Мама

Темнота на Нострамо всегда была чем-то большим, чем простое отсутствие света: будто единый живой организм, она окутывала всю планету, въедаясь в стены огромных ульев, оседая в лёгких их жалких букашек-жителей. Она могла быть разной: грязно-серой с желтизной — на самом верху, где жиреющие на чужой крови аристократы, мнящие себя хозяевами планеты, разгоняли и душили её яркими фонарями; сытая, насыщенно-черная, переливающаяся бурым и синим — на рабочих уровнях, где она всегда могла ухватить какого-нибудь бедолагу и растерзать его тысячей пастей и клювов; страшная, голодная, шепчущая задушенными голосами мертвецов — на самом дне. Севатар умел различать состояния мглы и понимал голос Нострамо, слышал его в шелесте вороньих крыльев и скрипучем каркании, а потому сразу почуял неладное. Стоило сойти с трапа в незначительном порту, как где-то послышались выстрелы, стоны боли и отборная нострамская ругань. Будто сама планета приветствовала блудных сыновей и предлагала размяться после долгой дороги. Севатарион насторожился: из темноты пахнуло гнилью и кровью. Ночной Призрак много лет назад оставил после себя холодную чистоту закона. Теперь же город напоминал заживо разлагающегося человека, который всё ещё пытается прятать язвы, но делает лишь хуже. — Дом, милый дом, — насмешливо протянул Яго, поглаживая древко глефы. — Отметим наше возвращение, капитан? — бросил кто-то из Атраментар, уже готовых к бою. Выстрелы стали ближе и чаще: похоже стихийное столкновение захватило и часть охраны порта. Кира вопросительно взглянула на Арториаса, но по безжизненной маске нельзя было ничего понять. — Похоже, наводить порядок придётся в одиночестве, — усмехнулся Севатар и сорвался с места. Атраментары удивительно бесшумно последовали за командиром. Когда снаряд чиркнул по стене, в дюйме от головы Севатара, тот остановился и выглянул из-за угла, оценивая обстановку. Жалкое зрелище, которое не стоило осторожности: обычные головорезы, которые, разглядев вселяющую ужас сине-красную броню и крылья летучей мыши на шлемах, похватали оружие и попытались скрыться. Но они уже поставили себя выше закона, ограбив и убив, а потому заслуживали только одного наказания, и Яго удовольствием приведёт приговор в исполнение. Севатар почти успел отдать приказ размазать внутренности головорезов по стенам, но Атраментар опередили тени, слишком быстрые даже для глаза Астартес. Они действовали слаженно и столь аккуратно, что бандиты сами не поняли как остались без оружия. Серебряные статуи без всяких знаков отличия замкнули кольцо вокруг них, но направили оружие не на бледных трясущихся преступников, а на Повелителей Ночи, у которых отняли добычу. — Вы в своих масках плохо видите, а, Фирвэ? — Эти люди взяты под стражу, и их будут судить по законам Империума, — раздался мёртвый голос из-под маски. Если бы Яго не был Повелителем Ночи, рождённым ужасом, то возможно вздрогнул от вида пугающе реалистичного печального лика. — И с каких пор ты возомнил себя законом в нашем родном мире, Фрагви? — Севатар ни голосом, ни жестом не показал ни капли волнения из-за наставленных на него болтеров. — Закон — это мы, а вы избавляете… кого-то от чего-то, — он небрежно махнул рукой, будто и впрямь забыл. Неожиданно из-под маски раздался тихий смешок, а серебряная статуя будто ожила. — Кто не соблюдает закон, особенно им самим изданный, подаёт этим дурной пример, а вы собираетесь без справедливого суда прикончить граждан Империума Человечества, частью которого является и Нострамо Квинтус, с тех самых пор, как ваш отец присягнул на верность Императору. Или для вас законы цивилизованного общества так сложны, что вы предпочитаете им бандитские порядки? — теперь уже чистый певучий голос сочился ядом. Арториас даже расслабленно привалился плечом к стене, опустив меч, принимая приглашение на исключительно словесную дуэль. — Отец предпочитал карать преступников на месте, — совершенно невозмутимо парировал Севатар. — Так же поступаю и я. Заканчивайте этот фарс и не мешайте. — Препятствовать несправедливости и беззаконию — наша прямая обязанность, о которой ты забыл. Этих людей будут судить. А если вздумаешь мешать, мне не составит труда избавить Империум от ещё одного преступника, — задушевно пообещала маска. — Так хочешь стать убийцей, Фаггви? — Яго уже откровенно веселился. — Мне казалось, ты у нас правильный. Неожиданно Либераторус сорвался с места и за какую-то долю секунды оказался прямо перед Севатаром. — Неужели ты и правда думаешь, что худшее наказание — это смерть? — безжизненные глаза маски полыхнули безумием, но Арториас мгновенно взял себя в руки и откинул забрало. Остальные Либераторус осуждающе покачали головами: маски были ещё одним