Ферви. — Фернви, — поправил один из рыцарей, а затем снял шлем. Он мог бы быть похожим на жителя Нострамо: бледная маска лица в обрамлении чёрных волос. Только имевшие белки живые глаза выдавали в нём чужака. — Полагаю, первый капитан Севатарион? — рыцарь отстегнул латную перчатку и протянул ему руку. — Он самый, — крепкое пожатие. — Похоже, ваша леди опаздывает. А вот теперь Фернви похож. Из чёрных глаз выползал гнев, растекающийся по лицу, добавляя благородным чертам резкости, выделяя морщинки и старые шрамы. — Вам следовало бы проявить больше уважения, заговаривая о нашей Госпоже. Особенно в нашем присутствии. Севатар расхохотался: ни дать, ни взять воспитанный пёс, пока еще сдержанно рычащий, но в любой момент готовый броситься. — Именно, что она ваша госпожа, а не наша. И она задерживает высадку, — паскудно оскалился Яго. Теперь уже почти все рыцари отвлеклись от своих занятий и серебряные маски недружелюбно уставились на Атраментар. Почуяв драку, Повелители Ночи встали ближе, выразительно положив руки на рукояти разнокалиберного оружия. Наэлектризованный воздух сгустился вокруг вожаков, от решения которых зависело, вцепятся ли стаи друг другу в глотки. — У неё на то есть веские основания, и вас это не касается, — сквозь зубы процедил Фернви, но Севатару сейчас стало жизненно необходимо спровоцировать эти холодные серебряные статуи, которые вовсе не так безупречны, как хотели бы казаться. Злоба, гордыня — все пороки есть и у них. — Причина, которая устроит только ее верных оловянных солдатиков? — Севатар изобразил на лице самую отвратительную ухмылку, на какую только был способен. — Ты сейчас больше похож на лакея, а не на воина, Фенви. Имя он исковеркал тоже намеренно. Арториас глухо зарычал: — Следи за языком, ночная тварь, иначе я его вырву. — Даже не побоишься запачкать белые перчатки? — рассмеялся Севатар. — Или уже платочек заготовил? Его слова вызывали ярость у лощёного Избавителя, и это веселило. Повелитель Ночи наслаждался этим чувством, наблюдая за реакцией Фернви с садистским любопытством. К тому же, перепалка уже могла закончиться только боем — неплохой повод посмотреть, каковы из себя избранные воины Императрицы. — Жалкая провокация, достойная уличной шпаны, а не Астартес. Марать об тебя косу — неуважение к оружию, — фыркнул рыцарь, до последнего цепляясь за остатки приличий. Госпожа явно бы не одобрила драку по такому глупому поводу. Севатар закатил глаза, а затем прицельно плюнул кислотой на блестящий сабатон. — То есть если я вскрою тебе глотку, ты так будешь стоять как скот на бойне, лишь бы не уронить свою хваленую честь? — Яго демонстративно обернулся к Атраментарам, привлекая их внимание. Впрочем, те и так ждали развязки. — А ты попробуй, — голос Арториаса слился с гудением косы, стремительно взрезающей воздух. Схвачено! Стаи с рёвом бросились друг на друга, и если холодные рыцари пытались сохранить строй или прикрывать товарищей, то Повелители Ночи буквально превратились в зверей. Лязгали алебарды, свистели косы, ревели цепные мечи и топоры, грохотали болтеры. Севатар краем глаза уловил, что Атраментар начали теснить, но тут же сосредоточился на яростно наступающем капитане Избавителей. Принц Воронья отшатнулся: лунная дуга косы сверкнула прямо у его лица. Он занес алебарду для верхнего удара, будто собирался разрубить противнику череп надвое. Но в последний момент повернул древко, чтобы нанести удар по ногам. Арториас лишь в последний миг разгадал обманный маневр и успел защититься. И вдруг… — Что здесь происходит?! — громоподобный голос и вспыхнувший следом ослепительно яркий свет заставил всех остолбенеть. Императрица в блеске праведного гнева стремительно подлетела к застывшему капитану. Севатар с трудом удержался от того, чтобы не шарахнутся в сторону от разъярённой небожительницы, и даже мысленно посочувствовал противнику, скорбно склонившему голову — Я требую объяснений, капитан, — сквозь зубы процедила Императрица, уже ничем не напоминавшая добродушную мать. Арториас вскинул голову: — Миледи, мы