Академия зеркал

      Всю ночь Элина проворочалась и никак не могла уснуть. Ещё и Аделина решила именно сегодня не гулять под звёздным небом, а остаться в комнате. Поздний приход встретила с подозрением, как будто специально не ложилась спать и дожидалась её. Хотя спрашивать ничего не стала – просто отвернулась к стенке.              В утренней тиши и подступающем рассвете заговорил Яромир:              «Нам многое нужно обсудить. За всё то время, что меня не было»       Элина не ответила, продолжая разглядывать несуществующие трещины на потолке. Раз за разом в голове звучали слова Кирилла – грязные и мерзкие. Что сделала не так? Чем заслужила эту ненависть? Помощью своей? А хотела ведь как лучше…       «Дроля, хватит. Утро вечера мудреней, знаешь?» – но осознав, что утро-то уже наступило, осёкся. – «Отвлекись, давай поговорим»       «О чём? Я опять всё испортила. Ты испортил. Мы. И так уже все ненавидят меня»       «Разве сама не слышала, что говорил этот твой друг? Может в нём проблема?»       «Ладно. Давай говорить» – Элина устала спорить. – «Ты исчез. Чернобог убивать нас похоже передумал. Севериана с мечом не подослал, но и о помощи можно забыть. Навсегда. Поэтому и обряда тоже не выйдет. Конец!»       «Так всё сразу стало понятно» – съязвил. – «Давай по порядку. Что вы решили с этим мальчишкой? Время может и есть, но немного»       «А что вообще могли решить? Он меня видеть не хочет. Мы и не разговаривали толком»       «Кажется, ты не понимаешь. Перестало быть важным любите друг друга или ненавидите. Вы теперь за чужие судьбы ответственны. Себе не принадлежите. Так что хватит детских игр»              От него Элина не ожидала такого. Ей не хотелось думать ни о мире, ни о других людях. Почему когда у неё всё рушится, никому нет дела? Почему она обязана защищать тех, кто скорее толкнёт и ударит в спину? Это нечестно.       «И что ты предлагаешь?»       «Мне знакома лишь Дващи Денница. Ведь оказалось, это я был тем, кто создал её»       «Когда ты?..»       «На озере» – уловив её тревогу, он намеренно смягчился. – «В ту ночь мы выполнили первую часть обряда. Должно быть так я и уловил видения прошлого»       «И что ты видел?»       Но вопрос этот ему не понравился. Яромир заговорил о другом.       «Дващи Денница не простой заговор или ворожба. Важно намерение. Я создавал его по подобию родового круга, связи предков и потомков, мёртвых и живых. Для него нужны не просто двое – нужны два заклятых Рода: друзей, врагов, любовников. Тех, чьи судьбы не подвластны были Богам, кто отрёкся от них»       Элина с сомнением подумала о себе и Севериане. Разве прямо сейчас их судьбы не находились в руках двух Богов?       Яромир, тем временем, продолжал:       «Один становился подобием Жизни. Пировал и пел песни, плёл венки и участвовал в забавах. Но и без этого человек – всегда есть жизнь. А вот другой становился Смертью. Над ним проводили тризну. Омывали в мёртвой воде, обряжали и жгли краду, устраивали затем веселье и драки. Но этим всё не заканчивалось»       «Ведь у каждого обряда есть плата, так?»       «Верно. Один должен был убить второго. По всем законам: на жертвеннике с первыми лучами зари. Когда уходила жизнь, окроплённый кровью кинжал вбивался в землю. Никто кроме ветра и зверья не мог тревожить покой до следующих гуляний»       «Значит, то правда? Ты убил его?»       «Я был Смертью. И да, я убил его. И сделал бы это ещё не раз»       «Но я-то не убийца. Не могу и не хочу этого делать. Ни за что»       «А он?»       Страшные крики и окровавленный меч в длинных бледных пальцах всплыли в памяти.       «Уж лучше так. Ему это будет проще»       Молчание затянулось.       «Вот что. Завтра мы поговорим с ним. Не важно как, заманим или поймаем в ловушку, но устроим встречу. Даже лучше если Далемир успел восстановиться. Сразу выслушаем обоих. Идёт?»

      ***

      Утро настало непозволительно быстро. Четверг был самым ненавидимым днём. Мало того, что предметы немагические и сложные: физика, химия и биология, так ещё и вместо прогулок со Смотрителем её ждала роль девочки на побегушках у театральной труппы; до спектакля оставалось меньше месяца.       Однако, когда Элина, загруженная мыслями, уселась в столовой и пододвинула ближе рисовую кашу, даже она поняла – что-то сегодня не так. Обычно тут стоял жуткий гвалт, рты не закрывались в прямом и переносном смысле. А сегодня же все говорили шёпотом, наклонившись ближе друг к другу. Каждый то и дело ненароком поглядывал в сторону учительского стола. Элина уставилась на Авелин и Диму. Те не ответили на приветствие. Угрюмые и подавленные, даже не смотрели в сторону друг друга – такое случалось всякий раз стоило им сильно поссориться.       – Вы не знаете, что со всеми? Что-то случилось?       От их взглядов стало неуютно. «Тебе ли не знать» – прозвучало без слов. Но только Авелин решилась открыть рот, как двери с грохотом распахнулись и знакомой походкой в центр вышел долговязый мужчина. Нарицын. Опять? От подозрения засосало под ложечкой. Элина обернулась, но место Кирилла пустовало.       – Недолги были мои прощания. С вашей академией хлопот не оберёшься. Впрочем, не будем задерживаться, – он открыл папку и, полистав пару листов туда-сюда, начал. – У вас тут был въержен. Так, сейчас скажу… Звали Кириллом Маклецовым. К счастью, особого вреда никому не нанёс, ликвидировался сам. Но нам нужны свидетельства, что это было самоличное обращение, а не доведение или чья-то заслуга. Близко общавшихся настойчиво попрошу зайти в кабинет к Артемию Трофимычу или кому из его помощников и дать показания. На этом всё, приятного аппетита, хорошего дня. А я опаздываю.       Нарицын давно скрылся, а Элина так и продолжала смотреть в одну точку. Кирилл стал въерженом и?.. Да нет, быть не может. Нет. С ним всё в порядке, лежит где-нибудь в лазарете, злой как всегда и недовольный. Это ведь лечат? Должны. Но в глубине души она уже всё поняла. По этим косым взглядам, по шёпоту, по тяжелой атмосфере трагедии и страха. Элина отыскала золотые кудри и юбку с рюшами, вгляделась в миловидное лицо, пытаясь отыскать хоть каплю вины, грусти, но ничего. Лиля с милой улыбочкой что-то втолковывала Аделине. Сама невинность и безнаказанность. А винил ли себя Вадим, Сипуха, все те, кто задирал Кирилла?       