Грустный русский взгляд

— Ненавижу. — Врешь, — Москва выхватывает у России подкуренную сигарету и затягивается. Федерация достает следующую из почти пустой пачки «Мальборо». — У меня без кнопки, — как-бы извиняюще тянет он. — Сойдёт, — кивает Москва, и его волосы серыми прядями спускаются на лоб в хаотичном беспорядке. У него короткая стрижка, в отличии от России, у которого белые волосы до плеч вечно собраны резинкой в неловкий хвост. Москва радовался. Хотя, грубо сказано. Теперь он не один такой псих и фрик, что ходит зимой по улице босиком и в одних продранных штанах. Как психи, они понимали друг друга с полуслова. Но москаль чувствовал, что они скоро отдаляться, и их отношения так и не перейдут из дружбы во что-то большее. Ну и хорошо. Мудрые боги выдумали ноги… Щелкает звук сообщения. Федерация хватается за телефон так, будто от этого зависит его жизнь. — Кто тебе пишет? — скучающе спрашивает Москва. — Украина, — незамедлительно отвечают ему. — Он слишком похож на Союза, чтобы это было случайностью, — быстро делает он вывод и мгновенно теряет интерес. Росс закатывает глаза, читая сообщение. Они сидят в баре, таком же затхлом и прокуренном, как их квартира. В таком бродяжки жмутся по углам, чтобы согреться, а проститутки готовы отсосать вам под столом буквально за гроши. — Необязательно озвучивать, ты и так всегда прав, — меланхолично замечает Россия. — Как и ты. Никто не любит прокуренную идеальность, — хихикает Москва. — Философ херов, — бурчит Федерация, вновь утыкаясь в телефон. Россия опрокидывает в себя очередную стопку и что-то отвечает Украине. — Как хохол? — не из интереса, а просто чтобы что-то спросить, говорит Москва. — Психует, что я опять где-то шляюсь, — фыркает русский. — Ожидаемо, — улыбается столица. Они сидят в этом баре где-то с полуночи, пытаясь пропить огромное количество мозгов и таланта. Россия встаёт, кидает деньги бармену, и идёт к шестам, одновременно подмигивая очередному мальчику по вызову. Москва знает, что сейчас будет. И верно: Федерация хватает мальчонку за руку, уводя в съёмные комнаты. Тот шлюха очевидно очарован красотой России, и будет вести себя послушно. Росс попросит его быть сверху, а потом заплатит и уйдет. Он всегда делает так. И снова вверх, вниз, вверх, вниз, улы-улыбнись мне, и снова — вверх, внииз, убийца королей, королева убийц. Москва усмехается своим мыслям и подходит к одному рыжему пацану, который с его прихода сюда строит ему глазки, и явно не против переспать. — Не узнаёшь, Киев? — усмехается он, наваливаясь на рыжика сверху. Его серые, будто выцветшие волосы падают хохлу на лицо. Тот блаженно улыбается, видимо, уже пьян, и тянет его руками за шею, заставляя их обоих чуть ли не соприкасаться носами. — Привет, москаль, — улыбка украинца становиться ещё блаженнее, и он поднимается на цыпочки, доставая, и почти касаясь своими губами губ Москвы. Последний же, пожалуй первый раз в жизни, не понимает, что происходит. Он обнимает Киева за тонкую талию, и они смотрят друг на друга долго-долго, не решаясь переступить черту. Но даже такого контакта глаза в глаза вполне достаточно, чтобы свести их с ума, чему так же способствует алкогольный бред. Это очень надолго, нос в нос, дыхание в дыхание, достаточно, чтобы оставить все правильные советы разума на потом. Им хорошо друг с другом.