осознаём недопустимость своего поведения, но Повелители Ночи оскорбили честь Либераторус и вашу лично. Мы не могли этого так оставить, а потому… — Позор, — слово прозвучало будто пощёчина. — Какой позор. Вы — цвет рыцарства Терры и должны быть образцом для подражания. Где ваше воспитание? Ввязались в драку с хозяевами. — При всём уважении, миледи… — вскинулся Арториас. Севатар мысленно усмехнулся: у воинственного капитана Либераторус был настолько несчастно-покаянный вид. Да и остальные рыцари построились за его спиной, смиренно слушая выволочку. — Молчать! — резко оборвала тираду Первого капитана Императрица. — Ваша честь нисколько бы не пострадала от пары слов тех, кто даже не родился, когда вы уже покоряли целые миры, а со своей я разберусь сама. Все, кто участвовал в этом бесстыдстве, вернутся на «Стрелу Артемиды» и будут отстранены от участия в операции, — её голос был громом и льдом. Либераторус теснее сомкнули ряды перед этой бурей — Но… — нет, только не оставить её с этими подонками. — Ещё одно слово, и ваша рота до конца Великого Крестового похода останется в Воздушном замке. Вы позволили себя спровоцировать и пренебрегли приказом и обязанностями из-за провокации, — Севатару показалось, что даже температура упала на пару градусов от ледяного голоса Императрицы. — Вернитесь на корабль. Доспехи и прочие знаки отличия оставите в оружейной. Униженные рыцари покаянно склонили головы и ровным строем отправились на транспортник. Как только они скрылись, стало чуть теплее. Только сейчас Севатар отметил, что даже не дышал все это время. Тихий выдох привлек её внимание — металлический взгляд Императрицы остановился на нём, обрушиваясь чудовищной тяжестью. В ушах зазвенело от заполнившей воздух ауры небожительницы. Во рту появился солоноватый привкус, а из уха потянулась противно щекочущая кожу струйка крови. Яго зажмурился, надеясь, что без зрительного контакта пытка прекратится. — И зачем же вы спровоцировали Либераторус? — голос был похож на треск ломающихся костей, но давление ослабло. — Хотели испытать ваших солдатиков, — дурацкая и бездарная ложь, прикрывающая зависть, в которой Севатар бы не признался даже самому себе. — Ваш отец узнает об этой выходке и изберет для вас наказание, соразмерное проступку. А затем Севатар неожиданно услышал лёгкий шепоток в голове: «Вы настолько привыкли ко лжи, что совсем разучились верить. Все могло бы быть по-другому, стоило вам пожелать.» Он собрался оспорить этот, безусловно, бред, который не стоило и слушать. Без сомнения, во всей Галактике никого, кто бы принял их, созданных лишь затем, чтобы переложить на кого-то все грехи человечества. Но Императрица снова заговорила вслух: — Нам пора. Группа и так уже достаточно задержалась, — она коснулась рукояти меча — до смешного типового, не вяжущегося с искусно сделанными доспехами. Севатар передёрнул плечами и гаркнул на Атраментар. *** Полёт прошёл почти с комфортом. Повелители Ночи стрекотали по внутреннему каналу связи, а Императрица, погружённая в явно невесёлые мысли, молча смотрела в стену. Севатар смотрел на неё. Скука. Которую рассеяли уже на поверхности: их ждала помпезная делегация местных жителей. А ведь когда Повелители Ночи создавали на городских площадях свои чудовищные композиции, никто из властей даже не реагировал. Так и Императрица увидела пеструю толпу улыбающихся людей. Яркие наряды и крупные украшения из янтаря создавали ощущение праздника, кое-где даже взрывались примитивные хлопушки. На миг Ее обожгло внезапно накатившей волной злости и досады, захлестнувшей все ее существо. И как только могли Повелители Ночи принести террор в этот прекрасный, благополучный мир? Зачем вообще развешивать на улицах изуродованные тела, зачем пытать и запугивать? Может, Электри станет им хорошим уроком о несовершенстве методов, основанных на звериной жестокости? И все же не оставалось сомнений, что дружелюбие и беззаботность местного населения действительно неестественны. Разве могут они после виденного ими ужаса так радушно встречать чужаков? Подобное