Балкон

— А у Волкова довольно хорошие щенки… — голос надменный, властный, слащаво тянет и раздражает. — У командира Волкова. — машинально поправил Шурик и почесал кончик носа.       Ему было некомфортно, хотя, нет, «некомфортно» — это абсолютно не то слово, которое может описать как Мальвине не по себе рядом с заказчиком. Почему чертов Волков оставил защиту Разумовского ему, пока сам доставлял «подарок» какому-то плешивому менту, он не понимал. Лучшим кандидатом был Макс, правда в трезвой форме. По-пьяни он и подкатить яйца мог, ведь Разумовский всё-таки симпатичный, а Максу плевать, кого трахать. Но всё-таки, Макс высокий и физически подтянутый, вон какие мускулы, не то, что сам Мальвина. Ему точно можно доверить спину, а Шуру лучше доверить Славику, они в паре вообще прекрасно работают. Но Слава сейчас с пацанами внизу, готовится к поездке в Питер, бомбы сами себя не заложат и стремные загадки Разумовского сами себя не доставят, а сам наемник в спальне заказчика. В охуительной спальне между прочим. Разумовский как-то гармонично смотрится на фоне блеска, золота и дорогих картин в своем кричащем красном халате. Он сидел в кресле, у окна с красивым видом на реку, закинув ногу на ногу. На журнальном столике рядом с ним валялись шахматы, газетные вырезки, какие-то странные картинки с воронами нарисованные от руки, кажется, Шурик даже среди них разглядел человека с крыльями, не подалеку стояла полупустая бутылка виски и стакан. Шурик мысленно хмыкнул — он то, сам не пьет. Парень даже представить себе не может, что должно произойти, чтобы он резко запил. — Ещё и дрессированные… — Разумовский положил руку на колено, постучав пальцами по чашечки. Видимо, раздумывал за что ему такой подарок.       Шура сам не знал за что. Он здесь только ради Волка, героически прикрыть ему спину, тем самым отдав долг, заработать много денег, ведь у Разумовского их куры не клюют, а Олег сказал, что ему доверять можно. Мальвина правда не уверен, что Лисе правда верить разрешается, слишком уж морда у Разумовского хитрая и надменная, как у Дракона. Но Дракона среди них нет, как и Джесс, хорошо ли это или плохо, он пока не решил, но здесь ему явно не спокойно. — Расскажи… — вдруг совсем тихо попросил Разумовский, в миг растеряв всю свою спесь.       Лицо его моментально осунулось, глаза опустились к полу, рука сжала с силой колено и дыхание у него отчего-то сбилось. — Что рассказать? — Олег… Как он…- Разумовский отцепился от своего колена, встав с кресла. Он прошелся от окна до стола и обратно, нервно заламывая руки.       Шурик тем временем разглядел название газетных вырезок.       Культ Кутха. Сибирские поверья Бог-Ворон: возвращение на землю Доспехи Бога Массовые жертвоприношения великому Кутху — Нет, забудь! Пошел вон! — Разумовский резко развернулся и Шурик дрогнул.       Злой оскал и ярко-желтые глаза. Вот теперь ему было по-настоящему страшно. Он судорожно кивнул и, развернувшись, тут же быстро направился к двери. Ещё никогда эта чертова спальня не казалась ему такой огромной, а дверь чертовски далекой.       «Надо выпросить у Волка задание в Питере.» — Шура точно знал, со странным Разумовским он находится явно не хочет, но…       Что-то заставило его остановиться в дверях. Шурик судорожно сжал ручку, сделал глубокий вдох и, не разворачиваясь, произнес: — Командир, он… Он скучал… — а затем быстро выбежал с чужой спальни, закрыв за собой дверь.       Что именно заставило его сказать это, он не знал, но почему-то был стойко уверен, что это правильно, что это было необходимо.       Когда Шура открыл глаза, в его квартире пахло кровью. Неприятный металлический запах, будто бы забил нос и глотку. Черт, с этим надо что-то делать…

