Моё время суток — ночь. А погода любимая — холод. Я один остаться не прочь, С темнотой мной же выбитых пробок. Я давно позабыл о том, Что я всё ещё жив и молод. В одиночестве буду своём. Для него мне не нужен повод.
Мин Юнги совсем-совсем один и даже привычная тишина теперь ощущается иначе. Совершенно не так, как раньше. Сейчас возникает ощущение, будто во всём мире остался только он и никого больше. В прошлом пустота в его квартире хоть и изредка, но наполнялась двумя голосами: его и тэхёновым. Чёрт, даже те глупости, что младший рассказывал временами, психологические термины, которые понимал только он один, хоть как-то разбавляли мрак Юнги. И Мин знал, хоть и лишь в глубине души, но всё же... Знал о том, что если ему будет совсем плохо, он сможет пойти к своему другу. Конечно, не расскажет всего как на сеансе у какого-нибудь мозгоправа в кресле. Здесь больше обычное молчание с его стороны и непрекращающийся поток слов со стороны младшего. Всё же это знатно отвлекало от того внутреннего пиздеца, что сутками напролёт терзал его душу. С Тэхёном ему было намного спокойнее, ведь трясина мыслей слегка отступала, а ещё человек из прошлого, никак не собирающийся там и остаться, совсем немного отходил на второй план. Мин же делал всё, пытаясь не проболтаться о своей первой любви. Это было слишком личным. Юнги изо всех сил прятал его как самое больное, но вместе с этим — самое дорогое в своей жизни, он Киму никогда о нём не рассказывал, даже случайно не упоминал. Одиночество с Тэхёном нельзя сравнить с одиночеством без него, потому что это человек, которому искренне не наплевать. Юнги сам о своём теле заботится в несколько раз меньше, чем это делает Ким. А сейчас... А что сейчас? Мин оттолкнул его от себя так больно и грубо, но извиняться перед ним не собирается. Юнги — не тот, кто умеет это делать, да и вообще, почему он должен извиняться за то, что ему насрать на свою жизнь? Единственный, кому Мин что-то должен — это он сам. Только вот парень от себя совсем ничего не требует, не обижается на свои же страшные слова, опять же, о себе самом. Последний разговор комом застрял в глотке. Его никак не проглотить, он служит напоминанием о произошедшем. И всё-таки Юнги чувствует себя очень виноватым. Нужно было сдержаться, не стоило вываливать так сразу всё своё дерьмо на этого замечательного человека. Тэхён же почти что будущий врач, души собирается лечить, а врачи — они святые. С ними так нельзя. Мин сидит на стуле, играется зажигалкой, крутя маленькое железное колёсико, проезжаясь по нему подушечкой своего большого пальца снова и снова и смотря на искристый огонь. Иногда Юнги ему очень завидует, ведь он такой живой. Яркий. Единственное, обладающее этими свойствами в его квартире. Взгляд падает на пачку сигарет: с неё всё и началось. Она так и лежит нетронутая, потому что отчего-то невозможно её открыть и взять себе одну штучку. Как ему без них справляться, а, как? Юнги и сам прекрасно знает, что ему нельзя курить, не маленький ведь уже и читать умеет все эти надписи о болезнях на твёрдой пачке. Да этот парень уже с закрытыми глазами может определить, какая из них предупреждает о том и об этом, но страшные картинки не останавливают его. Ничего не останавливает. Юнги и не жалеет о своей зависимости, до макушки в ней погрязший. Ему слишком поздно уже задумываться обо всём этом, курить он не бросит. Теперь уж точно нет. Наверное, надо было бросить сразу же, как он только начал, тогда у него могло бы получиться отвыкнуть от настолько необходимого вкуса сигарет на своих потрескавшихся губах; а ещё лучше — не начинать, когда он вышел из следственного отделения в ту самую ночь... Но этот парень очень слаб. Он так и не смог забыть его запах на своей коже и непонятно, отчего ему хуже: оттого, что дымом хочется задохнуться или же оттого, что где-то внутри присутствует необходимость заменить сигареты его губами. И почему все без исключения его мысли приводят к одному человеку? Уже столько времени прошло, казалось бы, почему бы не взять и отпустить это? Почему бы не попытаться жить дальше? Мину кажется, что вся его личность сломалась в тот самый момент, когда ему позвонили из следственного отделения. Да, он, чёрт