***
Из головы не выходила их маленькая беседа перед сном, и на следующий день, отправившись на охоту, Захар почти всю дорогу думал о том, что он может сделать для Нателлы хорошего и приятного. И придумал. Идея была простой, но донельзя гениальной, а главное — выгодной им обоим. Он даже остановился и в голос расхохотался над своей невероятной придумкой. Почти весь ужин он провёл, глядя в тарелку и размышляя, как лучше изложить Нателле свой план. На глаза то и дело спадали прилично отросшие волосы, но даже после того, как он откидывал их назад, они не держались и пол минуты и опять лезли в лицо. —Давай помогу? — вдруг ни с того ни с сего предложила Нателла. Захар, не дожевав кусок, так и замер с вытаращенными глазами, совершенно не понимая вопроса. —Зачем? — с набитым ртом наконец спросил он. —Волосы чтобы тебе не мешали, — указав на его заросшую голову, пояснила Нателла. —А… Хорошо… Она оторвалась от еды, обошла стол и почти вплотную подошла к Захару сзади. Тот напрягся, что не осталось без внимания. —Расслабься, ничего особенного с тобой я делать не буду. Ты даже ничего не заметишь. Но не заметить, как она вдруг положила ладони ему на макушку и принялась водить руками по голове, было невозможно. Захар едва не подскочил на месте, когда ощутил, как её пальцы зарываются ему в волосы, а ногти слегка задевают кожу. —Эй… —Так надо, — вкрадчиво сказала Нателла. Противиться он не стал, но чувствовать Нателлины прикосновения, от которых всё тело пробрало до мурашек было… Не неприятно, не непривычно, а… Странно. Определённо странно. Так гладить кого-то по голове, перебирать и пропускать пряди сквозь пальцы могли себе позволить только глубоко влюблённые друг в друга люди. На худой конец — любовники, отдыхающие после бурной и, вероятно, единственно проведённой вместе ночи. Но никак не временные сожители, коротающие дни под одной крышей. —Готово. Не сразу пришедший в себя Захар заторможенно потянулся к голове. Пряди на затылке, до этого уже ползшие по шее, достигли своей обычной длины; волосы на висках, отросшие ниже ушей, сейчас укоротились, отчего стали жёстче и приятно шуршали под рукой; чёлка привычно спадала на лоб, но перестала лезть в глаза. —Спасибо. —Не за что, — ответила Нателла, после чего села на своё место и вновь принялась за еду. Вся решимость начать разговор испарилась без следа. Захар на миг поднял на хозяйку глаза и тут же опустил их в тарелку, ещё немного поковырял вилкой еду, наконец отодвинул посуду, прочистил горло и обратился к ней. —Нателла? Есть минутка поговорить? —О, конечно есть. Для тебя и не одна минутка найдётся. От проклятого "для тебя" едва не заалело лицо, но в этот раз Захар сумел справиться со смущением. Хотя ещё чуть-чуть уверенности бы не помешало. —В общем, есть… предложение одно, — Нателла с интересом кивнула, готовая слушать дальше, —Ты вчера говорила про то, что… люди тебе не рады, и магию применить негде, чтобы силу развить. И-и… у меня идея тут одна возникла. Ты же помнишь, когда ты меня подобрала, меня бандиты в лесу покромсали. А их разыскивали. В трактире объявление висело, и деревенские мне говорили, что они в лесу уже кого-то зарезали. За них награду заломили будь здоров, но это неважно!.. В общем, я думал, что-о… — он замялся, —мы вместе… мы с тобой, то есть, — отчего-то щёки тронул румянец, —могли бы с ними… то есть, их… с помощью твоей силы изловить и кому надо выдать. А если ещё и я с оружием пойду, то мы их точно победим!.. И тогда люди и меня простят, и про тебя поймут, что ты им зла не желаешь и даже защитить их можешь!.. —Захар, — перебила она, —Я тебя поняла. Что ж… Вижу, тебе запали в душу мои давешние слова. Мне очень приятно, что ты остался к ним неравнодушен и предлагаешь помощь. Это очень… — она подыскивала нужное слово, —мило с твоей стороны. И я благодарна тебе за сочувствие, — Нателла, до этого смущённо опускавшая ресницы, вдруг подняла голову и распахнула взгляд, —Но жалеть меня не нужно. Может, тебе показалось, что у меня незавидная участь, но поверь, я своей судьбой вполне довольна. И если я захочу что-то изменить, я смогу это сделать, даже несмотря на трудности… —Да я ж не из жалости!.. — прервал её Захар, —Я помочь тебе хочу!.. Столько лет ты в этом лесу прожила одна-одинёшенька, когда могла бы с людьми сойтись и… —Не могла