***

      Лера чувствовала себя отвратительно неспокойно.       Всю неделю она сидела, как на иголках, старалась работать тихо, добираться до дома всё тем же путем, чтобы лишний раз не беспокоить родителей. Не то, что её как-то смутило знакомство с Дмитрием Дубиным, хотя, — будем откровенны — смутило. Лера чувствовала, что ходит по краю, даже новое знакомство с заинтересованным в необычном заданий Леры Володей не приносило ей удовольствие. Да, работать с ним было легче, чем с тем же Разумовским, но эти секреты, недомолвки между ними так и чувствовались электрическими импульсами в воздухе.       А ещё сосед перестал забирать печенье с балкона. Семь коробочек Milko так и лежали на занесенной снегом тумбе незастекленного балкона.       Первый день она подумала, что Саши просто не было дома, на второй, что он просто забыл, а на третий долго простояла на его балконе, дожидаясь, когда на кухне потухнет свет. Потом от бабы Вали она узнала, что бедный мальчик Шурочка загулял, видно случилось что-то, ведь домой он возвращался, хоть и пьяный, но до ужаса бледный и дерганный. Лера бы мальчика Шурочку бедным не назвала, особенно после рассказа Олега о том, что «бедный мальчик» голыми руками мог пойти на дело, потому что чокнутый слегка.       Но всё же Лера волновалась.       За всё время Шура не сделал ничего подозрительного. Вел скучный образ жизни, большую часть времени сидел дома и постоянно что-нибудь готовил. В общем, был вполне себе нормальным соседом. Лере даже стало как-то стыдно, что она могла всерьез подумать о том, что этот странный мужик может стать ей врагом.       Она положила восьмую пачку на тумбочку и нерешительно подошла к балконной двери, постучав. Ответом ей стала привычная тишина.       «Взлом с проникновением, Лера, это статья» — мысленно поругала себя девушка, но балконную дверь открыла и нерешительно вошла внутрь. В квартире пахло бензином причем так сильно, что её с непривычки замутило. Лера облокотилась об стену, пытаясь нащупать выключатель, но замерла от чужого голоса: — Не включай… — голос был не совсем чужой. Это определенно был Шура, вот только какой-то убитый. — Здесь воняет бензином. — она убрала руку от стены, выпрямляясь и пытаясь сориентироваться на голос. — Я знаю. Я собираюсь поджигать.       Поджигать.       Лера дрогнула и ужас на миг сковал её тело. Соседа захотелось схватить за грудки и хорошенько встряхнуть, ещё лучше ударить, накричать и заодно переспросить о том, что он собрался делать?       Шурик хмыкнул, будто бы прочел её мысли и Лера поняла, что он где-то в районе кухни. Она нерешительно, на ощупь направилась к нему в темноте, споткнувшись по пути об что-то большое и мягкое. Благо, рука мужчины не дала ей встретиться носом с полом, но храбрости или спокойствия это не прибавило. — Почему нельзя включать свет? — Поверь, ты не хочешь это видеть.       Лера дрогнула. От Шуры пахло кровью и смертью.       И спокойнее от этого не было.       Взяв себя в руки, она твердо встала, кладя ладони на чужие плечи. Было скользко и страшно, толком даже не сориентироваться в пространстве. Со стороны парня послышался смешок и от этого Лера почувствовала, как начинает закипать. Она ещё не отошла от Дагбаевых, не получила полную свободу своих действий, идёт на поводу своих чувств и страх за близких всё ещё пожирает её, а по соседству живет бывший террорист Разумовского, который преследует свои цели, и сейчас ситуация осложняется ещё больше. Ей дышать тяжело от смеси запахов крови и бензина, а ещё она ждёт звонка от Володи с информацией о той пациентки. Голова начинает идти кругом. — Эй, тебе нужно на воздух. — её легонько встряхивают и Лера дергается как от удара, сапог неловко скользит и она снова чуть не падает, но её ловят. — Осторожнее! Шею себе свернешь! — А тебе какая разница, одним трупом больше одним меньше! — вырывается раньше, чем девушка успевает подумать.       Шура напрягается, она это чувствует, ведь он всё ещё рукой её придерживает, но замолкает. Лере хочется себя ударить, вмазать так сильно, чтобы мозги встали на место. Она уже собирается открыть рот и извиниться, но не успевает. Её резко хватают за горло и толкают. Лопатками её с силой впечатывают в стену. Макарова судорожно впивается пальцами в чужую руку, пытаясь отодрать её от шеи, но воздуха с каждым движением в легких становится мало, а новая доза кислорода не поступает. — Ты права, какая разница ты или Разумовский. Это же он «привет» передал? Не думал, что с ним ещё кто-то будет работать… Хотя, если хорошо платят, то плевать. Ты здесь, чтобы проверить, как хорошо была выполнена работа? Плохо, Лерочка, очень плохо. Жаль, что Разумовскому ты уже это не передашь.       Лере очень хотелось воскликнуть что-то в духе: «что за бред ты несешь», но глаза уже закатывались во внутрь, а тело слабело. Больше сопротивляться не получалось.       Резкий вдох и вот он спасительный кислород. Лера схватилась за свое уже свободное горло, судорожно дыша. Она сообразила, что сидит на полу, прижимаясь спиной к стене, но все равно не могла понять, почему её отпустили. Её сосед легко мог сломать ей шею или закончить с удушьем, но не сделал этого. Правда долго насладиться спасением ей не дали. Шура схватил её за шкирку, как нашкодившего котенка, а затем вытолкал на балкон, включив фонарик. — Пусти меня. — голос хрипел, но звучал твердо. — Раздевайся. — но стальной голос мужчины звучал хуже, пробивал до мурашек.       Лера воздухом подавилась от такой наглости, но с неё уже сдернули плащ, швырнув в комнату. — Штаны снимай, они в крови. Вряд ли, ты сможешь объяснить своим родителям откуда такие пятна. И лезь, давай, домой. Больше ты меня не увидишь. — сказал, как отрезал.       Лера и спорить не могла. Ей очень хотелось, чтобы всё это закончилось, поэтому домой она попала по старинке через балкон, только в трусах и в свитере. Какое позорище то, Разумовский точно ошибся с выбором Чумного Доктора. Если Лере продолжат приказывать убийцы, да психопаты, она так с ума сойдет.       Как она дошла до кровати, Макарова не помнит. Весь скопившийся стресс снова вылился на неё. Она села на край, откинув одеяло и зарылась в волосы руками. Ладони пахли бензином. Валерии показалось, что вся жизнь её пахнет так и всё ждет, когда кто-то поднесет горящую спичку.