Что если на самом деле виновата здесь одна Элина? Ведь если бы не она, если бы не вчерашний случай, Кирилл бы не злился и не ненавидел. Постарайся она как следует, не попадись, убеди Сипуху, хоть чуть-чуть прояви сочувствия и забудь о себе, он остался бы жить.       – Ты идёшь?       Авелин смотрела на неё с явным пониманием и той скорбью, которую не встретишь на разворотах газет или по телевидению – настоящей и правдивой, когда знал человека и хоть не был близок, чувствуешь, что возможно, при других обстоятельствах, при другом течении жизни мог бы помочь и спасти. Элина опустила глаза. Дима похлопал её по плечу и поплёлся дальше. Он всегда повторял: «Мы, потерянные, должны держаться вместе. Этот мир хочет оставить нас одних, но как бы не так – не дадимся!». И вот как оно обернулось.       Уроки пролетели незаметно. Никогда ещё Элина не разрешала себе настолько провалиться в мысли. Она прокручивала вчерашний день, как пластинку, снова и снова пока от мыслей не стало плохо. Но никто не делал замечаний – вся академия гремела от слухов и домыслов. Только Яромир предложил:       «Может, сходишь к знахарям? Или отложим наши планы?»       Даже он не ожидал, чем всё обернётся. Но Элина категорично отказала. Она ещё не до конца понимала случившееся. Горечь и тоска были лишь отражением других воспоминаний. О Жене. О беспомощности и вине. До чего же похоже, да? И везде она – как связующее звено, как причина и следствие. Потому Элина решила наказать себя: думать, делать, двигаться.       Сначала, серьёзно настроилась пойти к Нарицыну и всё-всё-всё рассказать. Как есть, как было, назвать виновных и выдать себя тоже. Но стоило последнему уроку закончиться, звонку прозвенеть, как путь ей преградила Лиля, а после из-за поворота выскочил и Вадим собственной персоной, хмурый и на всё готовый. Увидев их, таких же как обычно, не каявшихся, ничего не чувствующих, Элину пробило на истеричный смех. Они вообще понимали, что сделали?       – Надеюсь, ты не думаешь сунуться к Трофимычу?       Вчера Вадим, оказывается, был ещё шёлковым и ласковым. Добрым. Сейчас же смотрел бешено и загнано и со всей дури приложил Элину к стене. Лопатки и затылок пронзило болью, но она не прекратила улыбаться, как будто совсем потеряла грани реальности. Сошла с ума. Никто из одноклассников не обернулся, может намеренно сделали вид, что ничего не происходит, и даже убей её – всем было бы плевать, всё равно. Так же, как и с Кириллом.       – Как будто только я видела, как вы двое издевались над ним.       – У тебя мозгов хватит пойти с этим к канцелярским, – выплюнул Вадим. – Мы здесь ни при чём. Я ни при чём. И даже если пойдёшь, кто тебе поверит, а?       – Зачем же тогда угрожаете? Давай проверим. Я схожу, всё расскажу. Что они сделают?       Вадим встряхнул её ещё раз, как будто не человека держал в руках, а тряпичную куклу. Тогда вмешалась Лиля. Она наклонилась близко-близко и прошептала елейно в самое ухо так, что и Вадим не всё мог слышать. То были угрозы.       – Послушай меня. Я даю тебе шанс уйти на своих двоих. Ты ещё не знаешь, на что мы способны. Никакая потерянная не сравнится в их глазах с потомками Богов. Кирилл тебе в пример. Вы – расходный материал. Но если хочешь войны, ты её получишь. Как сказала, проверим? Давай, сходи, расскажи. Но затем, обещаю, устрою «сладкую жизнь». Будешь молить меня и плакаться, и никто, поверь, никто не придёт на помощь. Ты с самого первого дня перешла мне дорогу. Так что прими щедрость, пока можешь.       Они ушли. Оставили со слабой болью в голове, на распутье между двумя выборами: следовать совести и быть смелой или оставаться трусихой, но зато с целыми руками и ногами. Чего же боится больше? Что ей делать?       «На твоём месте, я бы всё рассказал. Чего хорошего в страхе перед этими двумя?.. Но не мне решать и отвечать за это»       Элина не побежала к Нарицыну. Не отступилась, не сдалась пока, но дала себе время подумать и взвесить – Кириллу оно было надо? А ей надо?       «Так что, может, пойдём ловить твоего Севериана?»       «Он прячется лучше мыши – секунда, и уже в норке. Но сегодня, думаю, все на взводе, будет чуточку проще»       Не одна она помогала со спектаклем. Многие вызвались на добровольной основе, а «Одарённая четвёрка» и вовсе была в первых рядах. Ещё бы – двое из них постоянные члены труппы! Элина поспешила туда полная решимости, отрешённая от мыслей, ища утешения в том, чего ещё недавно избегала.       В большом зале было так людно, душно и тесно, что захотелось сразу спрятаться, привычно забиться в угол. Но вместо этого она тараном пробилась к сцене. Кажется, отказали последние тормоза, но оно и к лучшему. Верно? Там, подле режиссера-постановщика в лице Аврелия, стоял и ругался Измагард, гневно размахивающий фанерой, и громко смеялся Севериан. Попался! Теперь-то не сбежит. Он ни за что не смог бы заметить её в этой суматохе. Сделав два глубоких вдоха, чуть отдышавшись, Элина выскочила прямо перед ними, внимательно следя за каждым движением, готовая хватать любого, кто решится бежать. Парни переглянулись. Смех и веселье оборвались.       – Севериан, нам надо поговорить. Ты обещал! Хватит избегать меня.       Элина смотрела на него одного, неотрывно, лишь бы не дать и шанса улизнуть вновь.       – Эй, полегче. Забыла с кем разговариваешь? Мы… – Измагард сразу кинулся защищать драгоценного друга.       – Отвали, – больше она не настроена была выхаживаться перед ними. Пусть пожалеет потом, но сейчас все казались врагами. – Я жду ответа от тебя, а не твоих друзей.       Они уставились шокировано. Это точно была забитая тихоня Элина? Измагард потерял дар речи, раскрыв рот от возмущения. Севериан же наоборот хмуро всматривался и, конечно, сильно разозлился. Нет, не из-за её грубости даже, а того, как посмела подойти на глазах у всех. Тем не менее, получив тычок в спину от Аврелия, он, наконец, уступил:       – Ладно. Раз тебе так надо. Пойдём.       Послышались смешки. Даже в таком шуме люди учуяли заварушку и окружили их. Громче других восторгался Валера – помощник и недо-друг Измагарда:       – Это что же получается? Бунт? С потерянными не просто так носились?       – Ещё и нашли с какой, – поддакнула хихикающая Маша. – Променял Ангелочка на это?       – Ничего ты не понимаешь, Марусик!..       – Подожди, – Аврелий похлопал по карманам и отыскал крохотный ключ, – там всяко лишних глаз будет меньше.       