наказанием, и только Госпожа могла снять их вместе с обвинениями На этот раз Севатар лишь повернул алебарду так, чтобы выставить ее перед собой, если Арториас набросится на него. В такой ярости тот легко мог бы позорно напороться на чужое оружие. — Это я мог бы рассказать тебе о том, что хуже смерти. Так что уберись и не тявкай, тебе нечем мне угрожать. — Яго, — мягко протянул Либераторус, — это не угроза. Ваш легион стоит на краю пропасти, куда все вы его радостно толкаете, раз за разом как звери поддаваясь жажде крови и называя это правосудием. Ты можешь сколько угодно рассказывать мне, как порочны люди, и что только страх держит их в повиновении, но ты — слепец и глупец, если будешь утверждать, будто это — единственный выход. Оглянись вокруг, вот всё, что осталось от твоего родного мира: как только исчезла угроза Ночного Призрака, всё вернулось на круги своя. Люди не изменились и не изменятся никогда, если власть над ними основывается лишь на страхе. Закон должен защищать граждан. — О, как ты запел, — от этой резкой перемены тона Севатар уже почти откровенно смеялся. — Не время для философии, не находишь? Эти люди не могут без страха, он пропитал их с самого рождения, въелся в плоть и кости. Но иногда они забывают, кого по-настоящему следует бояться. Я здесь, чтобы напомнить. Так что побереги свои высокопарные речи для миров посветлее, серебряный мальчик. Здесь ты бесполезен, как хлопушка на похоронах. Остальные Либераторус, до того только наблюдавшие за перепалкой капитанов, теперь синхронно выставили лезвия непривычных мечей и сомкнули строй. Севатар замер на несколько мгновений, раздумывая. Он мог бы все еще просто перестрелять незадачливых бандитов, а драка с Либераторус его не пугала. Но тогда они и дальше будут мешаться под ногами. — Хорошо, — неожиданно покладисто сказал он, опуская алебарду. — Сделаем по-твоему. Я оставлю в живых этих людей, а ты разберись с ними так, как считаешь нужным. Посмотрим, как скоро ты сам их убьешь. Арториас нахмурился, но, не придав значения словам Повелителя Ночи, занялся вызовом представителей местных властей. Поначалу Либераторус подумал, что приехала другая банда, но, увидев подлинные инсигнии, всё же передал им преступников. *** Кира с трудом сдерживала гнев, когда на спешно собранном совете слушала доклад о столкновении с местными криминальными элементами. Разведчице очень сильно хотелось отдать крылу Либераторус приказ вернуться в Воздушный Замок, но это уже был нарушением режима секретности, да и Госпожа такую самодеятельность не одобрила бы, а потому, стиснув зубы, маленькая разведчица просчитывала план дальнейших действий. — Сейчас наша основная задача: понять, кто занимается контрабандой электриума и применяет его на Астартес. Для этого предлагаю установить наблюдение за рекрутерами Легиона, а также за казармами. Севатар показательно зевнул. — Какие-то вопросы? — выгнула бровь Кира. — Считаешь, что к нам так легко влезть? — ухмыльнулся он. — Вполне, — неожиданно подал голос мрачный Арториас. — Как насчёт наших журавлей? Кира воодушевленно закивала. Особенные сервиторы в виде двухметровых птиц с тончайшими сенсорами использовались в исключительных случаях для разведки, но в основном обитали на кораблях Либераторус. Предложение было заманчивым: она видела журавлей в деле. Их не могли отследить даже опытнейшие разведчики. Но использовать символ Легиона для расследования в такой дыре — неслыханная щедрость. — Что за журавли? — неожиданно заинтересовался Севатар. Фернви мелодично свистнул. — Журавли Либраторус — больше чем символ, — размеренно начал он. — Их создала наша Госпожа ещё во время Объединительных войн в качестве уникальных компаньонов, которых мы дорабатывали сами. И хотя ядром для них является мозг птицы, в который имплантированы дополнительные центры, в интеллекте и функциональности они не уступают некоторым в комнате. — Какие прекрасные домашние зверушки, — усмехнулся в ответ на колкость Севатар. — Вы прямо не рыцари, а непорочные ангелы. Крыльев только не хватает. Как вы до сих пор воюете? — Как и много тысяч лет до этого, — развёл руками Арториас. Яго загривком почувствовал поток воздуха, а затем что-то крепко приложило его по затылку. Повелитель Ночи резко развернулся, но успел заметить только мелькнувшую тень, а возле Фернви теперь стояла величественная железная птица, способная восхитить любого своей детальной проработкой: можно было различить каждое пёрышко в крыле. — Каро, это невежливо, — строго произнёс рыцарь, оглаживая точёную шею журавля, но прыгающие искорки в чёрных глазах не оставляли сомнений в том, что на самом деле хозяин доволен действиями питомца. — Сколько вы можете предоставить журавлей? — быстро