***
— Смотри, брат! Варги опять на наших территориях! — сказал один солдат. — Да, очень странно. — Джегри! — послышался голос Тогиры. — Скорее! Варги помчались в ущелье! Сапфира сейчас там!***
Джегри побежал спасать принцессу. Но в итоге погиб сам. Тогира воспользовалась своим шансом. Сапфира бежала прочь, обвинив себя в убийстве лучшего друга. Вечером все собрались в главном зале. Пришла Тогира, чтобы сообщить грустную весть и объявила себя настоящей королевой. — Сапфира погибла от рук гномов из этих гор. Перед смертью она просила меня занять её место на троне. До тех пор, пока я не рожу своего наследника. Но мне пока понадобится помощь в управлении государством. Все орки переместились к ней. — Кто из вас посмеет убить хоть одного орка, того ждёт жестокая казнь. Шли годы. Никто не смел вспоминать о Сапфире. Вся жизнь пролетала перед глазами жителей. Леголас и Трандуил уехали обратно в Лихолесье. Принц не мог забыть свою любовь. Тогда Трандуил погрузился во мрак прошлого.***
Близость границ мрачного Лихолесья определялась отнюдь не густыми зарослями дурманящих трав и переплетениями стволов многовековых деревьев, нет. О том, что сплоченный отряд из тринадцати гномов, хоббита и мага подошел к рубежам печально известных владений короля Трандуила, можно было догадаться уже по терзавшей уши тишине — гнетущей, тяжелой, пугающей. Здесь даже свистящий ветер широких степей словно послушно и снисходительно успокаивался, едва оказавшись перед стеной кривых исполинов, своими цепкими ветвями-пальцами пытающихся разорвать посеревшую вату дождевых туч. Гэндальф Серый, окинув тяжелым взором взметнувшиеся ввысь деревья, сухими пальцами сжал посох и прикрыл уставшие глаза, раздраженные внезапными порывами колкого ветра, что беспощадно терзал лица путников острыми и хлесткими ударами. Совсем некстати вспомнился магу дразнящий своей райской нежностью Шир с его цветущими лугами и медовыми ароматами, так густо и чарующе наполнявшими воздух. Лихолесье пахло иначе: сырой тоской, безысходной горечью и загнивающей прелой травой под ворохом осенних листьев. Гэндальф знал — помнил, — что когда-то широкий лес ничуть не уступал своей красотой и сочностью вьющейся зелени Лориэну, но прежние темные времена, незримой угрозой нависавшие над Средиземьем столетия, новыми мрачными нитями перешили полотно судьбы Зеленого Леса, который отныне будто вторил своими образами мраку в душе его короля. Гэндальф не без основания полагал, что встреча с лесными эльфами практически неизбежна, но отчего-то лелеял слабую надежду проскользнуть сквозь темные заросли, не попавшись на глаза ни единому патрулю. Впрочем, решил маг, оглянувшись через плечо, сделать это в компании тринадцати шумных и решительно настроенных гномов будет довольно сложно. Гэндальф, выждав еще мгновение, все же переступил границу леса и, медленно продвигаясь сквозь заросли высоких трав, прислушивался к звенящей тиши Лихолесья. Призрачными шорохами общались друг с другом полумертвые деревья, предупреждая о чужаках всех обитателей леса, и магу вдруг подумалось о том, что эльфы узнают о путниках еще до того, как крайний из отряда гномов встанет на нужную тропу. Когда Гэндальф уже собрался было пригласить своих спутников следовать за ним, мелодия голоса, знакомого до острой боли под ребрами и покалывания на кончиках пальцев, затмила завывания ветров за границами Эрин Ласгален. — Что-то ужасное таится за завесой тени, вдали от наших глаз, — тягучим медовым эхом разлилась ее мысль в его сознании, — но с каждым днем его сила прибывает. Берегись