возьми, рухнул. Ничего больше не имело смысла, почва уходила из-под ног и всё это ради того, чтобы из него образовался новый человек. Чтобы все осколки нашлись и собрались воедино, образовывая того самого Юнги, который без сигарет вдохнуть не может и который после кошмаров в холодном поту просыпается посреди ночи. Тот самый парень, чьи руки усыпаны бледными тонкими лабиринтами. Пускай сразу и не видно, но они когда-то там приведут прямо к его сердцу. С этими трещинами по всему телу Мин живёт до сих пор. Простил ли Юнги? Нет, он ненавидит. Ненавидит то, как изменился тот самый человек, которого Мин с трудом узнал. Только отпустить его всё никак не может, разлюбить не может тоже. Иногда кажется, будто бы он наоборот всем своим естеством за него хватается, как за спасательный круг, потому что он в блядском шторме, совсем один посреди моря. Не ощущает ничего, а любовь к нему и боль к нему тоже косвенно намекают, что он всё ещё человек и кое-какие чувства в нем ещё остались. Но он продолжает рушить юнгиеву жизнь до сих пор, правда не своими руками, а миновыми собственными. Странно, ведь о чём бы Юнги ни думал, всё равно возвращается к нему. Будто бы он и есть его начало, а вместе с этим — конец. И оба слова взаимозаменяемы, ведь разницы между ними никакой. За эти три года он изменился до неузнаваемости. Раньше был плодородной землёй или, может, бескрайним полем. А сейчас превратился в сожжённую территорию. Ни одного цветочка, ни одной травинки на несколько гектаров. Там всё так сухо и безжизненно, что становится больно и пусто. Ведь всё познаётся в сравнении. Как оно было и чем стало. Вот, что с людьми делает любовь. Иногда Мину начинает казаться, что он вовсе перестал быть похожим на человека, практически полностью утеряв свои способности в коммуникации. Он ведь закрылся в себе, в своем коконе, не желающий становиться бабочкой, а замеревший где-то в промежуточной стадии. Ему из дома выходить не хотелось, даже удивительно, что он иногда появлялся в университете. Его связь с внешним миром была больше вынужденной, условной, а Тэхён являлся единственным мостом между ними. Юнги с ужасом осознаёт, насколько пустым и нереальным он стал. Оглядываясь назад, в голову нередко приходят воспоминания, когда он ещё умел улыбаться и когда от него не разило сигаретным запахом, который долгодействующим ядом въелся ему под кожу, убивая медленно. Его никак не выветрить, не убрать от себя. Не придать хоть какого-то блеска и его выцветшим глазам. Снаружи картина тоже не лучше... Его острые кости болезненно выпирают, а рёбра и впрямь просвечиваются через бледным полотном натянутую кожу. Юнги давно не взвешивался, не смотрелся на себя в зеркало. У него совершенно нет аппетита и если спросить, когда этот парень ел в последний раз, он просто-напросто не сможет ответить. Его пищей давно стали сигареты с кофе. Мин уже и не помнит, когда потерял последнюю частичку себя. Когда пропало его последнее желание жить. Если долго не задумываешься об этом, не замечаешь, как сильно меняешься и насколько ближе становится необратимое падение в бездну. Парень всхлипывает от жалости к самому себе, будто бы жалость — единственное, что от него ещё осталось. Так ему действительно настолько насрать на всё и всех вокруг себя или, может, он ещё не зачерствел полностью? Если есть слёзы, то есть и ещё кое-что внутри, что бьётся вместе с сердцем, добивая свой ритм. Может, эта крохотная щёлочка света, — небольшая надежда? Мин усмехается. Ему кажется, что ничто в мире не способно ему помочь и что дальше падать действительно некуда, что нет в его жизни ни грамма хорошего, за что можно было бы зацепиться. Только самое страшное в этом то, что ему всё равно. Всё равно на то, кем стал и что жизнь свою губит. Всё равно на будущее, которого у него не будет. Всё равно на себя в детстве, который маленьким мальчиком с горящими глазами мечтал о музыке. Как рассказать этому ребёнку, что ничего из этого не сбудется? Мин всё же тянется к этой пачке, будь она неладна. Его рука дрожит как у наркомана, непонятно, почему: у него ломка, может быть слишком много стресса и организму нужно успокоить себя хоть чем-то. Юнги поджигает белоснежную бумагу