спросила Кира, чтобы прервать очередной разгорающийся конфликт. — Хватит пятерых, — отрезал Арториас и вышел из зала. — Железная дисциплина, — протянул Севатар, глядя вслед рыцарю и птице. Кира закатила глаза и направилась следом. Ей не хотелось пропустить впечатляющее зрелище. На крыше здания, в котором они разместились, уже стояли Либераторус, калибрующие датчики птиц. Каждая из них обладала уникальными чертами: голову одной украшал воинственно-алый гребень, по изящной шее и внутренним сторонам крыла другой вились светлые узоры, третья сверкала сказочными золотыми глазами в обрамлении причудливой вязи. Среди них выделялся чёрный, как нострамская ночь, журавль самого Арториаса. Запомнившая обидчика хозяина птица распахнула крылья, едва завидев Севатара. — Эти коптеры тут всех ворон распугают, — усмехнулся Повелитель Ночи. Фернви предпочёл проигнорировать очередную шпильку и подал сигнал к отлёту. Величественные птицы выстроились строгим клином и, подняв крыльями небольшой вихрь, закруживший мусор на крыше, растворились в темноте. — И что теперь? — спросил Севатар. — Мы будем отслеживать сигналы журавлей и оповестим, если что-то обнаружим, — терпеливо объяснил Фернви. — Для остальной аппаратуры, в том числе и вашей, они видны не будут. С вашего позволения, — рыцарь карикатурно поклонился и направился прочь с крыши. *** «C-16» Глаза открываются сами. Нужно идти. Поступивший сигнал прогнал зыбкое спокойствие медитации, возвращая во тьму Нострамо. Он ощущал её повсюду: она расползалась по окнам, просачивалась в комнаты, оседала горечью в горле. «Тебе здесь не место, чужак. Ты слишком светлый для нас», — шептали тени, жмущиеся по углам. Арториас машинально проверил крепления маски и вышел из штаба. На Нострамо не существовало времени — сплошной даже на средних уровнях мрак, разгоняемый редкими фонарями, не позволял понять, утро сейчас или глубокая ночь, но внутренние ощущения подсказывали, что до рассвета ещё далеко. В такой час местные предпочитали не покидать укрытия без крайней необходимости, а если и делали это, то двигались короткими перебежками, сжимая в руках нехитрое оружие. Здесь каждый знал, что может случиться, стоит на миг утратить бдительность. Или ты, или тебя. Кап-кап. Кап-кап. Чёрные слёзы планеты из непонятной жижи падают с карнизов. Ту-тук. Тук-тук. Стучат тяжёлые сабатоны. При желании Арториас мог передвигаться легче дуновения ветерка, но сейчас прятаться не от кого. Мало кто рискнул бы атаковать величественного серебряного колосса. Сырость холодной змеёй свернулась в лёгких, а от тошнотворных запахов заходились анализаторы. Чем ниже Фернви спускался, тем теснее смыкались над ним стены. Изломанные паучьи лапки лесов под немыслимыми углами поддерживали странные жилища, жалобно скрипя от любого порыва ветра, скорбно завывающего в трубах. По шершавым стенам можно было бы читать историю Нострамо: ​​множество слоёв разной краски, отличия которой не заметил бы только слепой; местами облупившаяся штукатурка, как чешуя древнего Левиафана, вздутая, пошедшая пузырями; паутина узоров из многочисленных надписей, в переплетении которых можно потеряться. Откуда-то сверху, с торцов жилых клоповников, как хлопья снега, падала разная, но до омерзения одинаковая в своём убожестве плитка, стремительно пролетающая мимо окон и голов прохожих, чтобы в конце концов разбиться на сотни осколков, постепенно перемолоться в муку под ногами людскими и раствориться в стоках заводов и кислотных дождях. Тысячи и тысячи окон в огромных ульях, подпирающих низкое чёрное небо, готовое обрушиться на всех грешников бессолнечного мира. Разных размеров и форм: маленькие квадратные — у самой земли, пялящиеся тёмными бесстыдно раззявленными провалами из не менее тёмных пастей подвалов; обычные вертикально-прямоугольные — мутные, покрытые паутиной, кислотными подтёками, разбитые и осыпавшиеся мелкими осколками на соседей снизу; оскалившиеся кустарными самодельными решетками из гнутой арматуры, ржавой, порошащей при малейшем прикосновении; с отбитыми подоконниками, с оторванными ставнями; намертво вмонтированные в выбоины в стенах, законопаченные пеной и мусором, дабы хоть немного сохранить тепло внутри. За каждым окном прятались чьи-то судьбы, испуганно выглядывающие в бесконечный мрак, среди которого бесстрашно скользил рыцарь в серебряных доспехах. Арториас замер возле чёрной стены, прислонившись плечом, будто уснул, но решившего воспользоваться этим обманчивым спокойствием не ждало ничего, кроме быстрой смерти. Осторожное курлыканье нарушило вязкую тишину, и рыцарь шагнул к птице. Чёрные перья перепачкались в непонятной желтоватой жиже, а на клюве виднелась царапина: пришлось маневрировать и скрываться