***
Дом мэра одиннадцатого дистрикта точно такой же, как и у его коллеги в двенадцатом. Я спрашиваю, куда делись безгласные с поезда, и Датлоу поясняет, что их рассовали по разным домам, велев людям, живших там, приютить рабов Капитолия. Конечно, в доме мэра им было не место. Миссис Датлоу, похожая на бледное приведение, встречает нас на крыльце. Она чем-то взволнована, и скомкано поздоровавшись с нами, кидается к мужу и начинает что-то яростно шептать ему на ухо. Он отмахивается от неё, и неискренне улыбаясь, отправляет проводить нам экскурсию по дому. Всего в двухэтажном коттедже десять комнат. Меня не особо интересуют интерьер, цвет стен, из какого дерева сделана мебель и тому подобное. Единственное, что мне нужно, это остаться одной и, свернувшись калачиком под одеялом, наконец расплакаться. В полном одиночестве. Там, где никто никогда не увидит мою слабость. На улице всё ещё неспокойно, и сквозь ажурные занавески я вижу собравшихся на улице людей. Их взгляды мечутся от окна к окну: нетрудно догадаться, что они ищут меня. Нет смысла скрываться, поэтому я делаю шаг вперёд, но пальцы Хеймитча смыкаются на моём запястье. - Достаточно на сегодня представлений, солнышко, - холодно цедит он и тянет меня назад. Когда миссис Датлоу заканчивает свою экскурсию, меня наконец оставляют в покое. Служанка, худощавая девчонка чуть старше Прим, проводит меня в мою комнату: большую и светлую, с окнами, выходящими во двор. Я падаю на кровать, раскинув руки и ноги в стороны, и несколько минут бездумно пялюсь в белый потолок. Сегодня из-за меня погибли люди. Опять. Я вцепляюсь пальцами в туго заплетённые волосы, и первый всхлип, больше похожий на стон, вырывается из моей груди. Невыносимая боль, разъедающая меня изнутри, сводит с ума, не даёт дышать, и я утыкаюсь лбом в коленки, чтобы заглушить рыданья, и закрыться в своей раковине от всего мира...***
… - Поздравляю вас, мисс Эвердин. Я с радостью отпраздную с вами эту блестящую победу, - Сноу улыбается, обнажая белоснежные зубы. - Я здесь не за этим, - мой голос срывается, и я стискиваю подол платья так, что пальцы сводит болью. Президент ни за что не должен увидеть мою слабость. - А зачем же? – Сноу удивлённо вскидывает бровь. - Я бы хотела, - я на секунду закрываю глаза и делаю глубокий вдох. – Я бы хотела увидеть Пита. Я поднимаю голову и пронзаю президента яростным взглядом. Он крутит в руке золотистую ручку, и лучи солнца, отражающиеся от неё, слепят мне глаза. - Я могу вам напомнить, мисс Эвердин, какой смертью умер мистер Мелларк. - Не надо, - отрезаю я. – Просто дайте мне его увидеть. - У переродков очень острые зубы, - Сноу подаётся вперёд, и мерзкий запах крови и роз ударяет мне в нос. – Они растерзали его на кусочки. - Я хочу увидеть, - мой голос больше не дрожит. Ненависть переполняет меня до краёв, и я не могу больше сдерживать её. – Неужели вы не можете выполнить простую просьбу победителя? Повисает тишина. Голос президента разрывает полотно молчания, как острый нож. - Хорошо. Он встаёт, и я поднимаюсь вместе с ним. Его рука стискивает мой локоть, и Сноу подталкивает меня к двери. Мы выходим в коридор и подходим к лифту. - У меня есть очень хорошая запись, - его шёпот обжигает ухо. – Где можно разглядеть всё в мельчайших деталях. Как они вцепились зубами ему в шею. Как он хрипел, борясь со смертью и цепляясь за жизнь. Как у него уже мёртвого оторвали руку… У меня перехватывает дыханье. Голос президента проникает мне прямо в сердце и разрывает его изнутри. Я ошиблась. Мне не хватит сил увидеть Пита, не хватит смелости заглянуть в некогда родное, а теперь изуродованное лицо. Я вырываю руку из железной хватки Сноу, бросаюсь прочь по коридору и бегу, заткнув уши, чтобы не слышать его противный лающий смех…***
