***
Запах лазарета вызывает тошноту. Я бессмысленно пялюсь на белый кафель, в кровь раздирая ногтями кожу ладоней. Сколько уже прошло времени? Час? Два? - Чёртов запрет на алкоголь, - Хеймитч приваливается к стене. Вид у него такой измученный, что я, наверное, по сравнению с ним ещё неплохо выгляжу. – Пусть сначала построят идеальный мир, в котором можно жить трезвенником, - он хмыкает. - Ты говорил с миссис Эвердин? - я с трудом отрываю взгляд от пола. - Шёл бы ты поспал, парень, - тяжело вздыхает Хеймитч. - Хватит. Я остаюсь. Ментор устало качает головой. - Ты ничего не сможешь сделать для неё, Пит. Ей нужна помощь врача. - Ты хочешь, чтобы я бросил Китнисс? - Ты её не бросишь, - ментор фыркает. – Но нет ничего плохо в том, чтобы подумать о себе. - Зачем? – тихо спрашиваю я. – Не кому переживать за меня. Китнисс – всё, что у меня есть. - Так сделай это ради неё. - Хеймитч, - я устало тру руками лицо. – Можешь, пожалуйста, не лезть ко мне со своими нравоучениями? - Думаешь, ей на тебя всё равно? Ты бы знал, в какое бледное приведение она превратилась после твоей «смерти». - Я этого не заслужил. - Знаешь что, - раздражённо бросает ментор. – Я абсолютно уверен, что она также думает, что не заслужила тебя. - Тебе заняться нечем? – я вскакиваю со стула. Хеймитч пожимает плечами и отводит взгляд. Я отворачиваюсь от него и утыкаюсь лбом в стену. - Сына Датлоу вчера удачно прооперировали, - тихо говорит ментор. Я вскидываю голову. - Наверное, я должен рассказать ему, - Хеймитч делает ударение на втором слове. - Я даже не знаю, что сказать, - вырывается у меня. - Брось, - фыркает ментор. – Солнышко, права, я поступил как подонок. Мы молчим. - Это всё война, - наконец говорю я. - Но мы же её развязали, - замечает Хеймитч.***
- Эффи! – голос Китнисс срывается. – Эффи! Эффи! - Уходите, - Хеймитч подталкивает нас к двери. – Быстрее! Я пытаюсь взять Китнисс за руку, но она вырывается. - Я… я не могу её бросить! Хеймитч шипит сквозь зубы и, протолкавшись мимо нас, распахивает дверь. - Я сказал быстро! – он хватает Китнисс за плечо и буквально зашвыривает её вовнутрь. Я проскальзываю в проход следующим и обхватываю Китнисс за талию, не давая ей вернуться обратно в комнату. - Нет! – Китнисс всё ещё пытается вырываться, но уже как-то вяло. Неожиданно раздаётся грохот и чьи-то громкие голоса. Дальше всё происходит слишком быстро. Я слышу стук своего собственного сердца, ругательства Хеймитча, визг Китнисс и перекрывающий всё это вместе взятое звук выстрела. А потом дверь захлопывается, и мы остаёмся в темноте и тишине. - Чёрт, - выдыхает Хеймитч. – Какой же ты тяжёлый, Датлоу. В ответ раздаётся хрип. Дверь начинает сотрясаться от ударов. - Так, - я чувствую чью-ту руку на плече и понимаю, что это Хеймитч. – Уводи солнышко и побыстрее. Как только выберетесь на улицу, сразу бегите к поезду, только заклинаю вас – тихо и дворами. - Хеймитч, а ты? – бормочу я. - А я немного задержусь, парень. Датлоу немного зацепило, и он не может идти сам. - Я умираю, Эбернати, и ты это знаешь, - слабый голос мэра заставляет замереть сердце в груди. - Не говори ерунды, паникёр хренов, - я слышу, как ментор, пыхтя, пытается поднять Датлоу. В дверь продолжают долбиться, и, хотя она железная, всё тело сковывает страхом. - Уходи, Хеймитч, - неожиданно твёрдо говорит Датлоу. – Уходи и спасай своих детей. - Ты, что с дуба рухнул, какие они мне дети? – Хеймитч начинает говорить с какой-то отчаянной злостью. - Только обещай мне одно, - продолжает мэр. – Артур будет жить. Обещай, мне Эбернати. Китнисс тихо плачет, уткнувшись лицом мне в плечо. И Хеймитч, поникшим и предательски дрогнувшим голосом произносит: - Обещаю.***