***

      То, что она проспала было ожидаемо, но неприятно. Судорожно собираясь в вуз, она пишет Олегу, что её странный сосед покидает их дом и в этом она не ошибается. Выходя с квартиры, она замирает, как вкопанная. У соседней двери толпятся пожарные, скорая и менты, соседи тоже оккупировали всю лестничную клетку так, что не протолкнуться. Лера замечает обгоревшую дверь и часть стены, покрытой сажей, а затем проталкивается к лестницы и быстро спускается вниз.       Чего-то такого она должна была ожидать, но ей не дают покоя слова мужчины.       «Ты здесь, чтобы проверить, как хорошо была выполнена работа? Плохо, Лерочка, очень плохо.»       Неужели, он подумал, что Лера по его душу? А если он так подумал, значит…       Лера так и остановилась посреди улицы.       Он знает.       Шура знает о её связи с Разумовским и о Чумном Докторе. Поэтому он её чуть не убил, но в последний момент, видимо передумал. Но почему?       «Не о том думаешь, Лера, » — одергивает она себя и достает телефон, — «надо писать Олегу.»       Макарова и пишет о том, что её раскрыли, пишет о пожаре, о том, что за головой Шуры кто-то пришел и что он подумал на Разумовского. Она говорит всё, как есть, не приукрашивая и утаивая то, что у неё теперь синяки на шеи. Рассказывать о том, что её снова чуть не убили, нет никакого желания.       Олег пишет о том, что им стоит залечь на дно, но Лера не может. Она с Володей расследует дело и бросить всё так не получится. Она мысленно обещает себе взять выходной, как только всё закончится, ей нужно довести дело до конца и тогда можно подумать о чем-то приятном, например, о том, как девушка выспится, а потом проведет время с семьей.       Олег дает добро на её самодеятельность, но пишет, что Разумовский поддержать её не сможет. Сейчас она сама по себе, свободна от контроля и ответственна за себя. Лера чувствует облегчение, легкость. Вот она самостоятельность, которую она желала.       Лера сжимает кулаки и мысленно обещает себе: у неё все получится, она докажет, что не марионетка Разумовского, а новый герой города.