свёртка, ощущая до боли знакомый запах. Затягивается с закрытыми глазами. Окна не открывает, а потому его квартира быстро наполняется ментолом. Его жилище старое, дешёвое, пожарной сигнализации здесь нет, а потому можно курить прямо так. Хоть за это спасибо, ведь вставать и куда-то идти кажется просто невозможным физически. Юнги думает, что же ему теперь делать. Он сказал о том, что ему насрать на своё состояние лишь на эмоциях. На самом деле, Мин боится. Да, ему всё ещё есть чего... Он боится, что ему станет хуже, что в один из следующих разов, когда он возьмёт в руки острый предмет, то не сможет вовремя остановить себя. Что просто не найдёт достаточно аргументов, чтобы остаться. На улице снова вечер, через заледеневшие облака пробирается грустный дождь, частыми каплями падая на землю. Так говорят, небо плачет. Юнги — это небо. Мин запрокидывает голову, смотря в белый потолок с отваливающейся уже штукатуркой. Затягивается в который раз. Он любит одиночество, но ему сложно справляться со своими мыслями совсем одному. Ему страшно оставаться с ними один на один. Всё вокруг кажется самым настоящим концом света. Ссора, которая имеет право случиться между двумя друзьями, ощущается трагедией, которую никогда больше не исправить. Мир рушится — вот так это чувствуется. Пускай из-за того, что можно было бы избежать. Конечно, мелочью их разговор не назовёшь, но всё же Юнги мог бы позвонить и произнести всего одно слово или хотя бы отправить его в сообщении. «Привет» — пишет Мин в телефоне. Это не Тэхёну, а его девушке. Девушке. Звучит слишком непривычно для уха, однако в эти слова Мин не вкладывает как такового смысла, потому что прекрасно знает, что совершенно ничего к ней не чувствует. Даже банальной симпатии. Если честно, он просто использует её для того, чтобы быть нормальным для всех вокруг. Вот и сейчас можно воспользоваться чужим, пускай и не самым приятным, но всё же присутствием. Юнги просто очень сильно нужно отвлечься, сходить в место, полное людей. Там его мысли переключатся на боязнь посторонних, он не сможет думать ни о чём больше, поэтому небольшое кафе должно подойти. «Привет» — отвечают почти сразу. Юнги предлагает сходить и немного развеяться, она соглашается. Мин выкуривает ещё сигареты две-три, перед тем как заставить пойти себя в душ, выбрать более-менее не траурную одежду в своём гардеробе. Парень достаёт деньги из кошелька, пересчитывая их. У него осталось совсем мало, в последнее время к нему редко обращаются за переводами, наверное потому, что онлайн-переводчики справляются со своей задачей всё лучше и лучше. Это ещё раз показывает, что будущая профессия у Юнги будет бесполезной. Такой же бесполезной как и он сам. Нужно будет попытаться куда-нибудь устроиться, ведь ему нужно на что-то покупать свои горячо любимые сигареты. У родителей он денег не попросит ни за что на свете. Юнги выходит из дома, направляясь к автобусной остановке. Маленькие капли стекают по чёрного цвета зонту, разбиваясь об асфальт. Парень затягивается дымом зажатой губами сигаретой, после берёт тёплую бумажную палочку своими длинными заледеневшими пальцами. Электронные часы над зданием — на улице восемь вечера. Красные цифры округлой формы показывают двадцать и ещё два нуля. Мин выпускает дым из лёгких, облизывает потрескавшиеся губы. Естественно он очень нервничает, но это ни в коем случае не трепет, что бывает у влюблённых перед долгожданным свиданием с человеком, глядя на которого сердце начинает биться чаще. Юнги слишком давно не испытывал этого приятного чувства, только боль, пускай тоже пускающую корни из сердца, но после распространяющуюся по всему телу. Парень смотрит на редко разъезжающие по дороге машины. Всё вокруг блестит из-за дождя, нормальные люди сидят по своим домам. Интересно, если эта девушка согласилась сходить с ним в кафе, он что-то значит для неё? Она испытывает к нему симпатию, а может быть даже влюблена в него? Мину совершенно не хочется думать о том, как будут развиваться их отношения после сегодняшней встречи, да и в будущем в принципе. Наверное, ей нужны нормальные отношения, но Юнги никогда не сможет ей этого дать. Лишь от мыслей о возможных поцелуях или, того хуже, сексе, его