поведение противоречит базовым человеческим инстинктам. Эти люди не могли быть непроходимо глупы, иначе до сих пор влачили бы жалкое существование дикарей или вовсе исчезли с лица планеты. Эти люди могли бы прийти к идее непротивления злу — но тогда они должны хотя бы его бояться и избегать. — Ничему жизнь не учит, — со свойственным ему цинизмом бросил Севатар. Теперь он оказался ужасающе прав. Люди беззаботно кружились вокруг делегации в странном завораживающем танце. Повсюду мелькали цветастые юбки женщин, чьи янтарные украшения позвякивали в такт движениям, и сполохи пламени, выдыхаемого факирами. В воздухе витал дурман благовоний. Всё это было бы прекрасно, если бы не коробящая пустота: все улыбки казались наигранными, будто спазматическими, а песни и музыка — безжизненным набором звуков. Императрица склонилась к людям, и осторожно взяла ближайшую танцовщицу за руку. — Здравствуй. Скажи, где мы можем найти ваших правителей. — Потанцуйте с нами. Какие могут быть дела в такой прекрасный день? — непонимающе покачала головой девушка. Небожительница переходила от одного человека к другому, но везде получала один и тот же ответ. Пробираясь сквозь толпу, делегация вышла на главную площадь, где шла довольно бойкая торговля. Повсюду стояли палатки с весело трепещущими на ветру флажками с гербом. Прилавки ломились от разнообразия спелых фруктов и овощей, призывно сверкали изысканные украшения из янтаря, слышались выкрики торговцев, наперебой расхваливающих товар. — Лучшие яблоки во всей столице! Эй, красавица, возьми яблочко, и твоё личико засияет ещё ярче. Императрица даже не сразу поняла, что толстяк обращался к ней. Из-под шлемов Повелителей Ночи раздался с трудом сдерживаемый смех. Небожительница же напротив, не стесняясь, склонилась к человеку и с благодарной улыбкой взяла спелый плод. — Спасибо, добрый человек. Вы не знаете, где находятся ваши правители? — Красавица, раздумья тебе не к лицу. Веселитесь! Сегодня праздник! — Мда, с переговорами у вас пока не очень, — язвительно заметил Севатар. — Яго, съешь яблочко, — с плотоядной улыбкой Императрица протянула яблоко Повелителю Ночи. — Быстро учитесь, Леди, — по голосу Севатара, искаженному динамиками шлема, невозможно было понять, уважение это или издевательство. Однако он определенно оценил весьма жестокую шутку: предложение снять шлем под ярким солнцем Электри. Выходит, не так уж светла и чиста эта Императрица. Он взял крупный сочный плод латной перчаткой и раздавил его двумя пальцами, брызги полетели во все стороны. Разумеется, продавец яблок нисколько не расстроился. — Надо же, я слишком привык к другим, — Севатар выделил голосом это слово, — яблокам. Они лопаются забавнее. Императрица покачала головой и направилась дальше, вглубь площади. Неожиданно в яркой толпе мелькнуло грязное пятно. Его появление походило на камень, брошенный в затхлый пруд. Небожительница резко развернулась, прислушиваясь в потревоженному фону. Согбенная фигура в лохмотьях пронеслась мимо лотка с овощами и, схватив две морковки, снова нырнула в толпу. — Ну наконец-то. А я уж думал, здесь нет нормальных людей, — саркастически выдохнул Севатар. Его замечание было проигнорировано, ведь на сцене возникли новые лица — странная вооружённая пара в масках, которую остальные будто не замечали, а только отступали, давая дорогу. Они гнались за отчаянно петляющим и с трудом продирающимся сквозь людскую массу воришкой, сокращая расстояние с каждой секундой. «Сюда, ” — шепнула ему Императрица. Мальчик, решив не вдаваться в подробности, свернул по направлению к возвышающимся посреди площади десантникам. Вооружённые люди следовали за ним по пятам, но и беглец оказался не промах. Толкнув тележку с фруктами, он выиграл себе несколько секунд форы и проворно юркнул за плащ Императрицы. К делегации приблизилось уже пятеро людей в масках во главе с мирно улыбающимся человеком в форме. — Доброго дня, господа, — чёткий военный кивок, — и дама. Приятно видеть, что наш праздник привлёк столько гостей. Как вам ярмарка? Уже успели