Ради тебя

В зале для совещаний жутко холодно или, может, мне это только кажется. По правую руку от меня садится Хеймитч, по левую – Пит. Койн опускается на стул прямо напротив меня. Я чувствую себя очень неуютно под пристальным взглядом её зелёных глаз. Обхватываю себя за плечи. Койн складывает руки на стол и обводит взглядом всё помещение. - Мистер Одейр снова опаздывает, - она недовольно кривит губы. Я решаю взять быка за рога. - Вы обещали, что мы обсудим пленников Капитолия. - И мы сделаем это, - Койн кивает. – Тем более, Сноу решил использовать их – это я про эфиры. - Когда вы собираетесь вернуть их? – я нервно кусаю губы. – Я хочу обсудить это, а не то, как Капитолий пытается манипулировать нами. - Но ведь у него отлично получается, правда, мисс Эвердин? – резко замечает Койн. - Ладно, это ведь действительно проблема. Мы не можем действовать, пока нас шантажируют, - вклинивается Хеймитч. - Мы вернёмся к этому вопросу, - глава тринадцатого дистрикта неопределённо взмахивает рукой. - Но, мисс Койн, - я подаюсь вперёд. - Во-первых, президент Койн, а во-вторых, мисс Эвердин, вы будете говорить только тогда, когда я вам дам слово. «Президент Койн». К горлу подступает тошнота. Зачем строить новый мир, если с самого начала мы идём по старой дорожке? Успокойся, Китнисс. Это просто слово. Но разве одно слово не может разрушить целый мир? Я встаю. Отодвинутый мною стул противно скрежещет по полу. Взгляды всех присутствующих в зале тут же скрещиваются на мне. - Мы решим этот вопрос прямо сейчас, - твёрдо говорю я. – Если вы хотите, чтобы я была символом восстания, то вам придётся смириться с моими условиями. Повисает тишина. Потом Койн стремительно встаёт, опирается ладонями о стол, подаётся вперёд и шипит сквозь зубы: - Сядьте, мисс Эвердин. Мы и так даём вам поблажки ввиду вашего психического состояния, но это уже чересчур. Вами правят эмоции, но в сейчас от наших шагов зависят миллионы жизней. Не лезьте туда, в чём вы не разбираетесь. - Выполните мои условия. - Подумайте, мисс Эвердин, для чего мы всё это делаем. За что вы боритесь, подумайте об этом. У нас ведь общие цели. - Я хочу, чтобы вы спасли Гейла и Эффи, - выдыхаю я. – Это всё. Койн просто передёргивает от презрения. Мне плевать, правда плевать. Я прикрываю глаза и вызываю в памяти лицо Гейла. Чьи-то пальцы осторожно касаются моей кожи. Пит берёт меня за руку. Его тёплая ладонь накрывает мою холодную, и я правда чувствую, как часть меня становится сильнее. - Это последнее, что я делаю для вас, - презрительно бросает Койн. – Не понимаю, почему именно вы стали для людей символом восстания. Вы думаете только о своих прихотях. Знали ли вы, что ещё один бывший трибут, поддерживающий восстание, оказался в плену у Капитолия? Не думаю. Вам лишь бы спасти своего любовника, а что чувствуют другие, неважно. - Он не мой любовник, - ярость полностью берёт надо мной контроль. – И хватит делать вид, что вам больше всех не плевать! Чего вы хотите добиться? Решили прибрать к рукам власть? - Браво, Огненная Китнисс, - со стороны двери раздаются одобрительные хлопки. Всё ещё во власти гнева я поворачиваюсь к говорившему. Финник Одейр, один из трибутов бывших лет. Даже в бесцветном комбинезоне тринадцатого дистрикта он умудряется выглядеть сногсшибательно. Одна его ухмылка чего стоит. Помню, как он кривлялся перед камерами, заставляя капитолийских девушек пищать от восторга, поэтому не могу сдержать подозрения в своём взгляде. - Рад познакомиться, Китнисс, - он направляется прямо ко мне. Пит сильнее стискивает мою ладонь. – Успокойся, женишок, я всего лишь хочу пожать руку символу