бы, — сказала Нателла так твёрдо, что сомнений в том, что она полностью уверена в своих словах, не возникло, —Сколько добра не делай, ведьма для людей так и останется ведьмой. Они хорошего отношения к себе не понимают, Захар! Зато когда своего же посланника на них натравишь, сразу смиреют!.. — она грустно усмехнулась, —Пока они сами не осознают и не будут готовы к миру, ничего не изменится, уж поверь, я знаю, — Нателла немного помолчала, —И в лесу я живу не одна. У меня, между прочим, есть друзья!.. И я была бы рада тебя с ними познакомить, несмотря на то, что… что вы наверняка не сойдётесь характерами и-и… родом занятий… Но может, случай представится, и встретимся с ними как-нибудь. Если до этого времени от меня не уйдёшь… Весна же… не за горами. Захар не мог представить, что за друзья у Нателлы в лесу, и почему он бы с ними не сошёлся, но продолжать эту тему не стал. —Так что с разбойниками? Это ж доброе дело для людей будет, если ты… Ну-у… Они ж поймут. И относиться станут по-другому. —Нет. Ничего не будет. —Да почему?.. Не попробуешь — не узнаешь. Вдруг дела пойдут? Соглашайся… —Заха-ар… — протянула Нателла, слабо посмеиваясь, —Не в том дело, что что-то не получится. Я не боюсь неудачи. И уж тем более не боюсь людей. Я просто не хочу. Понимаешь? Захар свёл брови ближе. —Нет, не понимаю. Всё же складно выходит… —Да, складно. Ты предложил хороший план, только кое-чего не учёл. Иногда люди совершают поступки не из-за выгоды или долга или принципа какого-то, а просто из желания. Ну или нежелания. Хотят — и делают что-то. Или же не делают. Вот и я так. Теперь понимаешь? Захар задумчиво кивнул головой. Он действительно её понял, но слова Нателлы вдобавок ко всему вызвали странные мысли — а когда в последний раз он сам делал что-то по своему желанию? Было ли оно вообще у него когда-нибудь, это самое собственное желание? Потому как других причин своих поступков кроме чувства долга или обещанного барыша или природного бараньего упрямства он вспомнить не мог. Даже сильная воля, о которой когда-то с восхищением отозвалась Нателла, Захар вдруг понял, являлась всего-навсего продолжением его железной принципиальности, но никак не осознанным стремлением. А принципы его — какой мрак! — зиждились на одном постулате: нечисть надо безжалостно уничтожать, остальное значения не имеет. Вот и всё, что представлял Захар из себя как человек — бездумное и бездушное живое оружие. И волей никакой он взаправду не обладал; воля его была собрана из крупиц желаний людей, проложивших ему путь в охотники за нечистью. Кучей сора была эта галимая воля. Радовало лишь Нателлино предчувствие, что всё у него сложится хорошо, так, как он, Захар, лично захочет. И несмотря на то, что в заглядывать в его будущее она не стала, он почему-то ей верил. Дело осталось за малым — понять, чего ему хочется на самом деле. Но такое ли это малое дело, если всю жизнь он исполнял чьи-то чужие желания, а не свои?.. Некоторое время Захар сидел, пустым взглядом таращась в одну точку. Нателла, истолковавшая его молчание по-своему, неловко нарушила затянувшуюся тишину. —Я понимаю, тебя, наверное, расстроил мой отказ, раз ты на этот план тоже рассчитывал. Что ж… извини, не хотела путать тебе карты. Если тебя это хоть немного утешит, могу сделать тебе амулет на удачу в дальнейших делах… —Ни на что я не рассчитывал. Хотел тебе просто помочь, как лучше сделать, и всё, — ответил Захар и обалдел от того, как слова легко и непринуждённо сорвались с языка. Он едва не сконфузился от произнесённого, но Нателла заговорила быстрее, чем подступило смущение. —Оу!.. Помочь… — казалось, она тоже робела, —Но ты мне и так уже помогаешь. —По дому? Это не в счёт. Нателла дёрнула вверх уголок губ в короткой усмешке. —Я тебя поняла, — некоторое время она молчала, —Я знаю, чем ты можешь быть мне полезен, — Захар моментально вскинул на неё лицо, словно готовый тотчас приняться за любое порученное дело, —Только ты на такое никогда не согласишься. —Это ещё почему? — еле заметно нахмурив лоб, с небольшим вызовом спросил Захар. Неужели она собралась взять его "на слабо"? —Потому что не такой ты человек, чтобы на подобное идти. —Да скажи ты хоть что за дело такое, а я уж решу, идти на него аль нет, — недосказанность начинала потихоньку досаждать. Нателла недолго молчала — не