— Я чувствую что-то. Потому что обычно я не чувствую ничего.
— И это от людей, которые тебе даже не нравятся.
— Верно.
— А что было бы, если бы ты встретила того, кто тебе понравился?
— Ну не знаю. Наверное, заставила бы его пожалеть о дне, когда я ему приглянулась. © (Отцы и дочери).
***
— Какой пароль придумать? — Ну не знаю, возьми с неба, там, например: медузы отправились на уикенд на час. Все слитно, «на час» капсом. И несколько цифр от балды, — брат хаотично пробежался пальцами по клавиатуре. — Еще можно спецсимволы, но, думаю, тебе достаточно и этого будет. — Спецсимволы — это что? — Ну там, нижнее подчеркивание, решетка, «собака». — Это фишка такая? — Ага, только временно запиши. И выходи из аккаунта, чтоб каждый раз вводить по новой. Запомнишь. А ваши девчачьи пароли: «Джейд95», «кверти789» — это ерунда. — У меня никогда не было таких паролей! — У девчонок из класса были. Но твои тоже — даже не средне: жел-чел-рулит-а-паук-малолетка и при этом все знают, кто твои кумиры. Мечта хакера, — Ник пожал плечами. — Блин, ты серьёзно? Какого… — Тут даже я быстрее вычислю, чем программа будет подбирать последовательность. Так что чисто теоретически вскрыть можно что угодно. Просто на это время нужно — день, неделя, год или годы. Кто на что целится. У кого какие амбиции. — И какие же амбиции у тебя? — Ничего серьезного: обратить на себя внимание людей из влиятельных кругов. Типа хозяина здания со светящейся буквой «А». Я думал, меня уже спеленают за взлом, а они что-то не чешутся. Я чуть не заглотнула кипятка. Пригубила кофе из кружки, который исходил ароматом и был еще горячим. И подавилась. — Я не шучу, — брат уселся на край моего стола, стирая задом капли черной жидкости, которая пролилась. — Только матери пока не говори, а то ее удар хватит. Я потом сам разрулю. Сейчас я дерзкий подросток, которому важно только рубиться в комп. Я проморгалась и сглотнула. Не стала спрашивать, но многозначительно, как мне казалось, поджала губы. Посмотрела на свою страницу. — А с твоими «медузами на час» такого не будет? — Нет психологического фактора. Твоего отношения не закладывается, — Ник взъерошил копну своих волос и отрешенно уставился в окно. — Если о потенциальной жертве есть какие-то сведения — какие цветы любит, каких актеров, какие фильмы, то программа будет искать по заданным словам. Хакер уверен, что они присутствуют, и подгружает их в словарь, как возможный код. А если не уверен или предполагаемых вариантов нет, как с рандомными медузами, то на каждый символ десять вариантов цифр и двадцать шесть вариантов букв. Если спецсимволы не используются. И если ограничиться одним языком. Вот и получается, что сроки взлома сильно так подрастут вширь. Но и только. — Ясно. А если я личный дневник веду, мне не надо какое-нибудь крипто шифрование? — Да кому ты нужна? Ты же не ядерные коды хранишь. Крипто шифрование на дневник! — Действительно! — я цыкнула. — У меня предчувствие есть. — Да ладно! — решила поиздеваться в ответ. — Ты девчонка, что ли? — Предчувствие — это только слово, которым прикрывается планомерно сформировавшаяся цепочка выводов. Мозг обрабатывает информацию быстрее, чем человек успевает понять. Вот ты сама, например, смотришь на человека и делаешь вывод, что нравишься ему, а он тебе не говорил. Почему вывод верный? — Ой, хватит. — Вывод верный, потому что ты считываешь жесты, мимику, но это еще самое легкое. А можно глубже капнуть. Так вот, по поводу предчувствия. Предупреждаю, чтобы ты была готова, если произойдет что-то необычное. — Что за теории заговора? — я пихнула его ладонью в бедро. — Свали с моего стола! Ник покорно спрыгнул и поплелся натирать ламинат, не отрывая ступней от пола. Носки как обычно съезжали с пальцев, словно были большими. Из-за севшего зрения он стал носить очки и выглядел теперь полным ботаном. Я откинулась на спинку компьютерного кресла, которое от моей резкости несколько раз отпружинило туда и обратно. Покрутилась и записала новый пароль. Дорогой дневник! Я никогда тебя не вела (и впредь не собираюсь!) поэтому не знаю, что нужно говорить, но кажется, это так делается. Надеюсь, это поможет…***
