Выходя из теней

Поначалу он никак себя не называл. В Хладной Гавани в имени нет нужды: разве вещам и пустышкам дают имена? Варен Аквилариус назвал его Отголоском, но это лишь обозначение его природы, не более. Как называть себя человеком: слишком размыто и обобщённо. Команда корабля, выловившего его в море около Строс-М'кая, после недолгих разбирательств, в ходе которых выяснилось, что он полностью потерял память, дала ему имя Эжен. Короткое, легко произносимое и так же легко забываемое. Ему было всё равно: хоть Эжен, хоть Анри, хоть Ив, — всё было пустым, ничего не значащим звуком. Ему же подстать. Имя, хоть какое-то, оказалось полезным инструментом, но никакого сродства он с набором букв за полтора года так и не ощутил. Слово "Эжен" ничего в себе не несло: никакой истории, никакой привязки, никакого смысла… ничего-ничего-ничего, зачеркни его или оставь пробел, и ровным счётом ничего не изменится. Теперь его зовут Астор Катарли. Старое — новое — имя звучит для него музыкой. Когда Хандан волей случая узнал его в порту Причала Абы и окликнул, в нём будто что-то щёлкнуло, встало на место. Нашлась недостающая деталь сложного паззла, без которой все остальные части не складывались в общий рисунок и превращались в бессмыслицу. Раньше он терялся в многомерных лабиринтах догадок о своём происхождении, теперь же — точно знал, кто он. Астор — "ястреб" со старобретонского. Старое, почти альтмерское имя, причуда родителей-любителей древнего наследия своей семьи. Астор Катарли, второй сын ныне покойных Корентина и Аргантель Катарли, и единственный оставшийся племянник рихадского торгового лорда Нимена. Астор Катарли, герой Ковенанта, спасший жизни едва ли не всем королям и королевам в заливе Илиак — он позаботился о том, чтобы старое, пустое имя стёрлось из истории, и вписал в пустующие строчки более подходящее. Астор — любимый племянник, любимый кузен, для кого-то значимый, что-то значащий… разве можно устоять и отказаться от подобной роскоши? Всех так легко обмануть… Он выглядит точь-в-точь как Астор Катарли: невысокий широкоплечий бретонец с тёмными глазами и светлыми волосами. Та же улыбка, те же родинки, те же шрамы, истории появления которых он наконец-то знает. Он ведёт себя почти как Астор Катарли: негромкий уверенный голос, привычка изучать происходящее, а не принимать участие, внимательный тяжёлый взгляд, от которых многим не по себе. Он даже помнит как Астор Катарли: в правильном месте, в доме его семьи, в городе его жизни, воспоминания вливаются в голову, точно в пустой кувшин с пробитым дном: что-то остаётся, а что-то бесследно теряется, но большую часть он жадно выпивает. И только он знает правду: настоящий Астор давно мёртв. Это он помнит очень хорошо — пронизывающий всё тело страх, равнодушный мимолётный взгляд жёлтых глаз, холодок связывающего душу заклинания и острая боль в груди, эбонитовое лезвие точным ударом — в самое сердце. Астора Катарли нет, а он — всего лишь его отголосок, искра отчаяния и жизни. Тень, оставшаяся без создавшего её объекта. Дыра по контуру мертвеца. Оставшись без имени, без памяти, а после отмены Слияния Планов и без какой-либо внятной цели, он едва не провалился сам в себя. Он противился неизбежному — потому что даже тот, кого уже нет, всё равно хочет _быть_. Он хватался за песок, в отчаянии пытаясь удержаться на берегу и оттянуть момент, когда его смоет в тёмные глубины пустоты. А когда течение всё-таки подхватило его, Астор Катарли стал базальтом, на который он может опереться. И отказываться от этого он не собирается, потому что всё правильно. Он не отбирает чужое место — всего лишь занимает свободное.