Некроманта: он не тот, кем кажется… Если наш враг вернулся, мы должны знать это наверняка. Отправляйся к Горным гробницам. — Сейчас? — помедлив, спросил, не разомкнув губ, Гэндальф, хмуря густые брови. Взгляды гномов за его спиной выносить стало чутоску труднее. — Высокие холмы… Да будет так. Гномам придется собрать все свое мужество и волю, чтобы пересечь Эрин Ласгален своими силами. — Оставь свои волнения, Митрандир. Проводник прибудет с минуты на минуту. — Проводник? — Но этот вопрос Митрандира остался без ответа. Вновь его слух поглотила коварная тишь Лихолесья, и словно его мертвая сущность взглянула в глаза Гэндальфа взором точеной статуи неизвестной эллет, опутанной оковами плюща. Думать о том, какого проводника могла отправить в помощь гномам леди Галадриэль, долго не пришлось: если уж Серый маг не решался назвать имя, то одно он мог с точностью сказать — отряд Торина Дубощита станет сопровождать эльф. От одной только мысли об этом его пальцы холодели от ужаса: да чтобы эльф и гном поладили — неслыханно, что уж и говорить о целых тринадцати гномах. И одном хоббите, чье обаяние, впрочем, могло бы исправить положение. Бильбо Бэггинс, кстати, первым заметил, что маг не позвал за собой их славную компанию, а наоборот, повернулся спиной к заросшим тропам Лихолесья и теперь ускорил шаг, направляясь к ним и грозно поднимая свой посох над головой. — Ты что, нас бросаешь? — обеспокоенный внезапным требованием Гэндальфа оставить его лошадь в покое, Бильбо едва не начал подпрыгивать на месте от нетерпения скорее узнать ответ на свой вопрос. Митрандир взглянул на хоббита, резко повернув голову в его сторону и остро-остро сверкнув холодом голубых глаз, но, заметив искренний испуг, коснувшийся мягких черт лица мистера Бэггинса, смягчился. — Я бы остался, если бы мог, — терпеливо ответил Гэндальф и вгляделся в рябящую линию горизонта, где светлела случайно обнажившаяся полоска бледно-голубого неба в окружении оков дождевых туч. — Ты изменился, Бильбо Бэггинс. Ты уже не тот хоббит, что уходил из Шира. Был ли в его словах призрачный намек на нечестность Бильбо, хоббит, увы, не знал, но на мгновение поджал нижнюю губу и нахмурил пышные брови. Так, словно ему было что скрывать от Серого мага, и теперь совесть мучила мистера Бэггинса чрезвычайно сильно. Виной тому, быть может, был пронизывающий насквозь взгляд Гэндальфа, и в миг, когда он смотрел на хоббита, Бильбо чувствовал себя провинившимся ребенком, готовым сознаться строгому родителю во всех совершенных и нет действиях. — Я собирался рассказать тебе, — начал было хоббит, поначалу рассматривая траву у себя под ногами, а затем поднимая неуверенный взгляд. — Я кое-что нашел в гоблинских пещерах… — Что нашел? — миролюбиво поинтересовался Митрандир и проследил за коротким движением хоббита: рука его легко скользнула к правому карману, накрывая пальцами ткань поверх него, словно в попытке защитить. — Что же ты нашел? — Свою храбрость, — выдохнул с легкостью Бильбо и спешно опустил руку, улыбнувшись так, что вокруг его больших глаз пролегли лучики тонких морщинок. Мгновение-другое Гэндальф, прищурившись, смотрел прямо на озаренное чистотой искренности лицо мистера Бэггинса, а затем кивнул, улыбаясь в ответ хоббиту. — Хорошо, это очень хорошо. Пригодится, — с расстановкой произнес Гэндальф и увидел, как неловко поежился Бильбо, переминаясь с ноги на ногу. Его щек коснулся легкий румянец, и магом, разумеется, это не осталось незамеченным. Бильбо Бэггинс был славным хоббитом, добросердечным, дружелюбным, мягким, но… «Но» присутствовало