Эйзенштейниана

Снег лепит так, что его аж слышно. Шумно бьёт по сукну одежды, по кожаной сбруе, по конской шерсти, по оружию. Поспеть бы добраться до Слободы... Сегодня - Сочельник, пока ещё белый день, но зимние дни коротки. Снегом лепит - крупный и влажноватый, под снегом уже не видно меха на собственном вороте, один белый снег, снег сугробом лежит на шапке, и на плечах, снег осыпается, разлетается в стороны с конской гривы, и караковый конь - глядит через снег, снег на конских ресницах. По обе стороны от дороги - деревья в снегу, высоко над головами смыкают, тянут друг к другу отяжелевшие ветви, сероватые, в пышных полосах белизны. Снег под ногами - как пух. Только что нанесенный; по наезженной чужими полозьями, копытами, лыжами, нахоженной множеством ног в сапогах и лаптях, проторенной дороге ехать нетрудно, даже в метель, замести не успело так, чтоб завязнуть. Снег, хоть и влажный - ещё пушист и достаточно легок, чтобы идти на рысях. Пуститься бы и в галоп - но кони сегодня уже немало прошли по снегу, и слишком уж сильно лепит - прямо в лица, и в конские морды, лепит прямо в глаза. Поспеть бы до Рождества... и чтобы не просто поспеть. С дороги вымыться в бане, баня наверняка уж истоплена, и высушиться, и переодеться: в рубашку рудожелтого шелка, шитую жемчугами, и парчовый кафтан - золотой парчи, цвета красного золота. Чтобы братии - занять каждому свое место за опричным столом, и кравчему - стать на приступе, когда выйдет к трапезе государь. Когда в потемневшим небе явится первая рождественская звезда... явится, верно, не скоро, все небо забрано снежными тучами. А сочиво будет, верно, не из обычной пшеницы - из сорочинского пшена... Слышно, как лепит снег, слышно, как звякают удила, а вот стука копыт - почти что не слышно, звук тонет в свежем снегу. Надо же, ещё засветло: караульные отпирают ворота, сами - точно живые сугробы, точно не в черных тулупах, а в белом, как рынды. Заснеженный опричный отряд въезжает на царский двор. Спешиваются, конечно, заранее, далеко от крыльца. Федька ещё кинул взгляд. Маленький снеговичок, что слепили давеча. Ростом в две пяди, Федькиных, не царевых. Всего из двух снежных шариков. Цел, стоит! Черные глазки из угольков. И кажется, от метели даже немножко подрос. Федор поднимает глаза. В тереме, у окна, виднеется смутная черная тень. Высоко, да и было бы ниже - все едино не разглядеть за окном в переплете, занесенном метелью, через снег на ресницах и сквозь метель. Но тень - она там. Где Федька и ждал. Государь в черной шубе смотрит вниз, во двор, на того, кто приехал.