— Ты часом гиперсексуальностью не страдаешь? Я смотрела в его спину, как на неудержимое зло. Рой повернул сначала голову, ловя мой взгляд, а потом обернулся полностью. — Ты считаешь, что я сплю с кем попало, а потом сбегаю? — процедила сквозь зубы. — Ну, я точно не кто попало, — Рой заулыбался. — Нет так нет! — он примирительно поднял ладони. — Давай, ты первая! Рой склонил голову набок и открутил крышку у красной бутылки с черным ромбом. — Я не буду! Меня с прошлого раза еще мутит! — Знаю я, как тебя мутит, — Рой поднял ко рту ладонь ребром, пошевелил поочередно каждым пальцем и подул. — Правильно показываю? Так надо делать, чтобы не закусывать? — Я не так делала! — Пей давай и не парь мозги! Стакан двинулся в мою сторону. Было немного — на два хороший глотка. Послушалась. По пищеводу побежал огонь, и меня передернуло. Я обмахнулась ладонью, как и раньше, словно прогоняя жжение и горечь, а Рой издевательски усмехнулся. Я смолчала, не желая подвергать очередным насмешкам устройство проветривания. Мы почему-то так и не сели с ним. Рой многозначительно промолчал и налил себе. Он опирался на подоконник, а я подпирала плечом стену, едва касаясь ладонями стола. Словно ждала чего-то, словно собиралась бежать. После второго круга села, после третьего начала усмехаться потайным мыслям, а после пятого рядом сел Рой. — Просто ответь мне без всякого: какие твои дальнейшие действия? Чтоб без нервов, взвешенно. Ты не пори горячку. И лучше выдохни раза два. Хочешь к пацану своему пойти? И что дальше будет? То же самое? Отсидись сначала. Я тебя пальцем не трону. Разве плохо нам с тобой? — Рой заулыбался и развёл руками, бутылка снова была в ладони. — Потом пойдёшь и сделаешь. И никто тебе не запретит. Даже ты сама не запретишь. Так и скажи своей внутренней девочке, если она бунтует. Присмири её малость, по головке погладь. У тебя вообще как с самооценкой? Стержень есть? — он перевёл взгляд на меня, а потом обратно на стакан (горлышко бутылки стукнулось о край). — Ладишь с собой? Слова любви говоришь? — Что за вопросы? — Это вопросы, на которые надо ответить не мне, а себе самой. — Зачем мне отвечать на них? — Чтобы потом лабуду эту не расхлебывать! До тебя мужики никакие не домогались? Раньше. В детстве, может быть? — И зачем все это? Просто потому, что хочешь мне помочь? Такой хороший? — Я не хороший. Не обольщайся. Как будто ты ещё не привыкла, Джо… Просто не урод, каких много. — Действительно. Я, кажется, насквозь тебя вижу. Уже ничем не удивишь. — Можешь приходить время от времени, между своей личной жизнью. Будем напряжение вместе снимать. И тебе надо, и мне — хорошо. Постоянные партнеры — это ведь правильно. Да, Джо? — Можно я тебя все-таки отпинаю, а?***
— Жаль, что твои ожидания не подтвердились. — Ты, видать, перепила уже. — Нет, я серьезно.***
— Моё прошлое проходится по мне и втаптывает, втаптывает… Не всегда чувствую эту грязь. Но когда вспоминаю… — Когда это произошло? — В одиннадцать. — И кто? — Он обнимал только. Рядом сидел и… удовлетворял себя. Поцеловал потом. У меня уже месячные начались. Так что чисто теоретически я была женщиной, готовой и на большее, — я усмехнулась. — Так кто был? — Отец. — Значит, не зря закопал. — Он все равно был хороший! — Да-а-а, — потянул Рой, рассматривая меня исподлобья, анализируя, видимо, нашу ситуацию, и, судя по всему, укоряя себя. — Я бы все равно… — Ты бы все равно.***
— Я так хочу, чтобы ты убил всех этих уродов! Кастрировал их к чертям! — крепким хватом я притянула Роя за шею и уткнулась ему в лоб. — Этих козлов, которые накурили сначала, а потом по кругу пустили! А с меня что взять? Я по наивности! Мне — семнадцать. Они постарше года на два… Когда в груди пустота, то хочется чувствовать хотя бы что-то. Хвататься за любое общение, ловить новое, познавать. А это желание опошлят и воспользуются. Посчитают, что виновата сама, раз согласилась. Я не соглашалась на такое!.. А ведь думала ещё, что нравлюсь тому, светленькому… Не сопротивлялась, потому что не знала, как погано бывает после подобного.***