в экстремальных условиях, — но в глазах журавля светилось почти осознанное удовольствие, когда хозяин мягко почесал участок между крыльями. Уникальный сплав технологий и жизни. Закончив снятие данных и отправив журавля на дальнейшее патрулирование, Арториас собрался вернуться той же дорогой в штаб, но с маршрута его сбил пронзительный детский плач и чей-то крик: — Мелкий паршивец! Будешь ещё воровать?! Либераторус. Почётная стража Императрицы, которую создавали для великих войн с любым противником. Овеянные славой, они несли Избавление от гнёта захватчиков, несправедливости и зла. Сам Арториас Фернви, первый среди равных, сражался во многих великих битвах и помнил слишком много зверств, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Рыцарь пошёл дальше. Человек шагнул в подворотню. *** У Руэна ночи делились на три категории: хорошие, в которые удавалось незаметно стянуть у торгашей пару пайков, плохие, когда приходилось ловить крыс или других гадов, и просто отвратительные, как вот эта. Тяжёлый сапог врезался под рёбра. Ограбленный торговец поливал мальчишку бранью, перемежая её с ударами. «Всего-то пара брикетов, жирная свинья. Кому-то они спасут жизнь. Самого бы тебя зарезать — три ночи пировать можно». Очередной пинок пришёлся на давно отбитые почки, но вдруг торгаш остановился. — Что здесь происходит? — от этого голоса Руэна продрал мороз по коже. Торговец упёр руки в бока и с вызовом бросил: — Этот крысёныш стащил у меня товар. Пользуясь тем, что побои прекратились, Руэн приподнял голову, присматриваясь к пришельцу: высокий, как Астартес, в серебряных доспехах и с до жути живой печальной маской на лице. Мальчишка тихонько отполз в спасительную тень ящиков, готовясь драпать в случае чего. Но необычный рыцарь, в отличие от вспыльчивых Повелителей Ночи, не отреагировал на брань. После слов торговца он задумался, а затем потянулся к кинжалу на поясе. Мальчишка зажмурился. Конец. — Сколько еды ты за него дашь? — на ломаном нострамском произнёс незнакомец. У торговца разгорелись глаза: превосходной чистоты лезвие с тончайшей гравировкой запело, стоило щёлкнуть по нему. В рукояти призывно посверкивали драгоценные камни, стоящие целое состояние. Плевать, что клинок не для человека. Можно… — Сколько? — требовательно напомнил о себе странный серебряный рыцарь. Торговец моментально взял себя в руки. — Сложно найти покупателя на такой клинок…еда куда ценнее. Ящик брикетов, — неохотно протянул он. Жажда наживы пересилила даже страх перед необычным Астартес. Если бы перед торгашом не маячили адамантиевые горы, его бы смутило отсутствие опознавательных знаков на пришельце, но сейчас всё казалось таким неважным. — Три, — отрезал рыцарь. Торговец выпучил глаза и картинно схватился за сердце. — Я разорюсь! У меня есть другие покупатели. Не могу же я, честный человек, оставить их голодными. Посмотрите, мы бедствуем! А вы предлагаете поменять драгоценную пищу на железку, — запричитал он. — Три. Или я ухожу. — Ваше право, — безразлично фыркнул торговец, демонстративно отворачиваясь. — Тем более, что мне нужно разобраться с этим грязным воришкой. Он выволок насилу дышащего мальчишку из-за ящиков и наступил на узкую ладошку. Тот тихонько заскулил, чувствуя, как трещат хрупкие косточки. — Три. И кинжал твой. — Быть может договоримся, скажем, на… Он не успел назвать цену. Рыцарь нагнулся к самому лицу торговца. Из-за маски на него смотрели пронзительно-чёрные глаза живого мертвеца. — Не смей ставить мне условия, смертный, — холодный взгляд выворачивал наизнанку, обещая смерть за все грехи: контрабанду, работорговлю, убийства. — Л-л-адно, п-подавись, — заикаясь, пробубнил он. — Договорились, — рыцарь выпрямился, а затем резко вогнал клинок в стену. — Покажешь дорогу? — прозвучало уже более мягко. Руэн оторопел — рыцарь смотрел на него. — Ты ведь искал еду не только для себя, — не то спросил, не то просто утвердил серебряный чужак. — Я помогу тебе. И снова этот взгляд, настороженный и недоверчивый, ищущий подвох даже там, где его и быть не могло. Особенно там. Мальчишка с трудом поднялся на ноги и юркнул в подворотни. Узкие улочки неприятно давили на рыцаря, привыкшего к воздушным и светлым коридорам, но он шёл за своим маленьким проводником, пригибая голову. Потрескавшийся бетон дороги, покрытый коричневыми пятнами луж с извивающимися в них белыми жирными червями, сменился скрипучими мостками, переброшенными через канавы с мутной дрянью, щедро сдобренной различным мусором и частями чьих-то тел. Внезапно из темноты к рыцарю, неистово визжа, метнулась человекоподобная фигура, но мальчишка прицельным пинком отправил её в сыто хлюпнувший сток. Где-то раздалась стрельба. Рыцарь насторожился. — Не