***
Опозорившиеся профессора Хогвартса в сопровождении невыразимцев вошли в кабинет директора через камин. Кабинет разительно изменился с момента их… исчезновения. Сразу же перед гостями замка возникли сияющие буквы, прямо в воздухе, а ещё там, где раньше стояло кресло директора, висел, переливаясь, огромный камень. Невыразимец вчитался и рассмеялся. — Профессора не дали клятву, поэтому не являются профессорами. Замок даёт вам час на клятву, а потом просто выгонит. Как так вышло, что вы не давали клятву, кстати? Минерва МакГонагалл покраснела от стыда и посмотрела на Дамблдора, лицо которого выражало досаду. Замок по какой-то причине приобрёл свою волю и не брался под контроль ни в какую. В этот момент что-то изменилось, камень испустил красный луч, упёршийся в Минерву. — Ваше решение, профессор? — спросил невыразимец, даже не пытающийся что-то делать, предупреждение, содержавшееся в строках, он хорошо понял. — Я… я… я дам клятву! — решила МакГонагалл и чётко проговорила текст, появившийся прямо перед ней. Камень полыхнул, и Минерва исчезла из кабинета директора, чтобы оказаться в своём кабинете возле Большого зала. Невыразимец удовлетворённо кивнул и повернулся к остальным. Профессора Бербидж, Вектор и некоторые другие последовали за Минервой, остались лишь Трелони, Снейп и Дамблдор. «Профессор» Квирелл вместе со своим зловредным духом поселился сначала в Мунго, а потом исчез в подвалах Отдела Тайн, и ничего о его судьбе узнать не удалось. А вот трое оставшихся… Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор не зря считал себя самым хитрым, он знал, что обычно магические клятвы берут в расчёт внутренние убеждения волшебника, потому он легко даст эту клятву. Одного он не знал — эту клятву в далёкой древности составляла Ровена Райвенкло, и она учла всё, что смогла. Стоило заговорить, как камень побагровел и начал зловеще вибрировать, однако Альбус тщательно держал свои мысли и эмоции в узде, чтобы не получить наказание за ложь. Ведь устав школы предусматривал благо для детей, а не какое-то непонятное «всеобщее». И вот, когда директор произнёс последнее «клянусь», пришло воздаяние. Воздаяние за искалеченные судьбы, за копание в мозгах, за зелья, за безопасность учеников, за отказ в убежище — за всё. Чёрный луч впился в бывшего директора, выпивая магию, а перед ним повисли картины его преступлений против магии, против доверенных ему детей, против мира волшебства. Упавший на пол человек был простецом, через секунду исторгнутым замком из себя. Отчаянно воющий простец с длинной бородой ныл, смотря на руины, которые видели все простецы вместо величественного замка. Увидев такое, Снейп, с которого послетали обеты, да и Трелони решили, что им будет лучше где-нибудь в другом месте, вне замка. Улыбающийся невыразимец проводил их из замка и отправился на доклад в Министерство. В этот вечер министр Фадж напился, как свинья.***
Сегодня Ровена почувствовала некоторое неудобство… ммм… сзади. Что-то будто кололо нижнюю часть спины, это приносило некоторый дискомфорт. Хорошей новостью было возвращение большей части профессоров, значит, будут уроки, а не только чары и гербология. За завтраком к девочке подошла профессор МакГонагалл. — Мисс Грейнджер, я глубоко сожалею о напавшем на вас горном тролле и заверяю, что более такого не повторится. Двадцать очков Гриффиндору за мужество. Ровена удивилась. Что заставило эту женщину так пересмотреть свои взгляды на допустимое поведение? Девочка переглянулась с зеленоглазиком, которого звали Гарри. С каждым днём она привыкала к мальчику, чувствуя какое-то единение. Девочка уже с удовольствием оказывала мальчику знаки внимания, вызывая зависть окружающих. Но зависти она не боялась, после белобрысого самоубийцы к ней подходить боялись. Декан, севшая за стол Гриффиндора, болезненно поморщилась, потом ещё раз, привстала, ощупала скамью и посмотрела на известных ей шутников, после чего опять поморщилась. Ровена в это время начала чувствовать нарастающую боль в месте, на котором она сидела. Боль была жгучей, чем-то похожей на боль при наказании, и очень медленно, почти незаметно для девочки, усиливалась. Девочка встала и быстро отправилась в Больничное крыло, не заметив зеркальный маневр Минервы МакГонагалл. Минерва такого сюрприза не ожидала. Достаточно сильная боль в районе ягодиц, как сказала Поппи, была наказанием за неисполнение своих обязанностей. Каких конкретно, они узнали достаточно быстро, увидев девочку, по лицу которой текли слёзы. Больно было невыразимо, Ровена едва сдерживалась, чтобы не заплакать, хотя слёзы уже струились по лицу. Так как её точно не высекли, то это могло быть только наказанием за что-то, но вот за что — девочка не знала. — Ты должна пообещать, что изучишь традиции до Рождества, и тогда боль станет меньше или пропадёт совсем, — сказала ей школьная медиведьма. — Это наказание предусмотрели Основатели для тех, кто не хочет изучать традиции и законы, полагая их ненужными. Девочка, не выдержав, прорыдала слова обещания, отчего боль сразу же пропала. Ровена порадовалась такой своей предусмотрительности в прошлом. Это было жестоко, но мудро, хотя девочка продолжала плакать, успокаиваемая медиведьмой.