— Ну и нахрена? — он ругается мне в волосы и не касается, когда я обнимаю. — Просто люблю тебя, кажется, и хочу, чтобы ты был папочкой. — Не получится, — он выдыхает. — Почему? — хлюпаю носом ему в футболку. — Потому что сопли затекли в уши и проникли в мозг. А в крови градус гуляет, — он хлопает меня по спине и собирается отстраниться, но я сжимаю крепче. — Последний раз. Или нет, ты обещал на регулярной основе… — Это мы про другие отношения говорили. — Ну вот и я про них же. — Ложись-ка ты спать! — Я соображаю ещё. — Чувствительность обострилась. А наутро притихнет и никакое «соображаю» не аргументирует. — Я правду говорю, хоть и так. — Только глаза потом прятаться будут от этой правды, — звучит тихо и очень устало. — Не будут. Обещаю. Может, ты с матерью как-то… — я опускаю голову к нему на колени. — Может, по старой памяти. Чувствую, как напрягаются мышцы под щекой, но не отстраняюсь, а устраиваюсь удобнее. — Перед фактом поставить. Не хочу я!.. — сжимаю его ногу. — Ну не хочу! — Чего? — Терять тебя. Ты же сильный. Вот и свались на голову! У стены зажми. Поедем завтра, ну, пожалуйста… Что ты делаешь? Рой что-то щупает под моей головой. — Проверяю. У тебя мозги окончательно вытекли! — Разумеется, тогда между нами ничего не будет! — я приподнимаю голову от его коленей и заглядываю в лицо. — Между нами и так ничего не будет больше, лапуля. Нет! — Ты же не подумал… — Не обсуждается!***
Доносится стук в дверь. Выхожу из аккаунта и поворачиваюсь в кресле, чтобы подняться. Вероятно, слышала только я, потому что на кухне возня и суета, а еще, заглушая побочное, звучит уверенный голос: — Тебя не спеленали, малец, потому что я здесь был! А все, что ты хакнул, доступно каждому второму. Хотя только в определенных кругах. Но — молодец, никто не спорит. Я открываю входную дверь. Возле дома привычно красуется только челленджер, байка нет, но Тимоти стоит в метре, и я ощущаю, как слова застревают в горле. Ноги почему-то не двигаются, ведь привычные объятья и хлопок по спине теперь будут неуместны. — Здравствуй. — Здравствуй. — Я хотел только… Чувствую, что за спиной кто-то вырастает, и Тимоти прерывается. — Тимо. — Сэр. Рой протискивается между нами, чтобы не мешать, но заминка становится ощутимее. Я глупо взмахиваю рукой, приглашая Тимоти зайти, как будто не догадываюсь, что этого не произойдёт. — Зря я пришёл, — говорит он в ноги, тихо, чтобы слышала только я. — Стоит же машина! — понимаю, что из-за Роя. — Вот и говорю, что зря, — Тимоти пожимает плечами, не вынимая рук из карманов. — Хотел проверить, что будет, если увижу. Не бойся, я обещал! — он порывисто разворачивается. — Подожди! — шагаю следом. — Все хорошо? — Все замечательно! — улыбка наигранная, но он говорит во весь голос и бодро проходит мимо Роя. Я разрываюсь внутри, но захлопываю рот, словно сдерживаю слова и действия, потому что не знаю, как реагировать. После ухода Тима, Рой строит мне гримасу. Поджатые губы, приподнятые брови и одновременный наклон головы вбок вместе со всплеском ладоней оповещает (видимо, с превеликим сарказмом!), что все происходящее отдает душком. — А я что? — наклоняется через дверь машины и берет в охапку бумажный пакет с продуктами, демонстрируя, зачем вышел. Он поправляет помидор, который норовит вывалиться, собирается пройти мимо. — Я не хочу… — начинаю, но не могу закончить. — Ты знаешь, почему я здесь. Мы договорились, что это последний раз. Рой равняется со мной плечом и поворачивает только лицо. — Я не могу. — Ты дневник начала вести? — Да. — Что там с твоими неопределенностями? — он щурится, укладывая фразой на лопатки. — Не надо, ну, пожалуйста! — Ну уж прости, родная, иногда надо выдирать с корнем. Да — да. Нет — нет. А «может быть, когда-нибудь, половину» — это без меня. С твоими растаманами я разберусь. А с собой разобраться сможешь только ты. Он шагает на ступеньку, затмевает своим телом дверной проем и скрывается внутри дома.