нарочно изводя его, а, должно быть, обдумывая, как лучше подобрать слова. —Как будто ты станешь пить мои зелья и позволишь мне учиться на тебе мысли читать. Она задумчиво водила вилкой по тарелке, собирая оставшиеся маленькие-премаленькие кусочки еды в одну кучку, и избегала встречаться с ним глазами. Избитый манёвр. А Захар и сам не смотрел ей в лицо. Опустив задумчивый взгляд, он размышлял. Просьба была совершенно серьёзной, хоть Нателла и произнесла её как бы впроброс, словно какой-то пустяк. Однако памятавший их давешние разговоры Захар точно знал, что ни разу это не пустяк, не ерунда и не шутка — а практически… часть Нателлиной мечты. Осуществлению которой он может поспособствовать! Мешало лишь одно единственное "но" — позволять проводить на себе опыты действительно не хотелось. Выбор был не из простых: принять решение в пользу себя или в пользу Нателлы? Ни одна чаша весов не перевешивала другую. Захар колебался. —Я… не знаю. Я подумаю. Она коротко кивнула, не высказав ни разочарования, ни надежды. Захар поднялся с места. —Спасибо за ужин. —Не за что. Он уже стоял в проходе в соседнюю комнату, как вдруг Нателла его окликнула. —Эй, Захар, — он обернулся, —Можно тогда мне попросить тебя кое о чём другом? Если вдруг ты на первую просьбу не согласишься. Это будет для тебя вовсе не трудно!.. —Да, конечно. Нателла смущённо дёрнула и тут же опустила уголки губ и отвела глаза, словно собиралась сказать что-то очень нелепое и забавное, но страшно стеснялась. —Научи меня стрелять из лука, — обратив на Захара живой взгляд, произнесла она. Тот, явно ожидавший от неё чего-то более весомого, сперва удивлённо вскинул брови, а затем быстро улыбнулся. —Из лука? Да на здоровье. Как тепло станет, научу. Нателла издала невнятный звук, похожий на счастливый писк. —Ура!.. Спасибо! Захар улыбнулся, нас этот раз смущённо, и вышел, думая о том, как, оказывается, легко можно обрадовать хозяйку их избы.***
Охота на дичь уже давным-давно перестала быть охотой, а превратилась в ежедневный побег из дома. Но если до поры до времени Захар покидал жилище, чтобы вырваться из когда-то угнетавшей его обстановки, то сейчас вне дома хотелось просто спокойно подумать, не натыкаясь невзначай взглядом на по обыкновению занятую Нателлу, одним своим видом безнадёжно путавшую мысли. Каждый день момента ухода на "охоту" он ждал с огромным нетерпением, в назначенное время срывался, по уже проторенному маршруту спешно добирался до знакомой поляны и… просто садился под дерево, кладя лук и стрелы на землю. Было откровенно не до рябчиков; ещё очень много всего требовалось обдумать и осознать, тщательно разложить по местам. Хоть и многие новые ориентиры нынешней — и когда-нибудь наступящей — жизни стали ясны, бардак в голове, на удивление, всё не уменьшался. А накануне сказанные Нателлой слова только усилили сумятицу. Захар не понял, зачем, но всё равно поставил себе условие — принять решение и дать ей ответ сегодня. Пусть дело было совершенно не к спеху, какое-то внутреннее чувство подгоняло его поскорее закончить с этим вопросом. Как будто… не хотелось заставлять её ждать. Итак, к нему уже когда-то применяли магию. И волшебное воздействие каждый раз приносило только пользу. А Нателла так вообще, если ей верить, раздавала зелья деревенским по их же горячим просьбам. Вот уж от кого, казалось бы, ожидать решимости выпрашивать у ведьмы её "закрутки"? А многие ещё и не по одному разу к ней наведывались! Хорошенько поразмыслив и кое-что прикинув, Захар решил, что… взять и согласиться на авантюру всё равно боязно. Тут же откуда ни возьмись пришёл стыд. Надо же ещё будет как-то сообщить ей об отказе… Захар непроизвольно скривил губы и уронил голову на руки в предвкушении тяжёлого разговора. Он знал, что Нателла ничуть не обидится, в конце концов, она не питала насчёт него никаких надежд, но… Но каково будет ему самому!.. Чтоб перестать корить себя, Захар, как мог, принялся составлять разумные доводы, которыми можно оправдаться. Не перед Нателлой, конечно, перед собой. Во-первых, коль скоро она не такая уж сильная в колдовских делах, нельзя исключать, что сотворённое ею какое-нибудь превращение окажется необратимым. И тогда вреда ему не избежать. Во-вторых, быть чем-то сродни игрушки ему уже довелось — ощущения не из приятных. Понятно, что она