восстания, - нет, он мне определённо не нравится. Одейр оставляет на тыльной стороне моей ладони легкий поцелуй, не прерывая зрительного контакта. Моя уверенность постепенно улетучивается, и я начинаю чувствовать себя неуверенно в центре внимания. - Ну хватит, - Койн продолжает сверлить меня взглядом. – Я хочу, чтобы вы взяли свои слова обратно, мисс Эвердин. Я молчу. Одейр с интересом переводит взгляд с Койн на меня. - Ну же, мисс Эвердин, - раздражение президента тринадцатого дистрикта всё усиливается. – А вы, мистер Одейр, прекратите подливать масло в огонь. - Это не огонь, - громким шёпотом говорит Финник с напускным восхищением. – Это просто дикое пламя! Обстановка накаляется. Я вижу, как Пит и Хеймитч обеспокоенно переглядываются. - Так-так-так, - в перепалку вклинивается новый голос. Один из сидящих за столом мужчин поднимается, примирительно подняв руки. – Давайте не будем ссориться. Президент Койн, мисс Эвердин всё-таки молодая девушка, даже ещё несовершеннолетняя, которой пришлось пережить слишком многое… Не стоить принимать её слова всерьёз. Ей не так-то просто доверять людям после пережитого. Койн поджимает губы и опускается на стул. - А вы, мисс Эвердин, попробуйте нам поверить. Мы правда хотим искоренить жесткость в этом мире и сделать так, чтобы все могли жить счастливо, - он подходит ко мне и по-отечески хлопает по плечу. - Кто вы? – грубо интересуюсь. - Плутарх Хэвенсби к вашим услугам. - Это ведь вы претендовали на должность распорядителя Игр, - я отшатываюсь. - Именно, - терпеливо объясняет Хэвенсби. – Также, как и ещё десять человек. Было неизвестно, кому президент отдаст свой голос. Поэтому повстанцы не могли надеяться только на Сенеку Крейна, хотя все прогнозы указывали на него. - Ну раз все познакомились, - Одейр отодвигает стул и плюхается рядом с Питом. – Может уже начнём? - Да, - Койн выпрямляет спину. Все снова рассаживаются по своим местам. – Итак, в плену Капитолия находятся три, - она медлит на несколько секунд, – наших человека. Гейл Хотторн, Эффи Бряк и Джоанна Мейсон. Значит, Джоанна Мейсон. Я её плохо помню. Просмотр Игр никогда не приносил мне удовольствия. Это капитолийским подростком, наверное, нравится делать ставки и следить за своими фаворитами. Честно говоря, это просто отговорка. В последнее время меня действительно начала подводить память. - Разработкой операции по спасению займутся ответственные за это люди сразу после совета, - Койн бросает на меня быстрый взгляд. - Я даю вам две недели, - я устало тру виски. - Китнисс, - Хеймитч пытается заглянуть мне в глаза. – Сейчас в Капитолии очень напряжённая ситуация. Они спят и видят, когда целый отряд повстанцев прибудет за пленниками. - Ладно, месяц, - соглашаюсь я. Койн всё равно не устраивают такие жёсткие временные рамки. Но она больше не спорит. - Теперь насчёт эфира, - она стучит ногтями по столу. – Пока вы лежали в лазарете Капитолий снова попытался пробиться сквозь нашу систему блокировки. Но в этот раз мы были начеку, и трансляцию эфира удалось предотвратить. - Что? Почему я первый раз об этом слышу? - Ваш психиатр посчитал, что в тот момент это не способствовало бы вашему выздоровлению. - Это не мой психиатр. - В общем, мисс Эвердин, - Койн не сводит с меня взгляда. – Прежде, чем искать решение этой проблемы, нам нужно знать, как много из сказанного мистером Хотторном правда. - Ничего, - тихо отвечаю я. – Но мне никто не поверит, даже вы мне не верите. - А что насчёт морника? Вы говорили ему, что вовсе не собирались заканчивать жизнь самоубийством? - Мы… Мы разговорили об этом. - Разговорили? Нам нужны детали, мисс Эвердин.