- Китнисс! Я поворачиваюсь на спину. Солнце село, и в комнате царит полумрак. Дверь сотрясается под ударами маленьких кулачков Эффи, и судя по недовольному тону, она уже давно пытается пробиться ко мне. - Китнисс! Я слезаю с кровати, подхожу к двери и распахиваю её, а неожидающая этого Бряк, пошатывается и чуть не падает на меня. Я помогаю ей восстановить равновесие и снова твёрдо встать на длиннющие каблуки. - Ты вообще собираешься ужинать? – сердито интересуется она. Если начистоту, то мне кусок в горло не лезет. Но последний раз я ела утром, и моему организму необходимо хотя бы немного еды. - Да, - я тру опухшие от слёз глаза. – Дай мне немного времени. Эффи хмуро рассматривает меня и не торопится уходить. - С тобой всё хорошо? – неожиданно интересуется она. Я приваливаюсь спиной к стене. Сегодня я убила шесть или семь человек. А может, даже десять. Меня раздирает горе по Питу, такое сильное, будто я потеряла его только вчера. Тот, кто сказал, что время лечит, сам, наверное, никогда не испытывал горе. Ни черта оно не лечит. Да, раны на сердце потихоньку затягиваются, и ты вроде как даже начинаешь верить в будущее, но стоит только увидеть что-то, напоминающее о потере, портрет, подарок, да что угодно, и боль пронзает тебя насквозь, а горе лишает смысла жить и просыпаться по утрам. После Игр было много чувств. И ярость, и неверие, и опустошение. А потом осталась только боль. Она, как паразит, поселилась во мне и время от времени вонзает свои клыки, напоминая о себе. И сейчас она снова проснулась. Но я разумеется ничего не говорю Эффи, не потому что она не способна на сочувствие, а потому что я не умею открываться людям. С самого детства мы жили в нищете, а после смерти отца никто не пришёл нам на помощь. Я научилась сама заботиться о себе и своей семье, не надеется на окружающих, и уж, конечно, на справедливость. - Со мной всё в порядке, Эффи, - я вымученно улыбаюсь и киваю на дверь. – Мне нужно переодеться. Сопровождающая уходит, и я, наконец, снимаю порванное платье. Кто-то заботливо развесил всю одежду с поезда в шкаф, и я выбираю те же рубашку и брюки, в которых была с утра. Найти дорогу в столовую не составляет труда. Только сейчас я замечаю, как сильно дом мэра похож на мой собственный, который достался мне за победу. В этом, конечно, побольше комнат, но на этом разница заканчивается. В светлой столовой царит неловкое молчание. Мэр задумчиво разглядывает красное вино в своём бокале, его жена мечет взглядом молнии, Хеймитч почти уснул в обнимку с бутылкой коньяка, а несчастная Эффи судорожно пытается найти тему для светского разговора. - А вот и Китнесс, - облегчённо выдыхает она при виде меня. Мистер Датлоу встряхивает головой и поспешно натягивает улыбку гостеприимного хозяина. - Прошу, мисс Эвердин, сюда, - он подскакивает с места, чтобы задвинуть за мной стул. – Позвольте мне обслужить вас самому. Нет, нет, не возражайте. Чтобы будете пить? Вино, шампанское, а может что-нибудь покрепче? - Спасибо, я не пью, - сдержанно отвечаю я. - Правильно, солнышко, - хмыкает Хеймитч и тянется за рюмкой. - Может быть тебе уже хватит? – шипит Эффи, наблюдая за его действиями. - Почему это? Я только начал. Я роняю голову на руки, мысленно жалея, что всё-таки пошла на ужин. Я не понимаю, зачем изображать радушие, спокойствие и взаимную симпатию, если каждого здесь тяготит присутствие остальных? Неужели даже здесь, я уже не имею права делать, что хочу? С каждым днём верёвка у меня на шеи становится всё туже, и скоро я просто задохнусь посреди всей этой богатой мишуры. - Китнисс? – окликает меня Эффи. Я поднимаю на неё взгляд. - Тебе надо поесть, - с неожиданной твёрдостью в голосе командует сопровождающая. Видимо, я и вправду выгляжу плохо. Спустя десять минут ковырянья в тарелке мне удаётся запихнуть в себя кусок курицы. Попивая принесённый специально для меня сок, я принимаюсь обдумывать план к бегству. - А почему ваш сын не ужинает с нами? –интересуется Эффи у четы Датлоу. - Он болеет, - коротко отрезает жена мэра. - Какая жалость! Надеюсь, ничего серьёзного? - Всего лишь простуда, - вмешивается мистер Датлоу. Часы бьют восемь, и я решаю, что могу с чистой совестью отправиться к себе в комнату. - Спасибо, было очень вкусно, - поспешно заявляю я и удаляюсь прежде, чем кто-то успевает меня остановить. Несмотря на ранний час, я валюсь с ног от усталости, поэтому сразу же иду принимать душ. Заворачиваюсь в полотенце, и возвращаюсь в комнату, утопая босыми ступнями в мягком ковре. Открываю шкаф и провожу рукой по полкам в поисках ночной рубашки. Внезапно сзади раздаётся какой-то шум, и я резко оборачиваюсь. В нескольких шагах от меня стоит мужская фигура. Сердце уходит в пятки, а я отступаю назад, прижимаю к груди полотенце. Незнакомец делает шаг вперёд, и свет полной луны падает на его лицо. Я судорожно втягиваю воздух. Сверху вниз на меня взирают голубые, как летнее небо, глаза. - Пит? – вырывается у меня.