Кивнув благодарно, Севериан повёл Элину прочь из актового зала. Шли дальше и дальше, куда-то вглубь коридоров, вверх по лестницам, пока не упёрлись в одну из створчатых дверей. Только когда щёлкнул замок, и они поднялись на балкон, самый верхний ярус, Элина заговорила:       – Я не задержу тебя. И не буду нагнетать или пытаться что-то допытывать. Просто хочу знать, что ты решил. Вы решили.       – А ответ не очевиден? – он не смотрел на неё. С большим интересом наблюдал за тем, что творилось внизу, чем вёл этот разговор.       – Нет. Если игры в кнут и пряник тебе в чём-то понятны, мне нет.       – Хорошо. Давай скажу прямо. Какая от вас польза? Чтобы ни задумали, это будет или бессмысленно и глупо, или рискованно. У нас с дорогим другом уже есть план.       «Как заговорил-то!»       Чужие слова едва ли задели – он ведь прав. Но неприятно стало от другого: того, как было сказано. Словно помимо «дела» их ничего не связывало. Два чужих друг другу человека. Таково настоящее отношение Севериана к ней? После всех тех откровений?       – И какой же?       – А это тебя не касается.       «Терпи», – приказала себе.       – Мне казалось у нас и вариантов-то нет: Дващи Денница или вера на слово тому нечистому с озера.       – У вас нет, – поправил с очевидным намёком.       Элине нестерпимо захотелось встряхнуть его, заставить хоть ненадолго стать прежним. Неужели не знает, что стоит на кону? Неужели ему всё равно?       Но вместо этого, как и обещала, покорно приняла. Добавила лишь:       – Я тебя поняла. Только надеюсь, это решение твоё, а не его. И в случае чего мы исполним то, что велено.       Может, хоть последнее слово будет за ней? Но стоило развернуться, Севериан вдруг воскликнул раздражённо:       – А ты что? Уверена, что не пляшешь под чужую дудку? Так слепо доверяешь?       – Мы – не вы. Никто никого не подчиняет и не заставляет.       – Охотно верю, – он оторвался от перил и, наконец, подошёл ближе, но лишь затем, чтобы ледяной взгляд ранил острее. – Но не забывай, что он не человек, а Бог, и совершал много плохого. А ты слушаешься так безоговорочно, так наивно! И почему-то считаешь одного Далемира злом воплоти, во всём неправым.       Может, в другой день Элина отступила бы. Промолчала. Но не сегодня. Сегодня она устала.       – А почему я должна считать иначе? Не из-за слов Яромира, не из-за легенд и прочего я боюсь его. В первую же встречу он захотел убить меня. А ещё прежде причинил боль тебе, – вцепившись в ладони, она нашла подтверждение своим словам. Очередной шрам, подаренный этим миром. – Посмотри. Ты и не помнишь, наверно, что делал. Для меня же всё очевидно.       Севериан потянулся, чтобы взять её за руку, желая то ли убедиться, то ли рассмотреть получше, но тут же одёрнул себя. Попытался что-то сказать. Осёкся. Посмотрел вниз. Думал или разговаривал с Далемиром, кто знает. Но когда в следующий раз бросил взгляд, маска ледяного принца вновь украсила лицо:       – Уходи. О чём вообще с тобой можно разговаривать? Так и нравится давить на жалость, да? Оставляешь эти шрамы. Зачем? Лишь бы вид сделать, что чего-то стоишь? Целителям легко избавиться, только скажи. Но нет. Тебе же надо кому-то что-то доказать! А не пробовала сначала вытащить голову из песка и сделать хоть что-то полезное? Без жалоб и надежды, что всё решат другие. Может тогда и любить будет кто…       – Зачем ты так?..       – Конечно, заплачь ещё, давай. Ведёшь себя как ребёнок. С чего решила, что я обязан бегать и помогать кому-то? Помогать тебе. Разберись хоть раз сама. Думаешь, мне легко? Да понятия не имеешь, стольким пришлось пожертвовать. Но этого всё мало...       Не дослушав, Элина хлопнула дверью, выскочила на улицу, не заметив даже, как кончились пролёты и ступеньки. Глупая, ну чего ты ревёшь? Думала, он-то другой? Этот нож в спину ты заслужила. Разбей уже розовые очки.       «Зря убежала. Надо было ударить его, да я сам бы ударил!» – беспомощно воскликнул Яромир. – «Зато теперь ничто нас не связывает! Везде вот есть хорошее. И безо всяких там справимся»       Элина с остервенением стала тереть щёки: хватит-хватит-хватит. Плакса! Кто плачет на морозе? Мама в детстве не учила? Но прекратила, только когда последняя слезинка упала в снег, а кожа болезненно покраснела. Шмыгнув, она заметила подозрительно косящихся девчонок – кто знает, сколько видели? – и постаралась привести себя в порядок. Не помогло. К ней подошла Маша, злорадно усмехающаяся.       – Неужто отшили? Ну-ну, не переживай. Это ведь ледяной принц, на щекастых замухрышек ему по статусу не положено засматриваться.       Поднявшийся смех был сродни лавины. Весть быстро дойдёт до театралов, а там уже и до всей школы. Да плевать. Что изменится?       – О себе позаботься сначала.       Вцепившись в сумку, Элина опрометью рванула прочь. Маша ещё пыталась что-то едкое кинуть вслед, но скоро сдалась, найдя развлечение лучше. Сплетни.       «Что теперь?»       «Схожу к Эмилю, спрошу совета. Он лучше с Кириллом общался, больше. Не могу я просто закрыть глаза и позволить Лили с Вадимом жить спокойно…»       Молчанием своим лучше слов сказал: «сдался тебе этот Кирилл».       Вот только Элина хотела сделать хоть что-то, лишь бы искупить вину. Так хорошо ей знакомую. Почти родную. И пусть Кириллу уже всё равно, что там о нём говорят и как, что делают и чего не делают.       Припорошённая снегом библиотека приобрела вид дворца из сказок, но и это не заставило учеников заходить в царство книг с радостью. Внутри едва ли нашлась пара ребят – видно самые отчаянные двоечники. Элина прошлась по читальным залам, меж стеллажами, поднялась наверх, даже позвонила в колокольчик и подождала минуту, две, три, но… Так и не нашла Эмиля. Прятаться и вести себя тихо – разве про него? А в свете последних событий такое и вовсе вводило в панику. Что если близко к сердцу принял Кириллову смерть? Что если ему стало плохо, а никто и не заметил? Или вовсе не захотел замечать?       С такими страхами она решилась на нечто до этого неприемлемое: зайти к Эмилю в комнату. Мало того, что место личное, так Элина ещё и ученица. Даже если рядом никого, подумать можно обо всём чём угодно. Непримечательная светлая дверь пряталась под одной из лестниц. Не было на ней никаких опознавательных знаков: золотых букв или табличек, и иной бы спутал со входом в многочисленные архивы или картотеки. Но в один из вечеров Эмиль сам рассказал: «Вон моя комнатушка, наследство от прошлого книгочея. Как зима близится, так жить невозможно – приходится кутаться в одеяла да в ночь вставать топить печь».       