***

- Кискис! Гейл… Я цепляюсь пальцами за его куртку. Ноги подкашиваются, и моё тело заваливается на Гейла. - Боже, что с тобой? – он прижимает меня к себе. – Давай-ка садись. Гейл бережно сгружает меня в ближайшее кресло. Я зажимаю рот рукой, пытаясь сдержать рвущиеся из груди рыдания. - Китнисс, - он падает рядом с креслом на колени. – Китнисс, всё хорошо, я здесь, ты дома. - Гейл, - всхлипываю я. - Что? Что, скажи мне? Я захлёбываюсь слезами, обхватив голову руками. Слова Гейла долетают до меня как сквозь слой ваты. - Пит, - наконец выдыхаю я. – Пит. Он озадаченно хмурит брови. Его пальцы отпускают мои. - Я вернулась, а он – нет, - обреченно шепчу я. - Китнисс… ты его любила? - Не спрашивай! – с подступающей в голосе истерикой умоляю я. - Нет, ничего. Это просто чувство вины. - Мне очень плохо Гейл, - мне так давно хотелось кому-то открыться. – У меня как будто оторвали что-то, оторвали кусок меня. - Китнисс… - Боже, зачем, зачем… Лучше бы я умерла! - Что? – Гейл резко вскакивает. Так резко, что я испуганно отшатываюсь. Смотрю на него снизу вверх сквозь пелену слёз. Кажется, я действительно его рассердила. - Так что же ты тогда не съела морник? Из меня как будто выходит весь воздух. Я беспомощно открываю и закрываю рот, не в силах вдохнуть. - Когда ты поняла, что он мёртв, Китнисс? Что же ты не съела эти чёртовы ягоды? - Я… - Ну что же ты молчишь, Китнисс? – Гейл опирается руками о подлокотники кресла. - Я хотела мести. Я убила Катона. Я знала, что это ничего не изменит, но мне было так больно. Нет, не больно. В тот момент я была зла. А боль, она пришла позже. - Ладно, Китнисс, я тебе поверю. Поверю, что ты не понимала, что делаешь, была словно во сне. Но сейчас, Китнисс? Сейчас ты готова покончить с собой? - Зачем ты так, Гейл? - говорю я после долгой паузы. – Зачем ты так? Я думала, что ты будешь рад увидеть меня… живой. - Тебя, а не бледное приведение, в которое ты превратилась. Живи дальше, Китнисс. И, чёрт побери, если Мелларк и вправду любил тебя, то наверняка хотел того же. - Я этого не заслужила. Не заслужила его любви. - Хватит, чёрт тебя дери, Китнис! - Гейл отшатывается от меня и со всей силы пинает ножку стола. Я затыкаю уши руками и съёживаюсь на кресле. – Хватит выставлять его чёртовым мучеником! Он не святой, Китнисс, он такой же, как и все. Не нужно превозносить его, не нужно делать из него какого-то идеального сверхчеловека! Это он тебя не стоит, Китнисс. Он. Тебя. Не стоит! - Гейл, - Прим влетает в комнату. – Гейл, что ты делаешь? Уйди, - бормочу я. Не помню, когда успела прикусить губу до крови, но сейчас тёплая алая струйка стекает по подбородку и капает на мою белоснежную рубашку. – Уйди, уйди! Я уже не слышу их голоса. Я снова вижу падающего вниз Пита. Кусаю костяшки пальцев, пытаясь подавить рвущийся изнутри крик. Пит. Пит. Пит.

***

- Пит, - говорит Хеймитч, бросив на меня обеспокоенный взгляд. – Проведи солнышко до лазарета. Совещание закончилось. Все много говорили, но никто так и не принял какого-то конкретного решения. После обсуждения эфира я чувствую себя не совсем хорошо. Голова кружится, а в области висков разгорается тупая боль. Видимо, меня качало, пока я шла к выходу из зала, поэтому Хеймитч решил, что сама я до лазарета не дойду. - Вижу на твоём лице разочарование, - Одейр не спешит уходить. – Понимаю тебя, на первом совете я тоже ждал, что они предпримут хоть какие-то действия. Но всё это глупая показуха – даже здесь реальность скрывают ото всех, кроме правящей верхушки. - Зачем тогда всё это? – спрашиваю я. - Каждый из нас верит, что в этот раз удастся победить зло. А ещё все понимают, что, если и в этот раз всё накроется, нам конец. В прошлый раз дистрикты были недовольны богатством Капитолия, и теперь у них каждый год отбирают детей. Голодные Игры — это жестокость; страшно даже представить, что может быть хуже этого. - А ты не думаешь, что нам нужно бояться Койн? – я скрещиваю руки на груди. - Она потеряла семью по вине Капитолия. Нам остаётся только надеяться, что главное для неё сейчас – это месть. Люди выбрали её, значит она лучше других, не так ли Огненная Китнисс? - Значит, другие были ещё хуже. И не смей называть меня Огненной Китнисс. Одейр усмехается. Пит, который уже давно стоит рядом и прислушивается к нашему разговору, берёт меня за руку. - Пойдём, Китнисс. Ты устала. - А я рад, что ты жив, женишок, - обращается к нему Финник. - Одейр, возвращайся в свою комнату, - Пит говорит устало, да и вообще вид у него измученный. - Ухожу - ухожу. И если вы не против, беру на себя наглость присоединиться к вам за ужином. - Даже если мы против, это ведь ничего не меняет, верно? – хмыкаю я. Финник разводит руками и, сверкнув своей белоснежной улыбкой, уходит прочь. - Ты ведь не хочешь возвращаться в лазарет, - Пит разглядывает наши переплетённые пальцы. - Не хочу. Пит, - я набираю в грудь воздуха. – Прости, я не говорила с тобой, потому что не знала, что сказать. - Не бери в голову. - Нет, Пит, - я кладу ему руку на лицо и слегка поворачиваю голову, вынуждая посмотреть мне в глаза. – Пит, тебе же больно, я вижу. Твои родители мертвы… братья… Господи, мне так жаль. - Не нужно, Китнисс, - он криво улыбается. – Я хочу, чтобы тебе стало лучше. Знаешь почему? Потому что ты жива. Я могу быть рядом с тобой, могу обнять тебя… - он запинается. – Я… Я знаю, что он скажет. Эта фраза отражается в его глазах. Я не знаю, что делать, что сказать, я даже не могу понять, что чувствую. И мне остаётся успокоить себя тем, что это мгновение было слишком ничтожным, чтобы я могла что-то предпринять. - Ты же знаешь, Китнисс, я люблю тебя. - Пит, - бормочу я. «Ты так дорог мне», - хочу сказать я, но на языке вертится другое. Я тоже тебя люблю. И я почти говорю это. Почти. Перед глазами вспыхивает другое лицо, и вспоминаются такие похожие слова. Может быть, я люблю тебя. - Пит, - снова повторяю я, и слёзы прочерчивают свои дорожки на моих щеках. Он грустно улыбается, и моё сердце разбивается вдребезги. Я сделала ему больно. Опять.