обращайте внимания, — посоветовал Руэн. — Это не к нам. Арториасу вспоминался Рокатон Септим — мир смерти, на котором любой другой пище предпочитали человеческое мясо. Местные также работали на фабриках, растили детей, а раз в стандартную неделю брали ножи и выходили на кровавую охоту, в которой выживал самый приспособленный и хитрый. Вёлся жесточайший отбор — слабых пускали на мясо для наиболее отличившихся. На разведгруппы они не обращали внимания до тех пор, пока рыцари не брались за косы. После зачистки Арториас долго вспоминал о том, что для жителей Рокатон Септим в такой жизни не было ничего удивительного. Они не хотели её менять, довольствуясь тем, к чему приспосабливались веками. Человек может выдержать многое. Другой вопрос: останется ли он человеком после этого? *** Здание приюта напоминало на горбатого гиганта, привалившегося к колонне улья. Один из двух корпусов лежал в руинах. Ветер скорбно завывал в дырявых стенах и слепых провалах окон. — Пригнитесь, — посоветовал Руэн. Арториас согнулся, но массивному рыцарю всё равно было тяжело передвигаться в узком кишкообразном коридоре, созданном исключительно для людей. Наконец переход сменился залом. Из темноты вышла высокая анемичная женщина. Она строго посмотрела на съёжившегося Руэна и уже хотела отчитать мальчишку, но заметила рыцаря и едва не закричала. — Я не причиню вам вреда, — как можно спокойнее сказал Арториас и поставил ящики на пол. Женщина нахмурилась, но после нескольких слов мальчика всё же откинула крышку, и на мгновение на бескровных губах мелькнула слабая улыбка, исчезнувшая так же быстро, как и возникла. — Что мы вам должны за такую щедрость? — холодным и деловым тоном вопросила она. — Ничего. Он уже собирался уходить, но вдруг в зал влетела девочка лет четырнадцати в разорванной робе с окровавленной рукой. Воспитательница бросилась к ней, что-то неразборчиво причитая. Арториас смог разобрать только «забрали», «культ», «подземелье». — Что здесь происходит? — спросил он у женщины. Та с затаённой болью взглянула на него, но не ответила, занявшись девочкой. — Это всё Смотрящие в рассвет, — заговорщически прошептал Руэн. — Эти выродки воруют детей и разделывают их на нижних уровнях. — Откуда обычно пропадают дети? — решительно спросил Фернви. — Руэн! — прикрикнула на раскрывшего рот мальчишку воспитательница. — Мы благодарны вам, но теперь нам нужно разобраться со своими делами, — она натянуто улыбнулась. — Откуда пропадают дети? — холодно спросил Либераторус. Тяжёлый взгляд рыцаря заставил нострамку отшатнуться. — Откуда угодно! Их ничего не останавливает, — она сорвалась на крик, но затем отвернулась. — Назовите место. — Зачем? Вы придёте туда и поубиваете всех, а дальше? На их место придут другие и заплатят за то, чтобы безнаказанно выворачивать детей наизнанку по канализациям. — Существует закон… — На Нострамо был закон, и имя ему — Ночной Призрак, а вы явно не он, — с горечью бросила женщина. Арториас нахмурился под маской, но затем вновь упрямо повторил. — Назовите место, откуда пропадают дети. Нострамка несколько секунд сверлила его взглядом, но затем сдалась. — Вам и правда не всё равно? — прошептала она и, не дождавшись ответа, быстро заговорила: — Последнее нападение произошло возле заброшенного склада в квартале отсюда. Покинув приют, Арториас вызвал штаб. — Аргентум-один Авроре, запрашиваю поддержку. — Поддержку? — удивилась Кира на другом конце линии. — Арториас, что у тебя там происходит? — В ходе опроса местных жителей был выявлен факт неоднократного похищения детей. На заднем плане отчётливо раздался смех. — Привыкай к местному колориту, Финвэ, это обычное дело. — Запрос на поддержку отклонён, приказ вернуться в штаб, — официально отчеканила Кира. — Мы не можем отвлекаться от основного расследования — у нас слишком мало времени, Арториас, — виновато добавила она. *** Кира была очень удивлена, когда Либераторус всё же вернулся, вопреки своему вечному желанию идти до конца — видимо, наказание за невыполнение приказа сильно ударило по гордости рыцаря. Передав данные, собранные журавлём, Арториас хотел сразу же вернуться на улицы, но его остановила разведчица. — Приказ был оставаться в штабе. — Рядовой патруль. — Сейчас не твоё время, а сбегать ради стороннего расследования я тебе не позволю. Печальная маска обернулась к девушке, и бесстрашной разведчице стоило больших усилий выдержать этот взгляд. — Где ты потерял нож? Неужели тебя ограбили? — деревянно усмехнулась Кира. — Нет, я отдал его абсолютно добровольно, — сквозь зубы процедил Арториас. — Какие убедительные, однако, грабители. Так зачем ты запрашивал поддержку? — В квадрате С-16 действует какой-то культ, похищающий детей. Кира