начинает тошнить. Он прекрасно осознает, что не решится ни на то, ни на другое. У него на неё даже не встанет, хотя, наверное, не встанет ни на кого в принципе. У Юнги за всю жизнь был только один партнёр и то, что между ними было, назвать сексом язык не поворачивается. Это была любовь. Занятие любовью. В каждом прикосновении, в каждой метке на его тонкой молочной коже, в каждом юнгиевом стоне... Кстати о девушке, она ведь действительно рано или поздно захочет, чтобы их отношения начали хоть немного развиваться, сдвинувшись с мёртвой точки. Если Мин всячески станет оттягивать этот момент, девушке всё это надоест и она его бросит. Юнги так не хочет этого, потому что тогда точно больше не сможет стать нормальным. Хотя слово «стать» здесь не подходит. Казаться. С другой стороны, эта особа может просто посчитать его слишком застенчивым и скромным, дав ему немного больше времени. Обычно всё происходит как раз наоборот, нормальный мужчина ждёт, пока девушка привыкнет к нему, сможет полюбить и довериться, чтобы между ними начало происходить нечто большее, нежели простые встречи. Только вот Юнги снова не такой, как все нормальные мужчины. Даже самой скромной и стеснительной надоест его равнодушие и полное бездействие. Остаётся только надеяться, что Мина просто примут за такого же скромняжку. Возможно, такие парни даже ценятся в наше время, потому что в большинстве своём мужчинам от женщин нужно только одно. Юнги усмехается от мысли об этом. Лучше бы он был бабником и проводил каждую свою ночь с новой девушкой из клуба, на утро забывая её имя, нежели тем, кем является сейчас. Его автобус подходит, он сворачивает зонт, поднимаясь внутрь и садясь в самом конце, с краю. Всю дорогу он смотрит в окно, на тёмную улицу, пока тусклые поддержанные лампочки мигают в полупустом салоне.° ° °
Чимин вчера снова не ходил в университет, у него по расписанию был плановый визит к врачу. Мужчина там работает хоть и добрый очень, а всё же он не обрадовался ухудшению состояния здоровья своего молодого пациента. Воспаление коленного сустава привело к осложнениям, из-за чего тот деформировался. Юноше пришлось выслушивать целую лекцию о том, что при его собственном легкомыслии сустав может разрушиться полностью и это приведёт к инвалидности. Такого ему бы хотелось меньше всего. У Пака настроение плохое само по себе. Каждый раз, идя на приём, он надеется, что ему разрешат танцевать, но ответ всегда остаётся строго отрицательным. Чимин, может, смирился в какой-то степени, но не забыл о том, как любил это раньше. Он с опущенной головой идёт по коридору, погрязший весь в своих мыслях. Вдруг юноша слышит до боли знакомый голос, раздающийся отдалённо. Пак поднимает голову, смотря перед собой, а навстречу ему движется Юнги с девушкой. С той самой, которую Чимин видел рядом с ним в столовой. Они о чём-то разговаривают, точнее сказать, это по большей части делает студентка. Мин же учтиво кивает, внимательно её слушая и иногда отвечая односложными предложениями. Нет, это уже слишком для него. Он и так едва держится, а сейчас словно вся Вселенная решила разом свести его с ума. Пак останавливается, сглатывая и замирая на месте. Он не может сдвинуться ни на шаг. Юноша не сводит с них глаз, хмуря брови и ощущая, что к глазам подкатывают слёзы. Чимин всё ещё помнит, как больно ему было, когда он увидел их вдвоём впервые. И по правде говоря, парень так ей завидует. Он бы всё отдал, чтобы оказаться на её месте, чтобы так же разговаривать с Юнги и чтобы тот смотрел на него, сдержанно улыбаясь. И может быть, Чимин ведёт себя слишком по-детски, ведь именно дети порой не осознают, что в жизни не происходит так, как они хотят. Ему очень обидно, потому что человек, которого он любит, оказывает всё свое внимание не ему, а девушке, причём как раз в тот самый момент, когда он находится в своём нелучшем состоянии. С ним Мин ведь даже знакомиться не захотел и от этого воспоминания сердце пронизывает такой болью, что Пак физически не может больше здесь находиться. Ноги подкашиваться начинают, а сердце разрывается, плюясь алой кровью. Он резко сворачивает в сторону туалетов, чтобы не встретиться с ними лицом к лицу. Юнги даже не смотрит на