всегда. Не то чтобы Митрандир испытывал гнетущее чувство недоверия по отношению к мистеру Бэггинсу, однако то, как тщательно хоббит пытался что-то утаить за нервным подергиванием плеч и неспокойным изломом улыбки, настораживало Серого мага не меньше, чем таящаяся опасность Лихолесья, что высилось впереди. — Я буду ждать вас у подножия Эребора, не смейте потерять ключ с картой! И не заходите внутрь горы без меня. — Гэндальф! — окликнул мага кто-то из гномов и тут же прочистил горло, покашляв, когда Митрандир обернулся в его сторону и прищурил ледяные глаза, сверкнувшие ярко-ярко из-под широкополой и остроконечной шляпы. Рыжебородый молодой гном, порывисто вздохнув, ступил вперед, одной рукой придерживая за своей спиной брата, и поднял голову, смело посмотрев в глаза Гэндальфа. — Ты бросаешь нас вот так? Без провизии, лошадей, с одним только оружием у границ проклятого леса и говоришь пройти его тропы в одиночку, когда сам поедешь другим путем? — В одиночку, Фили? О, мой юный друг, едва ли тринадцать гномов и смекалистый хоббит сойдут за одно слабое существо, — покачал головой Гэндальф, быстро оглянув подбоченившихся спутников Фили, медная борода которого теперь очень удачно скрывала порозовевшие от смущения щеки. — Вы пойдете не одни. Проводник прибудет с минуты на минуту. И в тот же миг, опережая вопросы и, быть может, мысли путников из отряда Торина Дубощита, на поляну перед лесными границами с громким, почти оглушительным ржанием выскочил гнедой конь, на спине которого восседал закутанный в серый плащ странник. Лицо всадника за огромным безразмерным капюшоном, что был заколот под горлом брошью с изумрудным листком, разглядеть было нельзя, зато фигура его казалась преувеличенно утонченной даже под скрывающим плечи балахоном. Гэндальфу не потребовалось и мгновения, чтобы узнать, кто прятался за серыми одеждами, по тонким, почти детским рукам и невысокому для, как предполагалось им самим минутами ранее, эльфа росту, а потому вслед за секундным удивлением пришло негодование — как смело это непослушное дитя оставить леса Лориэна, где ему велено было ждать его, Митрандира, возвращения из похода к Эребору? Всадник, к которому было приковано больше десятка пристальных взглядов, пронзающих безмолвие холодного воздуха, оказавшись возле отряда Торина, легко соскользнул со своего коня и быстрым движением ладони коснулся мощной шеи грациозного животного. Едва уловимый, неразборчивый шепот мягким порывом ветра донёсся до ушей гномов, но никто не смог разобрать слова, произнесенные им, и тем вызвано было замешательство воинов, потому как тут же после тихой фразы гнедой жеребец сорвался с места и вихрем унесся в противоположную сторону. — Mae govannen, ada*, — обернувшись лицом к Гэндальфу, сказал проводник, и его звонкий, необычайно высокий голос задорно и чересчур живо прозвучал среди могильно-напряженного молчания Торина и его собратьев. Бильбо, стоящий рядом, разве что едва кашлянул, да и то, наверное, от пыли, что разносил ветер. — И прежде, чем ты напомнишь мне о моем безрассудстве, позволь уточнить, что здесь я с позволения матушки. Im naer*. — Ú-moe edaved, hen-nin*, — ответил Гэндальф, однако по его глазам юный путник, посланный леди Галадриэль, понял, что Митрандир по-прежнему не рад его присутствию здесь. Серый маг, не знай он, как мудра и осторожна была правительница лесов Лориэна, подумал бы, что она прислала его — точнее, её, — в насмешку над отрядом Дубощита. Путник, горестно и тяжело вздохнув, скинул с головы капюшон и повернулся к Торину, едва