нахмурилась. — Думаю, за подробностями лучше обратиться к коренным жителям. Идём. По несчастливой случайности первым нострамцем, который им встретился, оказался Севатар. Сцепив зубы и чувствуя себя донельзя глупо, Арториасу пересказал ему всё, что услышал. — Надо же, принцесса покинула серебряную башню, — усмехнулся Повелитель Ночи, выслушав Арториаса с неожиданным интересом. — А мир оказался не таким уж радужным. Он выдержал паузу, не отказывая себе в удовольствии наблюдать, как Фернви снова закипает. — Впрочем, «Смотрящие в рассвет» — это что-то новенькое. Где они рассвет на Нострамо увидели? — Фантазия никогда не была вашей сильной стороной, — фыркнул Арториас. — Я хочу знать всё, что может быть связано с ними и тем квадратом, где произошло похищение. — Я неясно выразился, Фирри? Сказал же — раньше у нас ничего такого не водилось, а потому полируй доспехи, и пойдём. Может, хоть раз дома рассвет встречу. Только годы тренировок позволили Кире скрыть удивление: Севатар добровольно согласился отправиться в разведку вместе с Арториасом. Не на это ли рассчитывала Госпожа, когда отправляла Отверженное крыло на Нострамо? *** Слишком тихо. На Нострамо такая мёртвая тишина считалась недобрым знаком, ведь даже в безлюдных местах всегда и везде копошились крысы, хлопали крыльями и каркали падальщики вороны, жужжали насекомые, ползающие по трупам, выл ветер, скрипящий лесами, шептали тени. Но у монолитной чёрной громады склада звуки стихи. Первичная аппаратная разведка дала только план этажей, на которых не обнаружилось никого. Даже ворота были чуть приоткрыты, усиливая ощущение покинутости. Севатар насторожился, но натянул привычную наглую ухмылку. Он нарочито беспечно прошествовал к двери, небрежно пнул створку, а затем карикатурно взмахнул рукой в приглашающем жесте: — Дамы вперёд. Неожиданно серебряный рыцарь совершил реверанс, достойный терранских приёмов, и шагнул в темноту. Севатар насмешливо фыркнул и последовал за ним, ощущая знакомый противный холодок, пробегающий по загривку. Электриум? Повелитель Ночи подошёл к башням из ящиков — ощущение неправильности усилилось. Сбив крышу с одного из них, он увидел крупные друзы солнечного минерала. Тупая боль сдавила затылок, а глаза защипало даже от тусклого сияния, которое испускали камни. Если и в остальных ящиках тоже электриум, то… Либераторус стояли выше простых Астартес во всём, а потому Арториас отреагировал на долю секунды быстрее, повалив замершего Севатара на землю. Тяжёлые болты с треском разнесли ящик. Вопрос «Что происходит?» отпал сам собой, когда с потолка спрыгнули Повелители Ночи. — Чудесно, — сквозь зубы процедил Арториас, скатываясь с Севатариона. Десять на двоих, ослабленных электриумом. Мятежники рассыпались полукольцом, стремясь прижать свою добычу к стене и растерзать, но Фернви молниеносно метнулся к одному из них. Вспышка белого света заставила сынов Ночи на мгновение замереть. Этого времени Арториасу хватило, чтобы снести голову одному из нападавших и подхватить его оружие. Струя нечеловечески алой крови обагрила серебряный доспех. Два меча мельницей закружились вокруг капитана Либераторус, когда он врубился прикрывающую друг друга троицу. Ещё одна голова покатилась с плеч предателя, который на секунду замешкался и не успел сменить болтер на меч. Проморгавшись, Севатар вонзил глефу в живот другому, попытавшемуся атаковать Фернви. Силовое лезвие насквозь прошило астартес, но тот, утробно зарычав, попытался рвануть оружие на себя. Яго пинком отшвырнул его, шагая следом, чтобы добить. Кто-то ещё пытался стрелять, но на столь близкой дистанции болтеры были бесполезны — слишком быстро двигались цели, ощерившиеся клинками. Цепной меч и топор одновременно обрушились на алебарду Севатариона, вынуждая его отступить под удвоенным натиском противников. Арториас попытался помочь, но едва сам не попал под удар. Силы стремительно уходили, и Яго чувствовал себя так, будто он вновь оказался в шахтах Электри. Но там он хотя бы мог рассчитывать на прикрытие. Невыносимо было видеть, как к нему с невиданной наглостью заходят со спины, зная, что он временно обездвижен, а Фернви едва успевает отмахиваться от тех, кто почти загнал его на ящики. Левый бок опалило болью. Лезвие крошило керамит и разрывало плоть с садистской неторопливостью. — Вы зря сюда пришли, — доверчиво шепнул ударивший в спину. Севатар будто бы знал этот голос. Но сейчас это не имело значения. Когда лезвия визжали в считанных дюймах от лба, Севатар издал долгий и отчаянный вопль прямо в лицо противникам, а динамики шлема многократно усилили звук. Примитивная техника Повелителей Ночи всё же сработала, и оглушённые Астартес отшатнулись, позволяя прокрутить освобождённую