***

Половину ужина я пялюсь на экран. Сегодня он чёрный и безжизненный. Тягостная атмосфера столовой, переполненной людьми, каждый из которых кого-то потерял, не поднимает мне настроения. - Мясо простым смертным не положено, солнышко, - Хеймитч тоже почти ничего не ест. – Но может для тебя удастся выпросить хотя бы кусочек. - Не нужно выделять меня среди остальных, - резко говорю я. Ментор фыркает и смотрит куда-то поверх моего плеча. - А вот и наш красавчик, - он подхватывает свой поднос. – Пойду-ка я пошляюсь по коридорам, всё равно это дерьмо в горло не лезет. - Добрый вечер, Огненная Китнисс, - рядом со мной опускается Финник. Я поворачиваюсь к Одейру, чтобы в этот раз точно донести до него, что больше называть меня так не стоит, и замечаю испуганно прижавшуюся к нему хрупкую рыжеволосую девушку. - Не бойся, Энни, - Финник ласково обнимает её одной рукой, а другой убирает с глаз пряди длинных красивых волос. – Это Китнисс. Она тебя не обидит. Девушка бросает на меня робкий взгляд. - А это Пит, - продолжает знакомство Одейр. – Он тоже очень хороший. Это мрачная атмосфера её пугает, - обращается он уже к нам. Я пытался добиться у Койн разрешения хотя бы на цветную одежду, но ничего не вышло. Я поражаюсь сколько любви и нежности звучит в голосе Одейра, когда он обращается к своей спутнице. От него я точно не ожидала таких чувств. В этот момент он открылся мне совсем с другой стороны. - Я тебя видела, - подаёт голос Энни. – Видела, как ты выступала перед теми людьми. Я теряюсь. - Не надо об этом, Энни, - Финник гладит свою спутницу по плечу. – Может лучше расскажешь Китнисс о своём платье? - Не думаю, что ей будет интересно, - Энни опускает взгляд. - Нет, мне интересно, - неожиданно для себя самой возражаю я. – Какое платье? - Платье на нашу с Финником свадьбу, - Энни прямо начинает светиться. Я открываю рот, чтобы поздравить их, но в этот момент за нашими спинами раздаётся грубый голос. - Мелларк, Одейр и Эвердин, вас срочно вызывает Койн. Энни порывисто вздыхает и вцепляется в Финника, прильнув к нему всем телом. - Это зачем, интересно мне знать? – Одейр говорит развязно, чтобы успокоить невесту, но мы с Питом видим мелькнувший в его глазах страх. - Вас подозревают в предательстве, - шипит один из людей в форме охраны, окруживших наш стол. Другой шикает на него, но уже поздно. - Предательстве? – переспрашиваю я, встречаясь взглядом с Питом.