Ночь пройдёт, Наступит утро ясное, Верю, счастье нас с тобой ждет. Ночь пройдёт, Пройдет пора ненастная, Солнце взойдёт…
— Значит, говоришь, тебя избили трое японцев?.. — ещё раз переспросил Хонда, обрабатывая разбитую скулу Альфреда перекисью. — Да! Иду, самое главное, никого не трогаю, и тут эти трое! Увидели и сразу накинулись на меня. Чуть очки мне не разбили, гады! — Америка заботливо осматривал Техас в поисках трещин или намëков на них. Опасения Хонды оказались не напрасными. Прогулки по ночной Японии вышли Джонсу боком, причём ещё каким. Америка вернулся где-то в полночь, с разбитой скулой, фингалом под глазом и царапинами на обеих щеках и подбородке. Кику, онемев от неожиданности, тут же поинтересовался, кто помог Альфреду «навести такой марафет», и в ответ получил весьма эмоциональный ответ. — Полагаю, они были не в совсем трезвом виде, — тихо вздохнул Кику, наклеивая пластырь. — Зачем ты вообще ночью пошёл гулять? Другого времени не нашёл для этого? — Ну, вообще-то я не гулять ходил, — Альфред почесал затылок и полез в карман брюк. Хонда удивлëнно поднял брови. Однако любопытство Хонды не было удовлетворено. Джонс вытащил из кармана пустую руку. — Впрочем, подождëт. Давай спать, мы оба устали. Япония не страдал кошачьим любопытством, поэтому отнëсся к этому весьма равнодушно, а на утро и вовсе забыл про этот случай. С тех пор поведение Альфреда очень изменилось. Он по-прежнему оставался очень активным, однако теперь он стал менее общительным и почти не затрагивал Кику, когда тот поздно вечером возвращался домой. Эта перемена удивила Японию. Он даже начал задумываться о состоянии здоровья американца. Кроме того, Джонс начал втайне брать книги на полках Японии и что-то в них читать (понимал ли он или нет — вопрос хороший, ибо, как говорилось ранее, знания японского языка у Америки оставляли желать лучшего). Кику с усмешкой наблюдал за тем, как Америка ночами пытается что-то разобрать в иероглифах. Он даже хотел предложить американцу помощь, однако решил сделать вид, что действительно не знает, чем занимается Джонс и для него это самый секретный секрет. Так они прожили вплоть до апреля 1952 года. Американская оккупация Японии официально закончилась. Здоровье самого Кику было полностью восстановлено. Альфреду больше не нужно было быть рядом с Хондой, и он готовился к отбытию домой. Как сам Кику отнëсся к этому событию?.. Сложно сказать. С одной стороны, Хонда был рад, что Америка уезжает и забирает с собой болезненные воспоминания. Но с другой стороны, Кику настолько привык к тому, что Америка был рядом и мог всегда помочь, подсказать. Теперь же Японии предстояло всё делать самому. Да и в целом, Кику сумел прижиться с Америкой и без его присутствия дом казался пустым. Самолëт должен был улетать с минуты на минуту. Они прощались на станции, ибо Хонде совесть не позволяла не проводить Альфреда. Да и потом, после того, как Америку разукрасили, Япония опасался отпускать его одного. Укакошат и не заметят. — Ну, бывай, Япония. Спасибо за тëплый приëм, мне было невероятно комфортно жить с тобой, — Америка улыбнулся, глядя в лицо Кику. — Я тоже благодарен, Америка-кун, — Кику отвесил поклон. — Ты многое сделал для меня и моего народа. Спасибо. А что говорить дальше? Вообще, можно было сказать многое. И Америка хотел сказать многое. Но не решался. — Что будешь делать, когда приедешь? — спросил Кику, разбавляя повисшую липкую тишину. — Дома разгребу всё, — со вздохом ответил Джонс. — Представляю, какой там беспорядок образовался с тех пор, как я уехал. Правда, и при мне там чисто особо не было, — Америка издал смешок. — Да и Тони соскучился. Я никогда не оставлял его одного на такое долгое время. — Передавай привет от меня, — Кику тоже улыбнулся. — Обязательно. Чуть помедлив, Альфреда порывисто обнял Хонду, крепко прижав его к себе. Япония никак не отреагировал. И этого равнодушия у Америки упало сердце. В груди задрожал неприятный холодок. Япония так и не простил его?.. — Ну, мне пора. Пока, — Америка похлопал Японию по плечу, стараясь не показывать своего разочарования. — Ещё встретимся! Кику, не убирая улыбки с лица, молча кивнул. Самолëт заскользил шасси и оторвался от земли. Америка смотрел на то, как японские острова постепенно удаляются от него. Неприятная тоска грызла сердце. Безусловно, Альфред скучал по дому, по своему толстому коту и по Тони, который наверняка нагло оккупировал его спальню. Но за эти дни Япония стала для Альфреда чем-то… Не то, чтобы родным. Просто неотъемлемым. Возможно, если бы Кику обнял бы его в ответ, не терзал молчанием, то покидать его было бы не так грустно. Но Хонда не сделал это. Чувство недоказанности так и осталось, совсем не разрешившись. Альфред откинул голову на спинку кресла. Когда Япония придëт домой, он обнаружит бабочку из синих сапфиров, которую Альфред незаметно подложил ему в карман. Однако Кику никогда не узнает о том, что именно из-за этих сапфиров Альфреду разбили лицо. Кику даже не догадывается о том, что Америка долгими ночами сидел и вместе со словарëм, с горем пополам переводил японские книги, где было написано о символах любви в Японии. Именно оттуда Джонс узнал, что бабочка в Японии — знак влюблëнности. И если к ней не присоединится вторая бабочка, то любовь не взаимна. Кику никогда не узнает об этом. Ровно так же, как и Альфред не узнает о том, что Япония ещё долго смотрел вслед самолëту. Что, придя домой, Кику ощутил щемящее чувство одиночества и неприятные воспоминания вновь обрушились на него. Что в эту ночь Япония так и не уснул, рассматривая сапфиров бабочку и веер, подаренные Альфредом, и перечитывал записку: «Дорогой Кику! Это тебе от меня. Будь здоров и больше не болей». И небрежно нарисованная улыбка. Отчего в жизни всё так сложно устроено?..***
Альфред проснулся рано утром. Америка терпеть не мог вставать в восемь утра, однако Тони над кроватью игнорировать было нельзя. — Тони, чего тебе нужно? — сонным раздражëнным голосом спросил Джонс, разлепляя глаза. — Тебе посылка пришла! Просыпайся, иначе себе заберу! — с этим словами шлëпнул на живот Джонса маленькую коробочку. Альфред раскрыл коробку. В ней лежала маленькая бабочка, сделанная из белого жемчуга.