алебарду. Отточенным движением Севатар начисто снес голову одному, а затем обрушил алчущее крови оружие на плечо другого. Тем временем Фернви уже успел избавиться от троих нападавших, и теперь они сражались на равных. Двое противников двигались до странности похоже, отчего подозрения Севатара только усилились. Не дожидаясь Яго, Арториас скрестил клинки с одним из Повелителей Ночи. Разъярённый Либераторус двигался слишком быстро — ему хватило трёх ударов: по бедренному сочленению, в живот и в шею. — Брат! — вырвался крик боли и отчаяния у оставшегося в живых предателя. — Келлендвар? — Севатар узнал его голос. Воин с трудом ушёл от стремительной атаки Либераторус и сорвал шлем. Арториас хотел было воспользоваться этим, но взгляд Севатара остановил его. «Это личное». Удары красноречивее слов. Приглашающий взмах алебарды. «Я слушаю». Стремительная серия. «Без страха. Без надежды. Без пощады». Клинч. «Я не отступлю». Удар кулака по незащищённому лицу. «Остановись!» Келлендвар сплюнул кровь. «Будь ты проклят». Тьма заволокла разум Севатара. *** …есть. Страшно хотелось есть. Он не чувствовал сопротивления плоти под лезвием, не слышал ни проклятий, ни утробных криков. Только рвал ещё живое мясо, заключённое в доспехи. Гнилостный мерзкий привкус драл горло, но Яго в исступлении продолжал отрывать новые куски, стремясь добраться до самой желанной добычи — прогеноидов. Несколько ударов бронированного кулака с чавканьем раскрошили рёберный щит, открывая грудную полость. Вырвав склизкий комок плоти, несущий память всей генетической линии, начиная от примарха, Севатар, не колеблясь запихнул его себе в рот. Он давился горечью мерзких воспоминаний, огненной спиралью разворачивающихся в сознании, но не останавливался. В глазах на мгновение потемнело, но он продолжил, разорвав мертвецу горло, чтобы извлечь второй прогеноид. На мгновение Севатару показалось, что его вырвет, вопреки сверхчеловеческой физиологии, но он всё же проглотил вторую железу, и, пошатываясь, встал.. *** Безумно хотелось ещё, но кто-то решительно взял его за плечи. Арториас. — Хватит. Уходим отсюда. Севатар расхохотался. — Нам некуда идти… Нечего делать здесь. Я видел. И вижу всегда. Нострамо. Место, где нет ни закона, ни солнца. И когда перед грязью и пороком станет бессилен даже ужас, этот мир сгорит. Не потому что был виновен, а потому, что мы не смогли сохранить его невинным. Наши законы перестали работать в тот же миг, как мы отправились к звёздам. Радуйся, серебряный рыцарь! Ты был прав. Он ждал чего угодно: удара, крика, даже безразличия. Рыцарь несколько секунд смотрел на него так, будто видел впервые. — Пойдём, тебе надо проветриться, — будто не услышав отповеди Повелителя Ночи, сказал Арториас и потянул его к лестнице, ведущей на крышу. Яго ещё не до конца пришел в себя после транса, а потому машинально повиновался. Воздух Нострамо нельзя назвать свежим, но холодные пощёчины ветра привели Севатара в чувства. — Тебе когда-нибудь приходилось убивать Астартес, а, Фернви? — Севатар не исковеркал фамилию Избавителя будто бы невзначай, а может, просто не придумал подходящего прозвища. Мерзкий вкус прогеноидов все еще чувствовался, не выжженный даже кислотной слюной, и это раздражало куда сильнее, чем присутствие Арториаса. — Да, — коротко отрубил Либераторус, не глядя на собеседника. — И как ощущения? Разумеется, Севатар не собирался тактично промолчать после такого откровения. Арториас наконец посмотрел в дефектные чёрные глаза Повелителя Ночи, а затем потянул маску с лица, во второй раз уже нарушая повинность. — Это всё равно что стрелять в спину. Я ведь знал их. С кем-то стояли насмерть на одном рубеже. Но у меня был приказ: уничтожить предателей, и я не имел права ослушаться. — Кто бы мог подумать, что верный пёс ослушается команды? — почти беззаботно пожал плечами Яго. Прогеноиды уже почти усвоились — или он притерпелся к отвратительному привкусу. В конце концов, он убивал людей, и много, — так ли отличается убийство Астартес? — Но теперь все понятно, — продолжил он. — Мне-то нравится стрелять в спину. Эти слова были ложью, но Севатар ни за что на свете не показал бы слабость перед Арториасом. Либераторус пристально сощурился, будто чувствуя наигранность в словах Яго, но сделал вид, что поверил этой браваде, и вернул маску на место. Они смотрели на вечно-чёрное небо, на котором впервые за много лет мелькнул тусклый отблеск далёких звёзд… *** Видения Конрада походили на течения варпа: то накатывались волнами, заполняя сознание и лишая связи с реальностью, то отступали. Отчасти Императрица чувствовала вину перед сыном — её помощь оказалась двойственна. С одной стороны, Кёрз всё лучше разбирался в себе и своей