Элина неуверенно постучала. «Не думай о плохом», – наказала себе. Но ответа не последовало. Тогда приложилась ухом. Может не услышал? Да только по ту сторону по-прежнему было тихо. В отчаянии дёрнула ручку и...дверь вдруг громко хлопнула. Не заперта! Помедлив, Элина всё же скользнула внутрь. Комнатка оказалась не особо большой, даже в сравнении с их, ученическими. Здесь будто и не жили вовсе: столь мало хранилось вещей, да и те, безликие и серые, ни в чём не выдавали хозяина. Кто бы подумал об Эмиле так? Но самое странное – ни одной книги на квадратный метр! Точно попала куда нужно?       Ни Эмиля, ни кого другого в комнате не нашлось. Зато пустой шкаф завалился на бок, а за ним прятался подвальный ход, тёмный и беспросветный. Либо здесь, либо нигде. Так? Дурное предчувствие не покидало. Что же он задумал?       Едва ступив на узенькие ступеньки, Элина поняла, что тьма не бесконечна. Внизу уже виден стал крохотный огонёк света. Он точно вёл к цели, как самый лучший маяк. Подвал на том конце промёрз будто до основания, до последнего кирпичика. На стенах изморозь и сосульки, от дыхания пар – морозильная камера или, что хуже, чей-то склеп. Но Элина и не заметила этого холода. Ведь Эмиль нашёлся.       Он стоял на коленях подле огромного камня в центре. Не было ни вуали, ни обруча, ни нелепого пиджака – непривычно беззащитный и даже хрупкий. Голая спина сгорбилась, что стало видно позвонки, а ладони лежали на плите тыльной стороной вверх. От запястья и до плеча не осталось живого места, всё искромсано. Кровь сочилась медленно, скапливаясь в углублении, а камень будто впитывал её и с каждой каплей пульсировал сильнее, разгорался призрачным красным.       Что здесь, мать вашу, произошло!?       Элина встала как вкопанная, и всё смотрела, и смотрела, и смотрела, пока голова не пошла кругом. Колени пронзило болью. Лишь тогда она очнулась. Опять видела другое, совсем не это место! Чуть с Эмилем рядом не легла! Но для чего всё это? Обряда? Хотя уже не важно!       Элина поднялась с огромной, неведомой доселе, решимостью. Неужели Боги решили испытать во второй раз? Но она больше не струсит, не ошибётся, не бросит!       «Глупый мальчишка», – даже Яромир принялся костерить Эмиля. – «Додуматься же до скупь-желя! Вычитал что ль где? Да и кто ж так криво делает! Только в Жаворонки дни разрешено играться с душами, не все решатся, а у этого ещё и желания жить на троих хватит…Чему только учили?»       «Это из-за Кирилла, я уверена»       «Ещё бы... Так. Сначала разорви связь с источником. Потом уже подвяжем раны»       Неуверенно коснувшись чужих плеч, Элина уложила Эмиля на спину. Он ощущался тряпичной куклой, податливый и будто бы неживой – глупый порыв заставил проверить пульс. С каждым лишним движением, промедлением могло стать хуже, она это прекрасно понимала, но стоило лишь украдкой взглянуть на кровавые разводы, сочащиеся раны, и всё плыло, и хотелось опять упасть на пол. Здесь вопрос жизни и смерти, а она продолжает думать о себе! Жалкая, жалкая, жалкая! Всего-то нужно остановить кровотечение и бежать за Игорем. Необязательно ведь смотреть? Может, получится на ощупь?       Оглядевшись в поисках какой-нибудь тряпки, Элина осознала, что в этом склепе совсем ничего нет – лишь они и камень. Тогда пришлось пожертвовать лентами, оставшимися с Осенин. Элина сохранила их как память и таскала на ремне сумки. Вот и нашлось полезное применение. Вспомнив о медитациях, она постаралась настроиться, сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, закрыла глаза. Пальцы легко нашли чужие плечи, подушечки сразу вымазались и сделались скользкими, но Элина твердила себе: «это не кровь, это не кровь, это…» В конце концов, она туго повязала ленты, пусть сомнения так и роились внутри – всё ли сделала правильно. Но времени на это не было.       Даже не оценив своей работы, Элина подскочила и побежала что есть мочи на мансарду. У Игоря, как всегда, толпились ученики, но впервые ей до них не было дела.       – Игорь, Игорь Олегович! Там Эмилю плохо, он истекает кровью! Его нужно в лазарет!       До того сразу сделалось тихо... Игорь сорвался с места, едва ли дослушав: хватило крови на руках и заветного имени. Элина старалась поспевать, но тот и не бежал будто, а летел, и все ступеньки и спуски преодолел за один миг. Ни разу ещё не видела его столь серьёзным, в полном смятении, не знающим, что делать.       – Он в комнате! – выкрикнула вслед.       Когда Элина, запыхавшаяся, с бешено колотящимся сердцем, наконец, добралась до приоткрытой двери и хотела немного отдышаться, из комнаты вывалился Игорь, уже взваливший Эмиля себе на спину. Он не обращал внимания на то, как кровь пачкала одежду, и одной рукой поддерживал безвольное тело. Эмиль точно не был пушинкой, Игорь заметно замедлился и от того сделался лишь злее.       – Дурак, какой же дурак! Горячая кровь! О чём думал, кто его нашёл бы!.. А если бы обряд сработал? Боги, спасибо, спасибо…       Дорога до лазарета показалась самой длинной в жизни, хотя в обычный день Элина пробегала её за минуты. Ученики с удивлением наблюдали за ними, с тем нежеланием видеть плохое и портить себе настроение, что сразу же отворачивались. А может сказывалась репутация Эмиля? В любом случае ещё прежде, чем они достигли лазарета, вся округа знала о случившемся.       Больничные стены слились со снежным пейзажем, зато мелькавшие мрачно-чёрные фигурки служили лучшим ориентиром. Лазарет находился аккурат возле тренировочного поля и всегда стоял как-то обособленно от других. Только у него был свой дворик: ворота и «подъездная» часть. Иной раз можно спутать со старинным пансионом, если бы не красный крест на башне.       – Что стряслось?       Не переступили порога, а к ним уже выбежали двое в чёрных робах и платках, с белыми перчатками и кружевными воротничками.       Игорь не мог собраться с мыслями. Главной целью стало простое – донести, и вопросы лишь сбивали. Заметив это, Элина взяла разговор в свои руки, пусть и знала меньше всех.       – Он проводил какой-то обряд, вроде скупь-желя или похожего. Не сработало, всё сделал не так. Я нашла уже без сознания, истекающего кровью. Перевязала, не знаю, правильно ли…       – Боги, что учудил-то! – воскликнула пожилая приземистая женщина и приказала другой помладше. – Зови братьев сюда, потом за Виктором Степановичем. Готовьте инструменты.       