Together or not at all

Фитц смотрит запись с камеры наблюдения раз, другой, третий… Десятки раз. Сотни. Они не сразу узнали об исчезновении Симмонс. Прошло несколько часов, прежде, чем на базе заметили ее отсутствие. Стали искать, звонить ей… Когда дело дошло до просмотра записи с камер, Фитц чувствовал только растерянность. Не понимание. У них же должен был быть ужин… Он нашел такое хорошее место, забронировал столик… Купил цветы… Казалось, что либо Джемма решила сбежать, либо сама вселенная против них. Лучше бы Джемма сбежала. Это было бы больно, очень больно, но это бы означало, что она — в порядке. Но Симмонс не в порядке. Фитц хотел пройти туда, в ту комнату, осмотреть все, но Мак, чертов Мак упёрся рогом: — Ты сам видел, что случилось, Турбо. Там опасно. Нам не нужно, чтобы и ты… Он осекается, а Фитцу хочется наорать на него, объяснить на понятном (и матерном) английском, что если Симмонс в беде, то ему, Фитцу, не важно, что будет с ним! Это ведь из-за его гребанной неуклюжести открылась та дверца. Это ведь он виноват. Но Фитц не орет на Мака. И даже не устраивает истерику, о, нет: паникой и самобичеванием он занимается молча, между делом. Дел много. Он запускает внутрь дроны, фиксирует все доступные данные: температура, вибрация, звук, свет, радиация… И ещё сотни показателей. Раз за разом он прогоняет их через на коленке написанный алгоритм, пытаясь зацепиться хоть за что-то, понять, как камень может стать жидким. Особенно учитывая то, что, судя по рентгеновским снимкам и ультразвуковому сканированию, эта хрень совершенно не имеет пустот. Где тогда Симмонс? Где? Стала частью монолита? Но в нем нет, совершенно точно нет частей того, что могло бы раньше быть человеком… Фитц наблюдает за камнем почти постоянно, надеясь, что тот вновь станет жидким и можно будет собрать новые данные. Но ебучая глыба остаётся монолитной. Она никак не меняется. Совсем. Данных много, но все они кажутся бесполезными, они не дают ответов, лишь подкидывают новые вопросы. Никогда ещё Фитц не был настолько загнан в тупик. Он строит одну теорию за другой, но все они тут же разбиваются на осколки. Думай, Фитц, думай, тупой ты идиот! На третий день Скай (ах, да, уже Дейзи) обеспокоенно спрашивает: — Когда ты в последний раз спал? Фитц что-то мычит, потому что не помнит, не знает ответа на ее вопрос. Ему некогда спать. Потому что, если Симмонс ещё жива, он должен найти решение. Как можно скорее, счёт может идти на минуты. Во рту — постоянный привкус кофе. Сердце колотится, а руки трясутся. В глазах — резь и фантомный песок. Расчеты не сходится, картинка на мониторе идёт рябью. Где-то сбоку маячит Симмонс, что-то говорит, но Фитц знает, что ее здесь нет, что это всего лишь очередной призрак, порожденный его поломанным мозгом… Фитц засыпает за рабочим столом так резко, словно потеряв сознание. Эспрессо из кружки, спихнутой локтем, заливает бумаги с беспорядочными вычислениями. Бесполезными и не работающими. Он просыпается уже в своей комнате: кто-то отнес его туда. Даже обувь снял и накрыл одеялом. Но от этой заботы хочется выть: он проспал, по меньшей мере, двенадцать часов! Это слишком много, его нужно было разбудить, а не укладывать в кровать, как ребенка или больного! Фитц встаёт и сразу идёт лабораторию. Он обязательно поймет, что с Джеммой. И он сделает это как можно скорее. Несмотря ни на что. *** Полгода спустя, засыпая на полу у кровати Джеммы, Фитц думает о том, что он непозволительно сильно задержался.