него. Мальчишка забегает в уборную, открывает кабинку и резко защелкивает её, руками зарываясь в свои светлые волосы и с болью оттягивая их в разные стороны. Его глаза наполняются горячими слезами, вот-вот норовящими политься. Он по стенке съезжает на холодный кафельный пол, всхлипывая и смотря мокрым взглядом прямо перед собой. Старается не быть слишком громким, чтобы никто его не услышал. Зажимает рот небольшой ручонкой, потому что боится зарыдать во весь голос. Как же ему больно. Невозможно объяснить, почему, но сердце чувствует себя очень плохо, ударяясь о грудную клетку. Слёзная пелена застилает всё вокруг, Чимин смаргивает влагу, смотря на клетчатую плитку холодного пола. В этом туалете точно не слишком чисто, но юношу это сейчас волнует меньше всего. Он тихо плачет, слегка покачиваясь, плечи подрагивают от каждого всхлипывания. Просто на него всё разом навалилось, а поделиться не с кем. Конечно, Чимин очень доверяет своему хёну, но не может рассказать ему всего этого. Не хочется говорить о боли, о страхах, не хочется, чтобы за него переживали. Снова. Прямо как тогда, три года назад. И может быть, в любви нет ничего настолько страшного. Может быть, это абсолютно нормально, если твои чувства невзаимные, а человек, которого ты любишь, даже не смотрит в твою сторону. Просто Чимин совершенно ничего не понимает в любви. В то время, когда ровесники впервые влюблялись и ходили на вечеринки, пробовали свой первый алкоголь и первую сигарету, он лежал в больнице с серьёзнейшей травмой, буквально учась заново ходить. Возможно, совершенное отсутствие опыта в таких делах делало его настоящим ребёнком. Невинный — такое слово подошло бы больше всего по отношению к нему, и в данном случае в нём нет ничего плохого. И потому его чувства были такими же. Настоящими, хрупкими и хрустальными, ещё не успевшими приобрести ни одной царапины или даже крохотного скола. У него не было опыта, а сам он являлся ребёнком, потому и любил тоже совсем по-детски. Это было очень искренне, юноша не умел утаивать своих чувств. С другой стороны, Чимин был взрослым не по годам, потому что прекрасно знал, что такое боль. Он жил с ней, учился сосуществовать, ведь ему больше ничего не оставалось. По сей день от одного лишь вида плаката с изображёнными на нём танцорами балета ему становится физически больно. Он тоже мог бы быть среди них, но судьба, увы, решила иначе... В нём жила неимоверная, просто непозволительная для такого возраста сила. Он очень юн, но уже так много пережил и, самое главное, — не сломался. До сих пор улыбается искренне, смеётся звонко и радуется даже самым простым вещам. Удивительно, сколько контрастов содержится в этом юноше. Пак хотел бы наверстать упущенное, попробовать, как это — поцеловать человека, которого любишь или даже просто взять его за руку, только ему не повезло. Юнги — его первая любовь и сразу же безответная. Он никогда не полюбит его взаимно, не заинтересуется им, а сейчас так тем более. У старшего есть девушка и, как кажется Чимину, у них всё хорошо и они влюблены друг в друга. Пак почти успокоился, он лишь изредка всхлипывает, вытирая уже покрасневшие от слёз глаза в который раз. Его тело всё ещё дрожит, во рту солёный привкус, напоминающий об инциденте в коридоре. Чимин тяжело вздыхает, ощущая, что его ноги затекли немного. Интересно, сколько он провёл в таком положении и сколько проплакал? Пак осторожно открывает дверь, смотря в образовавшееся пространство, есть ли здесь кто-то ещё. К счастью, он один. Юноша подходит к раковинам, поднимает взгляд на своё отражение в большом зеркале, висящем на стене. Чимин замечает, что его глаза опухли, поэтому снова вздыхает. Умывается холодной водой, стараясь смыть все следы истерики. Вдруг дверь открывается, а внутрь неожиданно заходит Юнги, смотрящий в пол. Такое ощущение, что ему совершенно неинтересно, что происходит вокруг. Чимин переводит на него свой взгляд, думая о том, что Мин каким-то образом чувствует, что он здесь, а потому и не поднимает на него своих глаз. Настолько Пак ему противен. Юноша старается как можно скорее выйти из этого помещения, открывая дверь и осторожно захлопывая ту за собой. Ему снова очень обидно. Невыносимо просто.