Та убежала, не оглядываясь. Элина поняла, что всё ещё хуже, чем могло казаться.       – С ним всё будет хорошо? – спросила самое глупое, но такое важное.       – Не переживай, деточка. У Виктора Степановича золотые руки и не таких поднимал. Выдержит, куда ж деваться, – голос её как мёд подсластил горе, однако к Игорю она обратилась совсем иначе. – Что же вы не уследили? Понимаю, тоже молоды, да ума то побольше будет. Негоже так часто к Братству возвращаться, аукнется. А с уверовыми узами вам и того за двоих просить придётся.       – Можете хоть всё у меня забрать, что толку-то!       В этот момент к ним подскочило двое с носилками, и Игорь отвлёкся. Уложив Эмиля, он поспешил внутрь. Элина следом.       – Не забудьте, Игорь. Сходите к Отцу нашему, он захочет поговорить.       И вот Эмиля унесли и наглухо заперли дверь. Стало тихо. Пугающе тихо. В огромном коридоре, да как будто во всём лазарете остались они одни. Игорь сел на скамейку и буровил взглядом замочную скважину, любым способом желая заглянуть внутрь. Элина примостилась рядом. Кто знает, сколько времени займёт: час, два, а может и весь день? Вспоминая Аделину и раны Севериана, не такие глубокие, но всё ещё страшные, это надолго. Даже Досифею, точно разбиравшемуся лучше, потребовалось полчаса на одно разворошённое плечо. Но, может, удастся до отбоя узнать хоть какую добрую весть?       Минуты тянулись мучительно. А после суматохи и волнений, наполненных сбитым дыханием и чужими разговорами, тишина и вовсе оглушила.       Что же она наделала?..       Нельзя было соглашаться! Помогать! Кому лучше сделала? Захотела совесть очистить? И как, получилось? Один в могиле, второй на грани.       Осталась одна. Совсем одна. В очередной раз. А разве не заслуженно? Прав был Севериан. Кому такая нужна? Зачем ждать тысячелетия, если можно прямо сейчас…       – Эля? Ты в порядке? Почему здесь?       Только услышав знакомый голос, обращавшийся к ней, Элина очнулась и, вскинув голову, встретилась с обеспокоенными чёрными глазами. Демьян?..       – Со мной ничего. Это не из-за меня. Я помогала Эмилю, а он, он, – она уставилась на свои руки, до сих пор в крови, уже высохшей и неприятно стягивающей кожу. – Его забрали целители. Я сделала, что могла, но…       Неожиданно её ладошки накрыли другие, застилая обзор, словно специально скрывая разводы и не давая окончательно потеряться. Демьян опустился на колено и снизу вверх заглянул в лицо. В этом не было необходимости, но столь простой и открытый жест, нарушил и без того шаткое равновесие. Элина с силой сжала губы и помотала головой, лишь бы Демьян не смотрел так…по-доброму.       Он не знает, кто всему виной.       – Терций, у тебя где-то платок был.       Следуя за обращением, Элина заметила другого парня, невольно ставшего свидетелем всей этой сцены. Какой же стыд. Тот и правда наблюдал с подозрением, словно одним видом спрашивая: «Кто это вообще такая? Я чего-то не знаю?». Терций весь был словно изломлен и нахождение его здесь, в царстве лечения и исцеления, единственное имело смысл. На тёмной коже белым выделялся шрам на половину лица, подобный узору молний, расходящийся тоненькими ниточками. Глаз скрывался под кружевом повязки, сделанной столь искусно и подходяще, что сомнений не оставалось – с тех пор утекло немало воды. Опирался он на трость и при любом мельтешащем шаге припадал на правую ногу, с силой сжимая рукоять, что пальцы давно бы занемели. Из-за этого будучи очень высоким, он горбился, что не мешало Демьяну рядом казаться ребёнком.       Элина часто замечала их вдвоём и знала – они одноклассники и близкие друзья. Но кто мог предвидеть, что однажды так просто столкнётся лицом к лицу?       Терций выполнил просьбу. Демьян выхватил белоснежный платок и прошёлся до ведра с водой. Не успела Элина выдохнуть, как он тут же принялся оттирать её ладони, безбожно пачкая чистую ткань. От осторожности, с которой это было сделано, почти физически стало больно. Как если отогревать замёрзшие ладони, так и сейчас её сердце терзалось и оттаивало вновь.       – Расскажешь?       Элина обернулась по сторонам в поисках Игоря, но того как след простыл – когда только успел? Демьян присел рядом, Терций напротив. Видя их любопытство и искреннее беспокойство, Элина сдалась, даже не подумав сопротивляться. Рассказала всё сильно вкратце, перескакивала с одного на другое и старалась ловить себя на лишней болтовне. Под конец в горле всё равно встал ком.       – …И Эмиля забрали вон туда. Сказали, что пусть и серьёзно, но с таким справятся. Всё из-за меня. Если бы Кирилл не попал к Сипухе, не злился столько, то не стал бы въерженом. А если бы Кирилл был жив, то и Эмиль не решился проводить обряд. Это всё я, я…       Слёзы покатились одна за другой. Их было уже не остановить, сколько не пыталась тереть глаза, сколько не говорила себе – хватит. Казалось, само тело взбунтовалось против разума, не выдержало и дало осечку. Устало быть сильным.       «Давай, заплачь ещё. Ведёшь себя как ребёнок» – набатом пронеслись едкие слова.       – Простите, простите…       Элина закрыла лицо ладонями. В тишине коридора всхлипы звучали ещё громче и от того противнее. Хотелось убежать куда подальше, зарыться под одеяло, спрятаться, привычно остаться одной – в безопасности. Она почти решилась встать, осуществить желаемое, как неожиданно оказалась в объятья, крепких и утешающих. Замерла, не зная, куда деть руки. Мысленно костерила себя: «прекращай, прекращай». Но слёзы не слушались. Демьян принялся поглаживать по спине и затылку, приговаривая:       – Это не твоя вина. Как вообще можешь отвечать за чужие поступки? Они сами выбрали это. Ничего не изменишь.              – Может, если бы вернуться назад во времени и посадить саму себя под замок…       – Даже не будь тебя с ними рядом, это произошло бы. Поверь мне. Я видел.       – Видел?       Элина хотела отстраниться и взглянуть прямо, но намеренно или нет он настойчиво уложил её голову на своё плечо и пальцами взлохматил волосы. Нос уткнулся в чужой плащ, и в голову стукнула глупейшая мысль: «Значит вот как пахнет Демьян». Он нёс с собой неуловимые запахи кофе, сдобной выпечки, мяты и чего-то морского, пусть и ослабевшие под больничной белизной.       – Неужели ещё остались люди, этого не знающие? Вау…       – Терций, – предостерёг Демьян, но кто его послушал?       – Наш важный господин принадлежит к одному из четырёх родов Богини Дивии. Самому крутому, честно говоря. Пусть у Дёмы нет братьев или сестёр, зато он один унаследовал дар «видеть». Ни Давлетовы со своим матриархатом таким не могу похвастаться, ни Горьевы уж тем более…       – Так что же это такое? – спросила вновь.       – Я могу видеть будущее, – Демьян сдался и позволил ей освободиться. – Образами и картинками, ощущениями. Чем угодно. Верно лишь одно: это когда-то случится.       В голове медленно-медленно крутились шестерёнки. Если это правда – а скорее всего так оно и есть – мог ли он видеть что-то и о ней? Хотя нет, вряд ли. Раскатала тут губу.       «Ах, вон оно что…»       «О чём ты?»       «Он потомок Веданы», – сказал так, будто это всё объяснило. – «А я-то гадал, откуда этот трепет. Боги горазды цепляться к словам»       – Поэтому ты ничем не могла помочь. Спасти Кирилла, уберечь Эмиля Назаровича… Это давно было им предначертано.       – Неужели всё, что ты видел, обязательно сбывалось? И никак нельзя изменить?       – Никак.       Теперь он смотрел на неё неотрывно: чёрные глаза сделались бездонными, будто утеряли и радужку, и зрачок. Элина пыталась выдержать напор, не отворачиваться и не прятаться. После истерики должна бы походить на разварившийся пельмень – страшный и несъедобный. В горле пересохло, и она облизала губы. Демьян ребячливо улыбнулся.       – Может, пойдём? – вклинился Терций, потиравший колено. – Не думаю, что вести придут быстро. Лечение всё же долгий процесс.       – Тоже верно, – Демьян спешно поднялся на ноги. – Что толку сидеть здесь?       Элина ещё раз огляделась вокруг, посмотрела на дверь, за которой прямо сейчас спасали жизнь, прислушалась к гулу белых стен, и в конце концов согласилась. Накинув платок, зашагала следом к выходу.       – Не лучшее, наверно, получилось знакомство, – пробормотала неуверенно, когда Терций долго и мучительно спускался вниз по лестнице, опершись не только на Демьяна, но и на саму Элину.       – А как по мне самое что ни на есть лучшее. Без выдумок и прикрас, ненужных расшаркиваний. Искренне. Разве может быть плохо то, где делятся чувствами? – он засмеялся удивительно открыто и совсем не зло. – Но если ты, маленькая принцесса, настаиваешь, мне придётся уступить. Позволь представиться: Терций Нарицын, будущий материалист-строитель.       В этот момент Демьян чуть не уронил его, но быстро исправился, крепче сжимая за талию.       – Элина Левицкая, обычная второклассница, – и тут же неприлично быстро спросила. – А разве в Канцелярской комиссии не был тоже?..       – Мой брат, – сразу понял о ком она, – великий и всемогущий Гектор Нарицын. Доставил всем нам неприятностей, да? Каждый уголок обыскал, каждого допросил. Скажу по секрету, он фанатик Канцелярии. Представься возможность, и семью бы продал за имперскую медаль.       Теперь Элина и правда увидела сходство, и не внешнее даже, а какое-то внутреннее: как оба уверено вели разговор и как подавали себя. Почему же раньше не догадалась – так очевидно!       – Прекращай. Никто не хочет по сто раз слушать, как ты «любишь» своего братца. Я не хочу.       – Не могу молчать, душа болит! А ты, друг называется, когда у тебя проблемы, все слушают и сочувствуют!..       – Потому что случается такое раз в год, а ты ноешь каждый день, – сказал, как отрезал.       На улице потихоньку смеркалось, включили фонари. Опять начался снегопад, белые хлопья кружили и кружили, ниспадая на землю в причудливом танце. Вскоре и накидки, и шапки, и платок сделались такими же белыми.       – Ты куда сейчас? – ненавязчиво спросил Демьян, спрятав голые ладони.       – Не знаю. В общежитие, наверно, – пожала плечами. – У меня было единственное уютное и тёплое место, но без Эмиля сидеть за книжками совсем не то.       «А ещё нельзя забывать о Трофимыче» – напомнила себе решительно.       Оба парня странно переглянулись. Кажется, она-таки сболтнула лишнего. После бурного, ужасно выматывающего дня, язык и разум функционировали по отдельности.       Пока Демьян искал, что сказать, Терций первым выпалил:       – Не хочешь с нами в кафе? Там и тепло, и уютно.       Этот простой вопрос, этот жест доброй воли пристыдил Элину. Какие же добрые! Повелись на её нытьё – ведь буквально вынудила, на жалость надавила.       – Здесь есть кафе?       – Ага, вроде того. Это Кассиан организовал, у него тётка в столовой работает. Готовит сама, да и место выбила. Уж больно им деньги были нужны. Хотя всё якобы тайно, директриса тоже процент имеет, – он вдруг взялся упрашивать: – Соглашайся, маленькая принцесса. В обиду не дадим, компанию составим, напоим и накормим.       Щёки давно горели не от колючего мороза. Элина робко перевела взгляд на Демьяна, но тот видно и не слушал их: грел ладони горячим дыханием и растирал докрасна.       – Прости. Но я знаю, что буду мешаться.       – Вовсе нет! Мы ребята открытые, сердечные, самые добрые и даже не кусаемся. К тому же знала бы какие там торты – кулинарные произведения искусства! За такое можно!..       – Если ты не пойдёшь, – вдруг откликнулся Демьян, – мы убьём Терция. Серьёзно. Он будет плакаться весь вечер, ведь маленькая принцесса разбила его хрупкое сердце. Пощади нас и наши уши.       Пусть и сказанное в шутливой манере, Элине хватило и этого. Демьян не промолчал, не воспротивился. Неужели правда хотел видеть? Или всё ради Терция? Чужая душа потёмки, и Элина ловила себя на том, как сложно ей «читать» Демьяна. О чём он думает, зачем делает одно и противится другому? Загадка.       – Ладно. Ладно, но…       Терций тут же перебил:       – Ах, так. Его значит, слушаешься, а меня нет?       К счастью, в игре гениального актёра слышась фальшь: за обидой пряталось довольство. Элина лишь рассмеялась. Все они двинулись по ещё не убранным сугробам в сторону столовой.       – Вы не дали мне спросить. Какая ещё маленькая принцесса?       – А что не так? Ты маленькая, и ты принцесса, – Терций не упустил возможности пошутить. – Будь Дёма повыше, обязался бы носить на руках каждый день.       – Вот это честь, – Элина поспешила скривить улыбку, – но я бы ни за что не согласилась.       В столовой только-только зажгли свет – десятки окошек сверкали издали. Внутри если и был кто, то прятался в самых неприметных углах. Им даже не встретился ни один работник: наверно, все занимались ужином. Но с каждой ступенькой, приближающей к последним этажам, где, как известно, обитали самые «взрослые», тишина потихоньку разбавлялась смехом и воодушевлёнными голосами, звоном чашек и вилок.       – Добро пожаловать в «Люмьер»!       На пятом этаже они упёрлись в непримечательную дверцу с табличкой «Ремонт». Обычно и серо, но загляни в щёлку и увидишь совершенно другой мир. Место, похоже, снискало бешеную популярность, ведь столики, кресла, диваны, даже подлокотники и подоконники оказались заняты. Чувствовалось, что сотворено здесь всё общими усилиями. С потолка свисали бумажные звезды, на стенах – картины, какие-то вырезки и куча полок с книгами, горшками и статуэтками. Столики все были разной формы: одни длинные и вытянутые, другие крохотные, рассчитанные на двоих. У стены расположилась стойка, где продавали сладости и готовили кофе или чай, а на самом краю даже покоился граммофон, крутивший смутно знакомую мелодию.              Заметив её взгляд, наверняка полный искр от здешних светильников, Терций самодовольно и чуточку гордо похвалился:       – Именно так, именно так. Сказка!       Демьян смолчал, но тоже огляделся по-новому. Лицо озаряла улыбка, до этого ни разу ею не видимая: какая-то ласковая, но с тем и ностальгически печальная. Элина неприлично уставилась, совсем позабыв, что разглядывать должна интерьер.       Так здесь было тепло, что щёки и кончики пальцев стали покалывать. Непередаваемое чувство! Даже нос начал улавливать дивный аромат выпечки и горького кофе. Терций указал на один из столиков, очевидно нужный им. Там уже сидели двое: парень и девушка, Каллист и Десма – иначе и быть не могло, все друзья в сборе. Единственное, что Элина знала – они брат и сестра, но о таком догадался бы любой, кто имел глаза. Бывало так, что принимали за близнецов: темноволосые и темноглазые, с буйными кудрями и греческим профилем, словно и правда вылепленные из мрамора античные статуи. Но всё же разные, и главное отличие – в цвете формы. Каллист был созидателем, а Десма – разрушительницей.       Когда ребята повели её к столику, прямо к этим каменным изваяниям, ноги сделались ватными. Ещё сильнее Элина ощутила себя не к месту. Всё начиналось их красотой, а заканчивалось уверенностью. Чем вообще могла похвастаться? Сравняться? Стоило двоим, наконец, оторваться от книжек и заметить её, нервную и неловкую, Элина искренне возжелала провалиться к Богам под землю.       – Прекращайте пялиться. «Мы поборники светских манер» – разве не так?       – Как это не пялиться, если у Демьяна Сереброва появилась подружка, – Десма готовилась препарировать, разбирать по кусочкам.       От столь крамольной мысли Элина вся покраснела. Этого только не хватало.       – Фантазии прибереги, – прозвучало угрожающе, – и прояви-ка дружелюбие. Эля, садись. Я сейчас вернусь. Если начнёт гавкать, не бойся и наступи ей на хвост.       – Фу, как грубо.       Демьян отошёл к Терцию, что стоял у стойки и никак не мог оторваться от витрин с тортами и пирожными. Элина жалостливо подумала, что лучше бы осталась с ними. Под двумя такими похожими, но разными взглядами: один безразличный, другой пристальный, её точно скоро стошнит. Как оценят такое «первое впечатление»? Элина примостилась на стуле. Лишь бы занять чем руки, стянула с себя платок и накидку, сумку поставила под ноги. Десма больше ничего не говорила, и Элина даже успела расслабиться: может зря наговаривала, может никаких допросов не будет?       Ага. Конечно. Размечталась.       – Мы точно не встречались, я бы запомнила. И с Дёмой тебя ни разу не видела. Удивительно, да? Так с чего же ему нарушать традиции и приводить вдруг пятого? Может, всё-таки врёт, и между вами что-то есть?       – Нет-нет, ничего такого! На самом деле это Терций предложил меня позвать. Они слишком добрые, пожалели. Но если вы против, я могу уйти…       – Мне всё равно, – отмахнулась Десма. – Просто странно. Очень странно. Дёма не из общительных и добрых, а без его разрешения и Терций никогда не решился бы.       – Мне так не показалось… – пробормотала неуверенно и словила в ответ чужой смешок.       – О чём я и говорю! Вдвойне странно! Но ладно-ладно, предположим поверю, – и перегибаясь через стол, протянула руку. – Десма Зервас.       Элина поспешно ответила на это простое перемирие.       – А это мой брат – Каллист. Поздоровайся, ну.       Получив тычок в бок, тот выдохнул тяжело-тяжело и медленно произнёс, тоже протянув ладонь:       – Рад знакомству.       Как раз к этому времени подоспели Терций и Демьян, каждый с подносом.       – Как продвигаются дела? Не обижали тебя? – весело спросил Терций, расставляя фарфоровые чашки и один пузатый чайничек в цветочном узоре.       – Ещё один. За кого ты меня принимаешь?       – Цербер, – предложил Каллист.       – Горгона, – сказал за себя Демьян, пока располагал на столе тарелки с воздушными сладостями, аппетитными, что вот-вот слюнки потекут.       – Сфинкс, – подытожил Терций и заразительно засмеялся.       Когда, наконец, все расселись, за окном воцарилась настоящая непроглядная мгла. Но до чего же в этой комнатке было светло – мир сжался до одной точки.       – Эля, это тебе. Держи.       Демьян, сидевший по левую руку, пододвинул к Элине одну из тарелочек. С той заманчиво поглядывал кусочек черничного торта: с цельными ягодами на верхушке, чередующимися фиолетово-бело-чёрными слоями и нежнейшим даже на вид кремом. Как только догадался? Элина обожала чернику. А за такое могла и душу продать.       Но осознание того, что Демьяну пришлось щедро потраться, напрочь лишило голода.       – Зачем ты, не стоило, – ведь торт слишком роскошная награда для той, кто за пару дней совершил столько ошибок.       – Не переживай, – заметил метания Терций. – Он у нас богач. Те же деньги мог в окно выкинуть.       – Я всё отдам, – сдалась, но хотелось думать на своих условиях.       Когда крохотный кусочек попал в рот, должно быть, выражение полного блаженства и детского счастья расцвело на лице. Ребята дружно рассмеялись.       – Вот если бы каждый так ел, Кассиан давно занялся благотворительностью, – Терций налил ей чаю.       Элина скрыла улыбку за чашкой. Приятный ягодный аромат щекотал ноздри, а вкус был и без сахара сладок.       – Мечтай-мечтай. Этот жук своего никогда не упустит, – знающи возразила Десма.       – У него доброе сердце, – подал голос Каллист, но под взглядом сестры добавил: – Только «предпринимательская жилка» всё губит.       