«Но ты держи, пока можешь, а то будет поздно. Выдохнешь яд и не сможешь вдохнуть. Я буду рядом, пока это можно, Пока тебе будет не сложно тянуть, Держать мою руку, когда буду падать, Бояться, что мир мой взорвёт тишина» — Izzy.sqv (Примитивный Нефилим)
Он смотрел на них. На толпу людей, которые ничего для него не значили. На журналистов, которым было важно лишь получить деньги за сенсацию. Он смотрел на них и не понимал, что говорить. И имело ли смысл вообще что-либо говорить? Они не смогут его понять. Для них Тони Старк — это лишь способ заработать. Это не человек, не герой. Это скандалы, интриги, заголовки. И, рано или поздно, всё равно вскроется правда. Похоже, они уже знали всё. — Я — Железный Человек, — произнёс Тони Старк, ставя точку. Для себя. Не для них.Месяц спустя
Хвост из фотографов и репортёров следовал за Тони, как шлейф. Шум множества голосов раздражал. — Просто интересно, они правда думают, что если будут задавать двадцать пять вопросов одновременно, я услышу хотя бы один из них? — ускорив шаг, чтобы догнать идущую впереди Пеппер, спросил Тони. — Я буквально не могу разобрать ни слова. — Это журналисты. Не отвыкай от них, — бросила Поттс. — А так хотелось, — пробормотал Тони. Охранники вышли перед толпой и остановили журналистов. Старк с облегчением выдохнул. Ну вот и подмога. Они повернули за угол коридора, направляясь к лифтам. Шум толпы смолкал, затихал, принося удовольствие блаженной тишины. — Мэй не звонила? — спросил Тони, как только они остановились рядом с дверьми лифтов. — Нет. Решил вспомнить спустя месяц? — с язвительной ноткой в голосе спросила Пеппер. Тони поджал губы, но ничего не ответил. Когда они вернулись из Афганистана, Старк нашёл единственных живых родственников Питера, которым благополучно передал пропавшего, как выяснилось, год назад племянника. А потом мальчик спас ему жизнь, чуть не лишившись своей. Однако, если бы не этот отважный ребёнок... Кто знает, как тогда бы развернулись события? За день до интервью, перевернувшего всю его жизнь, Тони приезжал к Паркерам и виделся с мальчиком, чтобы узнать, в порядке ли ребёнок. И чтобы поблагодарить. Но после не приехал ни разу, ни разу не связался с ними. Потому что считал, что так правильно. Ведь он не имел права подвергать ребёнка опасности. И Мэй ясно дала ему понять, что Тони не должно быть в их жизнях. — Ты обещаешь, что не оставишь меня? — спросил Питер. — После всего. Тони посмотрел на него. Посмотрел на мальчика, которого вытащил из пещеры, на этот сломанный, полный боли и надежды взгляд. Ему хотелось сказать правду. Сказать, что он приехал не только поблагодарить, но и поставить точку. Но глядя на Питера, не смог сказать этой правды. Не сейчас. Потому что ребёнку нужно было услышать другое. — Да, Питер. Не оставлю. Вот так просто сказал, зная, что это ложь. Но Питер хотел её услышать, разве нет? Тони перевёл взгляд на Мэй. Она смотрела на него из дальнего угла комнаты. Во взгляде не было прежней заботы или благодарности. Она смотрела на него как будто с презрением. И это презрение было ему не безразлично. — Ты же понимаешь, что мне нельзя к нему приближаться. Ради него же, — сказал Тони и посмотрел на Пеппер. Двери лифта открылись. Поттс шагнула внутрь, Старк сразу же заскочил следом, зная, что она не особо хотела видеть его рядом. Но разговор не был окончен, да и на её желания Тони эгоистично было всё равно. — Ты соврал ему и не попрощался. Не думал, каково ему будет? Он же ребёнок, Тони. Не взрослый человек, — Пеппер посмотрела на него с нескрываемой злостью. — Ему восемь. — Спасибо, что напомнила. Я думал, он старше меня, — съязвил Старк. — Что ты мне предлагаешь? — Поговорить с ним, — раздражённо бросила Пеппер. — Или ты боишься? Боялся. Ещё как боялся. Но Тони Старк не смел признавать свой страх никому, кроме самого себя. — Считаешь, что у супергероя есть страх перед ребёнком? — спросил он с усмешкой. Пеппер вскинула бровь, будто ответ был очевиден. Лифт остановился. Однако не на том этаже, на который хотел подняться Тони. А следовать в отдел кадров за Пеппер он не собирался. — Твоя железная броня — не ты. Костюм не боится. А вот ты… — Поттс вышла из лифта и обернулась, глядя на оставшегося внутри собеседника, — ты боишься, Тони. Солнце приблизилось к горизонту и стало незаметным, скрывшись за небоскрёбами. Небо было окрашено в розовые и красные тона, словно художник разлил на холст самые яркие свои краски. Прошло так много времени, а он не мог перестать наслаждаться каждым рассветом и закатом. Проведя год в тёмной, освещённой лампочками пещере, Питер не мог упускать так много. Он словно пытался наверстать этот год, каждый день выходя на балкон и бессмысленно глядя на небо. Хотя, возможно, подобное было бессмысленным для других, для него же… Это были лучшие моменты в жизни. Бесконечные, красивые моменты. — Я