Странно, но я всё-таки забываюсь сном прямо на неудобном стуле. Просыпаюсь около шести часов утра, по крайней мере, так показывают тикающие на стене часы. Меня уже порядком достала жизнь под землёй, где я не могу увидеть ни лучика солнца. Сначала пленение в Капитолии, потом добровольное заключение в доме мэра, а теперь – пребывание на секретной базе повстанцев, спрятанной глубоко под землёй. - Хеймитча зачем-то вызвали к Койн, - сообщает мне Прим. – Это она тут самая главная. - Я слышал, - принимаю у сестрёнки Китнисс стакан с водой и благодарно киваю. Прим убирает с лица короткие пряди волос, выбившиеся из косы. - Как она? – я ставлю стакан на тумбочку. Прим пожимает плечами. - Спит, - коротко отвечает она. – Знаешь, мне кажется, ей становится только хуже. - Ты видела эфир? - Нет, но знаю, что было. Китнисс очень переживает за Гейла. Прим перестаёт рыться в шкафчиках и поворачивается ко мне. - Ты же не веришь в то, что он сказал, да? - Нет, - мой голос звучит уверенно. Но где-то глубоко внутри меня червячок сомнения втыкает свои острые зубы. - Он приходил несколько раз. Очень злился, что Китнисс не выходила из дома. Они сходили только один раз на охоту пред тем, как… Прим захлопывает дверцу шкафчика и устало трёт виски. Я неожиданно понимаю, что она уже смотрит на всё по-взрослому. Мне становится горько – ведь ей всего на всего не полных тринадцать лет. - Это же когда-нибудь закончится? – тихо спрашивает Прим. - Надо верить, - говорю я. – Нам ведь ничего не остаётся кроме как верить, верно? - Как хорошо, что ты есть у Китнисс, - неожиданно говорит Прим. – Если бы ты был мёртв, она точно сошла бы с ума. Я ничего не отвечаю. Я вспоминаю о том, как губы Китнисс касались моих, и как мне было больно в этот момент – девушка, о которой я так долго мечтал, целует меня на глазах у всех, но делает это только для того, чтобы выжить.***
- Ты думаешь, она готова? - А ты попробуй её переубеди, - ворчит Хеймитч. Я иду вслед за ним по коридору в зал для совещаний, как его здесь называют. – Два дня прошло, по её мнению, этого достаточно. - Ты говорил с ней? – я догоняю его и теперь иду рядом. – Прим всё время говорила мне, что ей сейчас лучше побыть одной. - Для солнышка нашёлся врач, - сообщает Хеймитч. - Врач? Хеймитч морщится. - Психотерапевт. - Но она же не… - я пытаюсь подобрать правильное слово. - Он как раз думает наоборот. Все признаки, так сказать, на лицо. Я останавливаюсь. Хеймитч тоже. - Это здесь, - он кивает в сторону ближайшей к нам двери. – Только, кажется, мы пришли первые. - Что значит все признаки на лицо? - У Китнисс галлюцинации. Очень ясные и кровавые. К горлу подкатывает тошнота. - Но это у многих бывает. И их всех не запирают в психушках. - Парень, тут нет психушки, - тоже мне утешение, знаете ли. – И что значит у многих бывают кровавые галлюцинации? У тебя тоже, что ли? - Нет. Он же не пичкает её таблетками? - Пока, нет, вроде. - Пока? В конце коридора раздаются шаги, и мы видим процессию, состоящую из незнакомых мне людей, сопровождающих ту самую Альму Койн. - Добрый день, - она внимательно разглядывает меня. – Мы с вами ещё не знакомы, мистер Мелларк. Лидер повстанцев. Странно, но она почему-то вызывает во мне неприязнь. Лидеры всегда должны быть. Тут ничего не попишешь. Народу нужно идти за кем-то, тем более в данной ситуации, но мне почему-то очень не хочется, чтобы народ шёл за ней. - А вот и мисс Эвердин, - Койн улыбается кому-то поверх моего плеча.