не будет обходиться с ним жестоко, но сама мысль о передаче контроля над собой доводила его до исступления. Это говорил уже не разум, а отлично помнящее их с Нателлой болезненную первую встречу какое-то внутреннее чувство, берущее начало от сидящих под кожей инстинктов. И Захар не видел причины ему не доверять. Он всегда доверял только себе, чужим людям — практически никогда. Потому и работал, и жил совершенно один, не привязываясь ни к чему кроме своего ремесла, если его беспрестанные кочевания по свету можно было назвать жизнью. И выстраивать с кем-то доверительные отношения последний раз Захару доводилось много лет назад, и то тогда пришлось из кожи вон лезть и над собой чуть ли не насильничать, чтобы сладить с человеком. Поэтому той лёгкости, с которой Нателла призналась в безоговорочном доверии к нему, он нехило завидовал. Нателла!.. Захар встряхнулся, как от затуманившего сознание наваждения. Снова он вернулся мыслями к ней, да что ж ты будешь делать… Совсем уж прочно в голове засела; он развеселился от внезапной глупости — видимо, настолько она ему доверяет, что не просто в избе оставила, а ещё и из мыслей идти не хочет. Но забава вдруг прервалась другим, резким и тяжёлым раздумьем, свалившемся, подобно камню. Нателла, едва ли имея на то причины, ему доверяет! А он, давно познавший её бескорыстно тёплое к нему расположение, отказывается ей доверять из-за своей жалкой трусости! А Нателла считает его самым смелым человеком, которого когда-либо знала в своей жизни… Только вот смелый человек не будет сбегать из дома, чтобы сидеть под деревом, хвататься за голову руками и терзаться из-за выбора между "да" или "нет". Не понимала она в тот вечер, что одарила его незаслуженной похвалой… Стало горько. Захар всё сидел на снегу, а маятник всё качался, не останавливая движения и не замирая ни на одном из двух краёв. Хоть дни и становились всё длиннее, вытесняя из суток ночи, темнело ещё рано. Лес медленно окутывало зимними сумерками. Уже давно пора было возвращаться домой, но Захар не хотел вставать с места. Как бы не пытался он сбежать от Нателлы, уже давно ставшей частой — и не то что бы нежеланной — гостьей его мыслей, от раза к разу выходило так, что он брал её с собой. И сейчас, когда, казалось, бы, решение зависело от него одного, предметом раздумий всё равно стала она. Она — что будет думать? Она — что будет говорить? Она — как на него посмотрит? Она — что будет делать дальше? Она, она, она, она… Про себя Захар словно позабыл. Болтаясь в вязком киселе мыслей, он, словно потеряв в нём свою личность, осознавал себя не человеком, а ответом, который принесёт Нателле. Как она — она, опять она! — будет его воспринимать?.. Сдавленно выдохнув воздух, он резко поднялся с места, покачнувшись на онемевших от долгого сидения ногах. Больше мутить эту воду было нельзя, и так уже малафья какая-то в голове. Нателле же удаётся просто и легко, без насилия над собой выстраивать с ним доверительные отношения, говорить тёплые слова и даже делиться мечтами, так почему он не может без скрипа взять и помочь ей?! Тем более, когда определённо есть ради чего помогать! Больше оставаться в лесу было нельзя. Захар двинулся в сторону дома, ступая по оставленным собой же следам, темневшим среди уже подтаивавших рыхлых сугробов. А маятник всё качался между намерением оправдать Нателлино доверие и доказать самому себе свою смелость и опасениями за жизнь. Как только стрелка приближалась к разумному полюсу, волна жгучего стыда — как ты можешь в ней сомневаться? ты что, ей не доверяешь? — гнала её в противоположную сторону. Стоило ей приблизиться к другому краю, предсказуемый страх за свою жизнь — вдруг ты навсегда превратишься в дерево? или тебе оторвёт руку? — брал верх. Захар устал думать. Он вошёл в избу, стряхнул с валенок снег и вдруг встретился взглядом с входящей в комнату хозяйкой. В руках она несла какую-то тарелку. —Как ты долго! Я уж думала, не случилось ли чего. Опять без добычи? Её лицо, освещённое мягким огоньком стоявших на столе свечей, выглядело необычайно юным. Она сама словно лучилась золотистым светом, готовая согреть теплом любого вошедшего в дом с холодной улицы. Взор невольно приковывался к ней. Кроме Захара, по счастью, её привлекательная красота была более никому не доступна. —Нателла… Я решил.