улыбаясь. Перед гномами стоял ребенок — сущее дитя с плавными чертами лица, которые еще не приобрели взрослой отчаянной резкости и черствости. Девочка, как решил Бильбо, притом подумав, что если перед ними эльф, то это мог быть и мальчик, весело улыбалась, так, словно не она должна была провести тринадцать гномов через хмурое и смертельно опасное Лихолесье, а глаза ее горели небывалым восторгом и жаждой приключений. Конечно, Бильбо Бэггинс с уверенностью сказать не мог, как выглядит существо, по своей воле желающее отправиться в дальние страны, рискуя не вернуться в отчий дом вообще, но похоже было, что девочка с небывалым энтузиазмом готовилась сопровождать их веселую компанию. Она, посмотрев из-за плеча на Гэндальфа, удрученно качавшего головой, склонила голову и прижала руку к сердцу в приветственном жесте. — Торин Дубощит, для меня великая честь познакомиться с вами. — Эльф? — не уделив и толики своего внимания девочке, с нездоровой озлобленностью прорычал сквозь стиснутые зубы Торин. — Нас должно вести эльфийское дитя? Может, лучше тогда прямиком пойти к королю Лихолесья в цепкие лапы? — Ее имя… — начал было Гэндальф, но юная девушка склонила голову и, приподняв брови, обратилась к Дубощиту, уперев при том руки в бока. — Мое имя Одри, и я не эльф. Тем более, не ребенок, — горделиво вскинула она подбородок, и Гэндальф покачал головой. Не ребенок ли, раз вела себя таким образом? Вопросов, кроме этого, было много, в первую очередь, к леди Галадриэль. Но в мудрости ее решений Митрандир не мог позволить себе сомневаться — имел право, конечно, но не желал им пользоваться, безгранично уважая не только приказы правительницы Лориэна, но даже ее самые простые мысли. Оттого ему оставалось лишь недоумевать: почему роль проводника выпала на долю Одри? Девочка повела плечом и затянула покрепче ремень, на котором держался небольшой колчан. — А лук и стрелы-то у тебя эльфийские, — проворчал в бороду Бифур и пригрозил ей крючковатым пальцем. — Никак это дар от воинов Лихолесья? — От этих заносчивых… — начала было Одри, прищурив светло-голубые глаза, но Гэндальф опустил руку на ее худое плечо, закрытое грубым серым полотнищем балахона, и она выдохнула сквозь стиснутые зубы: — детей природы? Прекрасные создания, но ничего общего я с ними никогда не имела. Впрочем, лук мой и впрямь подарок от эльфов, ты прав, гном. — Оставь это, Бифур, у нас нет времени на разговоры, — свел кустистые брови Торин Дубощит, и Одри кивнула. — Веди нас, если знаешь путь. — И не натвори глупостей, — тихо добавил Гэндальф, сидящий верхом на белом коне, так, что услышала его только девочка, которая следила за тем, как неторопливо принялся продвигаться к Лихолесью отряд Торина. Она усмехнулась. — Я? Во имя Великого Эру, папа, уж за меня волноваться стоит в последнюю очередь. Торопись, — улыбка, с которой прежде она говорила, померкла, и девочка, поджав губы, коснулась пальцами запутанной лошадиной гривы, отчего конь фыркнул и помотал головой. — Леди Галадриэль не сказала мне, что происходит у стен Дол Гулдура, но она чувствует тьму. Я уверена, и ты тоже. — Не волнуйся прежде времени, Эйводриэль, — Митрандир едва улыбнулся и провел рукой по собранным в неаккуратную прическу волосам девочки, которая помотала головой при упоминании полного имени. — Sílo Anor bo men lín*. — Le hannon, adar*, — кивнула она. — Navaer*. Тогда на свет и вышел Белегилар. Трандуил был с ним дружен. Спустя семьдесят три года после Совета лесной король дал ему слово, что женит своего сына на младшей дочери своего друга и возлюбленной.