люблю Нью-Йорк. Я объездил весь мир, побывал в каждом его уголке, но, возвращаясь в Нью-Йорк, каждый раз понимаю, что для меня он — лучшее место в мире, — сказал Тони. — Если смотреть на город с высоты Башни, то, наверное, это действительно лучший город, — тихо ответил Питер. — Но, глядя из своего окна на осыпающиеся кирпичи соседних домов, я думаю, будто живу вовсе не в Нью-Йорке. Он красивый только на картинках. Тони слабо усмехнулся. — Я могу помочь вам переехать в Нью-Йорк, в котором живу я. Питер ничего не ответил. Он неотрывно следил за тем, как небо становится всё более и более тёмным, как ярко-розовый превращается в фиолетовый, а розовый — в красный. Как угасает ещё один день его новой жизни. Статичной, спокойной, но будто бы пустой. Он стоял на месте, пока весь мир вокруг него двигался вперёд. И Питер не понимал, нравится ли ему это. Он ничего не чувствовал, ничего не хотел, не мог заставить себя что-либо делать. Даже не старался. — Я не горю желанием что-то сейчас менять, — ответил Питер и с трудом заставил себя перевести взгляд с неба на Тони, сидящего рядом с ним. — Мистер Старк, прошло больше месяца, а я так и не понял: почему Вы рассказали? Тони задумался. То ли он не знал ответа на вопрос, то ли не знал, как признаться в этом восьмилетнему ребёнку. Но с ответом он медлил. Довольно долго. А Питер продолжал на него смотреть, будто преданный щенок на хозяина. — В какой-то момент я подумал, что хотел стать героем не только для себя, но и для толпы. Потом… — Тони задумчиво провёл рукой по волосам. — Потом, наверное, мне показалось, что я просто не хотел скрывать это. Рано или поздно люди бы всё равно узнали правду. Возможно, на признание меня толкнуло и то, и другое. Не могу тебе сказать, потому что и сам не знаю. — Это спасает? — Что? — переспросил Тони, явно не поняв суть вопроса. — Быть героем для людей. Это спасает? Тони вновь задумался. А затем едва слышно выдохнул: — Нет. Питер вновь посмотрел на небо. Оно стало темнее, как и мир вокруг. Город вдали сверкал сотнями огней, но здесь, в его тихом полуразрушенном квартале наступил поздний вечер. На глазах появились слёзы. Тони повернул голову и посмотрел на Питера. На лице не отразилось ни одной эмоции, но во взгляде, однако, появилась забота. — Я всё ещё в той пещере. Один из них. — Ты никогда не был одним из них, — ответил Тони и тяжело вздохнул. — Дай себе время. И жизнь наладится. — Я никогда не смогу жить её нормально, — прошептал Питер и посмотрел на Тони. Из-за слёз в глазах всё вокруг казалось размытым, нечётким. — Я тоже, — Тони чуть улыбнулся, натянуто, но всё ещё искренне. — Ты ребёнок, Питер. И ты был в той пещере гораздо дольше, чем я — взрослый, состоявшийся дядя. И знаешь, что я тебе скажу насчёт всего этого? Будь я на твоём месте, я бы точно никогда не смог начать нормальную жизнь. Я бы разрушил её окончательно. Но ты не я, Питер. И ты наверняка сможешь двигаться дальше. Да, будут трудности, будет тяжело, но… Ты точно справишься с этим. Питер тихонько усмехнулся и опустил голову, глядя на свои трясущиеся руки. Становилось холодно. Ветерок, пускай и едва ощутимый, пронизывал до костей. В одной только лёгкой кофточке было тяжело согреться. — Бен и Мэй не очень хотят, чтобы ты оставался в моей жизни. Они считают, что это опасно. — Они правы, — тихо сказал Тони. — Поэтому я и пришёл. Питер почувствовал, как внутри него всё сжимается. — Я думал, тебе не наплевать на меня, — прошептал мальчик и снова усмехнулся. — И это главная моя тайна, малыш. То, что мне не наплевать на тебя, — сказал Тони. — Но это не умаляет того факта, что Мэй и Бен правы. Я пришёл попрощаться с тобой, малыш. Так будет правильнее. Питер засмеялся. Тихо. А затем громче. И громче. Он чувствовал, как наружу рвётся всхлип. А на что ещё он надеялся? Что миллиардеру-супергерою будет дело до маленького ребёнка? До ребёнка, который напоминал о худшем периоде жизни? Слёзы потекли с новой силой. И вот уже смех превратился в плач. Ещё месяц назад Тони Старк клялся, что не оставит его. И вот. Что ж, обещания людей не имеют никакого веса. Питер пришёл к выводу, что эту истину он будет обязан помнить. Чтобы никогда больше не чувствовать этой боли. — Ты не можешь так со мной поступить. Не можешь, — срывающимся голосом сказал Питер и с мольбой во взгляде посмотрел на Тони. — Ну пожалуйста. — Я рад, что знаком с тобой, малыш. Спасибо за то, что показал мне: в жизни есть что-то важнее денег. И Тони встал. Он встал, чтобы уйти. А Питер — он ничего не мог сделать, чтобы его остановить. Он ничего не мог сделать, чтобы единственный человек, который вызывал в нём тёплые чувства, остановился. Ничего не мог сделать, чтобы Тони Старк не ушёл от него. Но, наверное, это было правильно. — Пожалуйста, — едва смог выдавить из себя Питер. — Прощай, малыш, — сказал Тони. Сказал. И ушёл.