***

      Славик смотрит с осуждением так, как только умеет он. Шуре всегда под этим взглядом стыдно становится. Хотя, сейчас ему итак неспокойно, нехорошо как-то получилось с Валерией.       На синем диванчике в кабинете директора бара, которым заведует Игрок, он осознает, как хреново всё получилось. Нет, Шура почти уверен, что напали со стороны Разумовского, но Лера не выглядела так, будто пришла его добить. Да, и Игрок не утешил своим: «Волк никого не набирал. Нет, он, конечно, поспрашивал за тебя, но на твою голову ценник не вешал. Ты же знаешь, старик, он сначала бы с тобой поговорил, выяснил бы опасен ли ты, а потом уже и думал, как убрать.»       Для Олега Шурик не был опасен, хотя бы потому что приехал в Питер не мстить, а чтобы окончательно не слететь с катушек. Но мог же Разумовский посчитать его помехой и постараться устранить? Вполне, ведь от этой рыжей твари все можно было ожидать. — Ты её чуть не убил. — Славик покачал головой всматриваясь в побитое жизнью лицо друга.       У Саши под глазами залегли круги, губа была разбита, да и возле носа виднелась засохшая кровь. Кожа на костяшках пальцев была содрана, под ногтями грязь с кусочками чужой кожи. Красоты это ему не добавляло. Шурик и сам знал, как выглядел со стороны, поэтому и зашел с черного входа. Посетителей Игрока пугать своей физиономией не хотелось. — Она жива. — он откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза.       Их было трое. Девчонка в ярких шмотках с пистолетом в руках и с тату на шеи, и два крепких мужика, явно с бойцовского клуба, в раз больше старенького шкафа в его спальне. Смешно, но из них троих девчонка оказалась самая живучая. Ей почему-то очень не хотелось умирать, так сильно, что в какой-то момент она достала железный шарик, Шура не сразу сообразил, что это бомба, а когда сообразил, девчонка уже захлебывалась кровью. Шарик он себе забрал, надеясь вычислить производителя, но на ум приходил только сучонок в маске Чумного Доктора, та мразь, что в клетке шахматы с полицейским играла на их жизни. Если Разумовский смог заказать навороченный костюм, то вполне мог и пару бомб в комплект прикупить.       Шурик резко вздрогнул и подорвался, когда дверь в кабинет тихо скрипнула. — Тихо-тихо, свои! — Игрок поднял руки вверх, а затем приветливо помахал Славику, чья физиономия всё ещё светилась в экране Шуркиного ноута. — Алоха!       Мальвина снова уселся на диван, закинув ноги на журнальный столик, возле компа. Видимо, ему не отдохнуть сегодня. Отвык он от таких приключений, а теперь вот снова будет шарахаться от каждого шороха. Да, и новую квартиру теперь придется где-то искать.       В кабинете Игрока, конечно, было уютно среди старых пластинок и пыльных книг, но здесь он мог задержаться только на день и самое много на два. — Что будешь делать? — возле ног Шуры приземлились два бокала и бутылка пива, а затем на диван уместился и сам хозяин. — Топиться. — неохотно выдохнул Мальвина за что и был награжден ещё одним суровым взглядом Славы. — С Волком поговорить не хочешь? Могу устроить, чисто дружеские посиделки без дурного умысла.       Шурик дернулся, как от удара и скривился. Нет, не хочет, по крайне мере пока не выяснит, кто на него напал. — Ладно, я вас оставлю. Дайте знать, как что-нибудь решиться. — голос Славика звучал обеспокоенно, но Мальвина лишь кивнул на просьбу друга и сам лично сбросил видеозвонок под чужим взглядом, а затем закрыл ноутбук, отодвигая его в сторону.       В кабинете повисла тишина. Говорить Шурику не хотелось, ковыряться в ранах прошлого и в себе тем более. Ментальная помощь ему, конечно не помешает, но сейчас он явно к ней не готов. Он мажет взглядом по деревянным панелькам шоколадного цвета на стенах, рассматривает старые плакаты времен девяностых, пластинки, взгляд цепляется за серого плюшевого мишку в углу. Хочется закрыть глаза и забыть эту беспокойную ночь, которую поглотил огонь. Шурик не за что не признается, но он видел в той вспышки пламени силуэт с черными крыльями и слышал в треске огня каркающий смех. Он даже не до конца уверен, что сам лично подносил зажигалку к пропитанным бензином занавесе, только когда все загорелось, бывший наемник дернулся от иллюзорности золотых глаз.       Но рассуждать о том, как у него медленно едет крыша не хочется. Ему как-то уже ничего не хочется. Апатия мягко треплет по волосам, отнимая последние крупинки эмоций. — Ты всё же подумай насчет Волка. — Игрок тянется к бутылки, разливает пива по двум бокалам и берется за свой.       Шура машинально кивает, но понимает, что думать в ближайшее время не будет. Он прикрывает глаза и не замечает, как проваливается в зыбкий сон.