что-нибудь присмотреть? Мальчик старался лишний раз не дышать и весь обратился в слух. — О да, день действительно добрый. И ярмарка просто прекрасна. Могу я спросить, кто вы? — Тысяча извинений, забыл представиться — Хорст Аманталь, глава городской службы безопасности. — У вас, наверное, много работы, особенно в такое время, — осторожная, но безрезультатная попытка отвлечь безопасника и его свору, принюхивающуся к чужакам. — Ох, вы совершенно правы, — устало вздохнул Аманталь. — Взгляните на этих людей, у них есть всё: дом, работа, деньги, семья. Зачем же им нарушать закон? — Потому что это их природа, — резко выплюнул Севатар, делая шаг вперёд. Серебряные искры раздражения ужалили разум Повелителя Ночи. Но Хорст наоборот почти просиял: — Как приятно встретить знатока! И как же вы предлагаете бороться с этой природой? — Страх — вот оружие закона, — буркнул Севатар, который и сам уже был не рад, что вступил в разговор — наигранная улыбочка законника хрустела пеплом на зубах. — О, позвольте не согласиться с вами. Страх очень поверхностен. Стоит лишь залечь на дно так, чтобы никто о тебе не знал, и можно спокойненько обделывать свои, хе-хе, делишки. Взгляните на эту прекрасную ярмарку. Какая идиллия! А сколько мошенников, воров, убийц и анархистов здесь шныряет. И это те самые люди, с которыми вы можете здороваться каждый день, покупать у них цветы или даже спать в одной постели. — И как же вы их отличаете от порядочных граждан? — сдержанно бросила Императрица. — О, за почти сорок лет карьеры я очень глубоко изучил этот вопрос. И пришёл к превосходному в своей простоте ответу: чтобы поймать преступника, нужно думать как преступник. Влезть в шкуру этих гадких крыс, которые нагло шныряют везде, где есть пожива. Они прячутся за самыми благопристойными масками, ведь темнее всего за самым ярким пламенем, верно? — Аманталь выдержал нехорошую паузу. Улыбка застыла на его лице, а затем осыпалась режущей крошкой. — А потому, вы не возражаете, если мои люди обыщут вас? Севатар отступил к Императрице, подавая Атраментарам сигнал готовиться к драке. Всего лишь люди, но никто не знал сколько их на площади и в зданиях вокруг неё, а потому нужно… — Нет. Я ценю ваше рвение, но наша исключительно дипломатическая миссия очень важна, а потому прошу нас более не задерживать, — истинно дворцовым тоном произнесла Она. Глазки Хорста впились в непроницаемое лицо небожительницы, выискивая повод придраться хоть к чему-нибудь. Неожиданно к нему подбежал один из солдат и что-то прошептал на ухо. — Что ж, прошу меня извинить, дела зовут, — улыбка Хорста так и сочилась фальшью, а потому ни у кого не осталось сомнений, что он ещё даст о себе знать. — Приятно было познакомиться, господа и дама. Надеюсь побеседовать с вами ещё. Охотник и его свора стремительно исчезли в толпе, а значит, ничто больше не задерживало делегацию, которая предпочла углубиться в переулки. На одной из тёмных извилистых улочек Императрица сбросила покров иллюзии. Спасённый мальчишка опасливо высунулся из-под плаща, его взгляд метался от пугающих Повелителей Ночи к ободряюще улыбающейся женщине. — Всё в порядке. Ты в безопасности, — её глубокий нежный голос будто обволакивал юную душу, одаривая покоем. — Ты можешь рассказать нам, что здесь происходит? Где ваши правители и кто они? — Семеро масок в шпилях живут, Все чувства разом к себе унесут. При лорде Клетчарли не гневайся, друг, Ярость твою заберёт он в сундук. С леди Амалией чуда не жди Вдруг удивишься — она позади. Ну а лорд Кир безобразен не даром Ваша брезгливость ему станет наградой. Влюблённые бойтесь Роксану фон Брэ — Сердечные чувства потащит к себе. Не радуйтесь рядом с Эмилем де Рок За счастье он спросит немалый оброк. Поэты, художники, прочь с площадей: Грядёт герцогиня Катрина де Бейль. А про последнего слов уже нет — Увидишь Кошмар и померкнет свет, — дрожащей худенькой ручкой он указал на взметающиеся в высокое синее небо стройные готические башни. — Ты проводишь нас? Мальчик завороженно посмотрел в серые глаза и медленно кивнул.