природе и к тому же, увидел в мире и людях вокруг себя многое, кроме грязи и жестокости. С другой стороны, он стал еще восприимчивей к отголоскам будущего. Так и в этот раз, видения цеплялись одно за другое, складывались с бесконечную цепь, и цепь эта тянула Кёрза в пучины безумия. И снова Она поначалу потакала, не понимая до конца всех последствий. Вместе с сыном Она силилась прозреть и предупредить катастрофу — неведомую, а от того еще более пугающую. Но за кошмаром следовал кошмар — и вот Конрад очнулся лишь тогда, когда Электри оказался приведен к Согласию, и на нем начали твориться темные дела. И снова Императрица хотела как лучше — но не выдержала ту зыбкую, едва заметную грань между пророком и безумцем. Конраду снова потребовалась ее помощь — и он едва пришел в себя. Тем не менее, они оба знали, что если видения долго властвовали над разумом Ночного Призрака, потом они надолго же и отступят. А примарх безусловно лучше знал собственный Легион, и в помощи матери больше не было нужды. Императрице следовало идти дальше, и теперь она пришла попрощаться. — Ты всегда можешь призвать меня, если потребуется помощь, Ночной Призрак. Помни это, — мягко улыбнулась Она, глядя на всё ещё немного щурящегося сына. — Есть ли ещё что-то, что я могу сделать для тебя прямо сейчас? — Почему ты его любишь, хотя он и не заслуживает? — спросил Кёрз, пристально глядя на мать. Императрица нахмурилась: Ночной Призрак любил говорить загадками, но сейчас у неё было слишком мало времени. — О ком ты говоришь? — осторожно уточнила она. — А разве есть кто-то, кроме него, кто пренебрегает таким даром? — саркастически фыркнул Конрад, но мать только сильнее нахмурилась, пытаясь понять, о ком он. Может.? Первая встреча с ним привела её в ужас: бессловесная машина смерти с ледяными изумрудными глазами. За всю долгую, полную нежности беседу он произнёс только одно слово: «уходи». И всё равно она продолжала пытаться. Пока не случился Ксан. После него Императрица была вынуждена сменить тактику и как можно незаметнее присматривать за гордым рыцарем. Но.? — Почему ты не спустишь на него нас? Упрямство и гордыня погубят его, а это тебя расстроит. Ты готова помочь нам, но сама не принимаешь помощи… — Конрад, — примарх скривился от нелюбимого имени, — у него есть на то причины, и я его не виню. Возможно, я была излишне резка с ним, но это только наше с ним дело. Не нужно, милый. Кёрз скорбно поджал губы и отвернулся от неё, кутаясь во мрак. Он злился на мать за хрупкость, на себя, за то, что ранил её. Вспыхнувшие чувства переросли в нечто большее. Ледяная рука стиснула горло, выдавливая пророчество. — Он ведь убьёт тебя. Мать мягко рассмеялась, отчего даже стало немного светлее. — Милый, зачем же ты так к брату? Леон не станет этого делать без причин, которых у него никогда не будет. Ночной Призрак медленно обернулся к матери. — А при чём здесь Леон? Улыбка женщины застыла, а затем погасла и осыпалась, уступая место боли, которую она поспешила спрятать за ниспадающими на лицо волосами. Кёрз удивительно бережно отвёл пепельные пряди, наслаждаясь их мягкостью. — Ты знаешь? — Я давно примирилась со своей судьбой и сражаюсь только за вас, — печально улыбнулась Императрица. — Но мне пора. До свидания, Ночной Призрак. — Пусть ночь будет благосклонна к тебе, Последний Свет, — почтительно склонил голову Кёрз. Он отпускал её с тяжёлым сердцем. Чтобы отвлечься от расставания, он предпочёл созерцать бесконечный космос. Где-то там бьются его братья: неблагодарный ублюдок Леон, ангельский Сангвиний, прячущий в душе гораздо больше, чем в силах вынести, Хорус. Где-то там Нострамо, куда направился Севатар, о чём Ночному Призраку рассказала мать. Где-то там должно было свершиться предательство… *** Меродах не обманывал себя тем, что они остануться незамеченными, и предпочёл готовиться к встрече с Ханом, а может, и с другими братьями. Скольких Анафема отправит за его головой? Шрам, перечёркивавший правый глаз, горел, но примарху было всё равно. Он ждал. — Кто? — только и спросил он, почувствовав появление Исфиэны. — Как ты и предполагал. Белые шрамы, — с ювелирно выверенным презрением бросила она. — Считаешь это разумным? — Мы уже всё обсудили, — устало вздохнул Меродах. Даже масштабная срочная эвакуация мирных не выматывала так сильно, как ожидание. Теперь они должны были увести Хана отсюда. Чтобы тайна мира Лаэморн так и осталась тайной. По позвоночнику пробежали мурашки. Пария. «Диармайд», — поправил себя Меродах, поворачиваясь к брату. По крови, по оружию, по судьбе. Оба оставили Империум, у обоих от легионов остались ошмётки, оба живут без будущего, за которое тем не менее будут сражаться до последней капли крови. Своей или врага.