Пока они разговаривали, перемывали косточки знакомым, Элина приметила на подоконнике стопку книжек. Разные сказания и легенды – у ведающих это было самым любимым – какие-то ветхие пособия по медитации и «внутреннему оку». Однако, помимо всего прочего, здесь в большом количестве лежало то, чего никак нельзя ожидать – обычная художественная литература! Но не та старая, по которой их учили, а вполне современная, глянцевая и пёстрая.       – Я думала, вы такое не читаете.       – За кого нас держишь? – мгновенно отреагировала Десма. – Мы не дикари. Да и неключи иной раз пишут умные вещи.       – Разве простые люди вам не противны?       – Конечно, нет! На такое горазды лишь всякие консервативные старики из древних Родов. Не понимают, чего лишают себя этим снобизмом.       – Просто пытаются сохранять обычаи и традиции, то к чему привыкли и чему их самих учили, – Демьян закатил глаза и принял такой вид, что понятно стало, тема обсуждалась не один раз.       – Только не говори, как мой отец: «Величие рода, бу-бу-бу! Только мы чего-то стоим, бу-бу-бу!»       – Ему ли о Роде говорить.       – Попрошу, – Десма вскинула указательный палец, – пятнадцатое поколение.       – Двадцать третье, – перебил Терций, словно здесь делались ставки.       – Сорок первое.       Демьян, очевидно, выиграл в этой непонятной схватке. Терций вдруг хлопнул себя по лбу и, порыскав по карманам пиджака, выложил на стол свёрнутую вчетверо газету.       – «Новый день» утром читал. Взгляни, что этот Доманский говорит, это же немыслимо, – подтолкнул к Демьяну. – Якобы решение «тройственного союза» никоим образом не отразится на гильдиях, и поставки пройдут в тех же объёмах, на тех же условиях. Какая же чушь! Да любой поймёт, что теперь платить придётся больше в два раза.       Не давая Демьяну даже вдумчиво вчитаться в чёрные буковки, так кипело внутри, он продолжал:       – Они открывают своё производство ровно под окнами Концерна, ещё и с имперской лицензией, ещё и с договором от Путеводников. Твоему деду не кажется это слишком? Ниша ремесленников никогда не была вашей, строиться и так негде. Не кажется, что Материалисты поднимут бунт?       – Это всё Истомин, – Демьян хотел отложить газету, но Элина перехватила, желая узнать из-за чего такой шум. – У него руки горят, лишь бы не растерять богатства. Я когда у них был, едва сдержался от смеха. Золото, драгоценные камни кругом. Такая вульгарщина. Лучше бы сыновей отправил доучиваться, а не всё в гвардейцы отсылал.       – Думает, чем ближе имперский стол, тем вкуснее. Поймёт потом, да поздно будет.       В газете Элина встретила короткую статью и фотографию на пол оборота. Там трое мужчин улыбались друг другу, и она легко догадалась где кто, ведь сыновья, похоже, были копиями отцов, а внук – деда. Позади стояло огромное здание в пять этажей, с вывеской «Сварожич». Заголовок гласил: «Союз, меняющий порядки».       – Начинается, – Десма подпёрла подбородок. – Лучше бы девчонок обсуждали и кого на бал позовёте. И то приятней в такой вечер.       – О Боги, хватит пытаться искать нам пассий! – Терций хохотнул.       – Так вам, лбам, почти восемнадцать! Куда отцы смотрят, а? Уже и этот Доманский младший, и Истомин младший с невестками, а вы?       – Не отыгрывайся на нас, – съязвил Демьян. – Если тебя замуж выдали, это не значит, что всем надо сделать плохо. К тому же у тебя вон Каллист есть.       Десма повернулась к нему, оглядела взглядом матери, приценилась и обречённо выдала, почему-то украдкой косясь в сторону Элины:       – С ним ещё хуже, чем с вами.       Каллист на такое лишь молча вскинул руки кверху и возвёл глаза к потолку, как бы спрашивая у Богов: да при чём тут я!?       Так, слушая веселые разговоры и много смеясь, Элина почувствовала, как лёд в сердце, наконец, медленно начал таять, поддавшись жару чужой доброты. Только вот какое-то чувство продолжало маячить на подкорке сознания. Вина? Стыд? Что именно?       После первого звонка к отбою, ребята удивлённо подскочили.       – Давненько мы так не засиживались, – шепнул ей на ухо Каллист, тайком протягивая томик Илиады, которую нахваливал, не переставая, последние полчаса.       Элина улыбнулась. Кто бы мог подумать, что именно Каллист окажется из них самым болтливым. Особенно если ненароком коснуться того, что ему нравилось. Мифологии.       Когда все весёлой гурьбой вывалились на улицу, Элина не пошла следом. Она выдумала причину. Неправильно правдоподобную. Узнать, как там Эмиль. Ребята легко поняли её, и ведь даже чуть не навязались тоже. Пришлось уповать на Смотрителя и наказания.       Пошла же Элина в другое место. То, где должна была оказаться ещё утром. Школьная администрация. Белое здание стало казаться не склепом, а тюрьмой: за чёрными прорезями окон мерещились прутья решёток. Даже русалки подевались куда-то – неужели пропустят самое интересное? Полная тишина и пустота. Но нет, где-то там в глуби, как и всегда, горел свет.       С каждым шагом, с каждым скрипом и эхом, рокотом, пробуждающим спящее здание, Элина замирала. Может повернуть назад? Может?.. Но что-то словно толкало в спину. Или кто-то?       Приоткрытая, дверь маячила, манила, как мотылька. Артемий Трофимович перебирал документацию, безжалостно уничтожал одни бумаги и лелеял другие. Элине даже не пришлось вмешиваться. Он первым заметил её.       – До отбоя десять минут.       Не похоже было, чтобы это его волновало.       – Я хотела... – она запнулась. Что должна сказать? – Кирилл стал въерженом. И заместитель главного инспектора говорил, если кто-то может дать свидетельства…       – И вы, значит, можете?       Элина не услышала подвоха:       – Да.       Артемий Трофимович тяжело вздохнул. Сев в кресло, он снял очки и взглянул прямо.       – Похвальное рвение. Даже не считая позднего часа. Но вы ведь должны понимать – никому этого не нужно.       – Что?       Ей словно дали пощёчину. Глумливые улыбочки Лили и Вадима так и стояли перед глазами. «А мы говорили: вы, потерянные, никто и ничто»       – Проформа у Канцелярии такая. Сделать вид, что озадачились. Взяли на карандаш. А на деле выпишут «самоубиенец» и разбираться не станут. Дело закрыто, виновных нет. Может, будь это кто покрупнее и важнее…       – Я вас поняла. Простите, что потревожила.       Не видя и не слыша ничего, Элина выскочила из кабинета. Гул в голове не прекращался.       Вот чего они все стоят? Вот чего она стоит?       Да все они одинаковые. Что тут, что там. Неключи или ведающие. Им нет дела, им плевать. Умрёшь ты, сломаешься, исчезнешь…       Ты никто.